Петербургский дневник Мольтке-старшего: прусский военный гений о силе и будущем России в 1856 году

От редакции. Сегодня в рубрике «Западный фронт истории» мы продолжим знакомство с впечатлениями наблюдательных немцев о России середины XIX века. Наблюдения эти в чём-то сохранили актуальность и даже свежесть мысли даже спустя 160 лет.

Если отзывы о российской повседневности 1855 года профессора-агронома Александра Петцольда вполне убедительно опровергают нашумевшую книгу французского маркиза де Кюстина, то посетивший нашу страну уже на следующий год известный прусский военачальник Мольтке-старший отметился проницательными обобщениями, пережившими своё историческое время. И совсем не зря в современной Германии помнят и перепечатывают для широкой аудитории эти размышления почтенного фельдмаршала.

***

Физиономия автора

Фамилия фон Мольтке устойчиво ассоциируется с ростом германского милитаризма второй половины XIX – начала ХХ века. Известных военачальников в этой мекленбургской семье было двое – дядя и племянник.

Мольтке-младший, по имени Гельмут Иоганн Людвиг (1848-1916), генерал-полковник, вошёл в историю своими ошибками, допущенными при начале Первой мировой войны.

Мольтке-старший, Гельмут Карл Бернгард (1800 – 1891), ближайший соратник Бисмарка по объединению Германии, тридцать лет, c 1858 по 1888 год, был начальником прусского, затем германского генштаба. Вошёл в историю не только как один из крупнейших военных теоретиков XIX века, но и как жестокий практик (это он во время франко-прусской войны добился победы при Седане и руководил успешной осадой Парижа).

Россию оба родственника не только посещали, но и подробно описывали свои впечатления. В 2008 году у нас были изданы «Русские письма» Мольтке-младшего, старший же, будучи с 1872 года генерал-фельдмаршалом русской армии, а также почётным академиком Академии наук в Петербурге, уже в 1877-м выпустил «Briefe aus Rußland» («Письма из России»).

В 1856 году, будучи адъютантом принца Фридриха Вильгельма (впоследствии – германский император Фридрих III), совершил поездку в Петербург, о которой оставил дневниковые записи. И совсем не случайно историческое приложение к известному журналу «Шпигель» «Spiegel Geschichte» в начале 2012 года предложило своим читателям весьма характерные фрагменты из них, которые и приводятся ниже в переводе на русский язык.

Постичь умом чувство общности

Своим полководческим умом 56-летний Мольтке-старший вопреки Фёдору Ивановичу Тютчеву Россию всё-таки постиг, оставив наблюдение, актуальное не только для времени, когда писался его дневник. Вот что записал прусский гость российской столицы 28 августа 1856 года:

«Говорят, что в условиях роста населения громадная империя развалится на части под тяжестью собственного веса. Но ни одна из этих частей не может существовать без остальных: богатый лесами Север – без хлебородного Юга, индустриальный центр – без них обоих, континентальная часть – без прибрежной, а также без главной водной артерии – судоходной на протяжении четырёхсот миль Волги. Однако ещё сильнее эти даже самые отдалённые части связывает чувство общности.

И с точки зрения этого чувства Москва является центром не только европейской части империи, но и древнего, святого царства, в котором коренится историческая память народа, и из которого, несмотря на отклонение длиной в двести лет, возможно, ещё будет следовать его будущее».

Тут полководец проявил проницательное предвидение как минимум четырёх стержневых вещей.

Во-первых, в год поражения в Крымской войне он не считает Россию «колоссом на глиняных ногах» и не верит в то, что она распадётся.

Во-вторых, немец чувствует великое будущее не за новой столицей, куда он приехал с визитом, а за старой, Москвой (чем и займётся советская власть с марта 1918 года).

В-третьих, из всего географического богатства российских просторов военный теоретик справедливо выделяет Волгу (что и подтвердилось, как известно, в судьбоносной сталинградской битве).

В-четвёртых, намётанным глазом стратега он углядел в России и в её прошлом главное – это общность её земель и непрерывность её истории, которой не может помешать и «отклонение длиной в двести лет», под которым имеется в виду монгольское нашествие и ордынское иго.

Вывод отсюда напрашивается простой и ясный: в такую Россию лучше не соваться, чтобы не нарваться на «историческую память народа». Немцам эти слова неплохо было бы перечитывать почаще в каждом следующем поколении военачальников.

Страна контрастов

Состояние Российской империи наводит Мольтке-старшего на самые различные размышления. Императорскому периоду русской истории он отдаёт должное в записи от 7 сентября 1856 года:

«Следует признать, что российским императорам удалось невозможное. Одна из самых великолепных столиц поднимается из невских болот, несмотря на то, что наводнения могут её затопить, мощный флот в морях, которые по семь месяцев стоят во льду, превосходная армия […], музеи с шедеврами со всего света там, где народ на сто миль вокруг почитает только закопчённые иконы, паркетный пол, но мостовая, на которой можно свернуть себе шею, одним словом, резкий контраст без перехода».

Только система власти внешне прочна и незыблема. 5 сентября немецкий визитёр записал, что именно патернализм, «отцовская власть составляет основу всех правовых отношений в России. Отец может быть несправедлив и жесток, но это не отменяет его божественного права. Русский должен непременно иметь господина, а если его нет – пытается его себе найти».

Господин этот всем в Европе хорошо известен, продолжает свою мысль Мольтке в записи от 7 сентября: «Ни один смертный человек не наделён властью подобной той, какова власть неограниченного правителя десятой части населения Земли, чей скипетр простирается над четырьмя сторонами света, и кто повелевает христианами и евреями, мусульманами и язычниками. Как не молить от души Бога, чтобы он озарил своей милостью человека, чья воля – закон для шестидесяти миллионов человек, чьё слово повелевает от китайской стены до Вислы, от Ледовитого океана до горы Арарат, чьего приказа ждет полмиллиона преданных воинов и который только что даровал мир Европе!».

Но не всё так просто, замечает военачальник из Берлина:

«Привитая насильственно и внезапно западноевропейская цивилизация ни в коей мере не укоренилась в низших слоях общества. Малое число воспитанных на французский манер, выросших в роскоши, блестяще образованных, облачённых в униформу и сверкающих орденами и драгоценностями русских соседствуют без всякой связи со стократно более многочисленной массой бородатого, невежественного, сильного, набожного и при этом смекалистого населения. В России контрасты проявляются на каждом шагу: дворцы среди изб, роскошные города в безлюдной местности, железная дорога длиной в сто миль, которая за исключением начала и конца не проходит ни через один город».

И ещё контрасты:

«В крайне малой степени здесь присутствует мещанство. Купцы первой гильдии вступают в дворянское сословие; купцы низших гильдий – мужики, хотя зачастую и миллионеры, и находятся на той же образовательном уровне, что и крестьяне, от которых они не отличаются одеждой и обычаями. Даже фабрики находятся в руках поместного дворянства. Таким образом, Россия распадается только на две совершенно неравные части, на образованный класс и на «чёрный народ», первый насчитывает самое большее полмиллиона, второй – 16 миллионов человек».

Азбука русского коммунизма

Конкретные детали у стратега Мольтке иногда выглядят неправдиво – та самая Николаевская железная дорога между Петербургом и Москвой, о которой немец ведёт речь, через города проходит – Тверь тому примером. 16 млн «чёрного народа» при верной цифре в 60 млн населения – как-то маловато будет. Но размышления о сути процессов внутренне логичны и выстроены на перспективу.

Контрасты при «смекалистом населении» чреваты последствиями, а есть ещё и внутренне устройство, властью из столицы затронутое слабо. Об этом Мольтке пишет 5 сентября 1856 года:

«Вследствие весьма своеобразного устройства общины, в которой уже веками фактически существуют коммунизм и социализм, где не имеют силы частная собственность и право наследования, могут иметь место бедные общины, но не вконец бедные индивиды».

Вряд ли прусский генерал был знаком с русскими славянофилами, тем более с Герценом и Бакуниным, которым был близок ход подобных размышлений. Но сам факт появления таких размышлений в дневнике Мольтке показателен, как и проявление народной «любви» к частной собственности шесть десятилетий спустя, начиная с 1917 года.

А помимо опасного внутреннего брожения имеются и другие вечные проблемы. 7 сентября 1856 года в одном абзаце дневника мудрый теоретик сумел оценить причины неистребимости отечественной коррупции (актуальные и по сей день) и отметить также сбывшуюся в начале ХХ века объективную немощь оппозиции власти в высших слоях общества:

«Государственные чиновники, к сожалению, зачастую отличаются известной продажностью и неблагонадёжностью. Молодой император уже принял решительные меры в этой сфере, однако зло укоренилось глубоко. Быть уличённым в растрате здесь лишь неприятность, а не позор, как у нас. Слишком многие заинтересованы в злоупотреблениях. Чем меньше таких чиновников, тем лучше. По сравнению с русским дворянством ни одна другая аристократия не соответствует в меньшей степени своей подлинной цели, твёрдо стоять на ногах и защищать свои права от посягательств сверху и снизу. Во всех остальных странах дворянство присуждается по воле монарха, в России же – строго по закону. Любой, кто достигает пятого класса по Табели о рангах, получает потомственное дворянство; дети полковника и коллежского советника становятся дворянами; и более того: даже старейшее потомственное дворянство может быть потеряно, если его носитель в трёх поколениях не получит чин или ранг. Таким образом, русская аристократия целиком и полностью зависит от правительства, которому ей сложно составить оппозицию».

Рецепт исправления зла от прусского полководца, впрочем, звучит не слишком убедительно:

«Русские ещё долго не будут справляться без помощи иностранцев, а именно без упорства, сноровки и исполнительности немцев, поскольку лишь многолетняя и железная строгость поможет воспитать добросовестных русских чиновников. Прежде всего, духовенство сначала должно быть само воспитано, а затем привлечено для просвещения народа. Резко и насильственно здесь ничего не сделаешь, но старания одного столетия составили бы не слишком малую цену для действительно национального, русского развития».

***

Итоговые впечатления от страничек из дневника Мольтке-старшего позволяют высоко оценить его дар предвидения будущего на расстоянии более чем в полвека. Все отмеченные заехавшим ненадолго в столицу Российской империи прусским военачальником факторы сыграют и сработают, даже упоминание в 1856 году «социализма и коммунизма» не кажется лишним. Только вот самую мудрую идею из этих размышлений – о том, что в Россию лучше не соваться – потомки Мольтке, в том числе и его племянник в 1914 году, усвоить не пожелали. И хорошо, что в наши дни популярное германское издание об этих мыслях будущего фельдмаршала напомнило.

 

Читайте также:

Иван Зацарин. Как делают настоящих русских творцов. К 187-летию поездки Пушкина на Кавказ

Борис Юлин, Дмитрий Пучков. Закономерности истории: о развале СССР и национальной идее

Иван Зацарин. Из кого и зачем делают евромайданы. К 90-летию переворота в Польше

Егор Яковлев, Дмитрий Пучков. От войны до войны, часть 5: «великое отступление» 1915-го, и чем оно отличается от 1941-го

Андрей Смирнов. Реформы и просчёты Ивана Грозного: что о них пишут в школьных учебниках

Иван Зацарин. Как перестали убивать их и взялись за нас. К 138-летию покушения на императора Германии

Иван Зацарин, Виктор Мараховский. Почему они ничего не придумали. К 110-летию начала работы первой Думы

Клим Жуков, Дмитрий Пучков. Чем защищали Родину в средние века: булавы, копья, мечи, топоры

Андрей Сорокин. Связанные одной лентой. Новая жизнь Дня Победы и современный национальный символ

Владимир Мединский. Зачем миру нужны русские победы. О концерте Мариинки в Пальмире

Виктор Мараховский. Защитники бесконечности. Ретро-рецензия на х/ф «Офицеры»