Из истории кавалерии времен Отечественной Войны 1812 г. Часть 2

Как известно, задолго до вторжения в пределы России Наполеон начал предпринимать исключительные и всеобъемлющие меры по его подготовке, включающие, в том числе, и экономическую диверсию. Невероятные организаторские способности, трудоспособность и харизма Императора позволили собрать к началу похода свыше 600 тысяч солдат, более 180 тысяч лошадей и 1372 орудия. Чрезвычайно остро стоял вопрос с логистикой компании, ведь предстояло организовать снабжение на небывалые доселе расстояния по дорогам, которые мало подходили для такой воистину эпической задачи.

С 1807 г. во французской армии уже действовали специальные армейские обозы, le train des equipages, снабжавшие из армейских магазинов все разбросанные по Европе – от Испании до Польши - воюющие армии. Основной единицей были поездные роты, включавшие по 32 фуры, 128 лошадей и 64 возницы в каждой. Первоначально были созданы 4 батальона, в каждый из которых входило 6 рот. За время подготовки к русской компании их количество увеличилось до 26, с общим транспортным парком из 9336 фур и повозок и 32 500 упряжными лошадьми. Плюс еще 6 тысяч запасных лошадей находилось в резерве. Обслуживали все это хозяйство 5672 солдата.

 

 

Генрих Роос «С Наполеоном в Россию»: «Мы прибыли в Остроленку....и там на очень обширной равнине состоялся известный военный смотр 40000 кавалерии. ...На этом смотре я был свидетелем падения одного всадника с лошади-падения такого ужасного, какого мне ни до, ни после этого не приходилось видеть.

---

 Для Русского похода были изготовлены и специальные тяжелые транспорты, предназначенные для доставки муки на передовую, в которые запрягались венгерские и прусские волы, при необходимости также пускавшиеся бы в пищу. Особенностью конструкции этих повозок были передние и задние колеса равного размера, тогда как у других типов повозок передние колеса были меньшего диаметра. Одинаковый размер колес позволял переносить дышло спереди назад и перепрягать волов в случае, например, затора на дороге или вытаскивания из канавы. Надо добавить, что почти ни одна из этих воловьих упряжек не дошла до голодных солдат из-за падежа быков. А возницы таких упряжек, прозванные в армии «волопасами», были влиты в общий состав конного обоза.

Понимая, что тяжелые четырёхконные фуры (chariot), способные перевозить до полутора тонн разом, смогут проходить только по лучшим дорогам, Наполеон оснастил восемь батальонов более легкими одноконными повозками (a la comtoise). Но понимал, что дальнейшее увеличение их количества будет требовать и повышения потребности в лошадях: ведь четыре лошади могут тянуть тяжелую фуру в 1,5 тонны груза, но одной - совсем не под силу тащить повозку с 3/4 тонны. А ведь и лошадей, и быков приходилось кормить, а для этого необходимо доставлять фураж или кормить животных за счет выросшего урожая овса и скошенного сена. Это серьезная проблема, если в твоей армии только лошадей более 180 тыс., плюс мулы, быки и пр.

Именно это соображение заставило Наполеона начать боевые действия в конце июня, когда ожидалось созревание урожая на русских нивах. Сейчас это может показаться странным, а тогда именно соображения фуражировки стояли во главе угла при планировании предстоящих компании, и поэтому в холодное время года боевые действия просто приостанавливались.

Заготовка фуража. Худ. А. Темников.

 

В русской армии снабжение войск осуществлялось с базовых стационарных складов, с которых затем шло перераспределение на запасные магазины, расположенные ближе к местам дислокации войск. Оттуда доставка осуществлялась фурами передвижных магазинов непосредственно в каждую дивизию, а затем уже перегружалась в фуры дивизионного обоза. Такая модель должна была позволить избавиться от отягчающих армию больших транспортных колонн.

Современники справедливо отмечали выдающуюся роль в дело армейского снабжения действительного статского советника, генерал-провиантмейстера Егора Францевича Канкрина, занимавшего в 1812 г. должность генерал-интенданта 1-й армии. Обобщив опыт войн на Западном театре, Е.Ф. Канкрин провёл реформу армейского снабжения, объединив в одну службу комиссариатскую (отвечавшую за вещевое и денежное довольствие войск, содержание госпиталей) и провиантскую комиссии (снабжавшие армию провиантом и фуражом), а также ввел строгий учет, пресекавший былое казнокрадство. Часть освободившихся чиновников были отправлены для заготовки запасов для армии во внутренние губернии империи.

В январе 1812 г. вышло «Учреждение для управления большой действующей армией», ставшее законодательным документом, обобщающим полученный опыт управления войсками. В нем четко регламентировалась деятельность полевого интендантского аппарата в военное время и конкретизировались все вопросы снабжения армии продовольствием и фуражом, другой амуницией, эвакуацию раненых и т. д., как на своей территории, так и за её пределами.

Расположение запасных магазинов на западной границе ясно показывает, что Александр I и его штаб не планировал отступления вглубь России. Театр боевых действий предполагался в районе Неман-Западная Двина. Поэтому потеря складов в самом начале войны привела к трудностям в снабжении армий. Войска вывозили имущество, что грозило растянувшимися обозами. Остальное предавали огню.

Фур и повозок не хватало, и тяготы в снабжении армии легли на обывательские подводы. Приходилось на ходу менять и совершенствовать систему снабжения.  Как писал Канкрин: «...Россия при всякой войне начинала вновь образовывать нужные части управления и необходимые заведения, дабы вести оную».

Начавшееся отступление незамедлительно сказалось на лошадях, число которых было немногим меньше, чем у противника. Но по Уставу лошади в русской армии к началу событий уже были переведены на подножный корм с незначительной дачей овса, и поэтому легче перенесли тяготы похода.

Французским лошадям пришлось труднее. Обозы с фуражным овсом сразу после перехода через Неман отстали, и резкий переход на питание зеленой травой привел к расстройству пищеварения, а свежескошенный овес или рожь вызывали вздутие и кишечные колики. Также сказывались длительные переходы, резкие перемены температуры и небрежение в уходе. Очевидец писал: "Лошади, взмыленные от работы за день… без крыши над головой, из-за недостатка еды ели зеленые стебли ржи и умирали в большом количестве. Все дороги были покрыты их телами, в течение трех дней армия потеряла… четверть першеронов (артиллерийских лошадей) и до одной шестой кавалерийских лошадей…забитых из-за травм." В условиях недостатка кузнецов и грамотных ветеринаров лошади сбивали подковы и ломали ноги, что приводило их под нож.

Меневаль, секретарь Наполеона, вспоминал: «После переправы через Неман погода неожиданно резко изменилась, и проливной дождь затопил все дороги, дезорганизовав всю армейскую транспортную службу. Гроза своим величием соответствовала великому предприятию. В течение нескольких часов темные, желтые тучи, сгущаясь, тяготели над всей армией…на пространстве пятидесяти миль. Они угрожали ей огнем и обрушивали на нее потоки воды. Поля и дороги были залиты водой, и невыносимый зной сразу сменился неприятным холодом. Десять тысяч лошадей погибли во время этого перехода и на бивуаках. Огромное количество повозок было покинуто в песках, и много людей умерло потом».

Из дневника Теодора фон Папета: «30 июня....Из-за ливня дорога была настолько размокшей, что от усталости пало много лошадей». Худ. А. Темников.

 Стремление Наполеона к созданию огромной армии вторжения неизбежно вело к снижению качества. Еще до начала событий поступали много жалоб командиров о негодности к службе половины новобранцев.  Генерал Дежан, занимавшийся организацией кавалерийских частей, рапортовал, что треть присланных ему лошадей слишком слабы для несения полагающейся ноши… около половины всадников чересчур малы и не в состоянии орудовать саблей.

На его неутешительный доклад Наполеон ответил следующее: «Если я вывожу в поход 40 000…, то прекрасно понимаю, что не могу надеяться получить такое же количество добрых всадников, но я оказываю давление на моральный дух неприятеля, каковой знает…что у меня есть 40 000 кавалерии. Раз за разом… люди будут скорее раздувать, нежели умалять численность моих полков, репутация которых отлично известна. В день, когда я дам старт походу, впереди меня будет следовать психологическая сила, каковая умножит фактически собранную мной».

Полковник 7-го конно-егерского полка, граф Альбер де Сен-Шаман написал: «Меня вовсе не радовало, как формируется кавалерия. Молодые новобранцы, которых прислали… даже не научив управлять конем и выполнять обязанности всадника… по прибытии в Ганновер восседали на замечательных лошадях, заботиться о каковых не умели». В результате уже до начала боев большинство лошадей хромали, страдали от натертых под седлом спин, вызванных неправильной посадкой всадника, отсутствием способности правильно оседлать коня. Новобранцев даже не научили проверять, не трет ли коню седло и распознавать начало образования потертостей.

Но были и такие, кто считал, что неспешный марш к границам России закалит новобранцев и лошадей. Сержант 2-го кирасирского полка О. Тирион вспоминал: «Такой прекрасной кавалерии никто прежде не видывал, никогда ранее в полках не бывало столь замечательного состава и… таких дивных коней». Офицер артиллерии де Лош 2 марта 1812 г. пишет: «Наши расчеты были наилучшими, снаряжение – другого и не пожелаешь, но все сходились на том, что лошади… слишком высоки и чересчур сильного сложения и непривычны к нужде и к нехватке хорошего корма».

Неизвестный русский артиллерист сообщал: «Перед начатием Отечественной войны, весною 1812 года, штабс-капитан Марков получил повеление…сформировать в г. Пскове для выступления в поход против Французов конную № 23 роту… даны ему: молодые офицеры, небольшие кадры старых солдат и рекруты: несколько - Псковской губернии, а остальные… из Латышей и Эстонцев, не разумевших русского языка; лошади же… почти все из степных, полудиких. Задача нелёгкая! ... С небольшим в четыре месяца рота обучена, готова к походу…».  

Неаполитанский король Иоахим Мюрат, хоть и был превосходным наездником, совершенно наплевательски относился к вопросам сбережения лошадей вверенных ему кавалерийских соединений. Порой историки считают его виновником гибели французской кавалерии, но истинным виновником является сам Наполеон, стремившийся во что бы то ни стало нагнать русских, вклиниться между их армиями и гнавший кавалерию без отдыха и малейшей передышки вперед.

Эту манеру переняли подчиненные генералы и командиры частей. С самого начала похода нормой становилось оставлять лошадей без расседлывания на сутки и более, плохое кормление и полное отсутствие заботы о водопое. Как вспоминал капитан 16-го конно-егерского полка: «Я приведу только один пример среди множества… не имея… воды…, ночью я отправил офицера для объяснения положения генералу с просьбой…раздобыть немного хлеба и… овса. Тот ответил, что находится здесь, чтобы бросать нас в бой, а не откармливать. Так наши лошади на протяжении тридцати часов оставались без воды и пищи».

Через три недели после начала военных действий адъютант Наполеона Евстахий Сагнушко отмечал, что «лошади покачивались на ветру». Обер-шталмейстер императорского двора, дивизионный генерал Арман Коленкур написал, что испытал изрядный шок, увидев, как после нескольких атак всадникам приходилось спешиваться и вести лошадей обратно в поводу. А когда противник контратаковал, всадники попросту убегали, бросая своих изнуренных лошадей, потому что так получалось быстрее.

Фабер дю Фор. «Листы из моего портфеля, нарисованные во время похода 1812 г. в Россию»

Источник фото: pinterest.com

 

Отечественных мемуаров о начальном этапе Отечественной войны 1812 года сохранилось несравненно меньше, нежели иностранных. Но в архивах можно найти интересные сведения, важные для понимания этого периода. Например, в «Полковой истории 30-го драгунского Ингерманландского полка» (изд. 1904 г.), указано, что полк находился в арьергарде 1-й Западной армии. Принял участие в двух боевых столкновениях, пройдя 800 верст за 38 дней.

Первое сражение произошло 23-го июня у местечка Кочергишки. Полк совершил нескольких кавалерийских атаках против превосходящих сил противника. Полковник Аргамаков-3й лично водил полк в атаку, в одной из которых под ним убита лошадь. Потери составили 236 человек убитыми и ранеными.

13-го июля полк принял активное участие в сражении при Островно, атаковав правый фланг французов. Потери полка весьма внушительны:1 офицер убит, 2 - попали в плен, 3 ранены, в том числе полковник Аргамаков трижды-саблей в лицо, пикой в грудь и правый бок, 171 нижний чин убит или взят в плен. Потери конского состава неизвестны, но автор «Истории 30-го драгунского...» приводит данные по утраченным в сражениях вещам:

 «...касок с прибором 228, шинелей с пуговицами 234, панталон с пуговицами 246, рейтуз 211, перчаток 244, фуражных шапок 158, шпор 194 пары, труб медных 3, ружей с прибором 231, пистолетов с прибором 255 пар, палашей с портупеями 212, полунагалищ (кожаный чехол на кремневый замок) мушкетных 245, ножен штыковых 170, лядунок с перевязями 232, седел с прибором 248, мундштуков с прибором 142, потников с крышками 248, вальтрапов 248, попон конских 248, троков с пряжками 128, чемоданов с пуговицами 178, торб холщовых 248, недоуздков 250, скребниц железных 259, фляг водоносных 254, котлов медных 118, топоров 12, лопаток 4».

Если посчитать недостающие предметы конской амуниции, то получится, что было безвозвратно потеряно 248 коней. В этих двух сражениях полк потерял четвертую часть офицеров и почти половину личного состава, вследствие чего выведен из боевого соприкосновения. В дальнейшем выполнял военно-полицейские функции в Бородинском сражении, обеспечивал эвакуацию Москвы, которую покинул последним.

В "Исторической памятке 38-го драгунского Владимирского ЕИВ Великого Князя Михаила Николаевича полка" (изд.1903 г.) написано, что полк активно участвовал в боевых действиях под началом полковника Аргамакова-1го. 27 июля у Ревятичей потерял убитыми и ранеными 13 человек и 18 лошадей.  1 и 2 августа в схватках у Городечно и Дивине полк недосчитался 10 человек и 25 лошадей, 7 августа в схватке при Луцке лошадей ранено 6 и 6 убито.

 Русская армия восполняла убыль в лошадях из резервных кавалерийских депо, начальником которых был генерал от кавалерии А.С.  Кологривов. Сделавший карьеру еще при Павле I, позже он командовал гвардейской кавалерией при Аустерлице, а затем был отправлен Александром I в почетную отставку в 1807 г. Во время Отечественной войны назначен командовать подготовкой кавалерийских резервов, и А. С. Грибоедов, служивший под его началом, так описал деятельность генерала: «Буду говорить только о формировании кавалерии; ибо сам был очевидцем, дивился быстроте хода его, трудностям, с коими оно сопряжено, и неусыпным стараниям командующего».

Французам приходилось несравненно труднее. Лошадей в Европе практически не осталось. Были реквизированы лошади в Австрии, Италии, Испании, Польше. Но этого было мало. Каждая страна-участник антирусской коалиции обязывалась дополнительно дать Наполеону определенное количество лошадей, так, Пруссия по договору от 24 февраля 1812 г. должна была поставить 15000 голов. Наполеон требовал от комиссаров достать столь необходимых ему лошадей любой ценой. Легкокавалерийских лошадей пригоняли с Пиренеев, Арденн, Бретани. Для драгун и лёгкой артиллерии лошадей закупали в Нормандии и Лотарингии, кирасирские, карабинерские и кони для тяжелой артиллерии приобретались в странах Рейнского союза. Накануне войны ситуация была очень плачевной, на 1 января 1812 г. недоставало 47 000 лошадей. Приходилось пускаться на всевозможные уловки. Дошло до того, что, воспользовавшись корыстолюбием служащих нашей таможни, умудрились купить лошадей в самой России. Русский посол в Вене граф Штакельберг отправил 15 марта 1812 г. донесение генералу И. С. Дохтурову: «Совершенно достоверно, что польская кавалерия в течение последнего года пополнила свой конский состав лошадьми, купленными в польских губерниях, главным образом в Бердичеве. Меня уверяли в том, что служащие государственной таможни участвуют в этой преступной спекуляции в качестве подрядчиков. В настоящее время французская кавалерия, лишенная лошадей, рассчитывает приобрести их таким же образом». Речь шла о покупке австрийцами и поляками ещё 15000 голов для армии.

Кавалеристы пересаживались на реквизированных крестьянских лошадок. Особенно комично смотрелись гиганты кирасиры и карабинеры, ноги которых почти касались земли. Худ. А. Темников.

 

И теперь эти лошади гибли сотнями и тысячами. Об основных причинах уже написано выше. Но армии нужно было продолжать идти вглубь российских земель. Поэтому вовсю стали использовать реквизированных у населения крестьянских лошадей. О трудностях, с которыми пришлось столкнуться в России, подробно рассказывал артиллерийский капитан А.Ж. де Пэксан: «… все препятствовало этой службе, и если учесть, что в этом виноваты продолжительные… марши в стране, почти лишенной продовольствия, и с утомленными лошадьми, то становится почти непонятным, как артиллерия делала… и как она могла постоянно следовать за армией от Рейна до Москвы. Действительно, мы имели сильное вспомогательное средство в маленьких местных лошадках, довольно многочисленных в России, особенно в Польше, которым дали название konias. Этих несчастных маленьких животных изводили тысячами; солдаты, зная, что они привыкли к суровой жизни, требовали от них много работы и не проявляли никакой заботы; они погибали в большом количестве. Именно они везли артиллерию, продовольствие, багажи. Все отставшие садились на них и вели их в своих рядах; в конце концов, расход их был действительно чрезвычайный, и, конечно, без них невозможно было бы передвигаться».