Как Ленин отомстил за Николая II. К годовщине Октября

7 ноября 1917 года в России произошла вторая за год революция.

Одним из ньюсмейкеров прошлой недели стала депутат Государственной Думы Наталья Поклонская. Выступая с критикой фильма «Матильда», повествующего о малоизвестных страницах жизни Николая II, Наталья походя зацепила и другие исторические фигуры: «Парадоксально, но изверги двадцатого столетия (Ленин, Троцкий, Гитлер, Мао Цзэдун), пролившие море человеческой крови, не вызывали такого отторжения, как убиенный со своей Семьей, добрый и милостивый Государь, кардинально улучшивший благосостояние своего народа». Именно эти слова не могли не стать причиной медиа-скандала.

Сегодня, когда мы справляем 99-ю годовщину Октября, называемого также Великим стоит поговорить о том, за что он получил такой эпитет.

***

...О фигуре Николая II мы говорили буквально недавно. Кстати, и тезис о том, что последний государь – одна из фигур отечественной истории, для которой можно найти вал полярных оценок (в зависимости от симпатий ищущего), у нас также присутствовал. С этим мы как раз спорить не собираемся. А вот об остальном хотелось бы сказать пару слов.

Пролог

Россия в начале XX века – это большая деревня. Свыше 85% населения империи принадлежали к крестьянскому сословию. Это не значит, что все эти 85% проживали в деревнях. Напротив, многие после окончания полевых работ уходили на заработки в город. Не потому, что дома нечего было делать. А потому, что размеры и урожайность надела не позволяли прокормить семьи, заплатив полагающиеся налоги и выплаты.

В среднем в начале XX века на одного взрослого крестьянина приходилось 2,6 десятин земли (значение могло отличаться в зависимости от того, к какой дореформенной категории принадлежал крестьянин). Десятина – это чуть больше гектара земли. Отцы дробили землю между сыновьями, наделы постепенно уменьшались, вести севооборот становилось всё сложнее.

Далее. В хозяйстве нужна лошадь, хотя бы одна, иначе в плуг впрягаться нужно самому. Чем меньше надел, тем больше распахивались пастбища, а значит крестьяне становились безлошадными, попадая в зависимость от кулаков. Те сдавали лошадей в аренду втридорога, тем самым процесс обнищания села закручивался по спирали.

Необходимость земельной реформы была очевидна не только для левых партий, но и для правительства. Аграрная реформа Столыпина – не наша сегодняшняя тема, поэтому разбирать, провалилась она или нет, мы не станем. Хотя если взять за критерий популярность в 1917 году партии эсеров («Землю – крестьянам» – это эсеровский лозунг), то придётся признать, что некоторые проблемы у реформы были.

Весной-летом 1917-го ситуация сильно напоминает современность. В прессе – сплошные заместительные информационные поводы («Война до победного конца», выборы, противостояние Советов и Временного правительства). Однако со стороны народа, тех самых 85%, идёт только один запрос: «Когда будут делить землю?». Одни начинают делить, не дожидаясь сигнала. Другие пишут об этом на фронт. К осени фронт начинает потихоньку сыпаться. В кинематографе это отражено примерно так

В этом нехитром диалоге, состоящем практически только из цитирования письма – вся жизнь, все чаяния того самого народа, с благосостояния которого мы и начали сегодняшний материал. Видимо, это его рост заставил авторов письма разобрать скот помещиков Терентьевых, а их самих и вовсе поубивать. Кстати, совсем не обязательная опция. Пришвина тоже приходили раскулачивать мужички, он описал это в дневнике. С ним обошлись по справедливости, оставив часть имущества и посевного материала, так как барину тоже жить нужно.

Власть Советов вместо власти дилетантов

Во всей этой кутерьме мало кто помнил, что ещё в апреле вернувшийся в Россию Ленин почти сразу набросал новую программу партии («апрельские тезисы»), среди которых под номером 5 значится: «Не парламентская республика, а республика Советов рабочих». То есть классическое «Вся власть Советам». Почему Советы, а не республика? Да потому что Ленин ещё весной заметил что:

1. В России, не пересекаясь друг с другом, идут два важнейших процесса: становление новой власти в виде парламентской республики; реализация вековой программы вселенской справедливости как её понимал крестьянин («Мы – ваши, а земля – наша»).

2. Когда эти процессы друг с другом встретятся – жахнет, и сильно. Потому что участники этих процессов живут в разных мирах, хотя и говорят на одном языке.

...Революция – это не убрать царя. У самого Ленина, например, в собрании сочинений о последнем российском императоре не сказано практически ничего. Ну не писал Ленин Николае II. Да и не в нём дело, а в аппарате управления государством, где фигура царя – важная, но лишь деталь. Те, кто эту фигуру убрали, очень скоро обнаружили для себя и окружающих, что не знают, что делать с лавиной событий и ответственности. Напомним, за полгода, с марта по ноябрь 1917 года постреволюционное правительство пережило две попытки переворота и три крупных кризиса, в результате которых кабинет довольно серьёзно обновлялся.

Плохое управление, особенно во время войны – это плохо. Однако даже плохое управление хуже его отсутствия. Когда процессы в стране начинают идти сами по себе, независимо от воли правительства. 1917 год начался для России как выбор между плохим и ещё худшим. И в этом смысле историческая вина февральских революционеров, пожалуй, даже большая, чем не слишком умелого управленца Николая II.

Ну а что Ленин? Ленин сделал ровно одно: перехватил управление, замкнув его на формировавшуюся в течение 1917 года систему Советов. Которые, помимо прочего, были ещё и ценной обратной связью, позволявшей чувствовать пульс страны и видеть чуть дальше Петрограда. Второй съезд Советов уже 26 октября (8 ноября) принял два важнейших решения: декреты о мире и о земле. Тем самым взяв под контроль процессы, потенциально способные развалить Россию на куски. Если смотреть с точки зрения Февраля – совершил контрреволюцию, как бы смешно это ни звучало.

С исторической точки зрения Ленин скорее отомстил тем, кто вынудил Николая II отречься от престола в конце февраля. Хотя сам, конечно же, был антимонархистом. Просто дело тут совсем не в монархизме, а в государстве, не следует смешивать и путать два эти понятия.

К руководству партии большевиков можно относиться по-разному, у нас свобода слова, как сама же Поклонская и заметила. Но нельзя не признавать, что Октябрьская революция остановила разрушение государства того самого доброго и милостивого государя. Отстраняли которого от управления государством совсем не большевики.

Добавить к сказанному можно лишь одно. Дисциплина «бокс по переписке» – вещь для политика необходимая, и осваивать её нужно. Просто в процессе освоения желательно аккуратнее на поворотах.