Крепость Осовец: между мифом и реальностью

Первая мировая недаром называется «забытой»: этот эпитет прежде всего указывает на колоссальный разрыв между тем фундаментальным влиянием, которое она оказала на судьбу России, с одной стороны, и маргинальным положением в коллективной памяти, с другой. Отечественная историография насчитывает тысячи серьезных исследований, посвященных событиям 1914-1918 гг.: для профессионального историка они не являются ни «неизвестными», ни «забытыми», однако этого не скажешь о среднестатистическом россиянине.

На уровне коллективной памяти любое значимое историческое событие фиксируется через создание узнаваемых символов, а также постоянную актуализацию через средства массовой информации ограниченного набора фактов, интерпретаций, имен, событий, образов, которые никогда не дают исчерпывающего представления об эпохе, однако структурируют ее восприятие. В этом плане Первой мировой войне «не повезло». В советское время она считалась лишь катализатором общественно-политических противоречий, вылившихся в революционные потрясения 1917 года. О действиях русской армии до Февральской революции рассказывалось куце: более-менее узнаваемыми оказались события неудачной Восточно-Прусской операции (где выделялись трагическая судьба генерала А.В. Самсонова и противоречивая фигура генерала П.К. фон Ренненкампфа), а также успешное наступление июня 1916 г., получившее не совсем корректное название «Брусиловского прорыва».

Изменения произошли лишь в 2000-е гг. Так, при обращении к теме Первой мировой в качестве символа все чаще стал использоваться образ ордена Св. Георгия (это заметно хотя бы по его активному использованию при оформлении различных научных и научно-популярных книг). «С опозданием» на 100 лет начал и процесс коммеморации. В 2014 г. благодаря Российскому военно-историческому обществу появился первый общенациональный памятник героям Первой мировой войны в Москве, а также монументы в Калининграде, Гусеве, Липецке, Саранске и Пскове. Процесс увековечения памяти о Первой мировой затронул и другие регионы. Параллельно все чаще стали вспоминать и о забытых героях той войны. Среди наиболее «популярных»: Кузьма Крючков (первый георгиевский кавалер), сестра милосердия Римма Иванова (единственная женщина, награжденная офицерским орденом Св. Георгия 4-й ст.), штабс-капитан П.Н. Нестеров (первый в мире воздушных таран). В проекте «100 великих полководцев» из числа военачальников той эпохи помимо А.А. Брусилова были представлены П.А. Плеве, В.И. Гурко, М.В. Алексеев, биографии Н.Н. Юденича, Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина, А.В. Колчака также написаны с акцентом на их деятельность до февраля 1917 г.

Важно подчеркнуть, что Первая мировая – это первая в мировой истории массовая война, которая вела «народными» (массовыми) армиями. Подобный характер боевых действий привел к широкому распространению «массового героизма». Можно сказать более определенно: именно увековечение «коллективных подвигов» (а не индивидуальных) в больше степени позволяет зафиксировать особый характер той войны, передать ее суть. Среди таких на первое место выдвинулась оборона крепости Осовец, которая претендует на статус одного из ключевых символов Первой мировой в коллективной памяти россиян.

Весьма интересно, что в годы войны оборона крепости Осовец никогда не представлялась как символ героизма и стойкости русских солдат. Впрочем, общественное мнение и пропаганда того времени вообще проявляли поразительную нечувствительность к коллективным подвигам. В дальнейшем в советской и эмигрантской исторической литературе в контексте событий на русском фронте Осовцу уделялось весьма мало внимания. Обороне крепости посвятили исследования В. Буняковский и С. Хмельков, однако писались они для изучения опыта войны и действий крепостей в частности,  потому Осовец представлял интерес лишь как пример. В героический символ он превратился совсем недавно, в конце 2000-х гг., преимущественно усилиями отечественных публицистов.

Почему именно этот, а не какой-нибудь другой коллективный подвиг Первой мировой привлек повышенное внимание? Ответ, пожалуй, стоит искать в особой логике медийного пространства, которая из всех событий фокусирует свой взгляд на том, что «распознает» как уникальное, «редкое» и выдающееся. И на фоне других коллективных подвигов (не менее интересных и героических) Осовец заметно выигрывает по ряду причин: речь идет о крепости (что дает почву для красивого образа и возможность проводить условные параллели с обороной Бреста в 1941-м), которая продолжительное время находилась на линии фронта (отсюда миф о «190-дневной обороне» и ее «стратегическом значении»). Более того, наиболее ярким эпизодом является отражение газовой атаки противника 6 августа (24 июля) 1915 г., получившей наименование «атаки мертвецов». История крепости, которая долго «оборонялась» и выдержала натиск превосходящего противника, использовавшего отравляющие газы, сама по себе предстает более привлекательной для обывателя, нежели повествование о не менее тяжелых и героических боях на Козеницком плацдарме, за гору Козювка или взятие д. Махарце. Конечно, нет никаких реальных оснований считать применение газов уникальным явлением для русского фронта, а положение отравленных хлором солдат более тяжелым, нежели попавших под многодневный обстрел вражеской артиллерией. Вопрос лишь в убедительности и яркости созидаемого образа. Таковы метаморфозы обывательского восприятия войны, однако это нисколько не умаляет подвиг гарнизона Осовецкой крепости.

Сама крепость была создана в конце 19 века для прикрытия переправы через реку Бобр. К началу Первой мировой она состояла из четырех позиций, включавших четыре форта. По уровню инженерных укреплений крепость уступала многим другим. Как писал С.А. Хмельков: «Фортификационная подготовка Осовецкой крепости в мирное время не отличалась полнотой, мощностью и современностью идей и форм»[1]. Другими словами, серьезного препятствия она не представляла и никакой стратегической роли с точки зрения обороны русской армии играть не могла.

С началом Первой мировой войны крепость (комендант генерал К.А. Шульман) находилась в тылу Северо-западного фронта, который в августе 1914 г. развил наступление вглубь Восточной Пруссии. Уже через месяц обе русские армии потерпели поражение и отступили к границе. Однако ввиду превосходства противника новый главнокомандующий фронтом генерал Н.В. Рузский отвел их за линию рек Нарев, Борб и Неман.

Именно так в середине сентябре 1914 г. немцы вышли к крепости Осовец. В районе р. Бобр находились войска 10-й армии генерала В.Е. Флуга. В телеграмме начальнику штаба фронта он отмечал слабость Осовца: в нем располагался лишь 304-й Новгород-Северский полк, из-за малочисленности гарнизона некоторые верки (протяжение линии огня по внешнему обводу составляла 20 верст) некем было занять.[2]

К 14 (1) сентября немецкое командование приняло решение перебросить основные войска на среднюю Вислу и организовать удар на Варшаву. В Восточной Пруссии оставались лишь относительно небольшие силы прикрытия, которые стали вести демонстративные бои на фронте 1-й и 10-й русских армий с тем, чтобы отвлечь внимание русского командования и прикрыть переброски. В частности, 26 (13) сентября немцы начали обстрел крепости Осовец. Очевидец тех событий Е. Вадимов вспоминал: «заставившая все находившееся в ней живое уйти на несколько дней в бетонированные укрытия, в большинстве случаев, находившихся под землей»[3]. На следующий день была отбита попытка наступать на Сосненскую позицию. Обстрел усиливался: были перебиты почти все телефонные провода. Утром 28 (15) сентября пришлось оставить разрушенную Сосненскую позицию, занимавшие ее три роты потеряли четверть личного состава[4], а 29 (16) сентября в ходе обстрела была повреждена искровая станция. Командующий армией опасался прорыва противника в этом районе, а потому стал срочно стягивать к Осовцу части 1-го Туркестанского корпуса.

Героем обороны стал штабс-капитан В.А. Мартынов: его фамилия была широко известна русской печати того времени. Как вспоминал Е. Вадимов: «будучи тяжело ранен на разведке накануне начала бомбардировки Оссовца, при первых долетевших до его слуха германских выстрелах, не обращая  внимания на боль и страдания, бежал из госпиталя на фронт, где стояло орудие, из которого он и начал тот час же посылать снаряды в подступавшего к крепости врага. Штабс-капитан Мартынов стрелял более суток, отбил все германские атаки и заставил врага отступить»[5]. Более того, как отмечалось в приказе о награждении орденом Св. Георгия 4-й ст.: «Когда 15-го Сентября неприятельский снаряд попал в сквозняк снарядного и порохового погреба и погребу угрожал взрыв от начавшегося пожара штабс-капитан Мартынов, энергичными действиями прекрати пожар и тем предотвратил врыв погреба, в котором находилось значительное количество артиллерийских снарядов»[6].