Неминуемое возмездие

---

Проект «Советский Нюрнберг» — это история 21 открытого суда над 252 военными преступниками из Германии, Австрии, Венгрии, Румынии, Японии и несколькими их пособниками из СССР. Меньшинство было казнено по приговорам 1943-1946 годов (до отмены смертной казни). Большинство получило максимальный срок воркутинской каторги по приговорам 1947-1949 годов. Что случилось потом?   После смерти Сталина все иностранные военные преступники (осужденные на закрытых и открытых процессах) были переданы в 1955-1956 годах властям своих стран. Это не афишировалось в СССР — жители пострадавших городов явно не поняли бы таких политических договоров.   Лишь немногие приехавшие из Воркуты были заключены в иностранные тюрьмы (так было в ГДР и Венгрии, к примеру), ведь СССР не отсылал с ними следственные дела. Советские и западногерманские органы правосудия в 1950-е годы вообще мало сотрудничали. И вернувшиеся в ФРГ часто говорили, что их оклеветали, а признания вины на открытых процессах выбиты пытками. Большинству осужденных за военные преступления советским судом было позволено вернуться к гражданским профессиям, а кому-то — даже войти в политическую и военную элиту. Помогла и «холодная война» — шло перевооружение ФРГ, которое инициировало НАТО за счет сокрытия преступлений вермахта. В частности, Химмеродский меморандум 1950 года предполагал реабилитацию солдат III Рейха в официальном заявлении союзных держав и ФРГ, а также освобождения тех военных преступников, которые якобы просто исполняли приказы и не нарушали старых немецких законов.   Опасаясь войны с СССР, западногерманские политики стремились сохранить опытные кадры, пусть даже они были активными нацистами. Ярким примером была фигура государственного секретаря ФРГ Ганса Глобке (Hans Globke), который отвечал в правительстве К. Аденауэра за связь с НАТО и ЦРУ. Глобке был приговорен в ГДР к пожизненному заключению за его роль в Холокосте (участие в разработке Нюрнбергских расовых законов). Тем не менее ЦРУ скрывало прошлое Глобке и его связи с такими военными преступниками, как А. Эйхман.

1943 год

В то же время часть западногерманского общества (прежде всего молодежь, которая сама не застала войну) стремилась к серьезному преодолению нацистского прошлого. Под давлением общества в конце 1950-х годов в ФРГ состоялись открытые процессы над военными преступниками. К примеру, так называемый «Ульмский процесс» 1958 года против членов «Оперативной группы Тильзит», участвовавших в массовых расстрелах (в основном, евреев) в литовской пограничной области в начале Великой Отечественной войны. В ходе этого процесса были обнаружены материалы, вызвавшие подозрение, что и другие подобные преступления могли остаться нераскрытыми, что денацификация в ФРГ послевоенных лет была выборочной и непоследовательной.

 

Эти конфликты определили создание в 1958 году Центрального ведомства управлений юстиции земель ФРГ по преследованию нацистских преступлений. Его главными целями деятельности являлось (и является — организация активно действует в настоящее время) расследование преступлений и выявление лиц, причастных к преступлениям, которых ещё можно преследовать по закону. Когда определены виновные и установлено, под компетенцию какой прокуратуры они попадают, Центральное ведомство завершает своё предварительное расследование и передает дело прокуратуре.

 

Тем не менее, даже выявленные преступники могли быть оправданы судом ФРГ. В соответствии с послевоенным Уголовным кодексом ФРГ, по большинству преступлений Второй мировой войны в середине 1960-х годов должен был истечь срок давности. ФРГ сохраняла действовавший ранее кодекс, не внеся в него никаких специальных отсрочек, касающихся военных преступлений и преступлений против человечества. Более того, двадцатилетний срок давности распространялся лишь на убийства, совершенные с особой жестокостью. В первое послевоенное десятилетие в кодекс был внесен ряд поправок, по которым виновные в военных преступлениях, прямо не участвовавшие в их исполнении, могли быть оправданы. Наконец, хотя само Центральное ведомство работало на высоком уровне, оно часто сталкивалось с сопротивлением судебных властей, когда предлагало начать преследование конкретного подозреваемого. В 1965 году ГДР распространила «Коричневую книгу» («Braunbuch»), в ней приводился список из 1200 нацистских функционеров или военных преступников, которые занимали руководящие должности в ФРГ (прежде всего — в судебной системе или в армии) либо получали солидные пенсии.

 

Ситуацию изменила резолюция 28 сессии Генеральной ассамблеи ООН от 3 декабря 1973 года «Принципы международного сотрудничества в отношении обнаружения, ареста, выдачи и наказания лиц, виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечества». Согласно резолюции, все военные преступники подлежали розыску, аресту, выдаче в те страны, где они совершили свои злодеяния. Там их ждала судебная ответственность и наказание, независимо от времени совершения преступлений.

Чтение Приговора на Новгородском процессе 18 декабря 1947 г.

Но и после этой резолюции зарубежные страны крайне неохотно выдавали СССР своих граждан, обвиняемых советским правосудием. Доказательства часто были шаткими — много лет прошло. К тому же, имена иностранных преступников были неизвестны даже пострадавшим жителям. В некоторых районных актах ЧГК, подробно перечислявшим военные преступления абстрактных «гитлеровцев», их конкретных имен не приводится. В акте ЧГК о военных преступлениях испанской «Голубой дивизии» (в ней воевали несколько десятков тысяч человек) на новгородской территории перечислено много фактов изнасилований, грабежей, убийств, но по имени названы только два преступника. Объяснить это можно несколькими причинами — на работу ЧГК отводились считанные недели, свидетели были угнаны в рабство, да и сами преступники не представлялись... Напротив, при отступлении они старались всячески старались скрыть свои злодеяния. Так, в селе Грузино Чудовского района (Новгородская область) массовое захоронение убитых 1007 женщин и 14 детей было случайно найдено в мае 1965 года. Ни имен преступников, ни имен жертв. Конечно, можно было бы расследовать подобные преступления международными комиссиями, но мешала политика. Поэтому в СССР в 1960-1980-х годах судили на открытых судебных процессах не иностранных военных преступников, а их пособников.

 

Первые три процесса над изменниками публично провели еще в 1943 году — Краснодар, Краснодон, Харьков. Им нацисты поручали самую грязную работу — убивать стариков, женщин, детей. После войны предателей-палачей открыто не судили — тема пособников оккупантов не поднималась (видимо, по политическим причинам) вплоть до 1960-х годов. Даже суд над Власовым прошел в закрытом режиме. Из-за этой секретности и спешки были упущены многие изменники с кровью на руках. Имена карателей почти не звучали и на открытых процессах 1945-1947 годов над их иностранными хозяевами. А в тени нацистских организаторов казней стояли рядовые предатели из остбатальонов, ягдкоманд, националистических формирований.

 

Так, на Новгородском процессе 1947 года судили полковника В. Финдайзена, координатора карателей из остбатальона «Шелонь». В декабре 1942 года батальон выгнал на лед реки Полисть всех жителей деревень Бычково и Починок и расстрелял их. Выжило только 18 человек, включая шестилетнюю девочку. Потом остабатальон «Шелонь» влился в «РОА» и был переведен в Данию. Там этих карателей взяли в плен и выдали СССР. Свою вину все они скрывали, конечно, а следствие не смогло (видимо, из-за спешки) увязать дела сотни палачей из «Шелони» с делом В. Финдайзена. Не разбираясь, им дали общие сроки для всех предателей и вместе со всеми амнистировали в 1955-м году. Они, естественно, разбежались кто куда, и лишь потом уже персональная вина каждого постепенно расследовалась с 1960-го по 1982-й год на серии открытых процессов. Но удалось поймать не всех. А ведь могло быть расследование по горячим следам еще в 1947 году, на Новгородском процессе: вот иностранный организатор карательных экспедиций, а вот предатели-исполнители — общие преступления и общий приговор.

1944 год

Поиски карателей в 1960-1980-х велись более тщательно, но многое было уже упущено, даже сейчас они по разным причинам ускользают от правосудия. Так, главными палачами Хатыни были украинские националисты 118-го батальона шуцманшафта (последний суд над ними прошел в 1986 году в Минске, на нем Г. Васюру приговорили к расстрелу). Весной 2015 года Следственный комитет РФ потребовал у Канады выдачи последнего живого карателя из 118-го батальона — В. Катрюка. По версии следствия, он из станкового пулемета убивал жителей Хатыни. Как сообщила канадская газета The Globe and Mail: «Правительство Харпера проигнорировало запрос и сказало, что никогда не признает московскую аннексию Крыма и вторжение на Украину». Правосудие не осуществилось, Катрюк умер в Канаде 22 мая 2015 года.

 

Все меньше остается свидетелей, снижается с каждым годом и без того маловероятный шанс на полное расследование зверств оккупантов и проведение открытых судов. Однако такие преступления не имеют срока давности, поэтому историкам и юристам необходимо искать данные и привлекать к ответственности всех пока еще живых подозреваемых. Это нужно не только ради памяти о Великой Отечественной войне и не только для борьбы с теми, кто героизирует палачей. Это необходимо как предупреждение для любых будущих конфликтов: пусть каждый солдат и офицер каждой армии мира знает, что за военные преступления ждет неминуемое возмездие — даже спустя десятилетия.

 

Дмитрий Асташкин,
кандидат исторических наук

---