Актуальные исследования современных историков. Г.В. Кретинин

1. Битва за Кёнигсберг: история и современность. Введение

Территория бывшей Восточной Пруссии и населявших ее народов имеет сложную, подчас драматичную историю. Естественно, большая часть этой истории (свыше семи веков) принадлежит немецкому народу, но весомым оказывается влияние на развитие региона поляков, литовцев, шведов. Восточная Пруссия играла значимую роль и для россиян.

Начиналось же все в первой трети XIII в., когда на берега Вислы пришли тевтонские рыцари. В борьбе с прусскими языческими племенами (тяжелой, продолжительной, с многочисленными жертвами, особенно среди местного населения), тевтонам удалось закрепиться в междуречье Вислы и Немана.

Было создано государство, длительное время остававшееся территориально изолированным от германского мира. Дискретное состояние было ликвидировано королем Фридрихом II, при кото-ром за счет территории, полученной Пруссией в результате раздела Польши в 1772 г., было создано единое в территориальном от-ношении государство. Собственно говоря, с этого момента на кар-те Европы и появился географический и политический термин - Восточная Пруссия.

Судьба этой провинции оказалась незавидной. Казалось бы, что провинция имела возможность жить и развиваться в составе единого государства. Но именно в этот, на первый взгляд, самый плодотворный этап существования провинции, в руководстве прусского государства, а затем и Германской империи, зримо проявилось жертвенное отношение к ее (провинции) судьбе.

Впервые такое отношение было продемонстрировано "самим" Фридрихом II, который, направляя в 1762 г. своего послан-ника к российскому императору Петру III на переговоры, инструктировал его: "… если они (российские власти. – Авт.) захотят удержать за собой Пруссию (провинцию. – Авт.) навсегда, то пусть они вознаградят меня с другой стороны". В XIX в. жертвенная роль Восточной Пруссии еще больше возросла. Во второй половине этого века в провинции начинается крупное оборонительное строительство. К концу века и в начале следующего по мере формирования идеи "блиц-крига" - молниеносной войны, германский Генеральный штаб откровенно заявляет, что в определенных условиях Восточной Пруссией можно пожертвовать.

Следует заметить, что более "последовательным" в отношении к судьбе Восточной Пруссии оказался Гитлер, который не воспринимал идеи оставления провинции в ходе боевых действий. Собственно говоря, какой-либо роли в ходе завершающего этапа войны это требование Гитлера не сыграло, только принесло дополнительные жертвы и лишения немецкому населению провинции.

Между тем, территория Восточной Пруссии имела полное право называться военным плацдармом Германии или Пруссии и именно против России. С одной только уточняющей деталью: в разное время это был плацдарм оборонительный или наступательный. Так, восточная провинция прусского королевства использовалась еще Фридрихом II для оказания военного давления (путем возможного дефилирования из нее экспедиционного корпуса в Прибалтику) на Петербург перед Семилетней войной 1756-1763 г. г. Территория Восточной Пруссии оказалась весьма удобной для сосредоточения Великой армии Наполеона для похода в Россию в 1812 г. В 1914 г. это был ярко выраженный оборони-тельный плацдарм против России, призванный сдержать наступление русских армий до того момента, когда германские войска одержат успех на Марне.

Наконец, лето 1941 г. В соответствии с директивой по стратегическому развертыванию немецких войск для ведения войны против СССР, известной, как план "Барбаросса", в Восточной Пруссии была сосредоточена группа армий "Север", имевшая за-дачу уничтожить находившиеся в Прибалтике советские войска и овладеть портами Балтийского моря, в т. ч. Ленинградом и Кронштадтом. Как отмечал позднее К. Типпельскирх, "группа армий "Север" в составе двух армий и одной танковой группы – всего двадцать пехотных, три моторизованных и три танковых дивизии, была самой слабой из трех групп армии".

Однако подобная "слабость" стала понятием относительным. Территория Восточной Пруссии стала базой для сосредоточения группировки войск численностью около 700 тыс. человек, имев-шей на вооружении 12 тыс. орудий и минометов, 1500 танков и 1200 самолетов.

Но военный плацдарм – это не только территория для сосредоточения войск. По военным канонам она должна быть соответствующим образом подготовлена не только для такого размещения, но и ведения боевых действий. Во второй половине XIX в. в полной мере шло военно-инженерное оборудование территории: возводились крепости и форты, местность приспосабливалась к ведению боевых действий, прокладывались линии связи и строились железные и шоссейные дороги. Достаточно сказать, что ни одна железнодорожная колея между населенными пунктами, даже районного масштаба, не прокладывалась без согласования с представителями немецкого Генерального штаба. Естественно, к сороковым годам XX века многое изменилось: в военной стратегии и тактике ведения боевых действий, в применении сил и средств и т.д. Однако основа обороны Восточной Пруссии имела глубокие традиции, заложенные еще в XIX веке.

После первой мировой войны в оборонительном строительстве в провинции наблюдался застой, что было естественным для страны, проигравшей войну и оказавшейся в сложной экономической ситуации. Тем более, что по условиям Версальского мира 1919 г. в военных вопросах для Германии существовали значительные ограничения.

Так, Германия имела возможность возведения укреплений в Восточной Пруссии, но на значительном удалении от границы. Здесь и началось в 1932 г. строительство множества небольших оборонительных сооружений, хорошо скрытых, приспособленных к местности, защищенных от артиллерийского огня. Сооружения обеспечивали взаимную огневую поддержку, были обеспечены средствами связи. Широко использовались проволочные заграждения, возводились железобетонные огневые точки (ДОТы).

Был возведён ряд оборонительных позиций и к 1939 г. провинция уже представляла собой единый укрепленный район.

В 1943 г., потерпев поражение на Волге и под Курском, гитлеровское командование развернуло новое оборонительное строительство в приграничной полосе и приступило к совершенствованию старых оборонительных рубежей. Приближение войск Красной Армии к границам Восточной Пруссии еще более активизировало этот процесс.

В середине июля 1944 г. по инициативе гауляйтера Восточной Пруссии Коха примерно в 20 км к востоку от границы Германии началось строительство так называемой "Восточно-прусской оборонительной позиции". В обиходе ее называли "вал Эриха Ко-ха". Предполагалось, что она пройдет от Вилкавишек через Науместис и далее на север. Для строительства этой позиции были мобилизованы десятки тысяч людей. Мероприятие было запоздалым, так как позиция возводилась тогда, когда в ее северной части уже шли бои.

Несмотря на то, что позиция местами осталась не дооборудованной, она все же представляла собой известную преграду для советских войск.

В августе 1944 г. советские войска, вклинившись в расположение "восточно-прусской позиции", были вынуждены остановить наступление, совсем немного не дойдя до границы Германии.

2. Гумбинненская операции 3-го Белорусско-го фронта в октябре 1944 г. (вторжение в Восточную Пруссию)

Осенью 1944 г. советские войска силами 3-го Белорусского фронта начали наступление на позиции немецких войск в Восточной Пруссии. Директивой Ставки ВГК от 3-го октября 1944 г. приказывалось "подготовить и провести наступательную операцию..., разгромить тильзитско-инстербургскую группировку немцев и овладеть районом Кёнигсберга".

Главный удар при этом намечалось "нанести ... из района Вилкавишкиса в общем направлении на Гумбиннен ...".

В содержательном плане войска 3-го Белорусского фронта под командованием генерала армии И.Д. Черняховского, совместно с частью сил 1-го Прибалтийского фронта (генерал армии И.Х. Баграмян) должны были разгромить противостоящую группировку немцев, а в последующем, развивая наступление на запад (на 170-180 км), овладеть Кёнигсбергом. На первом этапе войска фронта должны были прорвать главную оборону противника, на втором - вести боевые действия в его оперативной глубине, а после ввода в сражение подвижных групп и второго эшелона фронта выйти в глубокий тыл вражеской группировки.

Да, для советского командования не было секретом, что в ходе наступательной операции предстояло прорвать глубоко эшелонированную и укреплённую в инженерном отношении оборону противника непосредственно в её центральной части. Однако это знание было общим. Детальной глубокой разведки территории противника провести не удалось, так как времени на подготовку операции отводилось очень мало.

Какого-либо манёвра в полосе наступления фронта с целью обхода и охвата отдельных участков обороны противника, части его группировок осуществить не удавалось из-за отсутствия возможности манёвра на флангах: на правом – действия войск 3-го Белорусского фронта ограничивались разграничительной линией с 1-м Прибалтийским фронтом, на левом – не позволяла лесисто-озёрная местность (Мазурское поозёрье).

О том, что советские войска готовят наступление на Восточную Пруссию, гитлеровскому командованию стало известно в начале октября. Немецкая авиация обнаружила крупную группировку советских войск в районе Каунаса. Для прикрытия непосредственно Восточной Пруссии немцы выделили 4-ю армию (генерал пехоты Ф. Госсбах). По данным советской разведки в её со-ставе находилось 9 пехотных, одна танковая и одна кавалерийская бригада. По немецким данным в 4-й армии насчитывалось 15 дивизий и две кавалерийских бригады. Впоследствии армия была усилена мощными танковыми соединениями.

В свою очередь, советское командование привлекло для про-ведения операции 5-ю, 28-ю и 11-ю гв. армии. Фланги группировки обеспечивали: правый – 39-я армия, а левый - 31-я.

Основной оборонительный рубеж обороны противника, не-смотря на ожесточённое сопротивление части сохранивших бое-способность после артподготовки немецких подразделений, был преодолён достаточно быстро. Однако немецкие войска сумели отойти на первый промежуточный рубеж обороны, куда уже были выдвинуты дивизионные и полковые резервы немцев. Достаточно точно определив направление главного удара советских войск, немецкое командование начало стягивать на опасный участок своего фронта дополнительные силы. Надо отдать должное против-нику, который оборонялся яростно и изобретательно. Войскам фронта прорвать первый промежуточный рубеж обороны не уда-лось. Практически шёл не разгром, а вытеснение противника.

Командующий фронтом генерал И.Д. Черняховский принимает решение усилить группировку войск прорыва, введя в сражение в полосе 11-й гв. армии 2-й гв. танковый корпус (командир – генерал-майор танковых войск А.С. Бурдейный). Советские войска в результате вышли на подступы к одному из крупнейших го-родов провинции – Гумбиннену. Взятие Гумбиннена открывало прямую дорогу к Кёнигсбергу.

Немецкое командование предприняло усилия по ликвидации советской группировки прорыва. В район Гумбиннена началась переброска 5-й танковой дивизии, 1-й парашютно-танковой и 2-й парашютно-моторизованной дивизий, моторизованной бригады «Фюрер». 21 октября немцы повели решительное контрнаступление с целью отрезать от основных сил и окружить ударную группировку 11-й гв. армии. Бои разгорелись жестокие, клеши окружения сжимались, но сомкнуться не смогли. Несмотря на значительные потери в предыдущих боях, превосходство немцев в танках, гвардейцы выстояли, отразив атаки немцев. 23 октября 11-я гв. армия получила приказ перейти к обороне.

3-й Белорусский фронт в течение ещё нескольких дней вёл боевые действия, где-то выравнивая линию фронта, где-то занимая выгодные населённые пункты, различные объекты и участки местности. 27 октября Гумбинненская операция была завершена.

Она не достигла своей главной цели – выхода к Балтийскому морю и взятия Кенигсберга. Тому были объективные причины. В 1944 г. советские войска провели ряд стратегических операций, завершившихся изгнанием врага из пределов СССР и началу освободительного похода в Европу. Впереди были важнейшие сражения по окончательному разгрому фашистской Германии и ее союзников. Для этого необходимо было создать значительные стратегические резервы. Чтобы использовать стратегическую паузу, надо было сковать активность немцев. Во многом подобные цели и преследовали такие операции, как Гумбинненская фронтовая наступательная.

Операция, по сути, стала разведывательной операцией на территории противника. Она позволила реально выявить степень готовности (кстати, весьма высокую!) немцев к ведению боевых действий на их территории. Исходя из этого, вносились коррективы в планы предстоящих операций на немецкой территории. Войска получили опыт прорыва сильно укрепленной, глубоко эшелонированной обороны противника.

Наконец, операция позволила захватить крупный плацдарм, для предстоящего решительного броска советских войск к Балтике в пределах Восточной Пруссии.

Итоги операции подвел приказ Верховного Главнокомандующего, отметившего, что войска 3-го Белорусского фронта "про-рвали долговременную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии и вторглись в пределы Восточной Пруссии на 30 км в глубину и 140 км по фронту".

Следует отметить, что занятая советскими войсками территория сегодня составляет 25 % территории современной Калинин-градской области.

7 декабря 1944 г. отделом по использованию опыта войны 3-го Белорусского фронта были завершены "Материалы к разбору наступательной операции 3-го Белорусского фронта на Гумбинненском направлении 16-27 октября 1944 г.".

Так было законодательно оформлено название, принадлежность и масштаб Гумбинненской фронтовой наступательной операции 16-27 октября 1944 г.

В первой четверти XXI в. началась активная кампания по переоценке проведенной Гумбинненской операции. Ни количественных, ни территориальных и иных оценок не приводилось, но в научный, публицистический обороты был введён топоним "Гольдапский". Операция стала называться "Гумбиннен-Гольдапская". Истоки гольдапизации возвращают нас к осени 1944 г. и к одному из её творцов.

Повторю фактуру на завершающем этапе операции: Гумбинненская операция, как мы уже отмечали, завершилась 27 ок-тября1944 г. Немецкое командование, воспользовавшееся насту-пившим затишьем со стороны советских войск и, используя подо-шедшие из глубины Германии резервы, постаралось использовать паузу в своих интересах. Инициатива была проявлена на Гольдапском направлении. Небольшой прусский город Гольдап, расположенный в лесистой местности, территориально находился на линии разграничения 11-й гв. и 31-й армий. Надо отметить, что командование обеих армий не решило: кто и как отвечает за эту линию?

Немецкое командование такой нераспорядительностью воспользовалось, и уже после операции, 5-6 ноября 1944 г. проявило инициативу и смогло вернуть себе Гольдап. В данный момент это оказался, по сути, единственный немецкий успех в послеоперационной ситуации. Этот успех ни на что уже не влиял. В январе 1945 г. советские войска прошли здесь не задерживаясь.

Но в начале 50-х годов немецкий штабист генерал К. Типпельскирх выпустил в свет свою "Историю Второй мировой войны", где, описывая историю боёв в Восточной Пруссии, привёл в качестве достижения вермахта возвращение в своё распоряжение Гольдапа: ну, должен же быть у немцев хоть какой-то успех в боях на своей земле?

Следует отметить, что представителем Ставки при 3-м Бело-русском фронте в этой операции был Маршал Василевский. Учитывая, что задачи, стоявшие перед войсками фронта генерала Черняховского, в целом выполнить не удалось, Директивой Ставки А.М. Василевский был освобождён "от руководства операциями 3-го Белорусского фронта". Казалось бы, ничего особенного на произошло, А.М. Василевский остался по-прежнему Представителем Ставки, но уже на другом направлении. Затем, после гибели Черняховского (в феврале 1945 г. - Г.К.) возглавил командование 3-м Белорусским фронтом. Но негативный осадок в душе Василевского явно сохранился. Впоследствии в своих мемуарах он практически не упоминает о Гумбинненской операции.

Специалисты военных научных структур были знакомы с такой ситуацией. Однако исследования в области военной истории велись, надо было рассказывать и о событиях на восточно-прусском направлении - и без описания боёв осенью 1944 г. было не обойтись. Тем более, что об этих событиях уже начали рассказывать немецкие участники войны.

А.М. Василевский после войны становится заместителем министра обороны по вопросам военной науки. Советские военные историографы в такой ситуации должны были вести речь о неуда-че, пусть и относительной, своего руководителя. В 50-х годах это практически было невозможно.

Так получилось, но из странной ситуации выход "подсказал" Типпельскирх, сообщивший в своих мемуарах о Гольдапе.

В советских научных изданиях начинают появляться упоминания двух терминов, используемых при описании боёв в октябре 1944 г. В частности, в академическом издании "Очерков истории Великой Отечественной войны" 1955 г. сообщается, что "Восточно-Прусская операция явилась развитием успехов, достигнутых в 1944 г., когда советские войска вышли к границе Восточной Прус-сии, а на гумбинненском и гольдапском направлениях вторглись в её пределы". Началась своего рода корректировка известной директивы Ставки ВГК от 3 октября, приведшая затем к приданию обычному восточно-прусскому населённому пункту Гольдап оперативного звучания.

Всё же, пока были живы участники боёв в Восточной Пруссии - К.Н. Галицкий, С.П. Иванов, М.Г. Григоренко и другие, - люди, для которых приказ, директива - это Закон, термин "Гумбинненская наступательная операция" сохранялся в нашей историографии.

Новое обращение к истории Гумбинненской операции 1944 г. состоялось на рубеже веков, когда появились статьи, монографии, излагающие более "современные" взгляды на её подготовку и ведение, а также оценку результатов сражения. Взгляды весьма противоречивые.

Вот, например, выдержка из редакционной статьи Военно-исторического журнала: "3-й Белорусский фронт под командованием генерала армии И.Д. Черняховского в рамках Прибалтийской стратегической наступательной операции с середины октября 1944 года проводил Гумбиненско-Гольдапскую наступательную операцию"?.

Да и двойное название направлений (гумбинненское и гольдапское) по-прежнему сохранилось, используется даже в изданиях самого высокого уровня.

Кроме того, мы видим, что самостоятельная фронтовая Гумбинненская операция, не только поменяла своё название, но и стала считаться частью Прибалтийской стратегической наступательной операции, а уважаемый нами Военно-исторический журнал ввёл в научный оборот одиссею о "боевых наступательных действиях Советских Сухопутных войсках на территории Калининградской области".

И ещё, здесь же утверждается что победа в Восточной Померании и Восточной Пруссии "создали благоприятные условия для проведения главной, заключительной Берлинской наступательной операции, результатом которой стало достижение окончательной победы над фашистской Германией". Здесь следует учитывать, что по мере разгрома немецких войск в Восточной Пруссии, сокращения общей линии фронта, происходило естественное освобождение от участия в боях на балтийском берегу советских армий (3-я, 28-я и 31-я армии). В конце марта они были перебазированы на Берлинское направление и внесли свой вклад в достижение Победы, но утверждать, что они "создавали благоприятные условия для про-ведения" Берлинской наступательной операции - выражение не очень удачное!

3. О численности и потерях противостоящих сторон и гражданского населения при штурме Кёнигсберга, 6-9 апреля 1945 г.

В 1945 г. одной из крупнейших стратегических операций Красной Армии против войск фашистской Германии несомненно стала Восточно-Прусская операция. Она началась 13 января 1945 г. и завершилась, по официальным данным, 25 апреля 1945 г. Новейшие исследования позволяют утверждать, что Восточно-Прусская операция завершилась 8 мая 1945 г.

Группировка советских войск, привлечённых для участия в операции, состояла из войск 2-го и 3-го Белорусских и 1-го При-балтийского фронтов. Боевые действия наступавших поддерживали силы и средства Балтийского флота и авиация.

Учитывая важнейшее политическое значение Восточной Пруссии для Германии, противнику удалось сосредоточить значительные силы для обороны провинции. Опираясь на заранее подготовленные оборонительные рубежи и позиции, немецкое командование смогло придать боевым действиям затяжной, изнурительный и кровопролитный характер.

В ходе стратегической наступательной операции советское командование спланировало, организовало и провело ряд фронтовых операций, в конечном итоге приведших к закономерному финалу: разгрому основных сил противника и занятию территории Восточной Пруссии.

В современной трактовке историческая периодизация Во-сточно-Прусской операции (в полосе 3-го Белорусского фронта) включает Инстербургско-Кёнигсбергскую (13 января – 10 февраля 1945 г.), Кёнигсбергскую операцию (6-9 апреля) и Земландскую операцию (13-25 апреля).

Следует учитывать, что в перечень фронтовых операций 3-го Белорусского фронта сразу после окончания войны включались разгром Хайльсбергской группировки противника и овладение советскими войсками косы Фрише-Нерунг.

Каждая из фронтовых операций имела свои цели, достигавшиеся решением специфических задач. Несомненно, в военно-историческом плане любая из этих операций представляет интерес для исследователей. Однако в связи с непрекращающейся поныне политизацией тех событий в Восточной Пруссии, особая роль в историографии отводится Кёнигсбергской наступательной операции (в дальнейшем – штурм Кёнигсберга).

Лейтмотивом продолжающегося уже много десятилетий идеологического противостояния являются сложившиеся в отечественной и иностранной литературе стереотипы о значительных потерях, как сражавшихся войск обеих сторон, так и мирного населения города-крепости Кёнигсберга. Подспудно звучат обвинения советского командования в неумении воевать и добившегося своей цели (взятия Кёнигсберга) только путём использования крупной группировки своих сил против слабого немецкого гарнизона, отягощённого присутствием в городе значительного количества мирного населения и т.д.

В общественном сознании россиян штурм Кёнигсберга остаётся синонимом массового героизма советских солдат, но потребовавшего особой цены – больших потерь среди личного состава, участвовавшего в его штурме.

Между тем, по ряду причин, вначале идеологического, точнее, пропагандистского, плана (с советской военной стороны - введение в оборот данных Совинформбюро, без последующих их уточнений и комментариев, с немецкой – весьма вольное обращение военного командования крепости с численностью как своих войск, так и наступающих, советских), а затем определённое «привыкание» к данным, оказавшимися в результате энциклопедическими, не способствовали восстановлению истинной картины событий, происшедших в первой декаде апреля 1945 г. в районе Кёнигсберга.

Вопросы определения численности войск, участвовавших в боевых действиях, их потерь представляют собой предмет особого внимания исследователей. Это связано с тем, что цифровые показатели были и остаются одной из важнейших характеристик успеха или неудачи боя (операции), да и войны в целом. Чаще всего в истории различных войн точных данных о количестве войск противостоящих сторон установить не удается. По самым разным при-чинам: неполная, неточная или искаженная исходная информация, длительная секретность той или иной темы исследования, источников и т.д. Исследователям приходится работать в условиях значительной информационной неопределенности.

Так, в открытых информационных источниках общие данные о потерях советских войск в операциях второй мировой войны появились на рубеже XX – XXI веков. Сегодня известно, что людские потери в Восточно-Прусской наступательной операции 1945 г. со-ставили 584778 человек, из них безвозвратные – 126464. Однако, по-прежнему данные о потерях в частных операциях встречаются редко или не появляются вовсе, что создаёт почву для появления различных инсинуаций и непрофессиональных выводов и обобщений. Как в зарубежных, так и в отечественных публикациях. В результате, под видом " решительной ревизии военных мифов" создаются новые, о чем в настоящем исследовании будет сказано особо.

Ещё более сложная задача стояла перед немецкими исследователями и участниками и свидетелями событий 6-9 апреля 1945 г., ибо Кёнигсберг находился в окружении советских войск и доку-ментальные немецкие источники просто не сохранились в горниле боевых действий. В основу немецких публикаций по исследуемой теме положены исключительно воспоминания оказавшихся в городе немецких жителей и военнослужащих, скорректированные домыслами и догадками более поздних авторов.

4. Численность немецких войск и населения Кёнигсберга во время штурма города

Вопросы определения численности войск, участвовавших в боевых действиях, их потерь представляют собой предмет особого внимания исследователей. Это связано с тем, что цифровые показатели были и остаются одной из важнейших характеристик успеха или неудачи боя (операции), да и войны в целом. Чаще всего точных данных о количестве войск противостоящих сторон установить не удается. По самым разным причинам: неполная, неточная или искаженная исходная информация, длительная секретность той или иной темы исследования, источников и т.д. Исследователям приходится работать в условиях значительной информационной неопределенности.

Примером этому может служить операция советских войск по взятию Кенигсберга в апреле 1945 г. Вообще, что касается Кенигсберга, дискуссии идут по разным вопросам. Суть одной из них – в определении численности гарнизона крепости при штурме ее советскими войсками 6-9 апреля 1945 года: 134 тысячи или 35 тысяч человек?

Дело все в том, что основным источником информации о численности немецких войск, как ни странно, служат документы Красной Армии, войска которой штурмовали город. Немецких документов, рассказывавших об обороне Кенигсберга, видимо, не сохранилось. Складывается односторонность в описании, что вызывает сомнение, а иногда, даже, и неприятие данных, приводимых советскими, а затем и российскими исследователями. В то же время, воспоминания или эмоциональные оценки участников и свидетелей тех событий с немецкой стороны часто оказываются излишне авторитетными. Например, К. Диккерт и Х. Гроссманн выпустили в свет книгу «Бои в Восточной Пруссии» с претензионным подзаголовком: «Всеобъемлющий документальный репортаж о боевых действиях в Восточной Пруссии». Исследование базируется на воспоминаниях немецких солдат и офицеров - участников событий, в качестве документов приведены лишь выдержки из ин-формационных сводок как немецкой, так и советской стороны. Ссылок на другие документы нет.

Основным источником информации о численности немецкой группировки в окруженном и взятом в результате четырехдневного штурма городе, стала оперативная сводка Советского информбюро за 10 апреля, в которой сообщалось, что немцы потеряли убитыми до 42 тысяч человек, а в плен сдались более 92 тысяч солдат и офицеров.

Впервые обобщенные данные о численности немецких войск, оборонявшихся в Кенигсберге, представил начальник отдела по использованию опыта войны оперативного управления штаба 3-го Белорусского фронта полковник А.В. Васильев. В сентябре 1945 г. он сообщал, что «на фронте армий», изготовившихся к штурму города, немецкое командование сосредоточило 548, 561, 367 и 69 пехотные дивизии, 2-й крепостной полк и 75 охранный полк, всего 23 300 человек личного состава, 425 стволов артиллерии и 16 танков и САУ. Кроме того, продолжал Васильев, «перед фронтом армий» имелись различные немецкие полки и батальоны усиления, общей численностью примерно 20 000 человек, 220 стволов артиллерии и 25 танков и САУ. Затем, в резерве немецкого командования находилась 1-я пехотная дивизия (6100 человек, 124 ствола артиллерии и 8 танков и САУ), а на позициях восточнее Кенигсберга части из состава 61 пехотной дивизии (3500 человек, 60 стволов артиллерии). Таким образом, в строевых частях против-ника имелось 52 700 человек личного состава при 819 стволах артиллерии и 49 танках и САУ.

Кроме строевых частей, в крепости находилось значительное количество специальных и тыловых частей, фольксштурма. Как известно, в критической ситуации в обороне принимают участие все военнослужащие, не взирая на военную специальность: связисты, саперы, автомобилисты и т.д. Пленные сообщали, что среди оборонявшихся много было призвано из военных заводов, из частей ВВС, автомобильных подразделений, артиллеристов, военных моряков. Это все нестроевые части, которые, конечно же, приняли участие в обороне с оружием в руках.

Васильев уточняет: «Всего в Кенигсбергском гарнизоне вместе с тыловыми частями, как выяснилось впоследствии, имелось более 130 тысяч человек».

Комендант крепости генерал Отто фон Ляш на допросе дважды приводит численность своего гарнизона. Вначале он говорит: «Общая численность подчиненных мне войск, вместе с фолькс-штурмом и полицейскими частями, составляла более 100 000 человек». Несколько позже, он вновь называет эту же цифру, правда, расширив информацию: «Мы потеряли всю 100-тысячную армию под Кенигсбергом. Раненых было до 30 тысяч человек, убитых тоже было много».

Естественно, расхождения в цифрах имеются, но все же пер-вые советские данные и данные Ляша сопоставимы: численность гарнизона Кенигсберга устойчиво превышала стотысячную отметку.

Советская историография однозначно приняла на веру свод-ку Информбюро, и цифры в 42 тысячи убитых и 92 тысячи пленных немцев вошли практически во все официальные издания, мемуаристику и исследования.

Иная ситуация сложилась в немецкой историографии. Ляш, вернувшись из советского плена, в котором он провел около десяти лет, начал писать мемуары, пользуясь в основном своими воспоминаниями, мемуарами немецких генералов и офицеров и свидетельствами очевидцев. Книга «Так пал Кенигсберг» не имеет документальной основы, не содержат аналитических выводов и обобщений, но изобилует эмоциями. Более чем через десять лет после окончания войны, Ляш сообщает, что численность гарнизона крепости составила всего 35 тыс. человек.

Цифры, приведенные в воспоминаниях, оказываются весьма некритичными. Например, чуть позже, по тексту книги, Ляш опровергает самого себя. Говоря о мобилизации усилий по подготовке к обороне города, комендант крепости сообщает: «Сколько пехотных батальонов, пулеметных и противотанковых рот сформировал штаб Вюрдига за время осады Кенигсберга, я уже не могу сказать, потому что данные утеряны. По моим подсчетам, через штаб по формированию войск на фронт было отправлено около 30 000 человек…». А, ведь, кто-то ещё находился на фронте?

Формирований различного типа было на самом деле значительное количество. Например, житель Кенигсберга Фриц Хаазе, задержанный в расположении войск 50-й армии в районе Кведнау, на допросе 16 марта 1945 г. сообщил, что формированием батальонов «фольксштурма» занимались партийные комитеты. В феврале этого года партийный комитет «Прегель» сформировал батальон под номером V-92. Латинская цифра обозначала номер партийного комитета, а следующие цифры – порядковый номер батальона. Батальоны формировались трех-четырех ротного состава, численностью до 400 человек в каждом. Ляш упоминает о восьми батальонах фольксштурма, но, судя по нумерации, их было значительно больше.

Итак, во вновь сформированных во время осады Кенигсберга немецких подразделениях оказалось, по Ляшу, 30 тыс. солдат и офицеров. Кроме этих подразделений, значительное количество немецких войск находилось на передовой, обороняя город. Надо учитывать и пополнение гарнизона из внешних источников, кото-рое осуществлялось немецким командованием вплоть до самого штурма. В частности, в декабре 1944 г. в г. Хорн (Австрия) был сформирован маршевый батальон в количестве 300 человек, который в феврале 1945 г. занял боевые позиции в районе Пальмбургского моста. Видимо цифра «35 тыс. военнослужащих», составлявших гарнизон Кенигсберга в марте-апреле 1945 г. по мемуарам Ляша, явно не точна. Между тем, эта цифра на веру принята другими немецкими исследователями.

Более расплывчато называют численность Диккерт и Гросс-манн: «На момент капитуляции в городе еще должны были находиться от 30 тысяч до 35 тысяч солдат…». Впрочем, эти же цифры можно найти и на страницах книг российских авторов. В частности, оценку Ляша разделяет калининградец С. Гольчиков.

Необходимо отметить, что советское командование имело достаточно точное представление о составе войск противника, его расположении, моральном состоянии. Причем, независимо от того, где подразделение противника располагалось: непосредственно на переднем крае или в самом городе.

Показательным в этом плане является допрос обер-ефрейтора 3 роты 192 боевой группы Александра Унгера, задержанного 19 марта в районе Пальмбургского моста и рассказавшего подробно о составе, вооружении, занимаемой позиции не толь-ко его подразделения, но и всей 192 боевой группы. Рядовой Герхард Лирик оказался еще более осведомленным. Кроме исключительно подробных сведений о характере оборонительных сооружений в районе улицы Лицманн-штрассе, Восточной ярмарки, Штайндамма и других районов центра города, он рассказал об организации и численном составе известного у немцев полка Эрдмана Лигенхардта, формировавшегося в «бывшем доме слепых на Луизеналлее».

Следует заметить, что расчёт численности немецких войск, произведенный полковником Васильевым, основывается на данных своей разведки и боевых донесениях из войск. Естественно, эти данные нуждались в уточнении, в том числе и с учетом немецких источников. Однако документов немецкого командования, как уже упоминалось, не сохранилось, да немцы, по сути, уже и не ориентировалось в обстановке. Опросы военнопленных были обработаны позже, хотя и до сего времени не стали предметом тщательного изучения.

Данные советской войсковой разведки, естественно, не были абсолютно точными. Но, как бы там ни было, в канун штурма руководство советскими войсками было твердо уверено, что сосредоточенная в Кёнигсберге группировка противника насчитывает порядка 60 тысяч человек.

К концу штурма Кенигсберга неожиданно обнаружилось, что численность немецкой группировки не соответствует расчет-ной. Это выяснилось из донесений штабов армий о количестве потерь, нанесенных противнику.

Надо отметить, что донесения, составленные в ходе боевых действий, в непрерывно меняющейся обстановке, естественно требовали проверки и уточнений. Не всегда это удавалось осуществить. Даже в итоговых донесениях армий и фронта существовали серьезные расхождения. Сотрудники оперативных отделов и управлений пытались наладить учет, но скоротечность боя и постоянное изменение обстановки не позволяли взять учетный процесс на контроль. Естественно, ныне, тем более, невозможно дать развернутую и точную картину потерь с любой стороны. Оценки будут всегда приблизительные. Но общую тенденцию формирования объемов потерь установить все же можно.

Судя по донесениям, какой-то строгой системы отчетности в войсках фронта не придерживались. Донесения, о потерях, как своих войск, так и войск противника, представлялись по итогам дня, по итогам операции, или по требованию – за тот или иной период. Представлялись донесения в вышестоящую инстанцию, по команде. В боях в Восточной Пруссии система отчетности дополнялась декадными сводками о потерях. В свою очередь, декадные отчеты могли иметь внутреннее уточнение: по каждому дню, по нескольким дням и т.д.

В частности, начальник оперативного отдела оперативного управления штаба 3-го Белорусского фронта полковник Бéрлин представил своему начальнику данные о потерях противника в период с 1 по 10 апреля во всей полосе фронта: захвачено в плен 96479 человек, убито 61023.

Одновременно Берлин составляет справку о потерях против-ника за период с 6-го по 9-е апреля, уточняя, что данные – предварительные. В соответствии с этой справкой в полосе 39-й армии было взято пленных – 696, убито немцев – 3200 человек, в полосе 43-й армии соответственно – 16 000 и 7500 человек, в полосе 50-й - 6625 и 6200 человек и в полосе 11-й гвардейской армии – 22885 и 7720. На справке красным карандашом, без подписи, начертаны итоговые потери немцев: солдат и офицеров – 70826, орудий 1721, минометов – 580, танков и САУ – 114 и т.д.

Естественно, данные за декаду выглядели более впечатляющими, они не противоречили истине: бои-то все равно шли за Кенигсберг! Эти данные и легли в основу сведений, представленных в Ставку сразу же после штурма Кенигсберга. Ликвидация разрозненных групп противника продолжалась, но докладывать было необходимо. Видимо, так, после соответствующих уточнений, рождался документ, ставший основой для известного сообщения Совинформбюро от 10 апреля.

Но в отделе Бéрлина учет велся оперативный, значит, не со-всем точный, хотя озвучивались, чаще всего, данные оперативного отдела. Конкретным же учетом потерь как своих, так и немецких войск, занимался отдел информации оперативного управления штаба 3-го Белорусского фронта. Именно сюда стекались не толь-ко оперативные, но и другие донесения, справки, доклады от армий о захваченных пленных и трофейном вооружении и имуществе. При этом учетом безвозвратных потерь, по весьма понятным причинам, особенно не занимались. А вот, что касается военно-пленных, то это особая статья. Их надо было содержать. А это охрана, питание, обмундирование, оборудование мест временного проживания, медицинское обслуживание и т.д. Все это, в свою очередь, требовало дополнительных финансовых и материальных затрат. Впоследствии потребовалась их отправка вглубь страны. Следовательно, требовался подвижной состав (паровозы, вагоны). Нужен был строгий учет военнопленных. И налаживать его при-шлось с первых же дней после штурма Кенигсберга, когда впер-вые на территории Восточной Пруссии во фронтовой полосе в короткие сроки появилась значительная масса немецких пленных.

16 апреля начальник отдела информации полковник Колес-ников представил итоговую справку за период с 6 по 15 апреля, отдельно выделив ней дни с 6 по 10 апреля.

Захваченные в ходе боя военнопленные первоначально группировались в дивизиях. Из дивизий по телефону сведения о военнопленных поступали в штаб корпуса, а сами военнопленные направлялись в разведотдел этого же корпуса. Затем в штаб корпуса из дивизий представлялись письменные документы-обоснования, подтверждающие число переданных военнопленных. В разведотделах корпусов происходила первоначальная обработка потока военнопленных. Но так как приемом и последующим оформлением военнопленных в разведотделе корпуса практически занимались 1-2 человека, основная масса немцев, задержанных в полосе действия корпуса, после краткой и формальной процедуры оформления, переправлялась на армейские сборные пункты военнопленных.

Необходимо отметить, что тщательной проверки захваченных и задержанных немцев не проводилось и на армейских пунктах. Армии вели боевые действия, потоки пленных росли, армейские корпуса сдавали их (пленных) по нескольку сотен и даже тысяч человек в день. Например, начальник штаба 90-го стрелкового корпуса 43-й армии полковник Люден докладывал, что 6 апреля было взято в плен 60 немцев, 7 апреля – 76, 8 апреля – 69, 9 апреля – 415, 10 апреля – 560. Его коллега по 54-му стрелковому корпусу этой же армии полковник Крюков докладывал в штаб фронта, что за период с 6 по 10 апреля было захвачено 126-й стрелковой дивизией 10006 пленных, 253-й стрелковой дивизией – 5869 пленных, 263-й стрелковой дивизией – 3778. Всего военнопленных взятых в полосе 54-го корпуса – 19653. В примечании к донесению Крюков указывает, что «оправдательных документов от 126-й дивизии получено только на 7000 пленных».

Армейские сборные пункты военнопленных затем передавали их во фронтовую сеть лагерей НКВД.

НКВД СССР в полосе действия 3-го Белорусского фронта имел значительные силы и средства. Эта группировка насчитывала 13,3 тысячи человек и позволяла успешно выполнять задачи по выявлению и задержанию агентуры противника, ликвидировать группы и подразделения противника, оказавшиеся во фронтовом тылу, охранять коммуникации, нести контрольно-пропускную и заградительную службу, а так же содержать лагери для военно-пленных.

Сеть лагерей военнопленных НКВД включала пункты приема и сами лагери. Не была постоянной, а также меняла места базирования своих подразделений. В частности, фронтовой приемный лагерь № 24 некоторое время находился в Георгенбурге, такой же лагерь № 47 – в Тильзите. Отдельный пункт приема № 2 с 11 апреля располагался в Кенигсберге (Кведнау), крупный пункт приема № 3 (в мае 1945 г. в нем содержалось свыше 36 тысяч военно-пленных) – в Домтау.

Временно исполнявший должность начальника отдела НКВД по делам военнопленных 3-го Белорусского фронта майор Козловский 15 апреля доложил начальнику штаба фронта сведения о наличии военнопленных, как во фронтовой сети, так и на армейских пунктах

Кроме того, в разведорганах 11-й гвардейской и 50-й армий еще оставалось 5200 военнопленных, в армейских и фронтовых госпиталях находилось на излечении около 4000 немцев, вне сети НКВД (на различных работах в воинских частях) насчитывалось еще 16535 военнопленных. Всего во фронте за период штурма Кенигсберга оказалось 70546 немецких военнопленных.

Следует отметить, что во фронтовой сети по состоянию на 6 апреля 1945 г., в результате предыдущих боев, уже находилось 19146 военнопленных. За отчетный период другими армиями и различными частями было взято в плен еще 1396 немцев. Если сложить все эти данные, то получается сумма, весьма близкая к данным Совинформбюро от 10 апреля – 91088 человек. Кстати, на одном из документов, в самом низу листа, слева, карандашом был произведен такой подсчет. Видимо, командование фронтом уже пыталось разобраться в цифрах.

26 апреля полковник Колесников сообщает окончательные данные проверки лиц, находившихся на сборных пунктах и в лагерях военнопленных. 11-я гвардейская армия сдала в органы СМЕРШ 19237 лиц гражданского населения, 43-я армия – 8297 гражданских лиц. Гражданские лица обнаружились и в 50-й армии – 410 человек, и в 39 армии – 414. Всего, таким образом, было за-держано около 30 тысяч немецких граждан.

Необходимо отметить, что командование фронтом, органы НКВД особое внимание уделяли очистке тыловых районов советских войск от местного населения, справедливо полагая, что под видом мирных жителей могут скрываться с различными целями немецкие солдаты и офицеры, либо лица, оказывающие им военную и иную помощь. Практически неизвестным фактом до настоящего времени остается проведение с 6 апреля по 11 апреля 1945 г. в окрестностях и самом Кенигсберге специальной войсковой операции по прочесыванию местности, проверке населенных пунктов, железнодорожных станций, пунктов питания и других мест. Задержанию подвергались все лица, не имевшие документов на право пребывания на данной территории, независимо от национальности. Для немецкого населения указывался возраст: мужчины – от 14 до 50 лет, женщины – от 16 до 40 лет). Задержанные направлялись в органы контрразведки «СМЕРШ», на сборные и пересыльные пункты и лагери военнопленных. Операция прово-дилась силами частей и соединений фронта, войск НКВД, дорож-ных и тыловых частей, запасных полков.

Естественно, в ходе штурма, любой немец, оказавшийся в расположении советских войск или на только что занятой территории, тут же подлежал задержанию и выводу из района боевых действий в специально оборудованные пункты сбора. Этого требовала обстановка. Естественно, что вместе с военнопленными задерживались и гражданские лица. Разбирались: кто есть кто? – уже на сборных пунктах. Практически войска, ворвавшиеся в город, стали участниками одновременно двух операций: боевой – непосредственно штурма, и войсковой – очистке местности и населенного пункта от военнопленных, гражданского населения и других лиц.

В донесениях штабов дивизий, корпусов, даже армий, указывалось общее количество взятых в плен (задержанных) лиц. В результате, численность военнопленных оказалась завышенной. Более того, уже на дивизионном уровне часто удавалось установить, что задержанный не является военнопленным, его отпускали, но в донесение-то он уже попал. Конечно, никто отпущенному в условиях боевой обстановки никаких документов не выдавал и, нельзя исключать того, что через некоторое время он вновь мог оказаться в плену, и попасть в новое донесение. Отсюда и разно-чтения в документах, отсутствие подтверждения сообщенных ранее данных о военнопленных.

По большому счету, 6 – 10, даже 11, апреля в Кенигсберге были взяты в плен, задержаны все, или почти все, немецкие военнослужащие и основная масса гражданского населения, находившегося в городе. Практически, пусть и весьма неточно, но была произведена, своего рода, перепись условного населения города по состоянию на 10 апреля 1945 г. Его, населения, гражданских лиц и военных, оказалось свыше 90 тысяч человек. Отсюда становится понятной реплика полковника Бéрлина о предварительности данных, становится более-менее понятным процесс уточнения потерь немцев при подготовки данных для сводки Информбюро. А раз это, по нашему мнению, так, то выявляются новые обстоятельства по поводу численности населения Кенигсберга, оказавшегося в осажденном городе.

И Ляш, и Гаузе, и другие историки, как немецкие, так и некоторые отечественные, соглашаются с тем, что 6 апреля 1945 г. в городе находилось 35 тысяч военных и 90-130 (в среднем, считает Ляш, 110) тысяч гражданских лиц, а, кроме того, еще 15 тысяч военнопленных. Всего, таким образом, в городе находилось 165 тысяч человек, почти 50 % его предвоенного населения.

Одним из первых цифру – 130 тыс. гражданских лиц – обо-значил Юрген Торвальд ещё в 1950 г. (правда без ссылки на источник). Но Торвальд позиционирует её по времени – конец января 1945 г. Учитывая массовый исход кенигсбергского населения из города через образовавшиеся впоследствии коридоры по обоим берегам залива Фришес – Хафф, к моменту штурма города численность гражданского населения в нём должна была значительно сократиться.

Кроме того, стоит обратить внимание на разброс – 90-130 тысяч жителей. Когда разница в показателях достигает почти 50 %, это говорит о том, что данные взяты исключительно случайным образом или специально искажаются. Действительно, подсчеты коменданта крепости выглядят, по меньшей мере, странными. Руководству города, военным властям до самого штурма удавалось сохранить систему обеспечения населения продуктами, пусть и при сильно сокращенных нормах питания. Функционирование такой системы позволяет достаточно точно, со значительно меньшей, чем 50 %, погрешностью, определить общую численность. Комендант крепости, конечно же, не мог не знать: какое количество людей вверено в его распоряжение.

Да, войска находились в основном на окраинах города, но все равно присутствие такой массы населения должно было ощущаться. Между тем, пленные сообщали, что «населения в городе осталось немного», гражданское население целых районов «почти полностью выселено» (Лавскер Аллее, Альте Пилауерштрассе, Хаммервег, Штайндамм и т.д.).

Даже, если в городе, по утверждению его коменданта, присутствовало 110 тысяч мирных жителей, то той пустоты, о которой говорили немецкие военнопленные перед штурмом, не должно ощущаться. Да, населения мало, но не пустынный же город. Цифра 110000 вызывает вполне обоснованные сомнения.

Анализ источников показывает, что после штурма города в нем оказалось около 30 тысяч гражданского населения и 70 тысяч военных. Советские источники утверждают, что потери немецких военных составили более 40 тысяч человек. Суммируя две цифры, взятых в плен и погибших, получаем общую численность людей, находившихся в Кенигсберге во время штурма свыше 140 тысяч человек. Естественно, что какая-то часть гражданского населения также погибла в ходе боев. Но эта часть будет небольшой, по сравнению с военной, так как гражданские лица не находились под прицельным огнем, а располагались в укрытиях и убежищах. Сразу после окончания военных действий военные власти 3-го Белорусского фронта приступили к подсчёту количества немец-кого населения, оставшегося в городе. На 26 апреля 1945 г. военными органами в Кенигсберге было зарегистрировано 23247 немецких граждан. 1 мая их количество составило 22838 человек, 6 мая – 26559.

Регистрировались не все. Часть немецкого населения предпочитала долгое время просто отсиживаться в домах, в укрытиях. Но затем была вынуждена появляться в военных комендатурах и регистрироваться по простой причине: военные власти пытались ре-шить вопросы выживания гражданского населения, обеспечить немцев, пусть и скудным, но пропитанием.

Численность населения в Кенигсберге возросла сразу же после окончания войны: на 15 мая – 34354 человек. Видимо это и есть то население города, которое выжило после ожесточенных боев. Эта цифра, с поправкой на военное время, достаточно близка к цифре, показывающей количество гражданского населения, за-держанного в ходе штурма города советскими войсками.

Калининградские исследователи отмечают, что в документах, сообщающих о численности немецкого населения в городе, есть ссылки на органы военной контрразведки «СМЕРШ», в которых на проверке находилось около 40 тысяч немецких граждан, пред-положительно жителей Кенигсберга.

Эта цифра, скорее всего, введена в оборот сотрудниками военной комендатуры преднамеренно. Они справедливо полагали, что 22-23 тысячи человек – это не все население города. Его больше. Надо было получать фонды продуктов питания, неопределенность с количеством населения и вела к появлению завышен-ной цифры. Документы готовили «про запас».

Реально же в органах «СМЕРШ» на 23 апреля 1945 г. находилось 26876 человек, среди которых были немцы предельных возрастов, русские, украинцы, поляки и представители других национальностей, проверявшиеся на предмет службы в немецкой армии. Нигде не сказано, что это были кенигсбержцы, хотя они, несомненно, там были. Скорее всего, в «СМЕРШЕ» могли находиться и те 15 тысяч военнопленных, о которых упоминает в своих мемуарах О. Ляш. Начальник штаба 50-й армии докладывал 10-го апреля о том, что войсками армии освобождено до 15 тысяч пленных (русских, французов, англичан и др.)

6 -9 апреля 1945 г. советские войска штурмом взяли Кенигсберг, представлявший собой хорошо укрепленный оборонительный район. На исходе войны в нем оказалась окруженной значительная масса людей, как военных, так и гражданских. Долгое время их количество, как общее, так и каждая часть в отдельности, оценивалось, с одной стороны, по данным, полученным сразу же по завершению штурма, что естественно, вызывало определенные сомнения в их обоснованности, с другой стороны, на основе личных, эмоциональных впечатлений, изложенных на бумаге спустя многие годы после завершения войны.

Отечественные исследователи практически ничего не говори-ли о количестве гражданского населения Кенигсберга, считая, что все, кто был пленен или задержан в городе в период с 6 апреля по 11 апреля, являлись военнопленными. Тем самым, численность немецкой военной группировки значительно возрастала, приближалась по общим данным к численности советских войск. В результате, советским войскам как бы пришлось вести бои с числен-но равным противником, находившимся в обороне, а в таком случае повышается военное мастерство именно наступавших. Советскому военному командованию в ходе боевых действий не удалось наладить четкий учет потерь войск противника, а политическая подоплека заставила согласиться с первыми, непроверенными данными о количестве убитых и взятых в плен немецких солдат и передать их для публикации в Совинформбюро.

Немецкие военные мемуаристы, наоборот, стремились при-уменьшить численность своих войск, подчеркивая тем самым собственные военные таланты: им удалось некоторое время противостоять превосходящим силам противника. Хотя ошибки, допущенные при подготовке обороны города, в ходе ее видны невооруженным глазом. Взять хотя бы неспособность немецкого военного командования наладить учет собственных сил и средств. Комендант крепости, практически, так и не знал: сколько у него и каких войск находится в подчинении. В ходе боя за Кенигсберг не смог правильно оценить складывающуюся обстановку: испытывая недостаток сил и средств на южном и северном направлениях, не воспользовался теми частями и подразделениями, которые находились в восточной части крепости и вели менее напряженные бои. Кстати, разведка 3-го Белорусского фронта еще 7 апреля выявила, что район Кальтхоф-Девау (именно восточная часть города) становится местом, куда начинает стягиваться основная масса немец-ких войск, да и гражданского населения тоже, чтобы избежать огневого воздействия наступающих. На картах советского военного командования появляется четко обозначенный район с указанием расположения в нем группировки немецких войск численностью до 60 тыс. человек. Сколько в конечном итоге там оказалось немцев, данных нет, но, видимо, в этом районе как раз и произошло пленение основной массы войск противника: эта территория города была относительно свободна от оборонительных сооружений, крупных и тесных городских кварталов. На ней могли поместиться несколько десятков тысяч человек.

Впрочем, вопрос профессиональной компетенции коменданта крепости не является темой данной статьи. Стоит только добавить, что Ляш явно преувеличил численность гражданского населения, оказавшегося в блокаде в Кенигсберге, тем самым, оттеняя политическую сторону вопроса: советские военные, мол, принесли смерть и страдания большому количеству мирного населения.

Итак, в осажденном Кенигсберге в начале апреля 1945 года оказалась людская масса общим объемом не менее 140 тысяч человек. Из них гражданского населения – 30-40 тысяч, военных – около 100 тысяч. В ходе боевых действий погибло не менее 40 тысяч человек, основная часть – военнослужащих. В советском плену оказалось около 70 тысяч немецких военнослужащих.

5. О численности советских войск и их поте-рях при штурме Кёнигсберга 6-9 августа 1945 г.

Вопрос взятия Кёнигсберга советскими войсками в прямой постановке прозвучал 25 января 1945 г. в ходе Инстербургско-Кёнигсбергской операции 3-го Белорусского фронта. По сообщению командующего 11-й гвардейской армией генерала К.Н. Галицкого, командующий фронтом генерал армии И.Д. Черняховский «поставил нам на 26 января боевую задачу – совместно с со-седом справа (39-й армией) взять Кёнигсберг».

Однако войска фронта, ослабленные в предыдущих боях понесёнными потерями, уже не имели решающего преимущества перед противником ни в людях, ни в боевой технике, за исключением артиллерии и авиации, которая по погодным условиям не могла использовать своё господство в воздухе. Владея оперативной инициативой, соединения 11-й гвардейской и 39-й армий 29 января вышли к пригородам Кёнигсберга. В ночь на 30 января был взят форт «Понарт». Но взять город сходу не удалось.

Немецкая группировка была прижата к заливам и рассечена на три части: одна на Земландском полуострове, вторая – в Кёнигсберге и третья – в Хайльсбергском укреплённом районе.

В первой декаде февраля 1945 г. советскому военному командованию стало ясно, что разгромить немецкие войска в Во-сточной Пруссии силами одного 3-го Белорусского фронта не удастся. Только в Хайльсбергском оборонительном районе оказались окружёнными крупные силы противника (до 20 дивизий). Борьба с этой группировкой была поручена войскам под руководством генерала И.Д. Черняховского.

Руководство боевыми действиями на кёнигсбергско-земландском направлении Ставка приняла решение поручить командованию 1-го Прибалтийского фронта, передав ему в подчинение три армии (11-ю гвардейскую, 39-ю и 43-ю) и другие силы и средства из состава 3-го Белорусского фронта.

Штаб 1-го Прибалтийского фронта приступил к выработке решения и подготовке наступательных операций на разгром противостоящего противника. Однако немцы пришли в себя после катастрофической неудачи в январе 1945 г., скоординировали свои действия и во второй половине февраля деблокировали Кёнигсберг и восстановили коммуникацию с Пиллау. Ими был достигнут определённый успех и на другом берегу залива Фриш-Гафф: упорной обороной им удавалось сдерживать атаки советских войск. Хайльсбергская группировка противника была ликвидирована только к концу марта 1945 г.

Относительная неудача советских войск в районах близ Кёнигсберга заставила Ставку Верховного Главнокомандования произвести кардинальные организационные изменения в Восточной Пруссии: после гибели генерала армии И.Д. Черняховского 3-й Белорусский фронт возглавил Маршал Советского Союза А.М. Василевский. 1-й Прибалтийский фронт был упразднён, а его армии в междуречье Неман – Прегель были преобразованы в Земландскую оперативную группу советских войск. Эту группу возглавил И.Х. Баграмян, став одновременно заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом.

На генерала И.Х. Баграмяна и была возложена задача под-готовки, организации и последующего штурма Кёнигсберга.

В распоряжении командующего Земландской группы советских войск находились 11-я гвардейская, 39-я и 43-я армии, со средствами усиления (артиллерия, инженерные войска и войска других родов вооружённых сил). Всего в составе Земландской оперативной группы таким образом насчитывалось 150504 человек, в том числе в стрелковых дивизиях – 99776 чело-века.

Однако использовать свои возможности в феврале 1945 г. для штурма Кёнигсберга командование вначале фронта, а затем группы, не смогло.

Дело в том, что у 39-й и 43-й армий была излишне растянута линия фронта, охватывавшая Кёнигсберг с северо-запада, востока и юго-востока и одновременно сковывавшие немецкие войска, рас-положенные на Земландском полуострове. Весьма длинной оказывалась линия фронта и у 11-й гвардейской армии, блокировавшей крепость с юга и запада.

Генералу Галицкому в середине марта пришлось провести частную армейскую операцию против северного выступа хайльсбергской группировки противника, выделив для этого 36-й гвардейский стрелковый корпус генерала П.К. Кошевого. Только 17 марта соединения корпуса овладели городом и крупным опорным пунктом Бранденбургом. Практически для штурма Кёнигсберга в феврале командование фронтом могло выделить только 11-ю гвардейскую (неполного состава) и 39-ю армии. Но этих сил было мало. Тем более, в 20-х числах февраля немецкие войска значительно повысили свою активность, восстановив часть утраченных до этого позиций.

Сокращение линии фронта юго-западнее Кёнигсберга, после разгрома Хайльсбергской группировки немцев, дало возможность советскому командованию уже в начале марта вывести часть сил во второй эшелон для последующего использования при штурме Кёнигсберга.

В первую очередь, речь шла о 50-й армии. 7 марта её соединения и части сосредоточились в районе Ландсберга, а затем ночными маршами к исходу 11 марта в районе Тапиау вошла в состав Земландской группы советских войск. К 29 марта армия заняла исходное положение для наступления на Кёнигсберг.

По мере дальнейшего сокращения линии фронта юго-западнее Кёнигсберга, перегруппировка советских войск продолжалась.

В частности, 2-я гвардейская армия из района Цинтен в период с 21 по 25 марта сосредоточилась юго-западнее Кранца. С 30 марта по 5 апреля на Земландский полуостров была перегруппирована 5-я армия.

48-я армия перешла к обороне по побережью залива Фриш-Гаф, одновременно обеспечивая тыл 11-й гвардейской армии, готовившейся к штурму Кёнигсберга.

Одновременно осуществлялась и перегруппировка войск самой Земландской группы. По рекомендации маршала А.М. Василевского для непосредственного штурма города была привлечена 43-я армия, а занимаемые ею позиции в северной части полуострова были переданы 2-й гвардейской и 5-й армиям.

В начале апреля группировка войск 3-го Белорусского фронта в значительной степени изменила свой состав (3-я, 28-я и 31-я армии были переброшены на другие направления и приняли участие в Берлинской и Пражской операциях). 3-го апреля Земландская оперативная группа войск была упразднена, но её войска остались в составе 3-го Белорусского фронта.

Штурм Кёнигсберга не являлся локальной операцией по взятию города. Это была фронтовая операция, боевые действия кото-рой развернулись по всей полосе фронта: от южного берега залива Фриш-Гаф до северной части Земландского полуострова.

В соответствии с планом операции главный удар по крепости должен был наноситься с северо-запада и севера в общем направлении на юго-восток 43-й и правым флангом 50-й армий (двумя корпусами, третий стрелковый корпус переходил к обороне по во-сточным границам города, блокируя часть сил немцев на этом направлении), с юга - 11-й гвардейской армией. 39-я армия нано-сила вспомогательный удар западнее Кёнигсберга в южном направлении, и, после выхода к заливу Фриш-Гаф, должна была иметь в готовности один стрелковый корпус для удара в направлении на Кёнигсберг и два стрелковых корпуса для наступления на Фишхаузен, 2-я гвардейская и 5-я армии – сковывали силы противника на Земландском полуострове.

Полковник Васильев впоследствии писал: «Такое решение предусматривало мощный удар трёх армий непосредственно по крепости и прочное обеспечение правого фланга наступающих с севера армий от возможных контрударов противника со стороны Земландского полуострова».

Значительно позже об этом же сообщал и К.Н. Галицкий: «Таким образом, овладение самим Кёнигсбергом возлагалось непосредственно на 43-ю, 50-ю и 11-ю гвардейскую армии». Численность личного состава этих армий и должна составлять общую численность группировки, предназначенную для взятия города.

Следует обратить внимание на данные табл. 6, сообщающие о численности личного состава в стрелковых ротах. Укомплектование стрелковых рот было важнейшей задачей командиров и командующих всех степеней, включая командующего фронтом. Начальник штаба 3-го Белорусского фронта генерал-полковник А.П. Покровский ещё в феврале 1945 г. требовал от подчинённых: «В отношении стрелковых рот должно быть постоянное стремление к увеличению их численности и количества».

В том числе и для того, чтобы реализовать это требование, командованию фронтом пришлось пойти на нетрадиционные меры в ходе боевых действий. В частности, было принято решение поменять организационно-штатную структуру стрелковых дивизий.

Дело в том, что в Восточную Пруссию стрелковые дивизии 3-го Белорусского фронта ворвались, будучи сформированными по штату 04/550-578. Они должны были иметь личного состава 9543 человека, 122-мм гаубиц – 12, 76-мм пушек - 14, 45-мм пушек - 36, 120-мм миномётов - 21, 82-мм миномётов – 83 и др. вооружение.

Затяжные и тяжёлые бои в Восточной Пруссии привели к большим потерям личного состава, маршевые подразделения не успевали их восполнять. В донесениях командующих армиями со-общалось о том, что численность стрелковых дивизий часто составляла менее 3 тыс. человек.

В таких условиях дивизии фактически не могли выполнять поставленных перед ними боевых задач. Эти задачи при планировании операции определялись исходя из оперативно-тактических нормативов, в свою очередь разработанных для полнокровных соединений: ширина полосы наступления, участка прорыва, глубины наступления и т.д.

В середине февраля 1945 г. штабом 3-го Белорусского фронта была изменена штатная структура стрелковых дивизий. Штабы армий получили указание перейти на новые схемы организаций, которые позволяли иметь в стрелковых дивизиях по 3 тысячи и 3,5 тысячи личного состава. Гвардейские армии имели дивизии, естественно, более полного состава.

Особенностью новой штатной структуры дивизий являлось то, что дивизиям не только корректировались нормативы ведения боевых действий.

Учитывая предыдущий опыт боёв в Восточной Пруссии, против противника, обороняющегося в полевых укрытиях и долговременных фортификационных сооружениях, и в предвидении боёв в крупных населённых пунктах, командованием фронта была осуществлена такая реорганизация структуры, которая позволила увеличить относительную огневую мощность дивизии, прежде всего, за счёт артиллерийских орудий большего калибра.

При этом, следует учитывать то обстоятельство, что, по данным военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии, на заключительном этапе войны произошла корректировка огневых возможностей стрелковых дивизий: снижался вес артиллерийского залпа с одновременным увеличением скорострельности ручного оружия и веса миномётного залпа.

Однако в стрелковых дивизиях 3-го Белорусского фронта огневые возможности артиллерии не сокращались, а, наоборот, увеличивались. Дивизия, сократив штатную численность в три раза, получив более узкую полосу наступления и участков прорыва, вместе с тем, сохранила в своём составе 12 122-мм гаубиц, в 2,5 раза увеличила численность 76-мм пушек. Учитывая предстоящие боевые действия с противником, укрывшимся в бетонированных сооружениях, каменных зданиях, подготовленных к длительной обороне, в дивизии была сокращена численность 45-мм пушек (с 36 до 15) и особенно миномётов (120-мм - с 21 до 12 и 82-мм - с 83 до 18).

Новый, «фронтового» образца штат стрелковой дивизии не только повышал надёжность её управления, но и значительно увеличивал её боевые возможности в изменившихся условиях. Что не замедлило сказаться особенно при штурме Кёнигсберга.

Необходимо отдать должное командованиям фронта и армий, которые в сложных условиях сумели полностью укомплектовать армии личным составом, и провести необходимую подготовку солдат, офицеров и генералов для успешного проведения операции.

При анализе численности советских войск, участвовавших в штурме города-крепости Кёнигсберг, необходимо обратить внимание ещё на один момент, впервые в историографии Восточно-Прусской операции использованный полковником А.В. Васильевым.

Естественным следует считать то, что вся 106-тысячная группировка советских войск не приняла непосредственное участие в штурме города-крепости. Это было физически невозможно. Укреплённые рубежи и позиции противника преодолевали специально подготовленные для этого подразделения: штурмовые группы и штурмовые отряды. Их основу составляли стрелковые роты (активные бойцы).

К.Н. Галицкий указывал, что штурмовые отряды создавались чаще всего в составе стрелковой роты (50-60 человек), усиленной одним-двумя 45-мм орудиями, двумя орудиями полковой артиллерии, одним-двумя орудиями дивизионной артиллерии, од-ной 122-мм пушкой, одним-двумя танками (или СУ), взводом станковых пулемётов, взводом 82-мм миномётов, отделением (взводом) сапёров и отделением (взводом) огнемётчиков.

Штурмовой отряд, в свою очередь, делился на группы: атакующую – в составе 20-26 стрелков, автоматчиков, ручных пуле-мётчиков, огнемётчиков и отделения (5-7 человек) сапёров; за-крепления – в составе 8-10 стрелков, взвода станковых пулемётов, 1-2 орудия и отделения сапёров; огневую – в составе артиллерийских подразделений, миномётов, танков (СУ) и резерва – 10-15 стрелков, несколько пулемётов и 1-2 орудия. Штурмовой отряд, как бы состоял из двух частей: одна, активно действующая впереди (атакующие группы) имела лёгкое вооружение, и вторая, поддерживающая, имела тяжёлые виды оружия.

И только при взятии особых объектов (например, фортов) использовались другие средства: артиллерия большой мощности, самоходные артиллерийские установки крупных (152-мм) калибров, авиация и т.д.

Но непосредственно в атаку шли именно стрелковые роты. Их численность составила 24473 человека.

Таким образом, Кёнигсберг был взят штурмом подразделениями общей численностью 24,5 тыс. человек. Конечно, при поддержке и обеспечении сил и средств всех родов войск.

Проблемным до настоящего времени остаётся вопрос о количестве потерь советских войск в боях за Кёнигсберг. Попытки ответить на него уже предпринимались, но не совсем удачные.

На первый взгляд, наиболее достоверными выглядят сведения, представленные в каталоге «История войн ХХ века в памятниках их участникам». Сотрудниками научно-производственного центра по охране, учёту и реставрации памятников истории и культуры Калининградской области собраны сведения о количестве советских воинов, павших в боях и захороненных в братских могилах на территории сегодняшнего Калининграда. Всего в этих могилах захоронено 5597 человек.

Здесь следует учесть, что в послевоенный период производились укрупнения могил, реконструкции мемориалов, кроме того, в братские могилы, расположенные в Калининграде, были перезахоронены участники Восточно-Прусской операции, погибшие за пределами Кёнигсберга. Приведенные в каталоге сведения естественным образом не дают точного ответа на поставленный вопрос.

Попытку провести подсчёты потерь советских войск при штурме Кёнигсберга предпринимали и самодеятельные историки, опираясь при этом на косвенные, вторичные свидетельства. Так, в историографии появилась цифры 9230 – столько советских воинов погибло во время штурма, и 34230 было ранено. Всего, таким об-разом, потери советских войск составили 43460 человек.

Советская военная наука всё послевоенное время не обнародовала цифры потерь Красной Армии в операциях Второй миро-вой войны. В основном по идеологическим причинам. Это и вело к тому, что жертвенная работа советских солдат на полях сражений не находила должного восприятия не только противником, но и часто среди своего населения: войну, мол, выиграли за счёт человеческого резерва.

Между тем, операция 3-го Белорусского фронта по овладению Кёнигсбергом имеет полное право быть отнесённой к тем операциям, где потери удалось свести к минимуму. Несмотря на то, что штурмовать пришлось город, заблаговременно подготовленный к обороне.

Данные о потерях в войсках армий, штурмовавших Кёнигсберг, подавались ежедневно и после окончания операции суммарно. Как правило, оперативные сведения включали графы о погибших (безвозвратные потери), раненых (санитарные потери) и общий итог.

В частности, по данным шифрдонесений из армий за 6 апреля потери составили 762 человек убитыми и 2877 ранеными.

Но чаще всего, данные о потерях представлялись по дека-дам. В итоговом донесении штаба фронта потери всех армий, в том числе и воздушных, а так же фронтовых частей, представлены по установленной форме (в табл. 9 представлены данные только по армиям, штурмовавшим Кёнигсберг. – Г.К.). Учитывая, что эти армии в первой декаде вели бои только 6 - 9 апреля, потери, при-веденные в табл. 10, можно считать ценой взятия советскими войсками Кёнигсберга.

Необходимо отдать должное командованиям 3-го Белорусского фронта и Земландской оперативной группы советских войск. Сложности с укомплектованием войск заставили советское военное руководство принять особое решение по переводу стрелковых дивизий на особые штаты и в этих условиях добиться их полного укомплектования. Это, в свою очередь, улучшило управление войсками, позволило организовать должную подготовку частей и подразделений к штурму сильно укреплённого города и использовать для успеха операции столько сил, сколько действительно было необходимо.

Документальный анализ позволяет уточнить численность советских войск, участвовавших в штурме Кёнигсберга. В отличие от хрестоматийной цифры, определявшей количественный состав атакующих в 137, 5 тыс. человек, исследование показало, что для штурма города было сосредоточено 106,6 тыс. человек.

В непосредственном штурме Кёнигсберга основная нагрузка легла на 24473 активных бойцов из стрелковых подразделений. Целенаправленная работа советского военного командования по подготовке войск к штурму, планирование и организация взаимодействия всех видов и родов войск способствовали относительно малым потерям в рядах штурмующим. Всего при взятии города Кёнигсберга погибло и пропало без вести 3721 человек, 13177 бойцов получили ранения. В условиях, когда на ограниченном пространстве сошлись друг против друга две крупных группировки войск (каждая – не менее 100 тыс. человек), при массированном применении всех средств поражения, такие потери на самом деле оказываются небольшими.

Взятие Кёнигсберга, пленение значительной части стотысячного гарнизона крепости решающим образом повлияли на дальнейший ход Восточно-Прусской операции. Командование войска-ми 3-го Белорусского фронта вполне обосновано полагало, что противник уже не сможет предпринять активных контрнаступательных действий, а сосредоточится на позиционной полевой обороне и прикрытию выхода на Пиллауский полуостров, откуда велась эвакуация войск, населения и материальных ценностей.

Советскому командованию удалось плодотворно использовать оперативную паузу послу окончания штурма для проведения разведывательных мероприятий, создания своей наступательной группировки (примерно двойное превосходство в живой силе, тройное - в артиллерии и полное преимущество в авиации) и 13 апреля начать общее наступление на противника.

При разгроме земландской группировки немцев, наступающие по всему полуострову советские войска создали условия для кинжального удара армии второго эшелона (11-й гвардейской) в направлении на Пиллау, в результате чего даже плотно насыщенная укреплениями и войсками оборона немцев вскоре была сломлена.

Пятый день наступления ознаменовался полным очищением полуострова от противника и выходом советских войск к Пиллаускому полуострову.

Затем 11-я гвардейская армия в исключительно ожесточённых боях к исходу 25 апреля взяла то, что когда-то было городом Пиллау (по сути - одни руины) и одноимённую крепость. Войскам была объявлена благодарность, Москва салютовала этому успеху 20 артиллерийскими залпами из 224 артиллерийских орудий.

Противник был выбит с Земландского и Пиллаусского полу-островов. Впоследствии 25 апреля в историографии был зафиксирован как днем окончания Восточно-Прусской стратегической наступательной операции 1945 г.

Между тем, по факту взятия крепостного сооружения Пиллау бои в Восточной Пруссии не завершились. К концу 25 апреля подразделения войск 11-й гвардейской армии, поддержанные десантными средствами Балтийского флота и авиацией 1-й и 3-й воз-душных армий, с ходу форсировали пролив и начали наступление вдоль косы. Юго-восточное побережье залива Фриш-Хафф прикрывали соединения 50-й армии, 48-я армия вела подготовку к высадке десанта в глубине косы Фрише-Нерунг.

С датой завершения стратегической операции 25 апреля весьма аккуратно (иначе не позволяло служебное положение) не соглашается В.А. Васильев. Вначале он сообщает, что 25 апреля советские войска овладели крепостью и портом Пиллау, ликвидировав, таким образом, последний плацдарм немцев в юго-западной части полуострова. А затем говорит о том, что перед войсками фронта стояла задача «обеспечить непрерывность наступления» и далее: «с этой целью 30 апреля на косу Фрише Нерунг были переправлены свежие части» (следовательно, на косе уже были советские войска и продолжали вести боевые действия, раз требовалось свежее пополнение).

И только в 1 час 9 мая 1945 г. противник прекратил огонь на всем фронте и его части капитулировали.

6. Образование Калининградской области. Заключение.

Завершив боевые действия в Восточной Пруссии, советскому военному командованию пришлось решать ряд специфических для него, мирных, проблем. Важнейшей из них оказалась проблема сохранения и создания условий для нормальной жизни немецкого населения, оказавшегося на оккупированной территории.

В ходе второй мировой войны и после ее окончания значительные массы немецкого населения были втянуты в водоворот стремительного, крупномасштабного и для многих трагического переселенческого процесса, который быстро развивался в направлении, противоположном многовековой исторической миграции, т.е. с востока на запад.

В разрушенной войной провинции положение немецкого населения оказалось исключительно тяжелым, катастрофическим. Самостоятельно обеспечить свое существование жители провинции не могли. Эта задача была возложена на военные комендатуры, органы, осуществлявшие административное управление занятой войсками территории. На территории Восточной Пруссии они начали создаваться в январе 1945 г. (как в армейском, так и во фронтовом звене). После завершения боевых действий все комендатуры (к апрелю их было 36) подчинялись Военному совету 3-го Белорусского фронта.

В ходе боевых действий значительная немецкого населения, которому по различным причинам не удалось эвакуироваться на запад, оказалось сосредоточенным в Кенигсберге и на Земландском полуострове. В частности, 26 апреля 1945 г. в Кенигсберге насчитывалось 63 тыс. человек. Причем, численность населения в городе не была величиной постоянной. Немцы, особенно из сельской местности, часто сами не регистрировались, обрекая себя на самостоятельное существование. Это вызывало их перемещение из одной местности в другую, из села в город и обратно. Все это осложняло деятельность комендатур по установлению в провинции организованности и порядка.

Учитывая высокую концентрацию местных жителей в Кенигсберге и ближайших окрестностях, 10 мая 1945г. Военным Сове-том 3-го Белорусского фронта при комендатуре Кенигсберга было создано Временное управление по гражданским делам.

Возглавлял Временное управление заместитель военного коменданта города и крепости по гражданским делам. В его подчинении находились отделы: административный, паспортный, мест-ной промышленности, коммунально-бытовой, торговли, продовольственный, здравоохранения и народного образования.

В целях обеспечения немецкого населения продовольствием директивой Военного совета 3-го Белорусского фронта № 283/к от 13 мая 1945 г. были установлены специальные нормы снабжения. Так, трудоспособное население, занятое восстановлением экономики провинции под руководством военных комендантов, получало по 400 грамм хлеба на человека, нетрудоспособное население и иждивенцы – по 200 грамм.

Необходимо отметить, что снабжение немецкого населения в первые месяцы после войны осуществлялось исключительно из фронтовых фондов. Отсюда такая скудность снабжения. Впрочем, в особых условиях эти нормы увеличивались. Так, на основании приказа командующего войсками Кенигсбергского особого военного округа № 0177 от 17 сентября 1945 г. трудоспособное немец-кое население, привлекаемое к работам на уборке урожая и на осенней посевной, получало по 600 грамм хлеба. Для сравнения: в январе-феврале во фронтовом Кенигсберге выдавалось на человека 300 грамм хлеба и 200 грамм мяса или его заменителей. В феврале снабжение населения продовольствием было прекращено. О таких нормах обеспечения трудоспособного населения пишет очевидец тех событий, кенигсбержец М. Вик.

Летом 1945 г. были расформированы фронтовые управления. Директивой НКО СССР от 9 июля 1945 г. на базе 3-го Белорусского фронта был образован Кенигсбергский особый военный округ, который возглавил К.Н. Галицкий.

Новый командующий продолжил перестройку органов управления с учетом меняющейся ситуации. Постановлением Военного совета особого военного округа № 016 от 19 ноября 1945 г. было создано Временное гражданское управление. Оно подчинялось Военному совету, то есть военное командование делало первую попытку уйти от единоначалия в вопросах работы с гражданским населением, стремясь к коллективному руководству.

Комендатура Кенигсберга стала выполнять чисто гарнизонные функции, предусмотренные уставом.

Новое управление было самостоятельным, подчинявшимся только Военному совету Особого округа. На него возлагались более широкие обязанности, связанные с началом восстановления экономики. В его функции входило: планирование и контроль финансовой деятельности предприятий и учреждений, организация ремонта и устройство дорог и мостов в городе, открытие учебных заведений и руководство ими, создание системы дошкольного воспитания, обложение подоходным налогом хозяйственных организаций и местных предпринимателей, распределение рабочей силы по заявкам руководителей хозяйств, совершение гражданских актов, регистрация браков, рождения и смерти, учет военно-обязанных советских граждан.

Новое управление состояло из 15 отделов: административного, паспортного, промышленного, коммунально-бытового, торгового, финансово-планового, кадров, дорожного, здравоохранения, организационно-планового, пожарной инспекции, местной промышленности и народного образования, а также политотдела.

В штате управления насчитывалось 134 сотрудника. Начальником Временного гражданского управления был назначен член Военного совета округа генерал-майор В.Г. Гузий.

Совместные функции комендатур и гражданского управления сохранились только в районах. Так, при военных комендатурах районов Кенигсберга учреждались временные гражданские отделы. В их структуру входили отделения: паспортное, промышленности, коммунально-бытового хозяйства, торговое, сельского хозяйства и здравоохранения. Комендатура сельских районов имела заместителя коменданта по гражданским делам.

Новым органам власти пришлось заниматься обустройством сохранившегося гражданского (немецкого) населения и прибывающего во вновь образуемую 7 апреля 1946 г. - Кёнигсбергскую, затем - с 4 июля 1946 - Калининградскую область, - советского населения.