Парень

В одной из поисковых экспедиций я встретил местного парня, он был ее постоянным членом уже более 15 лет. Пришел 16-летним подростком - и остался, экспедиция стала его жизнью. Парень - совсем не ординарная личность. Загорелый до черноты, с вьющимся смоляным чубом, Парень ходил в старых стоптанных юфтевых сапогах, в древних выцветших до белизны брезентовых штанах, драной непонятного цвета футболке. Он спал на улице, просто в степи, без ковриков и сена. Держался со всеми ровно.

Я бы не назвал его молчуном, но он не разговорчив. Начинает разговор как бы с опаской, изначально, даже грубо, как-то с вызовом, не смотрит в глаза, смотрит в землю, иногда бросая взгляд исподлобья. Я почувствовал, что он просто опасается, не доверяет новому человеку.

На завале он работает старшим группы, это большая честь в экспедиции. Мой друг в этой экспедиции с 96-го года, но работает простым бойцом. А он старшим. Его вызывают когда нужно «рвануть», сделать много и быстро, когда нужно анатомически разложить останки, когда нужна консультация по обнаруженным военным предметам. У меня сложилось мнение, что он в принципе незаменим, но его не видно и не слышно. Мы ходили в степь на ночное командирское совещание, а попросту посиделки старых и новых друзей, руководителей. Я все пытался его раз говорить, послушать, но он отнекивался. Так и остался один в степи.

А в другой раз ночью мы с товарищем не спали, и тут подошел Парень. Он был слегка выпиши, это его нормальное состояние, но я ни разу не видел его пьяным, просто запах. Парень передал моему другу две папки, в одной была рукопись, в другой - иллюстрации к ней. «Посмотри, - попросил он, - но не говори никому. Нужен твой совет. Ты же мой друг». Товарищ взял папки и спросил, можно ли показать мне. Парень внимательно посмотрел на меня и сказал: «Да, он поймет меня».

Потом мы говорили о новых экспедициях. Парень рассказывал о тех местах, где необходимо проводить работы, он очень много знает о своем крае, но хочет, чтобы работы проводили честно, по закону, с полным увековечением памяти погибших, а не шаляй-валяй, потому места свои не выдает и не трогает.

Потом я посмотрел интересные иллюстрации, я и раньше слышал, что очень талантлив, рисунки мне очень понравились. Я прочитал немного из рукописи и понял, насколько многогранный человек это писал. Глубоко неравнодушный и любящий свою землю, а если прикажут, готовый за нее умереть, хоть сейчас, но стоя.

Потом я говорил с руководителем экспедиции, уточнял, как, чем и где он живет. Почему в степи пропадает талант художника, писателя. Спрашивал, говорил ли он с ним? Ведь Командир для Парня как отец. Да, говорил, да, пытался даже отправить его в институт учиться. Но Парень ни в какую. Не желает социализироваться. Почему, отчего? Не объясняет. Просто уходит в степь и приносит от туда солдат, неделями живя один в степи. Перебиваясь случайными заработками.

Я думал о нем и вспоминал, что на каждом «Поле памяти» есть такой человек. Просто Парень - самый молодой из тех, кого знал до сих пор. Эти люди живут лесом, живут в лесу и на болотах, почти каждый день уходя в поиск. Они знают о войне в их родных местах все и даже больше, потому что живут этой войной. Они много читают, причем самой разнообразной литературы. Это чтение поражает своей бессистемностью: от явно «желтого» журнала до серьезных философских исследований. А между этим - фантастика, детективы, воспоминания, проза о войне и о любви, специальная историческая и техническая литература, каталоги оружия, униформы разных стран и периодов, все что угодно. Складывается ощущение, что они хотят насытиться информацией. Нередко даже в их вещевом мешке вместо банки тушенки - книга. С первого взгляда эти люди кажутся некими маргиналами, одетыми в какие-то несусветные обноски, без новомодного снаряжения, с лопатой и щупом, почти постоянно с запахом алкоголя, курящие какие-нибудь самокрутки или папиросы.

Над ними посмеивается весь лагерь, и ты начинаешь по инерции это делать, чувствуя себя выше, успешнее и умнее. Но потом вдруг ты замечаешь этих людей сидящими тихо в сторонке на совете командиров. А потом видишь, что в сложной запутанной ситуации все эти командиры, начинают поиск какого-нибудь «Каленого», «Старого», «Стаса» или «Деда». И он предлагает или историческую справку, или место, куда направить группу, или вывод о происходившем здесь 70 и более лет назад.

А когда ты с ним вдвоем идешь в лес, ты понимаешь, что вообще ничего об этом лесе, болоте, пещере, степи не знаешь, невзирая на свою подготовку и энциклопедические знания. А идущий с тобой человек, просто чувствует место. Он видит и знает, где проходит совсем уже не видимая траншея, где была передовая, он безошибочно находит блиндажи и ячейки. И находит останки солдат. Когда он находит солдат, то достает старую облезлую, еще тех времен флягу и предлагает помянуть погибшего. Услышав «не пью», не пристает, а пожав плечами, сам выпивает. При этом его глаза полны такой светящейся добротой и неуемной тоской, что сразу понимаешь: этот человек знает, чувствует, ощущает намного больше чем ты. Он понимает об этой Земле и стране , что то больше, чем даже ее руководители.

Он чувствует эту землю. Он пытался об этом говорить, он даже кричал об этом. Он кричал, как надо любить эту землю, как надо правильно и с умом работать на ней, как без вреда для нее использовать ее богатства. Как помнить о тех, кто отдал за нее жизнь, как воспитывать тех, кто растет, чтобы они были правильными людьми. Но его не услышали. В лучшем случае спросили: « Тебе больше всех надо?». А в худшем выгнали с работы, с учебы, осудили по 222 статье, чтоб не умничал. И он ушел, ушел к тем, кто погиб за эту землю. К тем кто не говорил, не просил, не требовал, а просто встал под пулеметную очередь, закрыв собой того, кто дошел до Берлина. И там, с ними, у них на передовой, таким людям проще, им уже плевать на нашу суету и возню, они смотрят на нас со стороны и усмехаются, когда мы умничаем и подшучиваем над ними. Они выше этого, у них есть свое - свой лес и своя Родина. Родина, где лежат их солдаты. И чувствуют они эту Родину в разы сильнее, чем мы. И им плевать, что мы о них думаем.

А я хотел поговорить с Парнем, но не решился. Я напишу ему сейчас. Уходить в степь надо мне, потому что это я почти все перепробовал, жил, служил, работал, даже писал. Пытался достучаться до душ, сердец и простых людей и власть имущих. Просил, кричал, требовал думать о Родине, о своей душе и совести, о будущем своих детей в нашей стране. О тех, кто отдал жизнь за них, о том, что нужно, необходимо помнить о них, иначе - ВОЙНА. О том, что нельзя думать только о материальном и жить только желудком и для себя.

Но, по всей видимости, у меня нет таланта убеждать. Потому это мне надо уходить в лес и просто искать тех, чья память дает мне силы жить. А Парню надо возвращаться, возвращаться в жизнь и заводить семью, рожать детей, воспитывать их правильно, чтобы выросли настоящими людьми. Пользуясь своим талантом, писать, рисовать, КРИЧАТЬ о том, что он чувствует и что чувствовали те люди, которых он нашел. Чтобы чувствовала молодежь, в чьи руки скоро попадет эта страна. Чувствовали и не предали нас, их и себя! Подумай об этом, Парень.