«НАЦИСТСКИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ «ОТРИЦАНИЕ И ОБМАН»: ОТ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ ДО СОВРЕМЕННОСТИ»

В арсенале американских спецслужб имеются методические разработки проведения и противодействия стратегии D&D («отрицание и обман»). «Отрицание» – это действия по блокировке от противника достоверных сведений; «обман», наоборот, попытки сподвигнуть противника как бы случайно поверить в неправильную информацию.

Катынское дело весны 1943 г. не было ни первой, ни единственной пропагандистской акцией нацистской Германии. К этому времени у руководителей третьего рейха уже был немалый опыт проведения подобного рода мероприятий. Каждая из подобного рода акций учитывала текущую военно-политическую ситуацию, решала вполне конкретные задачи, была рассчитана на определённые целевые группы, при этом широко использовались средства массовой информации и методы стратегии «отрицание и обман».

Нападению Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. предшествовал так наз. «инцидент в Гляйвице», который был частью более масштабной «операции Гиммлер». Необходимые для сымитированного преступления трупы были доставлены из нацистского концлагеря: для этого смертельными инъекциями было умерщвлено необходимое количество переодетых в польскую форму узников (операция «консервы»).

В ходе германского расследования обстоятельств «Бромбергского кровавого воскресенья» был сформулирован тот принцип, который впоследствии стал лейтмотивом всего Катынского дела: объявить умершими тех, о ком нет никаких сведений. Таких гражданских немцев, якобы умерших от рук поляков, нацистские власти в 1940 году насчитали минимум 45 000 человек.

Нацистские D&D акции периода коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны – «Катынь» [10] и «Винница» [11] – практически идентичны с точки зрения их организации и проведения, в числе организаторов и, частично, акторов, порой значатся одни и те же лица. Со вступлением Красной Армии в Восточную Пруссию была запущена серия новых антисоветских D&D мероприятий: первым из них стала «резня в Неммерсдорфе», а чуть позже – «резня в Мэтгетене».

После Международного военного трибунала в Нюрнберге, признавшего преступным нацизм и осудившим главных военных преступников, антисоветская – и нацистская по своей сути – стратегия D&D была продолжена спецслужбами США. Уже с 1947–1948 гг. начали появляться публикации и псевдосвидетели, берущие за основу немецкие сюжеты периода Второй мировой войны и Великой Отечественной войны и дополняющие их все новыми и новыми подробностями о «зверствах красноармейцев» и «кровавых преступлениях НКВД и большевиков». В сенате США будут периодически заседать комиссии, выносящие обвинительные приговоры руководству СССР за якобы совершенные им преступления в годы Второй мировой войны (1951–1952 гг. – в Катыни, 1954 г. – в Львове-1941, в 1959 г. – в Виннице [26, 27] и другие). В наши дни прямым аналогом продолжающейся русофобской стратегии D&D являются провокация в Буче (Киевская область, март 2022 г.), а также европейские перфомансы проукраинских активистов в испачканном красной краской нижнем белье (визуальная аналогия с жертвами Мэтгетенской резни).

С точки зрения научного изучения, названные выше акции (особенно показательной в данной связи является «Катынь»), искусственно выведены западными исследователями и их отечественными последователями из сферы академического дискурса. Любая попытка научного изучения или даже анализа подобного рода нарративов резко пресекаются, а исследователи объявляются «отрицателями».

В данной статье рассматриваются «провокация в Гляйвице» и «Бромбергское кровавое воскресенье», использованные нацистским руководством в качестве стратегических информационных акций «отрицание и обман». Немецкий опыт по расследованию своих же собственных преступлений, весьма удачно опробованный на этих акциях сентября 1939 г., будет в будущем использован против СССР.

ВВЕДЕНИЕ

В свое время профессор Джорджтаунского университета (Вашингтон, DC, США), основатель Консорциума по изучению деятельности разведслужб (the Consortium for the Study of Intelligence) Рой Годсон (Roy Gogson) (1) и Джеймс Виртц (Wirtz J. James) (2) организовали ряд встреч, итогом которых стало исследование «Стратегическое отрицание и обман» (2000) [14], а также сборник статей «Стратегическое отрицание и обман: вызовы XXI века» (2002) [15]. Эти исследования посвящены одному из методов стратегических информационных операций государств и их спецслужб, называемому «Denial and Deception» (D&D), что в переводе на русский звучит как «отрицание и обман».

«Отрицание» («denial») – это действия по блокировке информации, которую оппонент может использовать для того, чтобы узнать правду. «Обман» («deception»), наоборот, означает попытку сподвигнуть противника поверить во что-то, что не соответствует действительности [14, р. 425; 15, р. 1]. «Стратегический» («strategic»), по мнению авторов статьи, самый сложный для объяснения термин. Он используется ими для обозначения высокого уровня важности этого метода, использования его в национальных интересах того или иного государства (так наз. «большая игра» (big game)). С этой целью задействуются правительственные чиновники и военные самого высокого ранга. Практикующие D&D разведслужбы используют различные каналы связи. Так, иногда они передают политикам заведомо искаженную информацию. Однако в стратегии «отрицание и обман» зачастую используются менее секретные каналы и методы связи – СМИ (радио, телевидение), интернет, дипломатические сношения, академические обмены, международные путешествия, туризм. Для эффективности D&D не требуется выделенных каналов связи. Фактически, эффективность использования этой стратегии возрастает тогда, когда передача информации кажется второстепенной по отношению к цели события. В данном случае люди (дипломаты, ученые, специалисты разных направлений, журналисты) обнаруживают информацию как бы случайно, в процессе выполнения своей профессиональной деятельности [14, р. 425–426; 15, р. 2–3].

ИЗ ПРЕДЫСТОРИИ: D&D В ВЕЙМАРСКОЙ ГЕРМАНИИ

Названные выше работы американских исследователей деятельности разведслужб и проблем национальной безопасности Р. Годсона и Д. Виртца посвящено относительно недавнему прошлому – 1990-м гг. («войне в Заливе» и Ираку). Однако в работе делается несколько отсылок к более раннему периоду истории применения стратегии «отрицание и обман». Чаще всего при этом упоминается Германия. Так, например, отмечается успешная национальная стратегия D&D Веймарской республики, связанная с необходимостью выполнения условий Версальского договора (3). Вернее, стратегия, направленная, на невыполнение этих условий.

Напомним, статьи 203–210 Версальского договора предусматривали создание Межсоюзнической контрольной комиссии (the Inter-Allied Commission of Control), которая должна была проверять соблюдение Германией условий Версальского мира (4). Комиссия эта действовала в 1920–1926 гг., однако в Германии от ее членов весьма успешно скрывали факты систематического нарушения условий мирного договора. Как отмечают Р. Годсон и Д. Виртц, в одних случаях, таким обманом занимались имевшие собственный денежный интерес частные лица, которые скрывали имевшиеся запасы оружия или производственное оборудование военного назначения. В других, «чиновники предпринимали скоординированные действия, чтобы скрыть деятельность, запрещенную договором» [14, р. 429]. В качестве примера приводится деятельность так называемых «рекламных эскадрилий» (Advertising Squadrons, Reklamestaffel), которые формально использовались для рекламы (например, рисования дымом в небе, полетов с флагами) или для съемок в роликах или фильмах. По сути, в это время шла тренировка германских летчиков-истребителей и техническая обкатка самолетов. В будущем эти «рекламные эскадрильи» станут первыми в знаменитой истребительной группе Jagdgeschwader 132 «Richthofen» (JG 132), которая в мае 1939 г. войдет в состав 2-й истребительной эскадры люфтваффе Jagdgeschwader 2 (JG 2).

Члены Межсоюзнической контрольной комиссии узнали о нарушениях Германией условий Версальского договора, однако «инспекторам не удалось обнаружить убедительных доказательств систематического нарушения договора со стороны Германии, союзники приняли обыденные объяснения» [14, р. 429]. Американские историки приводят слова британского военно-морского инспектора командора Феншейва (Fanshawe), который отметил талант своего германского коллеги такими словами: «Вы не должны считать, что мы поверили тому, что вы нам сказали. Ни одно слово, произнесенное вами, не было правдой, но вы подали информацию так ловко, что мы были в состоянии поверить вам. Я хочу поблагодарить вас за это» (1926) [14, р. 430].

Годсон и Виртц отмечают, что авторитарные и тоталитарные государства используют стратегические «отрицание и обман» в качестве «обычного инструмента управления» внутри страны. Это, в свою очередь, увеличивает их зависимость от аналогичной тактики на международной арене, в том числе, при начале военных действий. В качестве примера приводится сложная, вводящая в заблуждение стратегия D&D Третьего рейха, результаты которой стали очевидны с началом операции «Барбаросса» – нападением 22 июня 1941 г. на Советский Союз (5) [14, р. 428].

В завершении отметим, что американские эксперты по деятельности разведслужб обращают внимание на то, что «в то время, как Веймарская республика использовала "отрицание и обман", чтобы скрыть свое военное наращивание, Адольф Гитлер использовал аналогичные методы, чтобы преувеличить военные достижения нацистов, чтобы запугать своих противников. "Отрицание и обман", – как подчеркивают Годсон и Виртц, – особенно важны в период переходных состояний государств. Это помогает им в тех условиях, когда они наиболее уязвимы» [14, р. 437].

В данном исследовании мы предлагаем краткий обзор нескольких громких D&D стратегических операций Германии августа–сентября 1939 г., которые как раз и пришлись на такие сложные – переходные – состояния нацистского государства. Так, накануне нападения на Польшу германские спецслужбы осуществили целый ряд диверсий, проведенных в рамках более широкой «операции Гиммлер». В предлагаемой работе речь пойдет об «инциденте в Гляцвице» и «Бромбергском кровавом воскресенье», которые проводились на общем информационном фоне о притеснениях и убийствах, которые совершали поляки против гражданских лиц немецкой национальности на территории Польши. Гитлер в данном нарративе был показан как символ справедливости, поборник мира, защитник немецкого населения от «зверств поляков». В период коренного перелома в годы Великой Отечественной войны немецкими спецслужбами был проведен ряд пропагандистских антисоветских акций, самыми известными из которых являются «Катынь» [10] и «Винница» [11; 26; 27].

О РАЗГРАНИЧЕНИИ НАЦИСТСКОЙ И ПОЛЬСКО-ЭМИГРАНТСКОЙ ВЕРСИИ КАТЫНСКОГО ДЕЛА

Очевидно, что, прежде чем рассматривать «Катынь» как одну из антисоветских D&D стратегий нацистской Германии периода коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны, следует выделить ее нарратив из того концепта польской политики памяти Катынское дел», которое сложилось к настоящему времени.

Явно выраженная антисоветская направленность нацистского и польско-эмигрантского катынских нарративов сблизила их, однако они отличались по решаемым задачам, целевым аудиториям, приводимым в качестве доказательств фактам и свидетельствам, содержательной и концептуальной составляющей соответствующего нарратива и целому ряду других аспектов. Обе стороны обладали различными ресурсами, в том числе, что было принципиально важно на данном этапе, ресурсами информационными.

В целом, проведенный анализ доступных документальных источников и публикаций по истории формирования концепта польской политики памяти Катынское дело позволяет провести разграничение нацистской (Nazi Katyn) [10] и польско-эмигрантской составляющих (PGE Katyn) этого дела в период 1943–1946 гг.

С точки зрения методологии мы исходим из того, что Катынское дело, начиная с момента возникновения в апреле 1943 г., вплоть до формулирования современного его содержания как концепта польской политики памяти (6) прошло несколько этапов своего формирования. К настоящему времени можно выделить, как минимум, три различных, последовательно сменяющих друг друга катынских нарратива. В качестве тенденции отмечается постоянное увеличение количества так наз. катынских жертв, расширение географии гипотетических мест катынских расстрелов, появление все новых и новых реальных или мнимых захоронений, памятных табличек и другой мемориальной символики [2, с. 23–23].

В настоящее время концепт польской политики памяти Катынское дело описывает расстрел 21 857 польских граждан, попавших в советский плен или интернированных в сентябре–октябре 1939 г., содержавшихся в трех лагерях НКВД (Козельском, Старобельском, Осташковском) и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии, осуществленный весной 1940 г. на основании якобы постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. Следует, однако, отметить, что это определение возникло лишь в октябре 1992 г., придя на смену формулировке периода холодной войны (Cold War Katyn), включавшей в себя нарратив о 14,5 тысяч жертв. Напомним, что активную роль в её концептуализации и внедрению в актуальную международную повестку сыграло Центральное разведывательное управление США, под эгидой которого в августе 1949 г. был организован Американский комитет по расследованию катынского преступления (the American Committee for Investigation of the Katyn Massacre) [3, с. 19–19].

В годы Второй мировой войны существовал отличный от этих двух версий катынский нарратив, который и в нацистской, в польско-эмигрантской [19] своих интерпретациях говорил о числе катынских жертв в 10 000 человек.

Классическая версия катынских событий в их нацистской интерпретации (Nazi Katyn) сформулирована в так наз. Заявлении берлинского радио от 13 апреля 1943 г. [1, c. 447–448]. Это Заявление стало спусковым крючком, запустившим механизм стратегической D&D акции Третьего рейха, основной целью которой, согласно большинству авторов, было «вбить клин» в ряды союзников по антигитлеровской коалиции. Очевидно, что к Nazi Katyn можно отнести и официальные заявления представителя германского министерства иностранных дел Брауна фон Штумма (Gustaf Braun von Stumm), сделанные в ходе ежедневных пресс-конференций, проходивших в Берлине в апреле 1943 г. Польско-эмигрантская формулировка Катынского дела (PGE Katyn), сложившаяся к весне 1943 г., отражена в так наз. меморандуме Кукеля (17 апреля 1943 г.) [12, p. 376–379].

Дальнейший ход развития событий показал, что обе версии оказывали влияние друг на друга, причем, польско-эмигрантская скорректировала содержание нацистской, а Германия предоставила польской стороне помощь в виде масштабной информационной поддержки. В то же время, уже в ходе Международного военного трибунала в Нюрнберге выявился ряд расхождений между доказательствами невиновности руководителей Третьего рейха в катынском расстреле, предъявленных стороной защиты, и теми фактами и документами о Катынском деле [13], которые подготовила Специальная комиссия для расследования Катынского дела, образованная при Совете министров польского эмигрантского правительства в Лондоне в декабре 1944 г.

К настоящему времени не существует исследований, доказательно освещающих вопрос о том, что часть польских эмигрантских деятелей пошла на сотрудничество с нацистами, приняв участие в концептуализации самой первой версии Катынского дела. Тем не менее, выделение польско-эмигрантской (PGE Katyn) и нацистской (Nazi Katyn) составляющих в формирующемся весной 1943 г. Катынском деле, очевидно, является перспективным при дальнейших исследованиях. Отсутствие разграничения между этими двумя версиями нередко приводит к слиянию или подмене понятий. Так, например, первое захоронение в Козьих горах, обустроенное польским Красным Крестом весной-летом 1943 г. по согласованию с нацистскими оккупационными властями и их поддержке [23, s. 25–26], называют и польским, и немецким, и нацистским. Очевидно, что нацистский след в Катынском деле следует рассматривать в общем контексте военно-политического противостояния периода Второй мировой войны и Великой Отечественной войны как часть антисоветской стратегической кампании D&D третьего рейха.

ИНЦИДЕНТ В ГЛЯЙВИЦЕ И ОПЕРАЦИЯ «КОНСЕРВЫ»

В рамках проводимого исследования важно понимать, что Катынское дело весны 1943 г. не было ни первым, ни единственным в той череде стратегических акций «отрицание и обман», которые осуществило руководство Третьего рейха в годы Второй мировой войны. Известно, что нападению Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. предшествовали события, которые в германской исторической традиции определяются как «нападение на радиостанцию в Гляйвице» (Überfall auf den Sender Gleiwitz), в польской – «провокация в Гливице» (Prowokacja gliwicka), в англоязычной – «гляйвицкий инцидент» (Gleiwitz incident).

31 августа 1939 г. – в самый канун Польской кампании вермахта – в городе Гляйвиц (до 1920 г. германском, по решениям Версаля передан Польше) вблизи германо-польской границы по приказу Гитлера войсками СД и СС была осуществлена провокация с захватом радиостанции. На следующий день, выступая в рейхстаге, этим якобы польским нападением Гитлер объяснил начатую против Польши войну (7).

К настоящему времени опубликовано большое число работ о преступлениях, связанных с именем одной из наиболее влиятельных фигур третьего рейха рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, в том числе и о масштабной «операции Гиммлер», в рамках которой и были осуществлены провокация в Гляйвице и операция «консервы» [17, 18, 20, etc.] (8).

Мы приведем выдержки из книги признанного специалиста по истории СС немецкого писателя и журналиста Хайнца Хёне (Heinz Höhne). Х. Хёне (1926–2010) родился в Берлине, был свидетелем становления СС, служил в вермахте в танковом корпусе «Великая Германия» (Panzerkorps Großdeutschland), созданном в последние месяцы Второй мировой войны. В послевоенные годы работал свободным журналистом, с 1955 г. – в журнале «Шпигель» (Der Spiegel). Сам Хене долгое время возглавлял в журнале Der Spiegel один из международных отделов и считался специалистом по истории и деятельности секретным служб.

Хёне при подготовке статей, которые легли в основу его книги по истории СС (1966) [16], изучил более 70 тысяч документов в германских архивах, в том числе архиве НСДАП. Несмотря на то, что написана книга была уже довольно давно и ряд критиков обвиняет ее автора в том, что он слишком доверял словам офицерам СС, с которыми лично был знаком, книга много раз переиздавалась безо всякой редактуры. На русском языке исследование Хёне переиздавалось несколько раз, очередное было опубликовано в 2024 г. под названием «Орден «Мертвая голова» [9].

Итак, что же пишет о нападении на радиостанцию в Гляйвице и операции «консервы» немецкий исследователь. На совещании 22 августа 1939 г. для главнокомандующих, начальников штабов и ведущих генералов вермахта, которое проходило в гитлеровской резиденции Оберзальцберг, Гитлер, в числе прочего, заявил: «Так или иначе войны не миновать… Я предоставлю пропагандистский предлог для начала войны. Насколько правдоподобным он будет, никакого значения не имеет. Победителя не судят и не выясняют – правда это или нет. При развязывании и ведении войны играют роль не вопросы права, а победа» [9, c. 302–303] (9).

Как отмечает Хёне, разъезжавшиеся с этого совещания военные не могли даже предположить, «что люди, призванные обеспечить обещанный Гитлером "пропагандистский предлог для начала войны", уже находятся в полной боевой готовности. Для выполнения этой миссии Гитлер избрал Генриха Гиммлера» [9, c. 303].

«Об истинных планах Гитлера мог догадываться лишь начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер, – продолжает Хёне. – 17 августа 1939 г. в его дневнике появилась довольно загадочная запись: «Канарис… Гиммлер – Гейдрих… Оберзальцберг… 150 комплектов польской военной формы и снаряжения… Верхняя Силезия» [6, c. 303]. В переводе на обычный язык это означало: от адмирала Канариса Гальдер узнал о совещании, состоявшемся в гитлеровской резиденции Оберзальцберг, на котором между диктатором и его эсэсовскими приспешниками Гиммлером и Гейдрихом состоялся обмен мнениями о некоем мероприятии, затеянном в Верхней Силезии, и что для этого потребуется 150 комплектов польского обмундирования» [9, c. 303].

Хёне отмечает, что сама идея этой операции изначально принадлежала обергруппенфюреру СС Рейнхарду Гейдриху, который c апреля 1934 г. возглавлял тайную государственной полиции Третьего рейха (Geheime Staatspolizei, Gestapo), а июня 1936 г. – тайную полицию СС СД (Sicherheitsdienst des Reichsfürers SS, SD). 27 сентября 1939 г. будет организовано Главное управление имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt, RSHA, РСХА), которое Гейдрих будет возглавлять до самой своей смерти. В РСХА в качестве Управления войдут и гестапо, и СД. Гейдрих принимал активное участие в подготовке присоединения к Германии Судетской области и Чехии. Ещё в период Судетского кризиса в 1938 г. он высказал предложение, что с помощью инсценированных стычек на границе рейх должен обеспечить себе предлог для вторжения в Чехословакию. Для проведения арестов лиц по заранее составленным спискам, Гейдрих сформировал две айнзацгруппы. Мюнхенская конференция привела к тому, что осуществление в Чехии предложенного Гейдрихом плана было свернут. В Судетах же было арестовано более 10 000 чехов и немцев, признанных «врагами рейха», из них около 7 000 были отправлены в лагеря. Именно СД было поручено осуществлять руководство деятельностью айнзацгрупп на оккупированных территориях. В ходе оккупации Польши айнзацгруппы СС, подчиненные Гейдриху, будут уничтожать польскую интеллигенцию, коммунистов, евреев и другие группы населения.

Как отмечает Хёне относительно развития событий в 1939 г., «предстоящее столкновение с Польшей позволило шефу СД вновь вынести свою старую идею на повестку дня. Уже в начале августа Гейдрих знал, как заставить мир поверить в то, что именно Польша спровоцировала Германию на нападение. План Гейдриха заключался в следующем: в ночь перед вторжением специальные группы СД, выступающие под видом подразделений польских солдат и ополченцев, должны изобразить ряд инцидентов по периметру польско-немецкой границы. Перед псевдополяками было поставлено несколько задач, в том числе на несколько минут захватить немецкую радиостанцию в местечке Глевиц (ныне Гливице, Польша) и прокричать в прямом эфире на польском языке несколько антигерманских тирад [9, c. 303].

Процитируем немецкого исследователя дальше: «Согласно замыслам Гейдриха, затеянная им «военная игра» должна была выглядеть полностью реалистичной: какие же «бои» без погибших? «Подобные неопровержимые доказательства польского нападения необходимы не только для иностранной прессы, но и для немецкой пропаганды», – считал шеф СД. Возникал вопрос: где взять трупы? Циник Гейдрих решил и эту проблему: доставку «тел погибших» следует возложить на концентрационные лагеря. В день «X» во славу третьего рейха в «погибших» суждено было превратиться нескольким десяткам заранее умерщвленных посредством инъекции заключенных [выделено нами – О.К.]. Затем человеческие «консервы» (так определял их бесчеловечный язык гестапо) надлежало доставить на место кровавого спектакля [выделено нами – О.К.] в Верхнюю Силезию» [9, c. 304].

Операция «консервы» была осуществлена. После совершенной радиопровокации «на улице штурмбанфюрер [Науйокс – О.К.] заметил труп, лежавший перед входом в радиостанцию, – о нём позаботился Мюллер» [9, c. 310]. Помимо событий в Гляйвице, «в двух других приграничных точках всё также шло по плану. Когда Иосиф Гржимек вместе со своей группой покидал разоренное ими здание таможенного пункта Хохлинден, в темноте он обо что-то споткнулся. Гржимек вспоминал позже: «Пригнувшись, я обнаружил несколько человек в польской военной форме, неподвижно лежавших на земле… Я присел на корточки, так как решил, что это кто-то из наших товарищей. Но попытавшись приподнять одно из тел, понял, что имею дело с окоченевшим трупом [выделено нами – О.К.]» [9, c. 310].

Одним из признаков стратегии D&D является широкое использование различных каналов связи, среди которых важное место занимают средства массовой информации. Пропагандистские кампании рейхсминистра пропаганды Геббельса проходили в различных формах. Самым очевидным и ярким примером являются газетные статьи, которые регулярно цитировали результаты расследования и подчеркивали их «научный авторитет». Здесь тон задавала Völkischer Beobachter, публикации которой затем подхватывали другие издания. Газета Deutsche Allgemeine Zeitung также часто действовала в русле пропагандистов [19, р. 33].

Партийная пресса оповестила мировую общественность о чудовищном преступлении, совершенном на границе великой Германии. «Польские мятежники перешли немецкую границу», – гласил заголовок передовицы партийного органа «Фёлькишер беобахтер» за 1 сентября 1939 г. Газета сообщала, что чудовищное злодеяние в Гляйвице «очевидно являлось сигналом для начала нападения польских партизан на немецкую территорию» [9, c. 310–311].

Высшее руководство третьего рейха также распространяло нацистскую версию событий. Так, министр иностранных дел фон Риббентроп сообщил французскому послу, что польская армия в трех местах перешла имперскую границу. Герман Геринг рассказывал шведскому посреднику Биргеру Далерусу: «Война разразилась из-за того, что поляки осуществили нападение на радиостанцию в Гляйвице» [9, c. 311].

Также, как и в случае других аналогичных акций «отрицание и обман», германская сторона провела собственное расследование этого нападения поляков на радиостанцию. На место выехали штандартенфюрер СС Генрих Мюллер, который с 27 сентября 1939 г. сменит Гейдриха на посту начальника гестапо (IV Управление РСХА), начальник уголовной полиции (с 27 сентября V Управление РСХА) группенфюрер СС Артур Небе и комиссия криминалистов. Они посетили Гляйвиц и другие места польских нападений.

После посещения Гляйвица для гостей из нейтральных государств Небе приказал изготовить электрифицированную модель пограничных стычек, которая была выставлена в имперском полицейском управлении. Стоило нажать на кнопку, как расположенные скрытно лампочки высвечивали строчащий пулемет. Побывавший на одной из таких демонстраций шеф СД Гейдрих пробормотал: «Да, да, именно так и начиналась война» [9, c. 311].

Приграничный Гляйвиц для осуществления нацистской провокации был избран не случайно. Напомним, что как самостоятельное государство в XX веке Польша возникла в ноябре 1918 г., после окончания Первой мировой войны. На западе в ее состав вошли земли, принадлежавшие ранее Германии, граница с которой была определена согласно Версальскому договору (10). Польша получила Западную Пруссию, часть Силезии и район Познани, а преимущественно немецкий город Данциг был объявлен вольным городом.

Территориальные претензии Польши к Германии нередко выливались в вооруженные восстания. В провинции Позен 27 декабря 1918 – 16 февраля 1919 гг. проходило антигерманское Великопольское восстание (Powstanie wielkoposkie). В 1919–1921 гг. территориальные вопросы решались на антигерманских силезских плебесцитах, которые оканчивались силезскими восстаниями (Aufstände in Oberschlesien, Powstania śląskie), организованными при поддержке Польской организации войсковой (POW). Несомненно, что при планировании провокаций в приграничных польских городах и сопутствующих им пропагандистских акций начала сентября 1939 г., руководство третьего рейха учитывало не только территориальный вопрос, но и национальные противоречия и чувство национальной обиды.

БРОМБЕРГ: ПОЛЬСКИЕ ЗВЕРСТВА ПРОТИВ НЕМЕЦКОГО МЕНЬШИНСТВА В ПОЛЬШЕ

Город, с названием которого связаны события, названные немецкой пропагандой «Бромбергское кровавое воскресенье» (Bromberg Blutsonntag), имеет два названия: по-немецки Бромберг (Bromberg), по-польски Быдгощ (Bydgoszcz). После первого раздела Польши в 1772 г. город отошел Пруссии; после массовых восстаний поляков в 1848 г. (Великопольское восстание 1848 г.) автономия провинции Позен была упразднена. После Первой мировой войны в провинции Позен поляки вновь подняли Великопольское восстание (27 декабря 1918 – 16 февраля 1919 гг.), основное требование которого – передача территории Позена Польше. В результате продления Компьенского перемирия 16 февраля 1919 г. Польше была передана бóльшая часть провинции Позен (кроме Бромберга); однако по условиям Версальского мира Польше был передан и Бромберг.

СОБЫТИЯ В БРОМБЕРГЕ ПО ВЕРСИИ ПОЛЬСКОГО ЭМИГРАНТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА (1942 г.)

Польское эмигрантское правительство практически с самого начала войны стало собирать свидетельства о преступлениях германских частей в отношении мирного польского населения. 9 июля 1942 г. заместитель премьер-министра польского эмигрантского правительства поведал Польскому национальному совету (The Polish National Council) в Лондоне о тех ужасающих событиях, которые творятся в оккупированной стране. Уже в это время были собраны документы, подтверждающие более 400 000 случаев «намеренных убийств» мирного польского населения немцами [25, p. v]. Согласно «черной книге Польши», подготовленной министерством информации при польском эмигрантском правительстве (1942), в этот период «самое ужасное преступление, совершенное германцами, произошло в Быдгощи – самом большом городе Померании (140,000 жителей)» [25, p. 24]. Согласно изданию, 93% населения города были поляками [25, p. 24]. Издание отмечает, что, действительно, в сентябре 1939 г. польские власти были вынуждены расстрелять несколько сотен германцев-представителей «пятой колонны», которые занимались диверсиями и шпионажем и осуществили вооруженные диверсии в тылу польской армии, отчаянно боровшейся с превосходящей силой; немецкой же пропагандой это ложно представляется как резня (Massacre) немецкого меньшинства [25, p. 434–435]. В то же время, «трудно определить точное общее количество поляков, убитых в Быдгощи [выделено в тексте – О.К.]. Во всяком случае, до 1 января 1940 г. она превысила 10 000 человек [выделено в тексте – О.К.]. Большинство составляли представители польской интеллигенции и среднего класса: священники, чиновники, судьи, профессора, купцы, промышленников, хотя также было много рабочих, ремесленников и так далее. Большую часть жертв составляли женщины и молодых мальчики. Это годом позже было признано даже национал-социалистической газетой Thorner Freiheit» [25, p. 26]. Оценивая деятельность немецкой пропаганды, ярким примером деятельности которой стал сложившийся нарратив о «Бромбергском кровавом воскресенье» и якобы преступлениях германского населения против польского нацменьшинства, польское издание 1942 г. отмечает, что «Очень поучительно прочитать конфиденциальный циркуляр, изданный в январе 1940 г. службой пропаганды третьего рейха (Kleiner Press-Information Dienst) и содержащий инструкции для немецких газет. Он был разоблачен в марте 1940 г. Министерством информации Польши в Париже. Это циркуляр доказывает, насколько немецкая пресса контролируется, даже в мельчайших деталях, властями рейха. Также раскрываются методы, используемые немецкой пропагандой применительно к Польше» [25, p. 433]. С указанным циркуляром Геббельса мы подробно знакомиться не будем, ниже рассмотрим, что же произошло в Бромберге согласно официальной версии национал-социалистического руководства третьего рейха.

ПОЛЬСКИЕ ЗВЕРСТВА ПРОТИВ НЕМЕЦКОГО МЕНЬШИНСТВА

Когда нацистский режим готовился к войне, он осознавал, что память о страданиях, причиненных немцам прошлой войной, все еще присутствовала среди немецкого населения и что, следовательно, это необходимо использовать для получения поддержки в предстоящей военном конфликте с Польшей [29, р.54]. С августа 1939 г. Геббельс публично заявлял, что польское государство ведет «войну на истребление» против немецкого нацменьшинства на территориях, которые были переданы Польше по решениям Версаля. 13 августа 1939 г. Völkischer Beobachter на своих страницах заявила, что Польша готовится «уничтожить» этническое немецкое население. 19 августа 1939 г. Völkischer Beobachter заявила, что польские власти отправляют немцев в концентрационные лагеря. В дальнейшем накал пропаганды заметно усилился (например, публиковались статьи об убийстве немецких детей поляками) [19, р. 54–55].

О событиях, произошедших 3–4 сентября в Бромберге, немецкое население оповестило Германское информационное агентство. Уже 7 сентября 1939 г. оно начало распространять первые репортажи о «Бромберге – городе ужасов» [24, s. 1].

Расследованием событий «Бромбергского кровавого воскресенья» начали заниматься специальные суды третьего рейха, которые провели работу в Бромберге и Позене (Posen). По итогам их работы был подготовлен двухтомник «Польские зверства против немецкого меньшинства и узников войны в Бромберге, Плессе, Стопанице» (Polish Atrocities on Minority Germans and Prisoners of War in Bromberg, Pless, Stopanica) (т. 1) и «Польские зверства против немецкого меньшинства и узников войны в районе г. Позен и провинции Позен» (Polish Atrocities on Minority Germans and Prisoners of War in the District and Province of Posen) (т. 2) [28, p. 10]. Чуть позже в свет вышло издание под названием «Польские зверства против немецкого меньшинства в Польше» (The Polish Atrocities against the German Minority in Poland) [28], которое стало компиляцией упомянутого выше двухтомника и ряда других материалов.

Книга была издана в Берлине, и, что важно отметить, на английском языке. Это определялось его целевой аудиторией – информационный эффект был рассчитан на мировое сообщество и международный резонанс. Материалам собственно расследования событий «Бромбергского кровавого воскресенья» была предпослана историческая справка, которая вписывала «польские преступления против немецкого нацменьшнства» в широкий исторический контекст германо-польских отношений. Описание начиналось с Версальского договора, согласно условиям которого значительная территория Германии была передана Польше.

Исторический обзор событий, предшествовавших 1 сентября 1939 г., начинался с утверждения о «реалистичной мирной решимости Адольфа Гитлера» [28, p. 11] найти общий язык с Пилсудским. Основная идея этого сближения заключалась «в обеспечении поддержания безопасного прочного мира между двумя странами» [28, p. 11], а также в обеспечении безопасности немцев, проживавших на территории польского государства. Далее в издании НСДАП говорилось о том, что восточные границы, навязанные Германии Версальским миром, являлись неприемлемыми и только от «честности намерений» Польши зависел дальнейший исход событий. Также утверждалось, что мирному намерению Гитлера помешали «экстремистские польские общества и пресса, которую уже стали контролировать еврейские элементы», антинемецкая пропаганда также нашла «живой отклик среди польских чиновников и военных кругов» [28, p. 11], а также среди широкой общественности.

Как утверждалось, усилия руководства гитлеровской Германии наладить дружественные отношения с Польшей оказались безрезультатными: «Постоянные усилия Германии добиться терпимых отношений между немецким меньшинством и польским населением не увенчались успехом. Возросшее сопротивление Польши любому виду репараций или даже смягчению несправедливости Версаля в отношении восточной границы Германии соответствовало ужесточению польской политики по отношению к членам немецкого нацменьшинства и усилению шовинистической активности польской прессы, равносильной прямому вызову Рейху» [28, p. 15–16].

Поворот польской политики в антинемецкое русло стал очевиден еще задолго до 1 сентября 1939 г.: «Еще весной 1939 г. стало совершенно ясно, что изменение внешней политики Польши определенно продвигается двумя силами. Польское общественное мнение, находившееся под влиянием терпимости правительства к антигерманской пропаганде, было проникнуто беспрецедентным чувством ненависти ко всему немецкому». В итоге это привело к «моральному хаосу» в городах и деревнях и, который сопровождался убийствами тысяч беззащитных и невинных немецких меньшинств польскими солдатами и вооруженными гражданскими лицами [28, p. 16]. Проживавшие в Польше фольксдойче (Volksdeutsche) расценивались как люди низшего класса и по отношению к ним игнорировались конституция и законы, принципы морали и человечности.

Второй силой, которая, по мнению этого немецкого издания, была виновна и в произошедшем кровопролитии в Бромберге, и в начале германо-польской войны, была… Великобритания. Великобритания уже давно готовила войну и, гарантировав Польше целостность границ, превратила ее в антигерманский «политический таран» [28, p. 16]. Поверив обещаниям Великобритании, польское руководство «позволяло себе бросать вызов Рейху всеми мыслимыми способами и в своих заблуждениях даже мечтало о "победоносной битве у ворот Берлина"» [28, p. 16]. По мнению авторов издания, если бы британская военная клика постоянно не подталкивала Польшу к упорному сопротивлению Рейху и, если бы не обещания Британии, в которых польское руководство было совершенно уверено, очень сомнительно, что Польша решилась бы на подобные действия.

Вина британского правительства заключалась в том, что оно не приняло во внимание польский «темпераментный национальный характер и склонность к проявлениям политической мании величия» [28, p. 16], а также длящуюся годами антигерманскую пропаганду. Гарантии же неприкосновенности польских границ и обещание помощи со стороны Н. Чемберлена стали причинами «распространяющейся как эпидемия» воинствующей «национальной ненависти» поляков к немцам. Сама же Великобритания была «еще более виновна за это кровопролитие» [28, p. 16].

Для того, чтобы понять эти заявления немецкого издания, следует вспомнить историю германо-польских отношений 1930-х гг., которые ознаменовались Пактом Пилсудского – Гитлера в 1934 г., соучастием Польши в разделе Чехословакии в октябре 1938 г. (захват Тешинской Силезии площадью 801 кв. км с 227 тыс. жителей) [4, с. 290] и резким ухудшением весны 1939 г.

Напомним, что 15 марта 1939 г. вермахт вторгся в Чехословакию. Теперь уже полностью оккупировав чешские земли и объявив их протекторатом Богемия и Моравия, правительств третьего рейха было готово осуществлять планы по окончательному решению чешского вопроса (Endlösung der tschechischen Frage). Днем ранее Словакия, южная часть которой еще в ноябре была уступлена хортистской Венгрии, была объявлена особой «независимой республикой». Еще через несколько дней Германия заняла «уступленный» ей литовский порт и город Клайпеду. В германской прессе уже в марте шла яростная антипольская кампания, в ответ на которую британский премьер Н.Чемберлен 31 марта заявил в палате общин, что в случае угрозы независимости Польши Великобритания окажет ей всю поддержку, которая в ее силах; 2 апреля 1939 г. Бек в Лондоне заявил, что Польша берет на себя аналогичные обязательства. 28 апреля 1939 г. германская сторона уведомила польское правительство, что в связи с заключением англо-польского соглашения о гарантиях Германия считает потерявшей силу польско-немецкую декларацию о ненападении 1934 г. Вскоре Германия приступит к непосредственной подготовке и реализации «операции Гиммлер».

Основная часть рассматриваемого нами сборника «Польские зверства против немецкого меньшинства в Польше» посвящена преступлениям польских военных и гражданских лиц, якобы осуществленных против немецких нацменьшинств в Бромберге и Позене в первые дни сентября 1939 г. Почти на сотне страниц приведены показания свидетелей и выживших жертв, описывающие «типичные случаи зверств»: различные способы убийств и пыток, изнасилования, избиения, запугивание немецких детей и многие другие.

Апогея эти «польские зверства» против немцев достигли к началу сентября 1939 г. В конце августа по деревням поляки уже открыто призывали: «Забейте их!» [28, p. 17]. В городах немцы становились жертвами «безумного подстрекательства, приведшего к состоянию бойкота, террора и прямой опасности для жизни», которые варшавское правительство не только терпело, но и поощряло. Эта вспышка «концентрированной ярости и польского национальной ярости, направленная против всего немецкого и к которой призывали польские власти» [28, p. 18] стала тем, что позволило положить конец «невыносимой напряжённости между Германией и Польшей». Всё нарастающая лавина польских провокаций, нападений и открытых рейдов польских войск на территорию Германии «завершилась вводом немецких войск на территорию Польши». Беспомощность и бегство польских властей «привели к потоку ужасающих кровопролитий, словно буря пронёсшихся над немецкими мужчинами, женщинами и детьми» [28, p. 17–18]. С целью расследования этих преступлений поляков немецкими властями были организованы специальные комиссии и был проведен ряд акций, материалы которых были широко растиражированы.

В качестве доказательств преступлений «польских военных и гражданских лиц» приводились следующие источники: протоколы уголовных дел специальных судов в Бромберге и Позене; материалы расследования Специальной полицейской комиссии; показания судебно-медицинских экспертов Департамента Главного военного командования Германии; протоколы Военной комиссии при Верховном военном командовании по расследованию нарушений норм международного права; личные свидетельства выживших жертв и очевидцев; рапорт судебно-медицинской комиссии; многочисленные фотографии, иллюстрации и карты мест основных преступлений.

Для расследования польских злодеяний 20 сентября 1939 г. в Бомберг и Позен прибыли специально организованные судебно-медицинские комиссии от Военно-медицинской академии. Комиссию по расследованию польских преступлений в Бромберге возглавлял старший медицинский офицер и суперинтендант судебно-медицинского факультета Военно-медицинской академии др. Паннинг (Dr. Panning); комиссию в Позене – помощник медицинского офицера в запасе, преподаватель Берлинского университета др Халлерман (Dr. Hallerman) [28, p. 193].

Возвращаясь к событиям в Бромбрге сентября 1939 г., отметим, что в сборнике «Польские зверства против немецкого меньшинства в Польше» [28] помимо исторического введения, протоколов судебно-медицинских комиссий, многочисленных фотографий изуродованных трупов фольксдойче и фото аутопсий, приведено 110 описаний «Случаев типичных злодеяний» (Cases of Typical Atrocities), записанных со слов очевидцев или выживших жертв [28, pp., 35–193]. Эти рассказы немцев, записанных и оформленные в виде протоколов, снабжены животрепещущими заголовками, рассчитанными на эмоциональную сферу читателя. Приведем некоторые из них. Показательно то, что заголовки и детали описываемых случаев не повторяются.

«Немецкий детский дом в Бромберге обыскивали пять раз. Угрозы немецким детским медсестрам со стороны польских военных вооруженных гражданских лиц» (случай 1). Случай 5 озаглавлен «Швабов (гуннов) надо убивать». «Моего зятя затащили на кухню и кинули под кухонный стол. Его голова была расколота, черепная коробка отсутствовала и мозга уже не было в его голове. Части мозга и кровь прилипли к стене на кухне...» [28, p. 40]. «"Убивай немцев". Глаза выколоты штыком»: «На расстоянии 100 ярдов я увидел группу железнодорожников, гражданских лиц и военных, избивавших штыками, прикладами и дубинками семь человек в возрасте от 20 до 60 лет. Они окружили своих жертв. Я подбежал ближе и услышал, как они кричат по-польски: «Убивайте немцев!» Я видел, как хлестала кровь даже с такого расстояния» (случай 6) [28, p, 41]). Заголовки носят примерно следующий характер: «"Их следует забить до смерти, а не расстреливать!" Убийство Вильдемана» (случай 7), «Все немцы должны быть зарезаны. Убийство Голлника и Коперника» (случай 8); «"Эта свинья еще жива!". Убийство Голлника»; «"Мы зарежем тебя! Ты гитлеровский брат" (Hitler brat)" (случай 10)»; «"Схватите его, чтобы я мог его убить". Убийство Тиде и Миттельштеда» (случай 11); «14-летнего мальчика оторвали от матери и убили. Четырехкратное убийство семьи садовника Бейеа в Бромберге» (случай 14) и так далее.

Одним из распространённых способов убийств в «Польских зверствах…» называется подрыв поляками мирного немецкого населения ручными гранатами. О таком рассказывает, например, случай 16 «В немку попало 18 осколков снарядов» (рассказанный Шарлоттой Корф со слов фрау Байда (Bayda)). Польский «Ополченец выхватил револьвер, но польский солдат остановил его, сказав: "Нет, ручную гранату". Я вбежала в дом, выпрыгнула через окно на улицу и попыталась укрыться в доме булочника по имени Кункель. Однако женщина сказала: "Это справедливо для проклятых ˮнемцевˮ (германцев)"» [28, p. 56].

Марши смерти описан, например, в случае 3 под заголовком «Сцены ужасов Бромбергского кровавого воскресенья» о фатальном марше около 150 немцев, включая детей, в Пецки около Бжозы. «Меня выгнали бандиты, вооруженные топорами, …вместе с двумя моими сыновьями 13 и 15 лет. [Польские – О.К.] женщины и девушки были подобны фуриям. В нас плевали и нас избивали, солдаты не предпринимали никаких попыток остановить это» [28, p. 37]. Про жажду и голод во время марша читаем следующее: «на деревьях лежала тяжелая роса, мы жадно слизывали ее и съели лягушку» [28, p. 38].

Часто описываются случаи грабежей: «Польский солдат с примкнутым к винтовке штыком… забрал обручальное кольцо моего мужа [только что убитого – О.К.], его часы и 45 злотых. Туфли моего мужа, которые он носил на нашей свадьбе и которые одевал всего пять раз, снял и отдал польским гражданам» [28, p. 59]. Случаю 21 дан заголовок «Живот и грудь растоптаны. "У этого нищего при себе нет ни гроша; у других, которых я убил, были злотые"» [28, p. 61].

Выделяются преступления поляков в отношении беременных женщин. Так, в случае 25 «Приклады винтовки использовали по беременной женщине» рассказывается: «Мою невестку столкнули в канаву и ударили прикладом винтовки, хотя было видно, что она беременна. … Моего брата забили до смерти, а не застрелили. Его лицо было полностью разбито» [28, p, 67].

Особенно много и подробно описывается случаи прижизненного и посмертного уродования тел. «Мозг выпирал. Глаз отсутствовал. "Мой муж был ужасно изуродован". Убийство Белица и Пола Берга 15-ти лет» (случай 18); «Руки и ноги сломаны, язык, нос и уши отрезаны» (случай 43); «Артерии перерезаны» (случай 44); «Лицо расколото на три части» (случай 47) и другие. Описываются случаи кастрации: «Живот вскрыт – Кишки висят наружу – Кастрирован. Убийство Эрнста Крюгера, братьев Вилли и Хайнца Шеферв и Альберта Милана» (случай 28) [28, p, 66]; «Челюсти сломаны – кастрированы» (случай 60).

В случае 58 «"Поставьте их всех к стенке!"» описывается, как в Познани, после расстрела трех немцев, командир польского воинского подразделения трижды крикнул «Ура» в честь маршала Рыдз-Смиглы и спел польский национальный гимн». Случай 32 озаглавлен «Я умираю за свою страну!» – именно с такими словами принял смерть от поляков немец Бетитцер [28, p. 70].

Случай 42 под названием «Резня в Эйхдорфе» (The Massacre of Eichodorf) рассказывает о «38 жертвах польской "цивилизации" – представителях немецкого меньшинстве в возрасте от 3 до 82 лет, расстрелянных без разбора» [28, p. 81–83]. Отдельно выделяются преступления в отношении священнослужителей, причем не только протестантских, но и католических, если они были по национальности немцами.

«"Плати – входи" за просмотр трупов» (сюжет 71) рассказывает о случае, произошедшем в Позене 4 сентября 1939 г. после продолжительного обыска в доме, где поживали братья Барницке – Альфред (27 лет) и Курт (24 года) вместе с матерью. Устроив показательный расстрел братьев во дворе дома, поляки согнали жителей близлежащих домов в качестве зрителей. Когда на улице стал скапливаться «привлеченный шумом и «жаждавший "сенсаций"» народ, поляки стали брать деньги за вход («gate-money»). Позже деньги использовались на покупку сигарет и спиртных напитков.

Описанные подробности "польских злодеяний" должны были вызвать чувство ненависти у немецкого населения в отношении поляков и желание мести.

В итоговом отчете судебно-медицинской экспертизы говорится о том, что всего были проведены 131 аутопсия и 11 вскрытий в Бромберге, 51 аутопсия и 53 вскрытия в Позене и его окрестностях [28, p. 195]. Протоколы зафиксировали случаи убийств мужчин, женщин, в том числе беременных, младенцев и детей самого разного возраста [28, p. 201]. Возраст самой младшей жертвы (Egon Berger), чьи останки были подвергнуты аутопсии, оцениваются в 4 месяца [28, р. 200], возраст самой старшей – 82 года [28, pp. 80, 200].

Орудием убийства чаще всего служило огнестрельное оружие – винтовки, реже пистолеты и ручные гранаты. Самым распространенным оружием для убийства мирного немецкого населения была «польская армейская винтовка» [28, p. 199]. Среди причин смерти назывались также удары тупыми предметами (прикладами винтовок, палками, дубинами и пр.). Особо отмечались прижизненные случаи жестоких увечий жертв (отрезание частей тела: ушей, носа), кастрация, прокалывание глазниц. И таких случаев, которые не убивали жертву, а были «садистскими» и призваны были вызвать «длительную предсмертную агонию жертв» было очень много: это и оставление с ранениями, со сломанными конечностями и тому подобное. Особо в Отчете отмечались случаи особого рода связываний, в том числе такие, когда одним концом длинной веревки жертве связывали руки за спиной, а из другого конца делали петлю на шее; петля затягивалась и душила жертву при малейшем движении (случай 49.II и другие) [28, p. 95, 199]. Заметим, что подобного рода случаи связываний появятся и в немецких отчетах по «Катынскому делу», однако в данном случае они уже будут преподноситься не как "зверства поляков", а уже как один "методов НКВД".

Наиболее часто встречающаяся в немецком издании 1940 г. формулировка, описывающая преступников, виновных в совершении разного рода насилия в отношении немецкого населения, – «польские военные и польские гражданские лица».

Итоговые результаты расследования, опубликованные в первом издании «Польских зверств против немецкого меньшинства в Польше», таковы: к 17 сентября 1939 г. имелись якобы документальные доказательства 5 437 убийств «членами польских вооруженных сил и польскими гражданскими лицами мужчин, женщин и детей немецких меньшинств» [28, p. 5]. Во втором издании «Польских зверств…» уже утверждалось, что по состоянию на 1 февраля 1940 г. «общее число идентифицированных тел немецких меньшинств возросло до 12 857» [28, p. 5]. Далее говорилось о том, что согласно официальным германским исследованиям, которые проводились с самого начала военных действий, к этому числу следует добавить ещё` более чем 45 000 «пропавших без вести, причем все они должны считаться мертвыми, поскольку их следов невозможно найти» [28, p. 5].

Обратим внимание, что подобная формулировка («считать мертвыми тех, о ком не было обнаружено никаких следов») с самого начала будет заложена и в основу нарратива «Катынское дело». С весны 1943 г. и "нацистская" версия «Катынского дела» (Заявление Берлинского радио от 13 апреля 1943 г. и другие), и "польско-эмигрантская" версия (меморандум Кукеля и другие) строятся именно на ней. Утверждение «считать мертвыми тех, о ком не было обнаружено никаких следов» стало лейтмотивом польского концепта памяти «Катынское дело», на протяжении десятилетий оно являлось аксиомой и базисным утверждением катынского западного нарратива.

Суммарно германские власти вменили польским военным и гражданским лицам более 58 000 жертв из числа фольксдойче. Однако цифра эта была не окончательной: «без сомнения, расследования, которые продолжаются, выявят ещё много тысяч убитых и раненых» [28, p. 5].

Оценивая действия польских военных и гражданских лиц с морально-нравственной точки зрения, немецкое издание говорило буквально следующее: «Польский народ должен во все времена нести ответственность за эту ужасающую резню, которая последовала за польским террором» [28, p. 5].

Распространение нацистской версии «инцидента в Бромберге» шло по разным каналам связи. Для международного сообщества были подготовлены издания на английском языке. Для широких слоев немецкого населения вовсю работало Германское агентство печати.

Поражение Германии в Первой мировой войне, Версальский мир, повлекший утрату значительных территорий и необходимость выплаты репараций, притеснения немецкого населения на переданных Польше территориях и целый ряд других факторов определил то, что немцы охотно восприняли ту трактовку событий первых дней сентября 1939 г., которую им предлагали официальные государственные СМИ. Так, например, согласно оказаниям бывшего узника Освенцима поляка Станислава Дубеля, работавшего дома у семьи Гесса, которые он дал Окружному следственному судье Яну Зену 7 августа 1946 г., жена Гесса часто говорила ему: «Все поляки должны заплатить за убийство, совершенное в Быдгощи. Они существуют только для того, чтобы работать, пока не сдохнут» [6, c. 271]. Нет необходимости напоминать о тех военных преступлениях, преступлениях против мира и человечности, которые были вменены главным нацистским преступникам на Международном военном трибунале в Нюрнберге, в том числе в отношении населения Польши: они поистине чудовищны. Столь же чудовищен цинизм и холодны расчет руководства нацистской Германии, возлагающего на Польшу – и давшую ей гарантии Великобританию – ответственность за развязывание Второй мировой войны.

БЮРО ВЕРМАХТА ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

В тех показательных расследованиях, которые проводило руководство третьего рейха в Позене и Бромберге, были задействованы самые разные структуры нацистского государства. С одной стороны, можно выделить такие Управления РСХА как СС и СД, которые были осуждены как преступные приговором Международного военного трибунала в Нюрнберге. Судмедэксперты, которым нацистское руководство доверяло ключевые роли в придании некой легитимности в составляемых ими «белых книгах», были лично подобраны одним из ключевых организаторов расисткой «Акции Т-4» Леонардо Конти [8, s. 7; 21, s. 290, 293]. После принятия нового Устава «Национал-социалистического общества судмедэкспертов» (1934 г.), должность судебно-медицинского эксперта в Германии мог занимать только тот, кто докажет свое арийское происхождение. Расследования судебно-медицинских комиссий в Бомберге и Позене проводилось в тесном сотрудничестве со специальными комиссиями Имперского департамента криминальной полиции – V-го Управления РСХА [28, p. 193]. Пятое управление РСХА, представители которого работали в составе комиссий в 1939 г. в Быдгощи и Позене, в 1943 г. в Катыни и Виннице, а также многих других местах, осуждено Международным военным трибуналом не было.

Самое прямое участие в немецких показательных расследованиях принимало и Верховное командование вермахта (Oberkommando der Wermacht, OKW), например, такие специальные воинские подразделения как роты пропаганды (Propagandakompanie).

Значительную роль в проведении расследований «польских преступлений против немецких меньшинств» провел юридический отдел Верховного командования вермахта (Untersuchungsstelle OKW), который с июля 1938 года и до окончания войны возглавлял немецкий военный юрист Рудольф Леманн (Dr Rudolf Lehmann) [29, p. 384]. По сути Рудольф Леманн (1980–1955) являлся высшим военным юристом нацисткой Германии, основными задачами которого была юридическая подготовка приказов фюрера и командования вермахта. На 12-м малом Нюрнбергском процессе (30 декабря 1947 – 28 октября 1948) по делу военного командования Германии Леман был приговорён к 7 годам лишения свободы; досрочно освобожден в августе 1950 г. Рудольф Леман подчинялся напрямую начальнику Верховного командования вермахта генералу (с июля 1940 г. генералу-фельдмаршалу) Вильгельму Кейтелю.

4 сентября 1939 г. при юридическом отделе OKW было организовано Бюро вермахта по расследованию военных преступлений (Wermacht-Untersuchungsstelle, the Wermaht Bureau on War Crimes), существовавшее до последних дней войны. Его возглавил заместитель Леманна Йоханес Гольдш (Johannes Goldsche) [29, p. 384]; всего в нем работало около двадцати человек. Основной задачей Бюро было устанавливать нарушение норм международного права, совершаемых военными и гражданскими лицами противника в отношении военнослужащих немецких вооруженных сил, а также расследовать любые обвинения, выдвинутые иностранными государствами против вермахта [29, p. 383].

Свидетельства с мест о подобного рода преступлениях поступали Берлин, где все они попадали к команде под руководством Йоханеса Гольдша. Там материалы систематизировались согласно театру военных действий и виду совершенного преступления. Согласно утверждению содиректора Сети по изучению военных преступлений (the War Crimes Research Network) Оксфордского университета Жака Шумахера, «Именно Геббельс, рейхсминистр пропаганды, осознавал ценность этих материалов расследования и использовал их в масштабных пропагандистских кампаниях, которые, как мы знаем, подчеркивали оборонительный характер войны и ее гуманитарные аргументы, чтобы объяснить войну немецкому населению» [22, р. 33]. «Материалы, собранные следователями (Бюро вермахта по расследованию военных преступлений – О.К.), позволяли ему обосновывать свои заявления объективными доказательствами, которые, как он надеялся, убедят тех, кто скептически относится к его пропаганде» [22, p. 33].

«Пропагандистские кампании Геббельса проходили в различных формах. Самым очевидным и ярким примером являются газетные статьи, которые регулярно цитировали результаты расследования и подчеркивали их "научный авторитет". Здесь тон задавала Völkischer Beobachter, который затем подхватывали другие газеты. Газета Deutsche Allgemeine Zeitung часто действовала в русле пропагандистов. Однако пропаганда не ограничивалась лишь печатным словом. Геббельс предоставлял "доказательства расследований" авторам, писателям, режиссерам и продюсерам радио, которые в медиапродукте переплетали полученные материалы с вымышленными событиями. Сами следователи не просто оставались в стороне, но зачастую играли активную роль в построении и развитии этой пропаганды [22, p. 33].

Хронологически первыми делами, которыми стали заниматься специалисты новообразованного Бюро стали «Польские дела об убийстве около 5000 членов этнического» меньшинства в Бромберге, Торуне (Thorn), Померании (Pomerellen), etc, в первые дни германского вторжения», а также «задокументированные так называемые марши смерти немецкого гражданского населения, а также случаи жестоко обращения и убийств немецких военнопленных» [29, p. 391–392].

В дальнейшем Бюро будет заниматься «британскими делами», связанными с обширным расследованием расстрела немецких моряков, потерпевших кораблекрушение в Нарвике 13 апреля 1940 г. Затем американскими преступлениями, которые касались, в основном, воздушной войны, но также и расстрела потерпевших крушение немецких кораблей, убийств немецких военнопленных в Италии и во время Арденнской битвы (the Battle of the Bulge). Францию обвиняли в линчевании германских пилотов, убийствах немецких военнопленных во время кампании 1940 г., уничтожении 80 немецких военнопленных около Анси (Annecy) 2 сентября 1944 г. и других. После 22 июня 1941 г. Бюро вермахта по расследованию военных преступлений начнет свои «расследования» и в отношении Советского Союза.

Среди одного из дел – участие в расследовании немецких преступлений в Катыни в 1943 г. Насколько были объективными выводы этого Бюро? Данные, которые хранятся в архиве Бюро, согласно работам де Зайаса, первого исследователя этих материалов, таковы: количество эксгумированных останков – 4143, «общее число польских узников войны (POW), о которых родственники не получали известий с весны 1940 г.» – 14,7 тысяч человек [29, p. 393]. Далее автор приводит следующие сведения со ссылкой на Бундесархив: «Бюро вермахта по расследованию военных преступлений получило первый доклад о "резне" в августе 1941 г. от советского комиссара Меркулова (Soviet Commissar Merculoff), который утверждал, что ему абсолютно точно известно о том, что все польские офицеры, которые были захвачены советской армией в ходе Русско-польской войны 1939 г. были уничтожены (11). Бюро не смогло сначала проверить эту информацию, так как Меркулов не знал о местонахождении могил» [29, p. 393]. Еще одним «интересным новым источником информации» по «Катынскому делу», по мнению автора, ссылающегося все на тот же архив Бюро, является «отчет от 29 мая 1943 г. некоего доктора Ланге (Dr Lange), медицинского офицера, который описал свои личные наблюдения в Катынском лесу, включая обнаружение других близ расположенных могил с останками гражданских. Он пришел к выводу, что катынский лес был часто используемым местом казней НКВД, и подсчитал, что только в обнаруженных могилах гражданских лиц могло находиться 50 000 тел. Однако советское наступление вытеснило немцев из этого района, и дальнейшие раскопки не велись» (12) [29, p. 393].

В завершение отметим, что мы не используем словосочетание «геббельсовская пропаганда» ни в отношении нацистского нарратива 1939 г. о «зверствах поляков против немецкого нацменьшинства», ни в отношении событий в Бромберге и Позене, ни в отношении Катыни и Винницы. Использование штампа «геббельсовская пропаганда» на протяжении десятилетий позволяло отечественной исторической науке обходить неудобные для изучения темы. В то же время, нацистские антисоветские нарративы не почили в бозе после Международного военного трибунала; наоборот, с конца 1940-х гг. при поддержке американских и западных спецслужб они продолжили обрастать все новыми и новыми подробностями и свидетельствами. Некоторые из них благополучно существуют и в наши дни, обретя даже статус «научности».

Последствия такой политики замалчивания показаны в исследовании Игоря Петрова «Неммерсдорф: между правдой и пропагандой» [5], посвященном произошедшим в 21–22 октября 1944 г. событиям, которые были направлены на мобилизацию германского населения на борьбу против большевизма. Как отмечает И.Петров, «во времена СССР тема была надежно табуирована, похоронена под штемпелем "геббельсовская пропаганда"» и «именно многолетнее замалчивание и отрицание случившегося в Неммерсдорфе с нашей стороны позволило западным историкам фактически канонизировать рассказ Потрека (13) – одну из самых неправдоподобных версий произошедшего» [5].

Современный западный нарратив о «зверствах красноармейцев в Европе» в годы Второй мировой войны, который ведет свое начало от нацистских пропагандистских акций периода 1944–1945 гг., благополучно существует и в наши дни. В исследованиях О.В.Сдвижкова показана история развития некоторых их таких нарративов, которые представлены в художественных фильмах «Женщина в Берлине» (2008) [7, С. 168–177] и «4 дня в мае» [8, c. 222–239], ориентированных на информационный охват многомиллионной аудитории.

В целом, механизмы возникновения нацистских антисоветских нарративов, их генезис и применение в современных информационных войнах исследуются лишь единичными авторами. В отечественной науке не существует методики изучения подобного рода явлений, в силу чего отсутствует терминология, позволяющая определять предмет и объект исследования и заниматься его анализом. Формулировка «геббельсовская пропаганда», с известной доли оговорки применимая к условиям Второй мировой войны, не является адекватной для определения современного состояния рассматриваемой проблемы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Руководство и спецслужбы и Веймарской республики, и Третьего рейха весьма успешно применяли стратегию дезинформации в отношении своих потенциальных противников и союзников, ставшую важной частью государственной политики. На языке современных американских исследователей истории спецслужб эта деятельность называется «стратегические "отрицание и обман"». Нацистская стратегия D&D периода Второй мировой войны особенно рельефно проявилась несколько раз: при осуществлении планов «Вайс» и «Барбаросса», в период коренного перелома 1943 г., а также на завершающем этапе войны, связанном с освободительной миссией Красной Армии в Европе.

С началом разработки плана Вайс (Fall Weis) продумывался не только план военных действий – нападение на Польшу, но и широкая пропагандистская кампания, призванная оправдать это нападение. Провокации на германо-польской границе и инсценировки с переодетыми в польскую форму трупами умерщвлённых узников нацистских концлагерей (операция «консервы») стали составной частью «операции Гиммлер». Нацистская провокация с радиостанцией в Гляйвице, подкрепленная подброшенными трупами «псевдополяков» и массированной пропагандой, показала успешность подобного рода акций и дала германским властям немалый практический опыт в проведении подобного рода мероприятий. «Бромбергское кровавое воскресенье» дало опыт в проведении «научно обоснованных расследований» собственных преступлений. Подготовленные по итогам этих расследований «белые книги» должны были стать неопровержимым доказательством истинности и объективности нацистских обвинений.

Опробованные в 1939 г. против Польши стратегии «отрицание и обман» были использованы в 1941 г. против Советского Союза. И если в нацистском нарративе события сентября 1939 г. подавались как искреннее желание Гитлера защитить немецкие нацменьшинства от уничтожавших их поляков, то 22 июня 1941 г. вермахт, СС и СД пришли якобы защитить народы СССР от кровавой тирании «жидо-большевиков во главе со Сталиным». В рамках стратегии D&D в информационное поле был запущен нарратив о том, что советские секретные службы в конце июня 1941 г. десятками тысяч убивали заключенных тюрем НКВД Западной Украины, чтобы потом обвинить в этом приближающиеся германские войска (the Lemberg NKWD Massacre). В 1943 г. классическими станут нацистские D&D акции «Винница» и «Катынь».

СТРАТЕГИЯ «ОТРИЦАНИЕ И ОБМАН» В АНТИСОВЕТСКИХ НАРРАТИВАХ ПЕРИОДА ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

Уже вскоре после Потсдамской встречи отношения между недавними союзниками вступили в стадию открытого конфликта. В конце февраля на свет появилась «длинная телеграмма» Дж. Кеннана, говорящая о невозможности сотрудничества с СССР. В марте 1946 г. бывший премьер-министр Великобритании У. Черчилль заявил о том, что поперек всего европейского континента «опустился железный занавес», и потребовал срочного создания англо-американского союза, который бы противостоял СССР. 

 В контексте такой международной политической обстановки проходили заседания Международного Военного Трибунала в Нюрнберге над главными нацистскими преступниками – последнего «общего дела», как постепенно становилось понятно, в рамках Антигитлеровской коалиции («Большого союза»). 

Классическим примером продолжения нацистской стратегии «отрицание и обман» является Катынское дело.

В конце 1940-х – начале 50-х гг. формирование антисоветских и антикоммунистических структур активно шло и в США. В эти годы ЦРУ запустило целый ряд мощных антикоммунистических проектов, среди которых была организация Комитета Свободной Европы и Американского комитета освобождения от большевизма. Бежавшие из Европы антисоветчики и нацисты всех мастей быстро находили себе среди них покровителей.

Было бы странно (и непрофессионально, наверное), если бы американские борцы за «Свободную Европу» не воспользовались таким мощным оружием, как «Катынская проблема» – оружием, которое в 1944–1945 гг. выпало из рук Геббельса, но было сохранено в «арсенале» благодаря усилиям польских эмигрантских кругов. 

 1 июня 1949 г. в Нью-Йорке был организован Национальный комитет за свободную Европу (The National Committee for a Free Europe), позже известный как Комитет свободной Европы (Free Europe Committee). Это была организация ЦРУ, работавшая под прикрытием для распространения американского влияния в Европе и противодействия Советскому Союзу.

В августе 1949 г. в Нью-Йорке был организован Американский комитет для расследования Катынского преступления (The American Committee for Investigation of the Katyn Massacre (англ.),  Amerykanski  Komitet  dla  zbadania  Zbrodni  Katynskiej (польск.)).  В  его  состав вошли: А. Блисс-Лейн (председатель), писатель М. Истман и журналист Д. Томпсон (заместитель председателя), Дж. Эпштейн (исполнительный секретарь), а также генерал У. Дж. Донован, писатель и конгрессмен Клэр Бут Люс, о. Дж. Ф. Кронин, Ч. Розмарек (президент Польско-американского конгресса) и другие (12). Среди членов этого комитета также значились конгрессмены Дж. Дондеро, Д. Флуд, Дж. Лодж, Р. Мэдден, Дж. Ранкин – те, по чьей инициативе в условиях Корейского конфликта будет организована так называемая комиссия Мэддена по расследованию Катыньского преступления. Среди членов Американского комитета для расследования Катыньского преступления значится и имя Аллена У. Даллеса – основателя и первого руководителя Центрального разведывательного управления США. 

В 1950 году Центральным разведывательным управлением США был создан Американский комитет освобождения народов СССР (the American Committee for Liberation of the Peoples of the USSR, AMCOMLIB), называемый также Американский комитет освобождения от большевизма (the American Committee for Liberation from Bolshevism). Создание этих структур было частью проекта ЦРУ под кодовым названием QKACTIVE. Комитет Свободной Европы и Американский комитет освобождения от большевизма являлись головными организациями радиостанций «Радио Свободная Европа» и «Радио Свобода», которые напрямую финансировались ЦРУ до 1971 году.

В послевоенный период деятели польской эмиграции продолжали популяризировать свою версию катынских событий. Более того, они решили ни много ни мало устроить для Сталина и лидеров Советского Союза свой «Нюрнберг». В 1949 году ими была подготовлена и издана книга под названием «Сталин и поляки: обвинительный акт советскому руководству» – на английском языке, что определялось ее целевой аудиторией. Ее автором или, скорее, составителем выступил Бронислав Кузнерж (1883–1966) – министр юстиции потерявшего международную легитимность эмигрантского правительства Артишевского (1944–1947) и Бур-Коморовского (1947–1949). Автором предисловия к книге стал Август Залески (1883–1972), так называемый президент «польского эмигрантского правительства» с 7 июня 1947 г. по 7 апреля 1972 года. На обложку книги «Сталин и поляки» было вынесено утверждение: «Почти десять лет назад польское правительство было изгнано немецкими и русскими захватчиками. Это же самое правительство, никогда не отвергавшееся народом Польши, теперь представило первое официальное обвинение в советском угнетении. От бессмысленной жестокости Красной Армии во время первого вторжения и ужасной бойни в Катынском лесу до фальсифицированных выборов 1947 г. и постепенной ликвидации всех форм национальной культуры…».В самом издании, что показательно, применяется название тех категорий преступлений, которые использовались на Международном Военном Трибунале в Нюрнберге над нацистскими преступниками: преступления против мира (crimes against peaсe), военные преступления и преступления против человечности (war crimes and crimes against humanity). Только в данном издании польские деятели применяют их уже по отношению к Советскому Союзу и советскому руководству. Книга состоит из двух частей: 1939–1941 гг. и 1941–1948 гг., что соответствует сложившейся в тот период концепции «первой советской» и «второй советской оккупации» Польши. В число «советских преступлений против поляков» авторы включают практически всю польскую историю, начиная от «спланированной агрессии 1939 г.» и заканчивая «манипуляциями на выборах 1947 г.». Один из разделов (около 40 страниц) посвящен «убийству и жестокому обращению с узниками войны и массовому убийству в Катыньском лесу». 

 Вероятно, впервые на страницах этой книги появляется понятие «катынская ложь» (kłamstwo katynskie), которым стали обозначать советскую политику по сокрытию так называемой катынской правды. Характерно сравнение «нацистских и советских попыток уничтожить польскую идентичность, культуру и политическую независимость», а также вывод о том, что сталинские методы совершения преступлений над поляками показывают «даже бóльшую спланированность и психологическую изощренность» по сравнению с нацизмом. Польская эмиграция обвиняла СССР не только в совершении «катыньского расстрела», но и в других многочисленных преступлениях против Польши. По мнению «обвинителей», Польша стала самым первым примером того, что СССР планировал сотворить со  всем  миром  –  в  данном  случае  практически  один  в  один  повторяется  формулировка Й. Геббельса 1943 года: «Катынь – это пример того, что Советский Союз планировал сделать со всем миром». 

 С конца 1940-х гг. число антисоветских публикаций стало расти и множиться. В массовом порядке стали публиковаться книги, брошюры, статьи, листовки. В 1949 г. году в Лондоне на английском была издана книга В. Андерса под названием «Армия в изгнании» [10]. Генерал Кукель начнет писать одну из первых политических биографий Сикорского [20]. Также Кукель выступит с инициативой создания Польского исследовательского центра в Лондоне и возглавит его. Именно эта организация в 1972 г. издаст воспоминания Яна Шембека, в 4-м томе которых будет опубликована первая известная фотокопия секретного дополнительного протокола в Договору о ненападении от 23 августа 1939 г. между Германией и СССР [7, c. 197].

 Много и плодотворно будут писать «независимые наблюдатели» и участники эксгумационных работ веcны 1943 года. Польский писатель Й.Мацкевич в 1948 г. опубликовал книгу «Катыньское преступление в свете документов» [21], которая в польской историографии считается одним из классических катыньских изданий. В 1949 году А. Мошинский подготовил и издал в Лондоне катыньские списки, в которых приведены имена и фамилии узников Козельска, Старобельска и Осташкова, которые «выходят» на цифру в 10 тыс. жертв [23]. Складывается впечатление, что в послевоенные годы в катынские жертвы записывали всех польских офицеров, о судьбе которых к этому времени не было известно. Так, в списках Мошинского (1949) имена тех катынских жертв, которые обнародованы М.С. Горбачёвым и опубликованы польской стороной, составляют крайне незначительное число (по Козельску – около трети). Какова судьба остальных катыньских жертв из этих катыньских списков, польской стороной до настоящего времени, насколько известно, не установлено.

 Чапский допишет и опубликует «Воспоминания узника Старобельска». Активно будет публиковать свои статьи о Катыни Ф. Гётель. Сукенницкий подготовит очередную «белую книгу», теперь уже о межвоенных польско-советских отношениях, значительная часть которых посвящена претензиям Польши на обладание «кресами всхудними». Этот перечень можно продолжать еще очень долго.

На рубеже 1940-х – 1950-х гг. стали активно организовываться различные комитеты, перед которыми выступали многочисленные очевидцы, свидетельствующие о «преступлениях советского режима». В качестве примера можно назвать созданное в 1949 г. в Лондоне «Польское общество бывших советских политических узников» (Polskie Stowarzyszenie bylych Sowieckich Wieznow Politycznych), руководителем которого был все тот же Андерс.

 По сути, в условиях Холодной войны была использована геббельсовская концепция «сила через страх»: снова и снова поднимая вопрос о катыньском деле, демонстрировать всему миру преступность и жестокость государственного строя Советского Союза и коммунистического движения в целом.

Для США предоставление польским активистам возможности вести пропаганду антисоветской версии катыньского дела было лишь частью общей политики по ослаблению СССР и ведения борьбы против коммунистического движения. Таким образом, очевидно, что для прописавшихся навсегда в Лондоне и Вашингтоне представителей польской эмиграции активная пропаганда катынского дела стала вопросом их собственного политического выживания: сначала в Великобритании, а затем и в США, чье лидерство в противостоянии коммунизму в то время становится частью общего лидерства в западном мире. Это положение польских эмигрантских кругов было осознано американцами, которые стали их использовать и привлекать в рамках своей борьбы за освобождение Восточной Европы от коммунизма.

На символическом уровне вся эта борьба привела к тому, что «катынский вопрос» – независимо от того, что на самом деле думали пропагандирующие его участники – постепенно стал превращаться в маркер истинного польского патриотизма. Те поляки, которые соглашались с советскими аргументами, получали репутацию коллаборационистов, людей с согбенной перед русскими оккупантами спиной. Те же, кто имел смелость считать или заявлять обратное, автоматически обретали ореол борцов за «свободную Польшу».

С течением времени получилось так, что отношение к «катынскому делу» превратилось в инструмент формирования диссидентского движения в Народной Польше. Предлог борьбы за «правду о катыни» и маска переживаний по поводу страданий польских офицеров были очень мощным идеологическим «крючком», на который ловцы душ подсаживали тех, кто первоначально сочувствовал Народной Польше, поддерживал перемены и в то же время был готов поддерживать советское присутствие и влияние.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Рой Годсон (Roy Gogson) (1942– ) – специалист в области международной политики и национальной безопасности США, почетный профессор Джорждтаунского университета, основатель Консорциума по изучению деятельности разведслужб (the Consortium for the Study of Intelligence), автор книг «Грязные трюки и козырные карты. Тайные действия контрразведки» (Dirty Tricks and Trump Cards. U.S. Covert Action and Counterintelligence, 2d ed., New Brunswick, N.Y.: Transaction, 2000. xiii, 337 p. ISBN 1-57488-034-8); в соавторстве с Ричардом Шульцем «Dezinformatia: Active Measures in Soviet Strategy» (Pergamon- Brassey`s), 1984 ISBN 978-0-08-031573-7

2. Джеймс Виртц (Wirts J. James) (1958– ) – доктор философии Департамента по делам национальной безопасности Военно-морской аспирантуры (Department of National Security Affairs, Naval Postgraduate school) ВМС США; автор книг «Understanding Intelligence Failure : Warning Response and Deterrence» (Routledge, 2017), «The Tet Offensive : Intelligence Failure in War» (Cornell University Press, 1991, 1994) и соавтор мн. других. Специалист по теории международных отношений, деятельности разведслужб, национальной безопасности США.

3. Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, the Paris Peace Conference, 1919, Vol. XIII. Editor: Joseph V. Fuller, General editor: Tyler Dennet. United States Governmental Printing Office. Washington. 1947.

4. Section IV. Inter-Allied Commission of Control (Art. 203 to 210) / Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, the Paris Peace Conference, 1919, Vol. XIII. Editor: Joseph V. Fuller, General editor: Tyler Dennet. United States Governmental Printing Office. Washington. 1947.

5. Второй страной названа Япония, атаковавшая США и Великобританию в декабре 1941 г.

6. При определении концепта польской политики памяти «Катынское дело» мы используем теоретические разработки французского исследователя Пьера Нора о «местах памяти»

7. Address by Adolf Hitler, Chancellor of the Reich, before the Reichstag, September 1, 1939 (Avalon Project at the Yale Law School) / A Teacher Guide to the Holocaust

8. The Career of Heinrich Himmler (Nazi War Crimes Disclosure Act) 69 p. CIA-collection: /13960/е5сс5451n

9. Другой вариант перевода: «Я вам даю пропагандистский casus belli. Его правдивость не имеет значения. Победителя не будут спрашивать, правду ли он говорит». См.: Godson R., Wirtz J. James. Strategic Denial and Deception,: the Twenty-First Century Challenge / Roy Gogson and James W. [i.e. J] Wirtz, editors. Transaction Publishers. New Brunswick (U.S.A.) and London (U.K.). 2002, р. 100.

10. Boundaries of Germany (Art. 27 to 30) / Papers Relating to the Foreign Relations of the United States, the Paris Peace Conference, 1919, Vol. XIII. Editor: Joseph V. Fuller, General editor: Tyler Dennet. United States Governmental Printing Office. Washington. 1947.

11. Bundesarchiv-Militärarchiv, RW 2/v. 149, p. 124.

12. Bundesarchiv-Koblenz, Publikatiosstelle Berlin-Dahlem, CLIII/1671.

13. Карл Потрек – бывший боец фольксштурма, чей рассказ о событиях 21–22 октября 1944 года в Неммерсдорфе был записан в 1953 г. Согласно исследованию И.Петрова, рассказ Потрека «не является первым или самым аутентичным – Карл Потрек оказался в Неммерсдорфе после других очевидцев. Зато этот рассказ держит абсолютное первенство как по описанию зверств советских солдат, так и по количеству жертв. Удивительно, но даже геббельсовский рупор «Фёлькишер беобахтер» в октябре 1944 года не упоминал большинство жутких подробностей, приведенных Потреком». См.: Петров И. Неммерсдорф: между правдой и пропагандой // Великая оболганная война-2. Нам не за что каяться! – М.: Яуза, Эксмо, 2008.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Катынь. Март 1940 г. – сентябрь 2000 г. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы». Отв. составитель Н.С. Лебедева. М.: Издательство «Весь Мир», 2001. 688 с. ISBN 5-7777-0160-4

2. Корнилова О.В. Возникновение и становление «Катыни» как места памяти: пропагандистская операция Третьего рейха в 1943 г. // Наука. Общество. Оборона. 2021. Т. 9. № 3. С. 23–23. Online ISSN2311-1763

3. Корнилова О.В. Польские отрицатели Катыни и «Нюрнберг» для Сталина в антироссийской политике Великобритании и США // Наука. Общество. Оборона. 2022. Т. 10. № 3. С. 19–19.

4. Краткая история Польши. – М. : Наука, 1993. 528 с. ISBN 5-02-010035-8

5. Петров И. Неммерсдорф: между правдой и пропагандой / Великая оболганная война - 2: Нам не за что каяться! / А. Дюков, Д. Макеев, И. Пыхалов, О. Россов, И. Петров, К. Асмолов, Н. Мендкович; Сост. А. Дюков. М.: Эксмо; Яуза, 2008. 430 с. (Война и мы). ISBN 978-5-699-25622-8

6. Показания Станислава Дубеля / Освенцим глазами СС. Гесс, Броад, Кремер. Второе издание. Совет охраны памятников борьбе и мученичеству, государственный музей в Освенциме. Второе издание. Общепольское издательское агентство. 1979. С. 267–272. С. 271.

7. Сдвижков О.В. «Кто эта невероятно живучая женщина?» / Сдвижков О.В. Советских порядков не вводить : Красная Армия в Европе 1941–1945 / Олег Сдвижков / Москва : Яуза : «Издательский дом Российское военно-историческое общество». 2021. – 304 с. ISBN 978-5-00155-424-0 С. 168–177.

8. Сдвижков О.В. «Основано на реальных событиях» / Советских порядков не вводить : Красная Армия в Европе 1941–1945 / Олег Сдвижков / Москва : Яуза : «Издательский дом Российское военно-историческое общество». 20 21. – 304 с. ISBN 978-5-00155-424-0 C. 222–239

9. Хёне Х. Орден «Мертвая голова» : [перевод с немецкого] / Хайнц Хене. – Москва : Яуза-пресс, 2024. - 688 с. ISBN 978-5-9955-1190-8

10. Amtliches Material zum Massenmord von KATYN .Zentralverlag der NSDAP. Franz Eher Nachf. GmbH, Berlin. 1943. (in German)

11. Amtliches Material zum Massenmord von WINNIZA. Zentralverlag der NSDAP. Franz Eher Nachf. GmbH, Berlin. 1944. (in German)

12. Communique of the Minister of National Defense of the Polish Government in Exile, at London. April 17, 1943 / Foreign relations of the United States. Diplomatic Papers. 1943. Volume III. The British Commonwealth. Eastern Europe. The Far East. United States. Government Printing Office. Washington : 1963. P. 376–379. (in English).

13. Facts and Documents Concerning Polish Prisoners of War Captured by the U.S.S.R. During the 1939 Campaign (For Private Circulation only). February 1946. (in English).

14. Godson R., Wirtz J. James. Strategic Denial and Deception // International Journal of Intelligence and Counter Intelligence, Volume 13, Number 4, pp. 424–437, 2000. (in English).

15. Godson R., Wirtz J. James. Strategic Denial and Deception : the Twenty-First Century Challenge / Roy Gogson and James W. [i.e. J] Wirtz, editors. Transaction Publishers. New Brunswick (U.S.A.) and London (U.K.). 2002. ISBN: 0-7658-0113-2 (cloth); 0-7658-0898-6 (paper) (in English).

16. Höhne H. Der Orden unter dem Totenkopf – Die Geschichte der SS. Verlag Mohn. 1967. (in German)

17. Martin Allen Himmler`s secret War: The Covert Peace Negotiations of Heinrich Himmler. Carrol & Graf Publishers, 2005. ISBN 0-7867-1708-4 (in English)

18. Manvell Roger, Fraenkel Heinrich. Heinrich Himmler: The SS, Gestapo, His life and Career. Skyhorse publishing Inc., 2007. 320 p. ISBN 1-60239-178-5 (in English)

19. Moszyński A. Lista Katyńska. Jeńcy obozow Kozielsk, Ostaszkow, Starobielsk, zaginieni w Rosji sowieckiej. Warszawa: Agencja Omnipress – Społdzielnia Pracy Dziennikarzy, Polskie Towarzystwo Historyczne, 1989 (in Polish)

20. Padfield Peter Himmler Reichsführer-SS. Henry Holt and Company. New York. 1991. xiv, 656 p. ISBN 0-8050-1476-4 (in English)

21. Przewoźnik А., Adamska J. Katyn. Zbrodnia, prawda, pamiec . Swiat Ksiazki, 2010. – 554 s. (in Polish)

22. Schuhmacher J. The War Crimes Investigate: Nazi Justificatifications for War. Somerville College. University of Oxford. Faculty of History. In fulfilment of degree of Doctor of Philosophy. Michaelmas, 2017. (in English)

23. Sprawozdanie Poufne Polskiego Czerwonego Krzyza. Raport z Katynia. Zarzad glowny Polskiego Czerwonego Krzyza. Warszawa. 1995. (in Polish)

24. "Teßt heißt es, dem Feind an der Klinge bleiben!" Kracau, Bromberg und Kielce von deutschen Truppen genommen // Völkischer Beobachter. Wien. Donnerstag. 7 September 1939. (in German).

25. The Black Book of Poland. The Polish Ministry of Information. G.P.Putnam`s sons, New York. 1942. 750 p., ill. (in German)

26. The Crimes of Khrushev. Part 1. Committee on UN-American Activities. House of Representatives. Eighty-sixth Congress. First Session. United States, Government Printing Office. Washington : 1959. 46+ iii p.

27. The Crimes of Khrushev. Part 2. Committee on UN-American Activities. House of Representatives. Eighty-sixth Congress. First Session. September 9–11, 1959. United States, Government Printing Office. Washington : 1959.

28. The Polish Atrocities against the German Minority in Poland. Edited and published by order of the Foreign Office and based upon documentary evidence. Second revised edition. Berlin 1940. Compiled by Hans Schadewaldt. Volk und Reich Verlag Berlin. Berlin 1940. (in English)

29. Zayas de, Alfred-Maurice. The Wermaht Bureau on War Crimes // The Historical Journal, Nol. 35, No. 2 (Ju