Как эмигрировать правильно. К годовщине отъезда Шаляпина

29 июня 1922 года Фёдор Шаляпин уехал на гастроли, чтобы не вернуться.

Неоднократно замечено, что у граждан, постоянно повторяющих «Пора валить», на самом деле только одна проблема: они никак не свалят.

Сегодня, когда мы справляем 94-ю годовщину отбытия Фёдора Шаляпина из России навсегда, стоит поговорить о том как это просто: 1) быть несогласным с властями своей страны; 2) уехать в эмиграцию; 3) не лить на свою страну помои в промышленных масштабах.

О ком говорим?

Чтобы правильно выставить масштаб, нужно сразу пояснить, кем был Шаляпин в России и мире плюс-минус сотню лет назад. Он был, если угодно, всеми «Тремя Тенорами» сразу. Русским артистом, который выступал не там, куда приглашали, а там, где хотел или соглашался. Сам из крестьян. Выступать начал в 1890 году, долго не мог пробиться. Настоящим успехом обязан меценату Савве Мамонтову: в 1896 году тот переманил его в свой театр и дал возможность стать тем Шаляпиным, о котором рассказано выше.

После революции он стал художественным руководителем Мариинского театра. А в 1922 году попросил Дзержинского отпустить его на гастроли с семьёй. И не верить публикациям в зарубежной прессе, в которых будут писать, что он сбежал из Советской России.

Что не поделили?

Эмиграция непременно сопровождает любую революцию. И не всегда она имеет классовый характер. Точно так же, как из кромвелевской Англии или революционной Франции уезжали не только аристократы, из Советской России убывали не только «недорезанные большевиками буржуи». Искать виноватых тут нет смысла: не сложилось.

У Фёдора Шаляпина были все задатки к тому, чтобы сжиться с советской властью и неплохо себя чувствовать. Происхождение правильное. Был знаком с Горьким. Да что там Горький – с Будённым был знаком, с Лениным и Сталиным. Был первым народным артистом РСФСР, для него это звание и придумали. Но не сложилось. Нет, дело не в том, что он не принял революцию, так вопрос даже не стоял: «...за границей я могу жить более спокойно, более независимо, не отдавая никому ни в чем никаких отчётов, не спрашивая, как ученик приготовительного класса, можно ли выйти или нельзя». Вот и весь конфликт.

Изменилась ли жизнь артиста за границей? Пожалуй, не слишком – на гастролях он бывал и раньше. Да и высокие гонорары ему были совсем не в диковинку. Он и раньше их не копил, открыв, скажем, во время Первой мировой войны на собственные средства два госпиталя и щедро жертвуя сборы с концертов голодным. Точно так же он продолжал жить и за границей.

Вернуться звали неоднократно. Почему не собрался? Во-первых, не хотел ломать устроенное будущее детей, да и жена была против. Во-вторых, усилия «доброжелателей» давали свои результаты. После очередного пожертвования Шаляпина (передал через священника 5000 франков бедствующим русским эмигрантам) в советской прессе историю раздули совершенно неимоверным образом: даёт деньги белогвардейцам. Из-за чего у него отняли звание народного артиста. После этого в переписке Шаляпина и Горького одной из тем становятся Соловки, куда, со слов Шаляпина, он непременно загремит, как только пересечёт советскую границу.

К советской власти, конечно же, можно относиться по-разному. Но вряд ли даже сам Шаляпин воспринимал свои слова всерьёз.

Его пример другим наука

Итак, жил Шаляпин в эмиграции неплохо. Однако вот штука: эмигрантом он при этом не был. Во-первых, до самой своей смерти гражданства не менял, хотя любое из государств, где он долгое время проживал (Франция, Италия, США) с радостью выдало бы ему свой паспорт. Во-вторых, как мы знаем, у слова «эмигрант» есть одно узкое значение. Это человек, который не просто лишает себя родины, но и объявляет её недостойной себя.

Это примета отнюдь не нашего века, европейские эмигрантские газеты 20-30 годов – отдельный пласт культуры. Доставалось от них Шаляпину – за «прислуживание большевикам». Кипело возмущение после возвращения в Россию Слащёва-Крымского или Куприна. В отдельных случаях, если за дело брались талантливые люди, эти перебранки принимали форму литературных произведений (Иван Бунин, «Окаянные дни»).

Ничем подобным Шаляпин не занимался. Хотя и основания были (несмотря на высоких покровителей, национализировали у него после революции немало), и предложения наверняка поступали. Однако в мемуарах он писал не жуткие страсти о том, что навсегда пропала Россия (как Бунин), а о том, как здорово было получить от Саввы Мамонтова и Виктора Васнецова (того самого, художника) телеграмму «Едем, встречай»и поплыть за ними на станцию на лодке.

***

Шаляпин ценен для нас не только тем, что можно, оказывается, быть знаменитым артистом и при этом не устраивать периодических сеансов изобличения своей родины во всех смертных грехах. Он демонстрирует, что если вдруг приходит новая власть и (например) отбирает синекуру или каким-то иным способом разрушает сложившийся уютный мирок, – это повод, чтобы уехать. Но не повод, чтобы созывать против своей родины международное ополчение интервентов, создавать фашистские партии и бегать по разведкам – от Польши до Японии. В общем, как сказал в отдалённо похожем случае Владимир Высоцкий, «У меня есть претензии к властям моей страны, но решать я их буду не с вами».

 Обложка: Портрет Ф.И. Шаляпина. Нижний Новгород, 1896 год.

Источник: https://commons.wikimedia.org

Читайте также:

Олег Кропотов. XVII век: предисловие к русской регулярной армии

Иван Зацарин. Государство для катастрофы и государство для Победы. К 102-летию выстрела в Сараево

Клим Жуков, Дмитрий Пучков. 22 июня. До и после

Андрей Смирнов. Петровские реформы: зачем, для кого и какой ценой

Иван Зацарин. Военный бунт как приговор государству. К 111-летию восстания на «Потёмкине»

Егор Яковлев, Дмитрий Пучков. От войны до войны. Часть 7: мифы о Первой мировой и Русской Революции

Иван Зацарин. Нефть, добытая из цифр. К 62-летию мирного атома, придуманного в СССР

Юрий Борисёнок. Наш ответ Кубертену. Спортивные санкции и национальный суверенитет

Игорь Угольников. Чтобы дети играли в Чапаева: просто делать хорошее военное кино