Кровь героев на железе

Утро. Голубое-голубое, как бесконечность, небо… Звенящая тишина, в которой слышно, как ветер играет опавшими листьями. Все спят в машинах и палатках; даже сон здесь глубокий и спокойный, как будто охраняет его кто-то. Мы одни на километры, даже звери дикие сюда не заходят.

А мне не спится. С тех пор, как стал описывать, что происходит и что я чувствую в экспедициях, как будто толкает кто, выталкивает из палатки именно в те моменты, в которые совсем все по-другому. Почему? Ведь я 16 лет в экспедициях не писал, думал – да, но как-то все в себе, как-то больше анализировал, на себя примерял, думал, но по-другому, как-то даже объяснить не смогу сейчас.

На сайтах, где обсуждались мои записки, я обнаружил мнение, что поисковики – это как язычники, поклоняющиеся своим богам и психически не совсем здоровые люди, говорящие с мертвыми. Может, и так. Но ведь все православные, в таком случае, говорят с мертвыми: с Христом, с Божьей Матерью, с другими святыми. А павшие на этой войне, наши, мои святые, и мы говорим с ними, пусть это и выглядит не совсем нормально, но это – мое, наше, а нас немало.

А плохо это или хорошо – кто знает? Бог рассудит.

Я сижу у залитой водой огромной ямы, где лежит экипаж самолета ПЕ-2, погибший в сентябре 1942 года. Здесь сейчас тишина, а тогда в километре отсюда проходила передовая, где каждую секунду в небо возносились души, где за каждую травинку этой земли лилась кровь моих предков.

В Калужской области немецкий журналист, когда мы привезли его на бывшую передовую, час по болотам, на военном «Урале», в такую же звенящую тишину и, по его меркам, наверное, конец света, спросил: «А за что здесь воевали? Кому нужно это болото?» Мне нужно… Нужно моему деду и миллионам его товарищей, это наше болото, и мы готовы за него умереть, а вот ВАМ оно зачем нужно было – я не знаю. Готовы ли были ВАШИ деды умирать за это… А мы и сейчас готовы!

Высоко в голубом небе, оставляя инверсионный след, летит самолет, быть может, за его штурвалом летит внук или правнук кого-то из тех парней, кто управлял этой машиной, которая, разметанная в куски, лежит в яме у моих ног, чей прах стал нашей землей, отдав ей душу и тело. Хотя, скорее всего, они были молоды и не успели ничего в этой жизни, кроме как отдать её за будущее.

Работы начали 4 дня назад. На окраине деревни Дешевки Ржевского района ребята из отряда «Памяти 29 Армии» обнаружили усыпанную дюралевыми обломками яму. Очистили от валежника, поставили лагерь, начали работать. Обгоревшая стойка шасси, загнутый в узел курсовой пулемет, пулемет ШКАС штурмана с прилипшим к нему конскими волосами из набивки сиденья, ни одного патрона - все расстреляно в бою, фрагмент бронеспинки сиденья пилота, и всюду куски алюминиевой обшивки, деталей и агрегатов самолета. Фрагмент руля высоты нашли за сто метров от места падения.

Огненный смерч, чистилище – вот, что здесь было. Куски обшивки во многих местах имеют пулевые пробоины, значит, самолёт вёл бой, так высоко в голубом небе он сражался, сражался до последнего патрона, насмерть, и погиб, погиб здесь, внизу, обнявшись с землей и став частью этой земли.

Обычно места вчерашних страшных сражений сейчас хранят звенящую тишину, как бы отдыхая от того, что было тогда, замерев от ужаса и боясь нарушить эту тишину. Даже мы тут работаем почти в тишине, даже приезжающие журналисты снижают тон, когда видят искореженные адской силой груды железа.

Знаете, для меня каждый кусочек этого искореженного железа – объект национальной гордости, материальное подтверждение мужества и стойкости моих предков. Ведь считаются же бесценными куски кольчуги, найденные на Куликовом поле? А здесь доспехи богатырей последней войны. Плохо, что сейчас не все понимают бесценность этих вещей: как нравственно-духовную, так и материальную. Потому и тащат в лом, режут сварками, уничтожают безжалостно, а через несколько сотен лет наши потомки будут днями с кисточкой стоять на коленях в раскопе, чтобы достать частичку разорванного алюминиевого корпуса. А вы уничтожаете, уничтожаете, хотя еще не успела стереться кровь героев с этого железа…

Так почему мы такие бездушные и неблагодарные? Почему материальное в нас выше духовного? Может, потому, что того, кто духовней нас, мы считаем ненормальным? Может, потому, что отдающий дань памяти и уважения павшим, возвращающий им имена и семьям их павших героев, считается у нас психически нездоровым маргиналом со своей верой и субкультурой?

Нет, вера у нас одна, и культура общая. Память разная.

Работали весь день, вытащили все крупные детали, обошли с приборами весь периметр, собрали горы рваного дюраля, вытащили оба двигателя, есть номера!!! Теперь установим номер самолета, и можно будет говорить о судьбе экипажа, а пока разорванные трубопроводы, куски обшивки, обгоревшие шпангоуты и технологические лючки – это все, что осталось от некогда грозной машины, огненной кометой врезавшейся здесь в землю.

Мы делаем это просто потому, что не хотим, чтобы это когда-либо повторилось здесь, на нашей земле.

Хочу, чтобы тут стоял этот тихий забытый дикий лес, хочу приехать сюда, посидеть в тишине, вспомнить всех, кто отправился отсюда туда, на небеса, в бесконечную голубую даль, и смотрит оттуда за нами. И вы подумайте и вспомните, что они смотрят на нас! Не разочаруйте их, будьте достойны их памяти и достойны самих себя, своей страны.