Суперсерия 1972

Все предшествовавшие главы в нашем повествовании были посвящены истории советско-канадских хоккейных отношений. Главное внимание было уделено той роли, решающей роли, которую в этой эволюции сыграл Анатолий Владимирович Тарасов. Масса объективных свидетельств и многие субъективные воззрения его современников, сослуживцев, учеников являются неопровержимым тому доказательством. Решающей фазой этой почти 20-летней истории стала серия матчей с хоккеистами Национальной Хоккейной Лиги в сентябре 1972 г., которых Тарасов добивался всё это время. Но добившись, оказался отстранённым (вместе со своим коллегой А.И.Чернышевым) от главной цели своей жизни в результате трусливого сговора корыстной номенклатуры спортивных кругов, как Канады, так и СССР.

Всем известно, как завершилось это историческое соревнование (см. выше).

Но за бравурными, самоубаюкивающими утверждениями о «сокрушении мифа  непобедимости канадских профессионалов», мы не получили объяснения причин поражения сборной СССР. Как-то стыдливо, по-советски безучастно-безразлично, ускользнули от подлинно спортивной публичной оценки исхода этого соревнования. И вот, спустя десятилетия мы так и не знаем ответа на вопрос, как сложились бы события, останься тогда у руля сборной наш золотой тренерский тандем? Сегодня, как и всегда ранее, в дни торжественного празднования 50-летия этого события его главные, теперь уже немногочисленные герои избегают этой темы. Однако у нас есть возможности для того, чтобы даже в дни юбилея попытаться дать ответ на тлеющий в течение полувека вопрос. Используя известные (но очень не многим) факты и свидетельства участников этой серии матчей, мы можем смоделировать хотя бы вероятность иного хода событий в случае предполагаемого участия отстранённых ранее тренеров советской команды. Читатель уже догадался – мы возвращаемся, теперь уже в последний раз, к вопросу «противостояния двух великих хоккейных индивидуумов». Потому что любителям и знатокам хоккея давно и хорошо известно различие взглядов Тарасова и Боброва на основы этого командного коллективного вида спорта. Они неоднократно описаны в книгах самих спортсменов (В.Бобров: «Самый интересный матч», 1964; «Рыцари спорта», 1971; А.Тарасов «Совершеннолетие», 1963; «Хоккей грядущего», 1970; «Путь к себе», 1974; «Хоккей: родоначальники и новички», 1991) и их биографов (А.Салуцкий, 1987; В.Акопян, 2000; В.Пахомов, 2002; А.Горбунов, 2015; М.Щеглов, 2018;) и не раз были освещены в спортивной кино-  и теле-документалистике.

 К чему мы ведём? К необходимости обсудить роль тренера в достижении командой СССР известного результата. Разобрать и оценить, по-возможности подробно, решения и действия руководителя команды при подготовке и уже в ходе такого ответственного соревнования, его реакцию на меняющиеся обстоятельства продолжавшегося в течение месяца соперничества.

 Напомним теперь читателю, что мы ведём рассказ об истории советско-канадских хоккейных отношений, венцом которых стала в 1972 г. Суперсерия игр сборных СССР и Канады. И подчеркнём, что только с 1957 года начались регулярные встречи хоккеистов двух стран по обе стороны океана, а с 1962 года, т.е. за 10 лет до Суперсерии нашу команду возглавляли два тренера – Чернышев и Тарасов. Под их руководством в это десятилетие на стадионах Канады наши лучшие хоккеисты провели (каждый, в зависимости от призыва в команду) от 40 до 80 с лишним встреч. Более чем в 75% этих матчей наши хоккеисты убедительно побеждали (в 3-х играх из 4-х). Так что опыт такого рода сражений у них был огромный. Чего никак нельзя сказать о тренерах, которые повели их на бой против НХЛ – у них он был просто нулевым. И здесь возникает неизбежный вопрос: чему новые тренеры могли научить закалённых в канадской мясорубке бойцов? Какой капитал опыта и знаний канадского хоккея могли использовать они для мотивации к уверенной победной игре?

А теперь наступает самый трудный, но обязательный раздел нашего анализа тренерской роли в столь ответственных соревнованиях. Для этого, как не покажется странным, мы вспомним историю, условия и характер совместной работы А.И.Чернышева и А.В.Тарасова. Это очень важно для корректного обсуждения и завершения темы «противостояния двух великих хоккейных индивидуумов».

Величина (или измерение) достижений тренера определяется его победами и их качеством. Большое число побед тренеров и призовых мест их команд в турнирах говорят о стабильности и высоком уровне профессионализма. Традиция советского хоккейного устройства, по мере развития этого вида спорта в СССР, сформировала и закрепила важнейший и очень логичный принцип: руководство национальной командой доверялось тренерам сильнейших команд страны. А ими, как мы все знаем, с 1953 года были Аркадий Чернышев и Анатолий Тарасов (в меньшей степени Владимир Егоров). Они и стали (сначала порознь, а в последние 10 лет вместе) бессменными руководителями сборной Советского Союза по хоккею. Славные победы «золотого тандема» известны всему миру, их «спаренная непобедимость» на внешнем рынке сомнений не вызывает. Давайте теперь посмотрим на спортивно-сопернические показатели внутри тандема. Начнём с побед в чемпионатах и розыгрышах кубка СССР. Оба клуба – ЦСКА и «Динамо» (Москва) - под началом своих тренеров соперничали в 27 сезонах подряд (с 1947 по 1974 гг.). В чемпионатах СССР ЦСКА побеждал 18 раз (под руководством Тарасова 17), а «Динамо» 2 раза. В Кубках СССР армейцы одержали восемь (8) побед, а «Динамо» две (2). Всего в этих соревнованиях команды провели между собой 92 матча при 9 ничьих, 18 победах «Динамо» и 65 победах ЦСКА. Победы над своим соперником армейцы одержали в 70% этих 92-х встреч (+65 =9  ̶ 18). И ещё приведём одно важное сравнение продуктивности работы тренеров в своих клубах. Команды ЦСКА и «Динамо» за эти 27 лет подготовили 50 чемпионов мира и олимпийских игр (37 и 13 соответственно). Резюмируя эти статистические выкладки, констатируем: А.И.Чернышев как клубный тренер «выиграл» у своего коллеги А.В.Тарасова за 27 лет всего два чемпионата СССР (хотя в 1947 г. Тарасов тренировал команду ВВС), и ещё один раз (1962 г.) был на 2-м месте, опередив ЦСКА на одну ступень. Аркадий Иванович именно в том сезоне уверился в объективной необходимости совместной работы с Тарасовым. Во имя достижения желанной цели – создания сильнейшей команды и сильнейшего в мире хоккея. Эти два очень разных человека, объединившись, шли к высшей цели сообща 10 лет. Тарасов – одержимый новатор, деспотичный экспериментатор, рьяный и непримиримый бунтарь, и  Чернышев – мудрый, уравновешенный, благородно компромиссный, житейски опытный модератор и громоотвод. Последнего совсем не тяготила позиция «не первого» в отечественном клубном хоккее, а его победный авторитет в сборной команде твёрдо гарантировал ему пожизненное тренерство в «Динамо». И поэтому Аркадий Иванович полностью  доверял Тарасову всё, что касалось суровых требований к игрокам. А спортсмены, ощущая единство тренеров, не столько разумом, сколько интуицией и чутьём, разделяли и принимали условия работы, задаваемые руководителями. Они, победители всего и вся, понимали, кому обязаны своим высоким мастерством и славой.

  Автору однажды довелось рассказывать («ТРЕНЕР Тарасов», Изд. «Рутена», 2000 г.), как в начале декабря 1998 года во Дворце спорта Лужников ветераны хоккея скромным застольем отмечали 80-летнюю годовщину со дня рождения Анатолия Владимировича Тарасова. На том мероприятии у нас состоялся памятный разговор с моим давним знакомым А.П.Рагулиным. Наше более чем 30-летнее (к тому моменту) приятельство не ограничивалось рамками хоккея. Я хорошо знал маму братьев Рагулиных, Софью Викторовну, которая не один год находилась под наблюдением в нашем НИИ глазных болезней. Александр Павлович, человек с большим чувством «дремотного» (противоположность «искромётного») юмора, был откровенен и радушен в том разговоре.

 «Александр Палыч, насколько тренеры Тарасов и Бобров сопоставимы при оценке их работы с командой?», - ограничился я всего одним вопросом.

 «Нельзя даже употреблять слово «сопоставимы», это небо и земля! - с лёгкой усмешкой начал Рагулин. – Бобров, став тренером, не перестал быть игроком. Он на хоккей смотрел глазами исполнителя, а не конструктора. Я это ощутил только в марте 1972 г., на первом сборе под его началом. Раньше, когда он тренировал «Спартак», это оставалось незаметным для нас армейцев. А тут я увидел, что ему не даёт покоя техническая оснастка каждого из нас, игроков. На ледовых занятиях  главное внимание уделял исполнению технических приёмов, работе с шайбой: броски, точность и удобство голевых передач. Тактические задачи перед игроками формулировал поверхностно, трафаретно. Совсем не уделял внимания вопросам единоборства с соперником один на один, даже технику этого игрового элемента не обсуждал. Упрощал эту задачу, лишь требуя от игрока уклонения от столкновений. Помнишь эти «небылицы» в рассказах спартаковцев (Старшинов, кажется) о меткости бросков Боброва в узкую вертикальную щель загороженных ворот? Вот такие «картинки» наглядно иллюстрируют тренировки Боброва. А также его ценностные категории хоккея – неповторимость мастерства. Он выходил на площадку с нами редко. Но, надев коньки и ступив на лёд, преображался. Катался недолго, но в охотку, моментами пытался вместе с игроками делать ускорения, не уступать им. Его игровой талант был безграничным. Даже в 50 лет рефлекторно-двигательная система этого человека оставалась совершенной. Ведь по человеческой сути Бобров был премьером, лидером, звездой. Даже в качестве тренера он воспринимал игру только как непревзойдённый исполнитель, великий мастер хоккея. Но хоккея прошлого. Находясь на льду, Бобров-тренер тяготел к тому, что лучше всего умел. Тарас же, работая с нами, утверждал, что тренировка предназначена для моделирования невыносимых, тяжелых игровых условий, которых в реальной игре почти не бывает, невозможно представить. Закрепляя такой навык, приучая нас ежедневно(!) к этим трудностям, он считал, и был прав, что любая реальная игра после этого станет для нас «веселой прогулкой». Но для преодоления монотонности больших физических нагрузок Тарасов старался делать эти занятия непохожими друг на друга. Воображение у него было удивительное, каждый день на тренировке возникало что-то новое. И всегда весёлое, озорное, увлекательное. Тарас такими тренировками развивал хоккей, менял его. Например, в ежегодных турне по Канаде на послематчевых  пресс-конференциях Тарасов упорно отстаивал тезис о том, что международные правила позволяют играть в более зрелищный, разнообразный, красивый хоккей. Что будущее за такой игрой. Однако, при этом, понимая неотвратимость безжалостного силового соревнования с канадцами, он уже тогда, до разрешения силовой борьбы по всей площадке, насыщал тренировки элементами многочисленных и усложнённых физических противоборств игроков, в первую очередь у бортов. В таких ситуациях он вырабатывал у нас навыки смелого, даже инициативного вступления в силовой поединок с канадцем. Но поединок по времени предельно короткий (потому инициативный – бей первым!). Тем самым он придавал силовой схватке большой тактический смысл, и видел в ней важное средство коллективных усилий команды. Бобров же смотрел на такие игровые ситуации, как на задачу, индивидуально решаемую каждым игроком за счёт быстроты, ловкости, везения. «Просто (легко сказать!) избегайте столкновений». Он считал, что тактика хоккея складывается не через планирование и решение коллективных задач, а вследствие суммации индивидуальных усилий высококлассных мастеров. Это только один частный пример. Тактические разборы, на которых с ним обсуждали варианты коллективных действий, всегда мне казались поверхностными. И сводились они не к анализу взаимодействия игроков, а поиску наилучших индивидуальных приёмов и усилий – будь то оборона, комбинационное наступление или контратака.

 Бобров мне доверял, и даже включил меня, потяжелевшего (это я сейчас с  пониманием говорю) в состав сборной, чтобы я выиграл 10-ю золотую медаль чемпиона мира. Я это очень ценю! В 1973 г. в Москве был фактически чемпионат Европы, победа была гарантирована. А вот на Тарасова в том же 1973-м я сильно обиделся. Он посчитал, что я в ЦСКА не готов к сезону 1973-74, и дал понять, что на меня не рассчитывает. Я же тогда был уверен, что способен поиграть на хорошем уровне ещё года 3-4. Ошибался. А Тарасов, всё-таки, прозорлив был. Вот что значит мудрость и опыт! ЦСКА провёл тот сезон слабо, проиграл «Крыльям» Бориса Кулагина 11 очков и был в чемпионате вторым. Зато я ушёл из хоккея непобеждённым в чемпионатах СССР. Да и в чемпионатах мира. Думаю, к лучшему.

Бобров, отправляясь на серию в Канаду, не ставил перед нами задачи одержать победу в том соревновании. И не удивительно, ведь Канаду он не знал. Да и хоккей с 1967 года (год завершения хоккейного тренерства Боброва – прим. автора) заметно изменился (одна силовая борьба по всей площадке чего стоит!). Он даже не мог представить той атмосферы, которая царит на их стадионах, когда они играют с иностранцами, особенно с Советами. Нас ведь, «коммунистов», там очень не любили. А мы-то в заполненных «Форуме» (Монреаль) и «Мейпл Лиф Гарденс» (Торонто) играли много раз, и побеждали!»

 Таким получилось стихийное «интервью» в виде обстоятельного монолога Александра Павловича Рагулина в 1998 году. Обратите внимание – это анализ и оценка не столько игрока, сколько уже тренера, имевшего к тому моменту немалый опыт работы с молодыми, формирующимися хоккеистами. Профессиональный взгляд армейского тренера, которые в этом клубе все были настоящими.

Размышляя над доводами Рагулина, понимаешь, что Бобров стал первым в истории советского хоккея тренером сборной страны, не «отягощённым» работой с клубной командой (в отличие от Чернышева, Егорова и Тарасова). Даже его заместители (сначала Пучков, а потом Кулагин) были на основной работе   тренерами команд высшей лиги. Получалось, что старший тренер выполнял лишь функцию селекционера сильнейших спортсменов, а вся ответственность за их готовность оставалась на тренерах клубных команд. В новом формате руководитель сборной занимался каждодневной работой со спортсменами лишь в короткие периоды подготовки команды к турне и турнирам, и в ходе этих событий. Может быть, Бобров был магом в управлении игроками по ходу игр, дирижируя командой у борта и скамейки запасных?

  Мы попытаемся в этом разобраться, рассматривая и оценивая действия старшего тренера в период с чемпионата мира в Праге, и до окончания важнейшего на тот момент события в истории мирового хоккея – Суперсерии 1972.

 О пражском чемпионате было коротко рассказано в 18 и 19 главах: упоминалась мотивация перемен в составе команды (что по сей день является притчей в языцех), а также оценка Бобровым вверенной ему команды и итогов чемпионата мира. Здесь будет дана подробная детализация кадровых «обновлений» с упоминанием конкретных персон и их значения для старшего тренера.

 Формирование «новой» команды происходило сразу же после победной Олимпиады в Саппоро. Тот чемпионский состав Бобров охарактеризовал как «состарившийся» (6 игроков старше 30 лет), и решил его омолодить. Взявшись за это нелегкое дело, он видимо запамятовал, что сам играл в хоккей до 35 лет, чередуя соревнования с лечением хронических травм в последние годы карьеры. В Прагу были приглашены В.Шеповалов (вместо А.Пашкова), А.Гусев (В.Давыдов), В.Солодухин (А.Фирсов), В.Анисин (Е.Зимин), и в составе осталось 4 человека старше 30 лет. Сборная СССР ни в одном из 10 матчей не проиграла третьего периода (лишь в 2-х ничья!), но проиграла турнир и звание чемпионов мира, отстав от победителя на 3 очка. Мотивация отстранения А.Фирсова хорошо понятна и обсуждалась не раз в последние десятилетия. Вне сомнения это был сознательный акт честолюбивого  тренера, демонстрирующего: а) собственный вкус и взгляды на роль премьера в обновлённой команде; б) пренебрежение тактической идеей и качественно новым амплуа Фирсова (а, значит, и всех его партнёров); в) личностное отрицание превосходства игроков нового поколения и новой формации над звёздами былого славного времени. Хрестоматийный пример нескончаемой борьбы увядающего прошлого с цветущим настоящим. Здесь мы спешим принести извинения перед Виталием Семёновичем Давыдовым, который также пал жертвой «омоложения» состава сборной команды СССР перед пражским турниром. Потому что свой рассказ мы должны были начать по старшинству. Динамовский защитник, любимец А.И.Чернышева (и не только его), был самым опытным нашим хоккеистом по канадскому вопросу. Ему довелось сыграть против канадцев за океаном в 86(!) матчах – больше, чем кому-либо из советских мастеров. В одном из таких поединков он получил множественный перелом нижней челюсти в результате умышленно нанесенной травмы. Вместе с тем, несмотря на свой самый солидный из всех наших игроков возраст, 33 года, Давыдов оставался в команде образцовым позиционным защитником.

 Отказ Боброва от лучших игроков сильнейших клубов страны, бесспорных лидеров своих амплуа в сборной СССР, стал вызывающим анти-Чернышевско-Тарасовским жестом! На тренерском совете Федерации хоккея руководитель национальной команды, невзирая на аргументы оппонентов, был непреклонен, бесстрастно ссылаясь лишь на возраст отставленных игроков. Между строк так и «читалось»: «Пришло моё время определять лицо сборной Советского Союза. Я не зря ждал этого 15 лет».

 Эти главные кадровые перемены перетекли и на период подготовки советской команды к матчам с хоккеистами НХЛ. Но не без попытки Боброва имитировать «возврат» к ветеранам. Для подготовки к играм Серии игроки сборной страны собрались вскоре после летних подготовительных тренировок в своих клубах. Национальная команда планировала провести пять (5) контрольных (выставочных, как называют за океаном) матчей с ведущими клубами и второй сборной. Первым соперником у сборной был ЦСКА. Армейцы (без Тарасова) вышли на игру в своём сильнейшем составе, но со второго периода обе ударных тройки нападающих и три основных защитника уже не играли. ЦСКА провёл оставшиеся 2/3 матча дублем. Между тем, в первом периоде состав ведущего звена форвардов был принципиально «армейского разлива»: Викулов – Фирсов - Харламов. Закончив эту встречу, национальная команда страны удалилась на сбор. И туда неожиданно был приглашён (лично Кулагиным, не Бобровым) Фирсов, которому довелось поиграть в следующем матче, а за день до этого потренироваться. Но Фирсов был не одинок! Другим титулованным ветераном, уже почти год пребывавшим за бортом сборной страны, был Вячеслав Старшинов. Его отлучение от главной команды перед Олимпиадой в Саппоро А.Тарасов объяснил образно и категорично: «Если раньше рядом с опрокинутым на лёд Старшиновым всегда лежали ещё двое соперников, то теперь – никого!» В.Бобров был иного мнения о возможностях своего бывшего спартаковского подопечного. Привлечение 32-летнего ветерана к участию в подготовке, а затем и противостоянии с командой НХЛ было ничем иным, как подчёркнуто демонстративным (см. ниже) анти-тарасовским демаршем, усиленным одновременным иезуитским отстранением Фирсова.

Анатолий Васильевич (А.В.Фирсов, - личное сообщение, 1999), рассказывая о тех трёх днях, не скрывал своего беспощадного сарказма. «Я понимал, что они вызвали меня, дабы, поставив с кем угодно, только не с Валеркой (Харламов) и Вовкой (Викуловым), показать, что я слаб и не гожусь. А я ведь тогда в ГДР на сборе ЦСКА хорошо подготовился! Но про себя подумал: 'что я докажу, если буду лезть из кожи, показывая свой уровень!? Участь моя предрешена, цена борьбы за правду – нулевая. За день до игры на тренировочной раскатке я демонстративно высмеивал  заданные нам Кулагиным упражнения. Глупо, конечно, но меня несло. Объединили нас во второй игре (в первой один период за ЦСКА сыграли прежней тройкой, см. выше) с Солодухиным и Женькой Мишаковым. Жека знал, что я буду играть примитивно и формально, для вида. Знал, и разделял мою позицию. Мне тогда вспомнились ухищрения и метания Кулагина в конце 1970 года. Став старшим в ЦСКА, он начал «полоскать» меня по разным сочетаниям. То с Моисеевым и Мишаковым поставит, то с Труновым и Блиновым, то с Анисиным, то центром вместо Петрова! Потом, особенно когда противник медальный был, назад к Викулову с Полупановым возвращал. Так я и не понял, чего он добивался. Хорошо, тогда из ЦСКА быстро «его ушли». И вот 'на тебе, опять под него попал! Всё я понимал в тот момент, и сразу ребятам сказал, что без Тарасова себя в сборной не вижу. Но других к саботажу не призывал – у каждого свой взгляд, кому и как служить. Много позже я в нескольких интервью рассказывал, что Бобров даже приписывал мне тогда, в кулуарных разговорах, конечно, очень серьёзное заболевание. Мол, из-за этого не будет Фирсов играть с канадцами, по состоянию здоровья. Бог ему судья! Уже 20 лет как его нет, все там будем!»

Таким был, за год до скоропостижной его кончины, рассказ Анатолия Фирсова об «участии» в Суперсерии 1972.

Вернёмся от воспоминаний великих, давно уже почивших трёхкратных олимпийских чемпионов к событиям тех дней августа-сентября 1972 года. Суперсерии немного не повезло со сроками проведения состязания. Одновременно с канадской частью игр (4 матча) на земном шаре бушевали ХХ (летние) Олимпийские игры в Мюнхене (вплоть до 11 сентября), которые для СССР вот уже 20 лет считались важнейшим спортивно-политическим событием каждого четырёхлетия. Поэтому основное внимание руководства страны было приковано к соревнованиям в Мюнхене, где советская команда уверенно опережала (и опередила) олимпийцев США в борьбе за золотые медали - 50 (абсолютный мировой рекорд!) против 33 – и победила в общекомандном зачёте. Весь этот фейерверк достижений социалистического спорта (в многообразии летних видов) ослепил сознание властной номенклатуры, включая, естественно, переполненного гордостью за свои победы «министра» Павлова. На этом фоне первоначальный успех наших хоккеистов (+ 2 = 1  ̶  1) на канадской земле стал, конечно, приятным «сюрпризом», но не выглядел для нас самих ошеломляющим. Тем более, что впереди  маячила вторая половина соревнования, в Москве. И теперь, весьма соблазнительно, она представлялась многим вполне радужно перспективной, и даже вселявшей почти уверенность в общей победе.

Как протекала первая половина состязания на родине хоккея, мы попробуем описать с позиции противостояния разных политических систем и их отношения к спорту, как общественному явлению.

 Канада, предвкушая пир победного духа, готовилась к приезду советских спортсменов очень ответственно. Ожидалось, что нашу делегацию будет возглавлять какой-либо государственный чин (вдруг, большой любитель хоккея вице-премьер Н.Тихонов?), но этого не случилось. Даже руководители нашего спорта были всецело заняты летней Олимпиадой. У делегации были два формальных главы – зам. председателя Спорткомитета СССР Г.Рогульский и ответственный секретарь Федерации хоккея А.Старовойтов. Вечером 30 августа советских гостей разместили в фешенебельном отеле «Королева Елизавета» (“The Queen Elizabeth”), а каток для тренировок на следующий день (в 10:30 и 20:00) предоставили в монреальском предместье Сэн-Лорэн (St.Laurent). Знакомство с катком знаменитого «Форума» состоялось утром 1 сентября, за сутки до первой встречи команд (последний раз до этого советская команда играла на «Форуме» 29 декабря 1969 г.). Тренер канадцев Синден посетил эту тренировку русских, захватив с собой ряд игроков команды.     Был на тренировке и С.Боумэн, главный тренер «Монреаль Канадиенс», наш давний соперник (помните 1957 год?).

 Ступив впервые на канадскую землю, Всеволод Бобров, новый руководитель национальной команды СССР, сразу стал объектом пристального внимания и интереса журналистов. Его тяготило это весьма непривычное (и ответственное!) положение. Брифинг состоялся после первой тренировки на льду (на катке уже упомянутого пригорода Сен-Лоран). Красноречием и даром полемиста Всеволод Михайлович явно не обладал, но находчивость игрока его не подводила. На один из первых вопросов о слабостях советской команды тренер лаконично ответил, что судить об этом следует после первого матча. Вообще же интервью обнажило полное незнание Бобровым канадской хоккейной кухни. То он искал неубедительные сопоставления с прошлым: «В 1954 году, когда мы впервые встретились с Канадой в Стокгольме, победа далась русским тяжело. Тогда мы играли с любителями. Сейчас мы играем с профессионалами, и я думаю, что это будет сложнее». То, видимо, пытался изобразить осторожность в оценке соперника: «Нам не привычен стиль игроков НХЛ (???). У нас не было достаточной  информации, чтобы хорошо подготовиться к играм. У нас не сложилось впечатления о канадской команде». Кто-то из журналистов язвительно парировал: «Как и у самой канадской команды. Она ещё ни с кем не играла». Умиление вызвало откровение Боброва о непривычных размерах хоккейных площадок: «Кроме того, каток немного тесноват. В России за воротами больше места» (“The Ottawa Citizen”, 01.09.1972)

Серия игр, ставшая исторической, началась первым матчем в субботний день 2 сентября 1972 года. Знаменитая хоккейная арена «Форум», принадлежащая клубу «Монреаль Канадиенс», была заполнена предельно (18 818 зрителей, рекорд), царила праздничная атмосфера. Органист стадиона чередовал североамериканские популярные мелодии с русскими. Последним элементом торжественности открытия серии стало церемониальное вбрасывание шайбы, которое под овации трибун и в присутствии руководителей обеих команд произвёл премьер-министр Канады Пьер Э. Трюдо.

Два матча этой продолжительной серии встреч (8 игр) стали особенно символичными – первый – премьерный, и последний – решающий. Мы уделим им особое внимание, но будем касаться и других, тоже по-своему значительных игр.

Счёт 7:3 в пользу сборной СССР не отражает соотношения затраченных  обеими командами усилий – они были равными. Команды сделали равное число бросков по воротам соперников (Канада - 32, СССР - 30). Из них число голевых ситуаций было также примерно равным. То есть атаковали команды друг друга с одинаковой частотой. Как же возникла такая разница в счёте? Во-первых, качество атак советских игроков оказалось намного выше – они были разнообразнее и быстрее. Во-вторых, Владислав Третьяк оказался непробиваемой стеной перед хотя и убойными, но прямолинейными щелчками и бросками канадцев. Предсказание Ллойда Персиваля под названием «план Тарасова» сбылось полностью, до деталей! «Соперники сделали всё, чтобы форсировать максимально возможный темп, используя своё превосходство в атлетизме и выносливости». Для игроков команды Канады это была «незнакомая манера игры: они были вынуждены больше, чем когда-либо кататься, … больше работать над тем, к чему они не привыкли».

Этот матч наблюдали по телевидению 12 миллионов канадцев (22 миллиона населения) и 100 миллионов советских граждан (245 миллионов населения). В тот вечер родина хоккея пережила ощущение шока. Как удачно написал Э.МакКейб (Eddie MacCabe), спортивный колумнист «Ottawa Citizen», «Вечер, начавшийся почти истерически, закончился исторически». Действительно, сливки канадского хоккея потерпели первое в истории поражение от иностранной команды. Поистине историческое событие.

Сборная СССР продемонстрировала образец школы советского хоккея, основой которого являлись коллективизм усилий в виде комбинационной игры и высокое мастерство игроков на базе максимального атлетизма.

Комментарии по горячим следам были искренними и бесчисленными. Никто не остался безучастным – игроки и тренеры, администраторы и политики, бизнесмены и, естественно, журналисты и комментаторы. Мы сначала процитируем участников матча. Канадские тренеры и игроки не скрывали своего разочарования игрой, но были откровенны.

Г.Синден: «Кто сказал нам, что мы всё знаем о хоккее? Мы? Сами себе!? У русских есть чему поучиться, особенно мастерству паса и комбинационной игре. Я был ошеломлен тем, как хорошо они играли. Обещаю, что во второй игре серии мои игроки не будут так много бегать» («…вынуждены больше, чем когда-либо кататься»).  

Дж.Фергюсон: «Они чертовски хороши, а мы играем так, как это обычно у нас получается в начале сезона. В середине сезона мы станем лучше, но даже эти наши «все звёзды» не будут обыгрывать сильнейших русских в каждой игре. Они играют последние 30 секунд матча так же сильно, как и первые 30 секунд (NB). А мы пока к концу матча сдаём».

Синден утверждал, что Канада проиграла по всем статьям, и его особенно поразило великолепие индивидуальных действий советских игроков. «Не было и малейшего ожидания их способности обыгрывать нас в ситуации один-на-один. Мы знали, что нас поразит их быстрая игра в пас, но никак не думали о столь сильных индивидуалистах». Получалось ровно так, как предсказывал Бобров в ходе его беседы с Синденом в Москве, в июле месяце? Ещё одному важному обстоятельству старший тренер Канады уделил немало внимания: он не мог согласиться, что канадцев подвела самоуверенность. Он настаивал на том, что Канада знала, сколь грозный соперник её ожидал. Но после матча тренер искренне признался: «Меня посетило, конечно, чувство удивления, но и прозрения, чему я очень рад: следует уважать своего соперника. Конечно, мы испытывали к ним уважение перед встречей. Но весь вопрос в том, до какой степени. Мы знали, что они хороши, но были удивлены, что настолько хороши! Теперь это не вызывает никаких сомнений».

Гэри Бергман, лучший в той игре защитник Team Canada, яростно не соглашался с  утверждением, что отдельные игроки канадцев недооценили соперника: «Не могло быть и речи о легкомысленном восприятии противника. Мы знали, что предстоит сражение, потому что это худшее для нас время года, чтобы показать хорошую игру. И нам очень тяжело сплотиться в должной мере для борьбы с командой, которая всегда работает сообща. Невозможно ожидать от команды, впервые собранной вместе из 35 человек, что она «по щелчку» в первой игре покажет всё лучшее, на что способна. Мы знали, против кого выходим играть – против команды в подлинном смысле слова, против машины». Бергман заверил, что Команда Канады очень скоро станет подлинной командой (в советском смысле), чтобы победить в этой серии.(04.09.1972)

 Послематчевую пресс-конференцию В.Бобров не посетил, там очень лаконично  на вопросы отвечал Б.Кулагин (и мы ещё вернёмся к его блистательному резюме). Но старший тренер советской сборной обсуждал победу своей команды на следующий день в Торонто, где вечером 3 сентября в SuttonPlace (роскошный отель, где была  размещена сборная СССР) проходил приём в честь советской делегации. Тренер признал: «Эта наша игра была лучшей за период моего руководства командой. Через 10 минут после начала матча мы поняли, что канадцы обычные люди (NB). Главным фактором такого исхода встречи была физическая подготовка. Мы знали, что профессионалы в этом сильны, но в субботу поняли – их атлетизм был не тем, каким мог быть. Что касается Третьяка, то это был его обычный уровень игры. Чем сильнее соперник, тем надежней играет наш вратарь». Через сутки после своей страстной реакции на поражение Г.Синден представил как детальный анализ случившегося, так и план на следующую игру. Своей ошибкой он признал игру в две пары защитников (с редким подключением пятого игрока). В третьем периоде они никуда не успевали, результатом чего были три гола от русских. Тренер решил заменить 8(!) хоккеистов на игру в Торонто. Игроки со свежими силами нужны ему для форчекинга в чужой зоне, хотя он и понимает существующее отставание от русских в выносливости и быстроте движения. И надеется, что этот дефицит через 2-3 матча будет восполнен. (04.09.1972)

Завершая в Монреале послематчевую конференцию, проходившую в атмосфере охватившей журналистов оторопи, Борис Павлович Кулагин как бы безучастно в последней фразе беспощадно заметил: «Обе команды обогатились от этой игры. Я так понимаю, некоторых ваших лучших игроков здесь не было?»

 Следующий матч в Торонто, второй в серии, проходил в равной борьбе. Наша команда столкнулась с некоторыми тактическими уловками тренеров Team Canada, позволявшими часто нарушать комбинационность действий советских хоккеистов. Так, по числу атак и бросков по воротам соперника канадцы превзошли нас почти в 2 раза. Тем не менее, по явным голевым моментам мы не уступили канадцам, но наши форварды в неоднократных скоростных выходах (в том числе и «один на один») были не точны. К этому следует добавить весомый вклад вратаря Тони Эспозито, игравшего безупречно.

  Безусловно, перемены в игре канадской команды (новые тактические ходы + замена 8 игроков свежими силами) не могли не отразиться позитивно на качестве их игры, а нашим хоккеистам создали дополнительные трудности. Но и наши боевые порядки подверглись изменениям, на поверку, правда, лишенным какой-либо  осмысленности. Причины перестановок и замен игроков не были обнародованы. Однако их формат не мог не вызвать удивления. Заменены были всего два игрока – Ю.Блинов и В.Викулов – быстрые и ловкие крайние нападающие. В состав вошли В.Старшинов и В.Анисин, практически не выходивший на площадку. Фактически один отяжелевший, никуда не успевающий центрфорвард заменял на льду двух стремительных высокотехничных игроков. Вся спортивная и славная карьера супербомбардира Вячеслава Старшинова строилась на его исключительном даре поражать ворота соперников с дальнего пятачка (High Slot, см. Глава 19). До тех пор, пока хватало сил и быстроты рук, забивать голы центрфорвард любил и успевал.* (* Жадный был до невозможности. Говорил: "То, что попало ко мне на пятак, даже не просите. Я всё туда…" (Б.Майоров). К 30-ти годам такая способность заметно поубавилась, но амплуа игрока осталось прежним. К выполнению других функций на поле Старшинов готов не был. Придав ему в качестве партнёров Мальцева и Харламова, тренер Бобров создал фактически обескровленное звено атаки. Наши фланговые нападающие действовали в одиночку, связь между ними Старшинов обеспечивать не успевал. Комбинировать между собой разделённые большим расстоянием форварды не имели возможности. Высокорослым центрфорвардам канадцев даже не приходилось вести со Старшиновым силовой борьбы – они его просто всегда опережали, как в обороне, так и в атаке. А тренеры ничего не изменили в расстановке и действиях этой тройки нападающих до конца матча. Ни в одной из последующих 6 встреч этой серии В.Старшинов не был даже заявлен на игру.

Наш подробный анализ характера действий даже одного звена советской команды, наглядно демонстрирует, что Бобров не ставил перед командой цели одержать в этом матче победу, стремиться к ней. Его задача явно сводилась лишь к игровым действиям приспособительного свойства, рассчитанным на так хорошо знакомый одержимый атакующий порыв Team Canada. Соперник же проявил дальновидность, терпение, расчет и строгую организованность в выполнении тактических задач игры.

Ещё один чрезвычайно важный аспект советско-канадского противостояния следует рассмотреть, возвращаясь к сюжету второго матча в Торонто. Пожалуй, именно в этой игре была заложена мина замедленного действия той свирепой игры, которую команда Канады начала упорно навязывать нашим хоккеистам в трех заключительных матчах серии в Москве. А в Торонто произошло следующее.

Мы уже говорили, что тренеры канадцев требовали от своих фланговых нападающих неустанной борьбы с защитниками соперника за возврат шайбы в глубине зоны атаки (чужой зоны). В помощь им, увязавшим в этих трудных единоборствах, было разрешено подключаться и центрфорварду. За минуту до окончания 2-го периода Г.Цыганков, двигаясь с шайбой вдоль лицевого борта за своими воротами, подвергся силовой атаке Б.Кларка. Цыганков в том столкновении устоял, а Кларк, падая спиной на лёд, нанёс ему наотмашь удар клюшкой по плечу. Примчавшийся к этому месту Р.Эллис ввязался в новую борьбу за шайбу и был остановлен Цыганковым резким прижатием к борту не без использования задержки/удара локтем. Судья Стив Даулинг (Steve Dowling) дал немедленный свисток на удаление. Негодованию Цыганкова, получившего до этого откровенный удар клюшкой почти в лицо, не было предела. Но главного события, произошедшего сразу после свистка, телезрители видеть не могли. Телекамеры, расположенные в верхнем ярусе трибун, «не доставали» до пространства вдоль бокового борта, где располагалась скамейка штрафников, куда подъезжает арбитр, формулирующий наказание. Через мгновение все телезрители увидели, как на скамью штрафников за Цыганковым последовал В.Харламов. Эпизод, оставшийся вне видения телезрителей, описывает сам его участник, один из судей встречи, «виновник» удаления Цыганкова и Харламова, американец Стив Даулинг: «Был пенальти, который достался россиянам в конце второго периода. Когда он был мною назначен, Хармалова захлестнуло возмущение. Он подъехал ко мне достаточно близко, казалось, чтобы ударить меня. Но физически он не нанёс мне удара, но зато, двигаясь в мою сторону, он «воткнулся» в меня. А если игрок ударяет (толкает) судью в момент протеста, то это 10-минутное нарушение».

 В неписаных нормах поведения участников игр НХЛ, атака судьи на площадке после объявленного им наказания является святотатством, самым тяжким «смертным грехом». Тренерский штаб сборной СССР не имел об этом ни малейшего представления, хоть и посещал (Чернышев, Кулагин) специальный судейский семинар НХЛ во время своего «разведывательного» визита в Канаду. Можно себе представить, какой недобрый след тот жест Харламова, соперника-иностранца, оставил в памяти игроков команды НХЛ. Именно тогда наш выдающийся мастер, ещё не успев взлететь на вершину мировой хоккейной славы, уже получил «чёрную метку» от канадцев. С этого момента Валерий стал объектом неустанной охоты самых жестких игроков (Кларк, Бергман, Кэшман) канадской команды во всех последующих играх. Выходку В.Харламова усугубило ещё одно обстоятельство. Президент клуба «Торонто Мейпл Лифс», хозяин арены «Мейпл Лиф Гарденс» знаменитый Харолд Баллард в день матча в Торонто заявил, что готов немедленно заплатить за Валерия Харламова 1(один) миллион долларов США. Ровно такую сумму, которая потрясла всю Канаду три месяца назад при обнародовании нового контракта сильнейшего нападающего НХЛ Бобби Халла. «Я серьезно это заявляю, — сказал Баллард. «Я заплачу за него деньги прямо сейчас. Я не видел ничего, чего он не мог бы сделать, и хотя он немного выскочка, он мог бы стать суперзвездой в НХЛ. Он может все».

Канада выиграла тот жизненно важный для себя матч. Матч, в котором судьи из США (обслуживавшие в сезоне матчи AHL/АХЛ) откровенно «помогали» хозяевам. Матч, который сборная СССР должна была и могла выиграть, обернулся нелепым поражением. Хотя у многих канадцев он оставил впечатление доблестной и уверенной победы сборной НХЛ. Отсутствие у команды СССР конструктивной цели в той игре было следствием безыдейности новоиспеченных (всего-то полгода работы с 9-кратными чемпионами мира!) тренеров команды.

Сборная СССР отменно провела оставшиеся два матча первой половины серии. Канадцы, сочтя свою тактическую новинку второй встречи ключом к дальнейшим успехам, ошиблись и откровенно просчитались. Играя через день («… небывало частый режим матчей для Национальной хоккейной лиги в предсезонном периоде»; Г.Синден, 9.09.1972) с более тренированной и лучше атлетически готовой советской командой, изнурённые канадцы смогли в  этих играх взять лишь одно очко (ничья и поражение). Наша команда, ничего не меняя в рисунке игры и манере действий, завершила свой восьмидневный марш по городам Канады убедительной победой в Ванкувере. Мы увидели тот хоккей советской команды, который в течение 10 лет создавали и оттачивали её игроки и тренеры на канадском хоккейном полигоне. За те 10 лет на стадионах Северной Америки наши спортсмены провели против канадских хоккеистов сто (100) матчей: 77 побед, 5 ничьих, 18 поражений.

В первой декаде сентября 1972 года к ним добавились ещё 2 победы, одна (1) ничья и одно (1) поражение.

Каковы же промежуточные итоги выступления сборной СССР в Канаде?

Какие выводы сделали советские тренеры, впервые открывшие для себя этот незнакомый хоккейный мир?

Между играми В.Бобров, комментируя происходящее, нередко заглядывал в будущее, рассуждая о предстоящих встречах в Москве. Так, после ничейного (4:4) матча в Виннипеге, где молодое звено нападающих «Крыльев» Лебедев – Анисин – Бодунов добило лидировавшую Канаду, старший тренер резонёрствовал по поводу важности омоложения состава. «Мы использовали звено очень молодых игроков, не имевших опыта мировых чемпионатов», - сказал Бобров, сделав также акцент на их первом визите в Северную Америку. «Дома у нас есть намного более опытные игроки. Это хорошо вам известные ветераны Фирсов и Давыдов, они будут играть в московских матчах. А здесь мы даём молодёжи возможность приобрести опыт международных встреч» (The Gazette, 07.09.1972). Однако обстоятельное резюме по итогам первых 4-х встреч В.Бобров изложил лишь в зарубежной прессе.

Способ для этого был избран необычный. Как было написано в газете «Globe and Mail», «его наблюдения были переданы нам через советское посольство». Объёмный текст (2 колонки) на английском языке демонстрировал явные признаки не очень профессионального (очень нехоккейного) перевода с русского. Однако, мы приводим его в полном объёме с максимальным приближением к оригиналу. Он вышел в печать 15 сентября под заголовком «Советский тренер осторожен. НХЛовцы первоклассны, но совсем не боги». Автор Всеволод Бобров. Специально для Globe and Mail.

«В этом году произошло долгожданное событие: сборная СССР провела четыре встречи в Канаде с командой, состоящей из лучших профессиональных хоккеистов страны. Эти встречи вызвали огромный интерес во всем мире. И хоккеисты оправдали ожидания. Игры были захватывающими.

Однако волновали они только зрителей. Для игроков каждый матч был проверкой характера и проверкой навыков. Все встречи проходили в жестких силовых поединках: приходилось бороться за каждый метр площади, российские игроки Харламов, Якушев и Михайлов поражали даже искушенных канадцев. Не избегая телесного контакта, они стремились к нему.

Итоги канадского тура в численном виде хорошо известны: мы одержали две победы, одна игра завершилась вничью, и один матч в Торонто выиграла команда НХЛ.

Но тренерам и хоккеистам не стоит обольщаться. По возвращении в Москву я услышал суждения, что канадские профессионалы разочаровали, что они не такие сильные.

Я с этим не согласен, конечно.

Канадцы не боги, как считали многие наши болельщики. Но они, бесспорно, первоклассные игроки.

Правда, в начале сентября профессионалы ещё недостаточно подготовлены. Но в Москве они собираются показать все, на что способны. И они способны на многое, по правде говоря.

Все игроки канадской команды – от самых опытных до молодых – хорошо ведут силовую борьбу. Все обладают сильным и точным броском.

 Когда мы уезжали в Канаду, нам рассказали о комментариях канадских тренеров, наблюдавших в Москве тренировки сборной СССР. В прессе они писали, что разница в мастерстве наших и канадских вратарей огромна, канадцы намного лучше. Тем не менее, матчи СССР – Канада позволили оценить класс игры наших и канадских вратарей. Во всех четырех встречах Третьяк был сильнее его канадских коллег.

Это не значит, что вратари в Канаде слабые. Во-первых, и Драйден, и Т.Эспозито (в меньшей степени) ещё не достигли пика формы. Во-вторых, они столкнулись с манерой атакующих действий соперника, совершенно незнакомой для канадцев.

Профессионалы привыкли к сумбуру ударов по воротам. Но такие броски чаще, если не всегда, выполняются с больших или средних расстояний. Наши нападающие играют с шайбой значительно дольше, разыгрывают её значительно быстрее в непосредственной близости от ворот. Такие действия настолько нервировали Драйдена, что он начал ошибаться. Но я повторяю, оба канадских вратаря способны показывать более надёжную игру.

Канадские защитники не достаточно маневренны. Но этот недостаток профессионалы компенсируют образцовым умением вести силовую борьбу. Правда, надо признать, что канадские защитники часто рискуют. Они не всегда успевают вернуться на свои позиции после потери шайбы, что влечёт угрозу для их ворот. И наши игроки, по крайней мере, трижды, играя в меньшинстве, с успехом использовали такие ошибки. Это происходило потому, что в канадском профессиональном хоккее быстрые контратаки – явление редкое. И нам удавалось, мгновенно развивая контратаку, заставать канадцев врасплох.

Ещё одно умение канадских защитников я бы поставил им в плюс. У нас было немного защитников, кто подставлял себя под броски шайбы. Это Рагулин, Иванов, Ромишевский. В канадской команде каждый защитник поставляет себя под шайбы, чтобы блокировать бросок по воротам.

Бросок это главное оружие канадских форвардов. При малейшей возможности они бьют, бросают по воротам и устремляются к ним, чтобы завершить атаку. Я слышал, что некоторые считают такую тактику примитивной. Я бы трактовал это по-иному. Это для нас действительно не обычно, это порой раздражает однообразием, но это очень рационально. И я думаю, что наши хоккеисты поступят правильно, если будут осваивать такой рационализм.

 Национальная команда СССР ошеломила хозяев бешеным темпом. И главное состояло в том, что мы были способны поддерживать такой темп до самого конца каждого матча.

Встречи в Канаде, и предстоящие в Москве вне всяких сомнений окажут большое влияние на дальнейшее развитие хоккея, как канадского, так и нашего.

Уже сейчас понятно, что в нашей системе тренировок что-то требует изменений, как требует изменения и манера игры. Несомненно, мы также должны принять во внимание новейшие тенденции по подбору игроков».

Теперь и мы позволим себе резюмировать итоги первой, канадской половины Суперсерии 1972 г. (как это не покажется смешным спустя 50 лет).

Промежуточный итог этой части соревнования в числовом выражении, несомненно, выглядит превосходно. Две победы против одного поражения – это безусловный успех. Но это был успех, достигнутый без сверхусилия, без постановки сверхзадачи. Наша победа в первом матче стала для всей Канады столь ошеломляющей, что пошатнула национальное достоинство каждого канадца. Была она в немалой степени и сюрпризом для нас самих. Ведь полную уверенность в своём превосходстве наши игроки ощутили только в начале третьего периода, когда поняли, что у сборной Канады «не стало ног» (Л.Персиваль, см. выше). Это важнейшее обстоятельство совершенно не было использовано нашими тренерами в следующем матче в Торонто. Подлинный тренер-стратег не мог не ожидать от соперника (да ещё такого маститого, «оскорблённого» поражением) серьёзной работы над ошибками во втором матче. Предвидя их (если бы пытались или были способны предвидеть), тренеры сборной СССР обязаны были соответствующе обосновать новое игровое задание на вторую игру. Этого не произошло, команда играла так же, как и в первом матче. Канадцы же действовали уже по-новому, потому и победили. А ведь было совершенно ясно, что за двое суток, прошедших после дебютной встречи команд, у канадцев никак не могли «появиться ноги». Атлетизм наших спортсменов позволял проводить второй матч в том же, и ещё более ураганном темпе, употребляя для этого обновлённые тактические коллективные действия игроков. Канадцы были бы не в состоянии этому дОлжно противодействовать (что и показали затем две оставшиеся игры). Победа во втором матче должна была стать стратегической сверхзадачей советской команды и позволила бы ещё больше сломить дух соперника, делая в перспективе его общую победу практически недостижимой.

 (окончание следует)

© В.С.Акопян