«Верил, что и один смогу помочь России». Каким был Илья Глазунов

11 июля в Москве прощаются с Ильей Глазуновым. Знаменитый художник скончался в ночь на 9 июля на 88-м году жизни. «История.рф» вспоминает важнейшие цитаты творца – о живописи, стране и искусстве. 

В 2007 году Илья Глазунов объяснил, почему он не признаёт современное искусство: «Вы знаете, я вообще считаю, что искусство должно быть понятно всем. И если оно не понятно, то оно не искусство... Я считаю его определенной манерой, которая глубоко чужда мне. Но я считаю, что каждый художник имеет право идти своим путем, но пусть они идут своим путем». 

Действительно, Глазунов был поклонником всего классического – и живописи, и её понимания. Он считал, что любое произведение, если оно понятно разным людям – учёным и таксистам, школьникам и студентам, – имеет право называться искусством. Возможно, во многом из-за того, что и к людям относился так же, как и к своим работам. 

«Я утверждаю, что каждый человек интересен для портрета, потому что каждый человек имеет свою бессмертную душу, свой характер и внутреннее «я». И услышать музыку души человека и передать её в абсолютном сходстве – это во многом и есть дело портретиста. Почему портрет сегодня тоже умер в Европе. Нельзя нарисовать любимую девушку в виде кубика, правда?»

Художник родился 10 июня 1930 года в Ленинграде. В апреле 1942 года, когда маленькому Илье было 11 лет, его мама умерла в блокадном Ленинграде, отец умер ещё раньше. К тому моменту мальчика уже не было в городе, его успели эвакуировать по Дороге жизни и затем переправить в деревню Гребло у озера Великое. 

«Тогда и поселилось в моей душе чувство одиночества… И воля к жизни. После блокады я так заикался, что даже поначалу в сельской школе отвечал письменно… Но никто не смеялся надо мной, все относились с любовью и дружеским пониманием». 

Он потерял в войне всю семью. И, как говорил сам, с интересом смотрел на пленных немцев. С интересом, брезгливостью и ненавистью.

«Никто не предполагал тогда, что побеждённые будут жить лучше, чем победители… И миллионы умерших на полях сражений русских солдат ужаснулись бы и не поверили бы, что настанут страшные времена распада нашей великой державы, за которую они отдавали свои жизни… Сегодня мы должны в новом поколении вырастить элиту нашего государства – мужественную, энергичную, преданную своему великому Отечеству, которая будет достойна памяти победителей в Великой Отечественной войне».

После возвращения в Ленинград в 1944 году, Илья Глазунов поступил в Академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина, который впоследствии успешно окончил. 

«Художником меня сделал Ленинград, с его громадами стройных домов, его Дворцовая площадь, его Нева, мосты, ветер… Эрмитаж – мерцание будто бы свечей, отражённое в паркете, темные прорывы картин в золочёных рамах… Сколько помню себя – рисовал. Первое мое впечатление в сознательной жизни – кусок синего неба с ослепительно белой пеной облаков, дорога, тонущая в поле ромашек, и таинственный лес вдали. С этого мига словно кто-то включил меня, сказав: “Живи!”»

Первая выставка работ Ильи Глазунова состоялась в 1957 году в Москве. Но на выставке отсутствовала его дипломная работа об отступлении Красной Армии «Дороги войны»: её запретили из-за того, что она противоречила советской идеологии. Ему не раз предлагали уехать из СССР, но он отказывался. 

«Когда меня хотели выслать за картину “Мистерия ХХ века” в Америку, один только голос в ЦК сказал: “Хватит плодить диссидентов”. И я остался. Я не хотел уезжать! Я мог… Мне предлагали остаться все, кого я писал, – короли и президенты разных стран. Я всегда возвращался».

«[Премьер-министр Баварии Франц-Йозеф] Штраус приглашал жить в ФРГ. Мол, все честные люди уезжают из Советского Союза. Я спросил его тогда: “Господин Штраус, когда Германия лежала в руинах, почему вы не поехали на Канарские острова, а полностью отдали себя восстановлению своего государства?” Лучше на нары в Сибири, чем на виллу в Майами. Я никогда не думал покидать Россию. Это моя родина».

Илья Глазунов был сторонником монархии, сословных привилегий и ограничений. Он, по его собственному признанию, мечтал о возрождении великой России и сильной власти. 

«При царе величайшая гражданская свобода заявляла о себе во всех многочисленных течениях духовной и экономической жизни России. Мы полмира кормили хлебом, а сколько добывалось угля, нефти, семимильными шагами развивалась металлургия!»

Художник критиковал большевистскую власть и считал, что все цари и императоры России были наделены великими государственными способностями, которые направлены на процветание нашей страны. 

«Кто-то говорит: русскому народу нужна сильная рука. Я считаю, КАЖДОМУ народу нужна сильная рука правителя! Лакеи не могут быть правителями. До XX века человеческое общество делилось на сословия, каждое из которых имело своё назначение, обязанности, честь и свою сословную красоту духовного мира. Это зафиксировано в древнейших священных книгах человечества, созданных задолго до Рождества Христова. И все века соблюдалась строгая иерархия. Однако в XX веке вековечные законы человеческого бытия были нарушены, а мир залит кровью. Необходим нравственный идеал, а не хаос и вседозволенность современной демократии. В России, когда в 1917 году большевики захватили власть, был учинён самый безжалостный геноцид духовенства, дворян, купцов, военных и крестьян. Последствия красного террора особенно ясны в наше время».

Несмотря на противоречивость его фигуры, одной деталью из биографии художника невозможно не восхититься: он был настоящим, всегда преданным своей стране. 

«Я верил в себя. Верил, что и один смогу что-то сделать для моей России».