Военный бунт как приговор государству. К годовщине восстания на «Потёмкине»

27 июня 1905 года началось восстание на броненосце «Князь Потёмкин-Таврический».

Военные заговоры и бунты в непростые для государства времена – дело обычное. Как так случилось, что конце 1980-х у нас не нашлось своего Пиночета или каких-нибудь «чёрных полковников»?

Сегодня, когда мы справляем 111-ю годовщину со дня нашего самого  известного бунта на корабле, стоит поговорить о том, почему закат одних государств сопровождается военными переворотами, а других – нет.

С чего началось

Говоря о причинах восстания на броненосце, обычно в первую руку вспоминают о доставке несвежего мяса для борща. Хотя в условиях отсутствия холодильных установок такая проблема должна была возникать довольно часто. Однако же держались морячки, не бунтовали. А потому поищем корень бунта не в мясе, а в революционном 1905 годе.

О подробностях «кровавого воскресенья» на корабле знали, как знали и об одесской стачке. Да и в самом Севастополе, где находился «Потёмкин», революционный комитет готовил восстание. А слухи о возможной отправке Черноморского флота на Дальний Восток делали матросов весьма восприимчивыми к агитации. Поэтому бунт – своего рода сплав медленного разложения флота и одновременно стихийный всплеск недовольства, последствия которого были самыми печальными.

Свою роль сыграл и недостаток на «Потёмкине» квалифицированных и опытных военных офицеров. В этом плане бунт на корабле и начинающийся бунт в государстве перекликаются.

Итак, после отказа команды есть борщ (офицеры не сняли пробу, одним этим бунт можно было бы предотвратить), командир броненосца попытался усмирить недовольных простейшим методом – внеся в их ряды раскол (кто хочет обедать – идёт обедать, кто не хочет – идёт под арест). Возможно, это бы и удалось, если бы не мегаидея офицера Гиляровского арестовать случайным образом 30 матросов. Остальная команда решила отбить своих товарищей, с чего, собственно, всё и началось.

После расправы над офицерами восставшие решили идти в Одессу – пополнить припасы и присоединиться к одесской стачке. Попутно было решено похоронить в Одессе матроса Григория Вакуленчука (он первым стрелял в одного из офицеров и был смертельно ранен во время бунта).

Одесса – Констанца – Феодосия – Констанца

Дальнейшие события лучше всего описываются фразой «бессмысленно и беспощадно». По пути в Одессу «Потёмкин» захватил миноносец № 267, в порту – ещё одно судно, груз угля на другом. В городе прибытие броненосца спровоцировало погром портовых складов, препятствовать чему власти и армейские соединения не решились из-за опасности обстрела города. Несколько одесских революционеров присоединились к команде.

30 июня к Одессе подошли сразу две эскадры, «Потёмкин» вышел навстречу. Боя, однако, не состоялось. Наоборот, на одном из броненосцев («Георгий Победоносец») команда также подняла бунт и вернулась в Одессу вместе с «Потёмкиным». Впрочем, уже 1 июля «Георгий Победоносец» сдался. А «Потёмкин» ушел в Констанцу (Румыния): к тому времени в город подтянули армейские соединения и артиллерию, чтобы препятствовать пополнению припасов и их самозахватам в порту.

В Румынии, однако, корабль не задержался, попытки установить отношения с румынскими властями, а также с государствами, имевшими в Констанце консульства, успехом не увенчались. Практически сразу «Потёмкин» отбыл в Феодосию. Там попытка захвата угля и припасов уже завершилась перестрелкой с войсками. Броненосец в ответ едва не обстрелял город. Однако затем команда приняла решение вернуться в Констанцу и сдаться на условиях, которые им были предложены в первый раз (как дезертиры). 7 июля броненосец вошёл в порт, большая часть команды сошла на берег, оставшись в Румынии, а 11-го корабль уже отбыл обратно в Россию.

Дальнейшие события

Между тем, в руководстве империи и флота настроения были самые подавленные. Вся эта «срамная история» (так выразился Николай II) продолжалась две недели. За броненосцем безуспешно гонялись по всему Чёрному морю. Бунты ширились: кроме «Георгия Победоносца» попытка восстания произошла на броненосце «Екатерина II» (провалилась), а также на транспорте «Прут» (был под контролем восставших около суток). Престиж русского флота после Цусимы и так был не на высоте.

Череда бунтов на справедливо рассматривалась как своего рода вторая Цусима, ещё более грозная: на глазах разваливался флот вообще. Неслучайно по завершении восстания было принято решение подчинить морские базы военным округам, к которым они территориально относились.

А 24-28 ноября того же года случился рецидив – севастопольское восстание, которое всё это время готовили социал-демократы города. Восставшим под руководством лейтенанта Шмидта удалось захватить 12 кораблей. И тут имя «Потёмкина» возникло снова: в Севастополе стоял транспорт «Прут» на котором содержалась «сводная команда» бунтовщиков с нескольких кораблей. «Потёмкин», переименованный в «Пантелеймон», находился там же, его команда поддержала новое восстание. Но в этот раз всё кончилось быстрее и жёстче: восставших атаковали, они сдались после краткого боя.

Экранизация

Об этих событиях вспомнили через 20 лет, уже в СССР. Любопытно, что о, в общем-то, не самом героическом событии в истории нашего государства Сергей Эйзенштейн снял настолько сильный фильм, что даже спустя почти девяносто с небольшим лет он продолжает неизменно входить в разнообразные рейтинги самых-самых кинокартин. Как правило, где-то в первой десятке. Почему так?

О творчестве Эйзенштейна в разрезе российской истории мы уже рассуждали и знаем, что он работал в им же созданном жанре киноэпоса. По определению Чарли Чаплина, Эйзенштейн «...трактует историю поэтически... создаёт общее представление об эпохе». Фильм «Броненосец «Потёмкин» – это не столько о двухнедельной срамной истории лета 1905 года, сколько обо всех флотских бунтах этого года в России. А также, ещё шире, – о том, как российское государство, не способное отвечать на вызовы эпохи, разваливалось. Максимально глупо, жестоко и позорно (государства всегда разваливаются так). Этим и объясняется наличие в фильме сцен, которых в реальном 1905 году не происходило, например, знаменитого расстрела на Потёмкинской лестнице. Однако создавать киноэпос о событиях 1905 года без аллюзии на «кровавое воскресенье» было совершенно невозможно. Ну, а фильм обо всём этом просто не мог получиться провальным, так как повествовал не о позоре, а о трагедии краха государственности.

***

Спустя 86 лет после этих событий у нас опять развалилось государство. Глупо, жестоко и позорно, всё как положено. Однако без всяких бунтов в армии и на флоте, почему? Потому что запас прочности в СССР был неизмеримо выше, а государство было ликвидировано не бездействием элиты, а как раз её действиями. Поэтому заговоры и контр-заговоры носили преимущественно аппаратный характер и не распространялись далее центральных районов столиц (даже в 1993-м). Во всяком случае, захватов военных кораблей и оружейных комнат с последующими походами во власть и воззваниями к миру не было.

Впрочем, какими бы ни были различия, мы их оба раза пережили – и до сих пор существуем как самостоятельное государство.

Читайте также:

Егор Яковлев, Дмитрий Пучков. От войны до войны. Часть 7: мифы о Первой мировой и Русской Революции

Иван Зацарин. Нефть, добытая из цифр. К 62-летию мирного атома, придуманного в СССР

Юрий Борисёнок. Наш ответ Кубертену. Спортивные санкции и национальный суверенитет

Иван Зацарин. Больше никаких перестроек. К 29-летию нового экономического курса

Игорь Угольников. Чтобы дети играли в Чапаева: просто делать хорошее военное кино

Дмитрий Михайличенко. Генерал Шаймуратов: командир дивизии героев и народный герой Башкирии

Иван Зацарин. Наказание за наивность. К 43-летию окончательного примирения СССР с США

Армен Гаспарян. История – это такая война, в ней тоже надо победить. О встрече Путина с историками

Владимир Мединский. Не надо гоняться за фальсификаторами: у нас есть своя история

Иван Зацарин. Рокоссовский, Брусилов и «Багратион». К 72-летию Белорусской операции, которая многих вылечила