В закладки

Генеральная репетиция Октября. К годовщине июльского восстания

16 июля 1917 года в Петрограде началось восстание против Временного правительства. Все обвинения в адрес большевиков (в том числе и сегодняшние) в том, что они совершили насильственный захват власти, базируются на неверном посыле. Да, они его совершили. Но при этом они отняли власть у тех, кто сделал это чуть раньше – однако, в отличие от большевиков, совершенно не представлял, что с ней делать. Сегодня, когда мы справляем 99-ю годовщину июльского восстания, ставшего своего рода демо-версией Октябрьской революции, стоит поговорить о том, как им удавалось быть такими ловкими и популярными *** Восстание в июле 1917 года (называется также путчем, вооружённой демонстрацией)...

На чтение: 3 минуты

16 июля 1917 года в Петрограде началось восстание против Временного правительства.

Все обвинения в адрес большевиков (в том числе и сегодняшние) в том, что они совершили насильственный захват власти, базируются на неверном посыле. Да, они его совершили. Но при этом они отняли власть у тех, кто сделал это чуть раньше – однако, в отличие от большевиков, совершенно не представлял, что с ней делать.

Сегодня, когда мы справляем 99-ю годовщину июльского восстания, ставшего своего рода демо-версией Октябрьской революции, стоит поговорить о том, как им удавалось быть такими ловкими и популярными

***

Восстание в июле 1917 года (называется также путчем, вооружённой демонстрацией) – крайне интересный момент в нашей истории. Во-первых, оно явно находится в тени удавшегося Октября. Во-вторых, взявшим в результате власть большевикам было явно неловко вспоминать не только свой летний провал, но и то, как едва ли не всю верхушку партии арестовали, Ленин вынужден был скрываться в шалаше в Финляндии, а некоторых ещё и побили юнкера. В результате июльское восстание подзабыто и сильно недооценено.

Земля и мир

История этого восстания – из той категории событий, когда очень сложно понять, из-за чего же всё завертелось. Пожалуй, правильнее будет сказать, что завертелось ещё весной 1917 года, когда сложилось двоевластие Временного правительства и Петросовета. А любые двое- трое- и прочие формы многовластия на деле означают безвластие.

Главные послереволюционные ожидания нам давно известны: мир и земля. Причём они друг с другом тесно связаны: передел невозможно провести до тех пор, пока солдаты на фронте. Следовательно, затягивание одного вопроса автоматически откладывало другой.

С тем, что война несправедлива, вроде бы уже все согласились. Однако 9 апреля в газетах опубликовали официальное заявление Временного правительства, в котором чётко обозначались цели нашего участия в войне (Галиция, проливы, Константинополь). И 1 мая министр иностранных дел Павел Милюков заявил о том, что все обязательства перед союзниками Россия выполнит, а война будет вестись до победного конца. Массовое недовольство и антиправительственные выступления вынудили Милюкова 18 мая уйти в отставку. Однако в конце июня схожую по смыслу резолюцию утвердил уже I Всероссийский съезд Советов, обставив её для приличия отказом от завоеваний (ещё лучше, ага – воевать просто так).

Оформилась интересная ситуация: Временное правительство, съезд Советов и даже Петроградский совет, с разногласиями, конечно, но формировали некую общую политику. А рабочие и солдаты, которые этих делегатов в Советы и выбирали, выражали свой протест против этой политики многотысячными демонстрациями.

1 июля вместо всеобщей демонстрации в поддержку политики Временного правительства получилась акция протеста. Даже если участников было впятеро меньше, чем утверждают источники (сообщается о 500-тысячной демонстрации), всё равно это сумасшедшее количество для Петрограда в 1917 году. В общем, к середине июля протест вызрел, кому-то из политиков осталось лишь заявить права на то, чтобы его возглавить. Ближе всего к этому стояли большевики: они говорили с недовольными массами на одном языке.

Неуправляемое восстание

Уже потом большевиков обвиняли в том, что они подбили рабочих, солдат и моряков к восстанию. Большевики оправдывались, что лишь координировали действия для поддержания элементарного порядка. Скорее всего, так оно и было.

В первый день восстания солдат Петербургского гарнизона «заводили» анархисты, а не большевики. Солдаты, в свою очередь, отправили делегатов к матросам в Кронштадт.

Однако Петросовет в этой ситуации оставался органом, которому доверяли в том числе и бунтующие. Сохранить это доверие можно было только одним способом: взять ответственность за положение дел в государстве в свои руки и немедленно приступить к рассмотрению самых наболевших вопросов – мира и земли (к середине июля уставшие ждать решения правительства крестьяне уже вовсю распаёвывали земли помещиков и растаскивали их усадьбы). Это и предложил Совету Григорий Зиновьев.

В качестве примера: буквально за день до этого делегаты Временного правительства заключили соглашение с Центральной Радой о признании украинского правительства и дальнейшей политики автономизации от России. В знак протеста из правительства вышли 5 министров. Его даже свергать не нужно было, оно добровольно повторяло судьбу предыдущей власти.

Меньшевики и эсеры Зиновьеву отказали, потребовав в ответ угомонить матросов и солдат гарнизона. Как будто это ещё было возможно. Вечером 16 июля начались первые перестрелки.

В общем события выглядели так. Анархисты продолжали агитацию среди частей петроградского гарнизона. Матросов и агитировать особо было не нужно. Большевики присоединяли к этому рабочих. Однако говорить, что всем этим руководил кто-то один, было бы ошибкой.

Главным лозунгов восставших было свержение Временного правительства, для чего они и направились в Таврический дворец 17 июля. Арестовать удалось одного Виктора Чернова (министр земледелия) да и того в результате отбил Троцкий. Однако это оказалось сигналом для командовавшего Петроградским округом Петра Половцова, остававшегося верным Временному правительству. По его команде к дворцу выдвинулись войска, сумевшие оружейным и артиллерийским огнём рассеять толпу. Удалось это, к слову, случайно. Восставшие тоже не с пустыми руками пришли и поначалу сами разогнали сотню казаков пулемётным огнём.

Военная часть на этом окончилась и началась политическая. Ленин и Зиновьев временно скрылись в Финляндии. Было арестовано около 800 большевиков (всего в партии тогда состояло около 250 тысяч человек – во всей России).

Неудачное восстание временно вернуло доверие Временному правительству и пошатнуло поддержку левых партий. Правда, через месяц правительство получило примерно такой же удар справа (Корниловский мятеж, также неудачный).

Есть такая партия

Непосредственно в ходе восстания в газетах вышла статья «Ленин, Ганецкий и Ко — шпионы» (немецкий генштаб, опломбированный вагон и прочее). Копия этой статьи висела на каждом петроградском столбе, что, понятно, не добавляло большевикам симпатий. Вожди бежали (считай, признали обвинения), почти тысяча членов партии в тюрьме. Вину за гибель рабочих и солдат с обеих сторон пресса возложила на большевиков. Можно ли представить лучшую ситуацию для их разгрома? Можно в этой ситуации ожидать, что через три с половиной месяца они возьмут власть?

Однако взяли.

Объясняется такая внезапная метаморфоза довольно просто. Листки со статьёй про опломбированный вагон за эти три месяца со столбов облетели. А Временное правительство с обновлённым кредитом доверия продолжило демонстрировать свою неспособность к государственному строительству и удержанию России от распада. И даже к борьбе с партиями, расшатывающими ситуацию – в этом ведь правительство обвиняло большевиков, пытаясь навесить на них вину за собственные ошибки. Поэтому в ноябре большевики вернулись и доделали то, что не смогли сделать в июле.

Июльское восстание – свидетельство не только беспомощности власти, но и колоссального запаса прочности партии большевиков. Для любой другой партии, если пользоваться современными терминами, такие репутационные потери были бы смертельными. Поэтому совершенно не удивительно, что именно большевики провели Россию через непростые 4 года Гражданской войны и интервенции. В конце концов, ещё на I съезде Ленин в ответ на реплику меньшевика Ираклия Церетели заявил, что «есть такая партия» (готовая взять власть в свои руки). Вот они и взяли – никто больше фактически и не претендовал.