Герои непобедимого Ингушского конного полка «Дикой дивизии». Республика Ингушетия

Формирование полка

Кавказские народы не подлежали обязательной воинской службе, а потому в годы Первой мировой войны не призывались в армию. Несмотря на это, жители Северного Кавказа не остались равнодушны к общему патриотическому подъему, побудившему тысячи молодых людей из разных уголков империи добровольцами вступить в ряды Русской императорской армии. Из них в августе 1914 года, в первый месяц «Великой войны», была сформирована Кавказская туземная конная дивизия, более известная как «Дикая Дивизия». Она была учреждена по личному приказу Николая II и состояла из нескольких полков. В ее состав вошли: Чеченский, Черкесский, Татарский (т.е. азербайджанский), Кабардинский, Дагестанский и Ингушский.

О формировании Ингушского конного полка из ингушей Назрановского округа Терской области было объявлено 9 августа 1914 года, спустя 8 дней после объявления Германией войны России. Изначально предполагалось формирование объединенного Чеченско-Ингушского полка, однако, из-за большого количества добровольцев было принято решение о создании двух отдельных формирований.

Значительная роль на первоначальном этапе формирования принадлежала подполковнику Эдиль-Султану Беймурзаеву, который занимал должность старшего помощника начальника округа. Офицер лично объезжал все ингушские селения, беседовал с их жителями на сходах и, во многом благодаря ему, уже в скором времени в окружное управление поступили списки добровольцев. Командиром Ингушского полка стал дворянин абхазского происхождения Георгий Алексеевич Мерчуле. Позднее ингушские кавалеристы сложат песню о своих подвигах и своем командире, которую, по воспоминаниям сослуживцев, будут исполнять на свой манер:

«Ми не знаю страха,

Не боится пули,

Нас ведут атака

Харабрий Мерчули!

Пушки ми отбили,

Ради от души.

Вся Россия знают

Джигити ингуши!»

В качестве рядового в Ингушский полк вступит родной младший брат Георгия Мерчуле, Дорисман. В дальнейших боях он заслужит два Георгиевских креста и будет произведен в чин прапорщика.

Кроме того, среди опытных боевых офицеров в полк был зачислен штабс-ротмистр Гуда Алиевич Гудиев, командовавший первой сотней полка. Он являлся кадровым офицером, окончившим Владикавказское реальное и Елизаветградское кавалерийское училища. При выпуске в 1903 году получил звание корнета Ингушской сотни Терско-Кубанского конного полка. В этом звании он вместе со своим полком принял участие в Русско-японской войне 1904-1905 годов, проявил героизм и отвагу в боях, за что был награжден рядом орденов: Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом, Святого Станислава 2-й степени с мечами и Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом». При этом Гудиев не получил ни одного ранения и не был контужен в ходе боев.

На примере Мерчуле можно на наблюдать, что, несмотря на названия полков, в их состав принимались и представители других народов. В Ингушском полку, помимо ингушского и русского языков, общение между солдатами и офицерами велось на армянском, грузинском, осетинском и многих других.

Занимательным является факт службы Наполеона Ахилловича Мюрата. Этот по-гусарски лихой офицер получил имя в честь своего предка – Наполеона Бонапарта. Прабабушкой Наполеона Ахилловича была Каролина Бонапарт, родная сестра императора французов. Ее мужем стал Иоахим Мюрат, король Неаполя и французский маршал. Таким образом, Наполеон Ахиллович по линии своего отца приходился правнучатым племянником императора Франции и правнуком одного из его ближайших соратников. По материнской линии Наполеон Мюрат приходился внучатым племянником Нине Александровне Чавчавадзе, супруги Александра Сергеевича Грибоедова, известного дипломата и автора ставшей классической комедии «Горе от ума». Сами сослуживцы подчеркивали ироничность того факта, что потомок того Наполеона, который век назад перевел свою армию через Неман и вторгся в пределы России, теперь находился на царской службе и отважно шел в бой наравне со своими солдатами.

В сентябре 1914 года ингуши принесли присягу, в которой говорилось: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом перед Кораном Вал-Лаги-Беллаги-Таллаги хранить верность Его Императорскому Величеству Государю Самодержцу Всероссийскому, честно и добросовестно исполнять все обязанности и не превышать предоставленной мне власти и не причинять с умыслом никому ущерба или убытков, а напротив, вверенные мне интересы ограждать как свои собственные, памятуя, что я во всем этом должен буду дать ответ пред законом и пред Богом на страшном суде Его, в удостоверение чего целую преславный Коран. Аминь».

Было принято решение отправить сформированную дивизию на австро-венгерский театр боевых действий. Это объяснялось соображениями, изложенными в записке штабу Кавказского военного округа начальником штаба Терского казачьего войска генерал-майором Федором Григорьевичем Чернозубовым: «Привыкшие к горам кабардинцы, чеченцы, ингуши, дагестанцы и черкесы Кубанской области, конечно, наиболее принесли бы пользу при действиях в предгорьях Карпат, поэтому дивизия, формируемая из горцев Северного Кавказа, должна быть назначена в состав армий Юго-Западного фронта». 

Всадники-ингуши, по воспоминаниям их сослуживцев, были превосходными воинами, которые смотрели на участие в боевых действиях как на привилегию и честь для настоящего джигита. Их мировоззрение полностью совпадало с их поведением: горцы были мужественны, храбры под пулями и быстро осваивали военную науку. Каждый полк «Дикой Дивизии» имел свои уникальные черты и мог быть по-разному задействован в ходе стремительно менявшихся законов войны. Ингушский конный полк, в соответствии со своим наименованием, наиболее всего отличался именно в конных сражениях.

Боевой путь

Первыми из состава дивизии в бой в декабре 1914 года вступили полки 3-й бригады – Ингушский и Черкесский. Ингушский конный полк начал боевые действия в Карпатах у села Рыбне 13 декабря 1914 года. Австро-венгерские войска были быстро оттуда выбиты, и многие всадники полка впоследствии были представлены к наградам.

В следующем крупном бою, развернувшемся 15 февраля 1915 года, Ингушский полк совместно с частью сил Черкесского полка форсировали под винтовочным, пулеметным и артиллерийским огнем противника реку Ломницу и атаковали село Цу-Бабино, где засели два австро-венгерских батальона при восьми орудиях и шести пулеметах. Позиции австрийцев были расположены на верхнем склоне горы и оборудованы прочными окопами с колючей проволокой. Атака верхом нанесла бы полку большие потери, поэтому кавалеристы «Дикой Дивизии» спешились. Горцы в рассыпном строю пошли в наступление на австрийцев с криками «Аллах!», прорвали проволочные заграждения и оказались в окопах. Австро-венгерские солдаты дрогнули, но продолжали оказывать сопротивление. Бой охватил не только позицию, но и перекинулся непосредственно на село Цу-Бабино. Спустя полчаса Цу-Бабино было покрыто вражескими телами – враг потерял 370 человек, треть из которых погибла в рукопашном бою.

Впоследствии всадники Туземной конной дивизии не раз прибегали к своему излюбленному приему, в котором им не было равных – кинжальному бою. Через несколько дней разъезды Ингушского и Черкесского полка вошли в город Станиславов, который, как считалось, был оставлен австрийцами. Информация оказалась ложной – у въезда в город затаившиеся австро-венгерские солдаты открыли шквальный огонь по горстке кавказцев. Вместо того, чтобы отступить и перегруппироваться с основными силами, разъезды вновь обнажили холодное оружие и сблизились с противником. Услышав звуки борьбы, к ним присоединились ближайшие четыре сотни. По итогам боя, в ходе которого австрийцы были разгромлены, выяснилось, что кавказцы не потеряли ни одного человека убитым.

В мае 9-я армия, в составе которой на тот момент находилась дивизия, отступала от Прута к Днестру. В арьергарде «Дикой Дивизии» находился Ингушский конный полк, прикрывавший отход основных сил. В первых числах месяца полк после ожесточенного боя взял село Устье-над-Прутом, которое представляло важный стратегический пункт для перехода на южный берег реки – здесь находились броды. В полдень 27 мая 3-я бригада дивизия приблизилась к населенному пункту Ясенево-Польное.

Георгий Алексеевич Мерчуле получил приказ остановиться здесь вместе с Ингушским конным полком и удерживать село до вечера, дабы дать возможность безопасности отойти обозу, медицинским отрядам, интендантам и штабу 2-го кавалерийского корпуса, которые шли из Городенок. Вскоре, около двух часов дня, близ села появился австро-венгерский пехотный батальон численностью в четыре сотни. Он взял располагавшиеся по соседству Топоронцы и стал спускаться с возвышенности.

Войска противника прикрывались артиллерийским огнем, вынуждавшим ингушей находиться в укрытии и лишая их возможности вести огонь по противнику. Осознавая всю тяжесть положения, полковник Мерчуле лично возглавил две сотни в конной атаке на наступавшие стрелковые цепи австрийцев. Удар конницы был столь стремительный и ошеломительный, что австрийцы тотчас принялись бежать назад, преследуемые горцами. «Лихая конная атака полковника Мерчуле» вынудила австрийцев отказаться от новых попыток наступления, что позволило безопасно 9-й армии отступить.

В ночь на следующий день всадники Ингушского полка последними из частей 2-го кавалерийского полка перешли на левый берег Днестра, но вместо отдыха горцы отправились сторожить участок, через который противник мог тоже перейти реку. Австро-венгерские войска, усиленные германскими подкреплениями, предприняли несколько попыток переправиться, но каждый раз были отброшены. В девять часов утра 29 мая всадники трех сотен Ингушского полка, спешившись, вместе с четырьмя пулеметами отправились на усиление позиций Кабардинского и Дагестанского полков, занявших оборону у села Жежава.

До 11:30 кавказцы в одиночку обороняли свой участок от многократно превосходивших их австро-венгерских и германских войск, поддержанных огнем артиллерийских орудий. Ближе к полудню подоспело подкрепление. На соседнем участке, у Залещиков, противник смог продавить оборону дивизии. Совместными усилиями Ингушского, Кабардинского, Черкесского и Дагестанского полков, а также Заамурской конной дивизии и пехоты удалось остановить «волну австро-германского наступления».

До середины лета полк находился на обороне Днестра близ села Ивание, отражая постоянные попытки врага форсировать реку. В частности, ингуши приняли участие в ночном бою близ деревни Колодрубки, в котором сумели отразить попытку вражеского наступления. Осенью полк вместе со всей дивизией был переброшен на участок между реками Стрыпь и Серета, где выполнял задачи по защите левого фланга 11-го армейского корпуса в ходе оборонительных операций в районе Тернополя. В декабре дивизию вновь вернули на берег Днестра и расположили в деревнях Латач, Усечко и Шутроминце.

Полк в составе дивизии принял деятельное участие в Брусиловском прорыве 1916 года. Переправившись через Днестр, ингуши повели наступление в направлении уже знакомого им Станиславова и Тлумача. В июле Ингушский конный полк принял участие в боях за деревню Езераны, занятую германскими войсками. Одна только вторая сотня полка уничтожила около 150 вражеских солдат и офицеров и 66 еще солдат взяла в плен, отрезав противнику пути отступления по шоссе.

Штабс-ротмистр Бек-Боров со своими всадниками разгромил артиллерийский расчет врага, захватив в качестве трофея шестидюймовую пушку с девятью ящиками снарядами и взял 39 человек в плен. В источнике, повествующем о событиях того дня, сказано: «Это славное конное дело Ингушей завершило успех, достигнутый 41-м корпусом в течение дня, и разрушило последние надежды противника на возврат потерянных позиций, заставив его спешно отойти на его укрепленную позицию к востоку от Тлумача». Впоследствии «Дикая Дивизия» была переброшена на недавно образованный Румынский фронт, где они сражалась против германских войск в Восточных Карпатах, недалеко от Ясс.

Революция

Несмотря на революционные события в Санкт-Петербурге в феврале 1917 гола, Ингушский конный полк, равно как и вся Кавказская туземная конная дивизия, сумели сохранить порядок и субординацию в своих рядах. Более того, в ответ на сыпавшиеся в адрес свергнутого с престола царя Николая II проклятия, горцы заявляли о своей личной ему преданности и готовности забрать его на Кавказ.

Видя разложение дисциплины в рядах бывшей Русской императорской армии на позициях Юго-Западного фронта, в конном полку распространялись печатные листовки, в которых говорилось: «Кавказская туземная конная дивизия шлет вам свой клич: сплотимся нерушимой стеной в одну могучую силу, установим у себя порядок и справедливую дисциплину и будем готовы во всякую минуту по зову наших начальников идти в наступление на врага, попирающего нашу свободу».

12 июня командующий 8-й армией генерал Лавр Георгиевич Корнилов провел смотр дивизии. Полк за полком конным строем шли сотни разных полков, и среди замыкающих был Ингушский. Генерал Корнилов обратился к всадникам дивизии, признавая их заслуги и отмечая их дисциплинированность: «Орлы Кавказа! Я не ожидал, но я счастлив видеть вас в таком изумительном порядке. В вас сохранился еще тот дух, который начинают терять наши войска. Когда вернетесь к себе на Кавказ, передайте от меня поклон и большое спасибо вашим отцам, что сумели воспитать и вдохнуть в вас ту внутреннюю дисциплину, что предохраняет вас от развала. Сейчас я зову вас на ратный подвиг и убежден, что славная история вашей дивизии обогатится еще многими страницами. Еще раз спасибо вам, славные горцы, за службу!».

Именно ввиду высокой дисциплинированности горцев генерал Корнилов в последующем привлек их к участию в своем неудачном выступлении против Временного правительства и Петросовета. Однако, как свидетельствовал военный чиновник Александр Мурынкин, ингуши сторонились политики и видели свой долг в войне против внешних защитников Отечества: «Ингуши, встретившись с Петроградскими войсками и узнав о том, что их обманным путем хотели вовлечь в междоусобную войну... вернулись обратно». Решающую роль в переговорном процессе между «Дикой Дивизией» и правительством Керенского сыграли мусульманские переговорщики. В результате последовавших революционных потрясений осенью 1918 года Кавказская туземная конная дивизия была расформирована, а вместе с ней был расформирован и Ингушский конный полк.

Кавалеры орденов

За проявленную в боях с противником отвагу и мужество ряд солдат, унтер-офицеров и офицеров были удостоены высоких наград. Так, младший урядник Ахмет Идигович Оздоев был награжден Георгиевским крестом 4-й степени за то, что в бою вызвался добровольцем, невзирая на полученное ранение, добыть и доставить важные сведения о расположении войск противника. Другой всадник, также награждённый «Георгием» 4-й степени, Асланбек Гальмиевич Маматиев, «будучи старшим в секрете» оказался окружен австро-венгерскими и германскими солдатами. В одиночку он пробился к своей сотне, пленив при этом 8 вражеских солдат. В июне 1916 года Маматиев, дослужившись до звания подпоручика, погибнет в бою и будет посмертно награжден Георгиевским оружием.

Первым в полку Георгиевским крестом 1-й степени был удостоен урядник Асмибек Маматиев. В его наградном представлении сказано, что в декабрьских боях он сумел доставить важные сведения о противнике. Кроме того, Маматиев и ранее успел проявить себя – за участие в русско-японской войне он был награжден тремя Георгиевскими крестами. Всадник Ингушского полка Осман Магометович Аушев приказом командира 2-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Хана Нахичеванского был награжден медалью «За храбрость» 4-й степени за то, что «в боях с 11-го по 13 декабря 1914 г. у с. Рыбне под огнем противника выказал выдающееся мужество и храбрость».

Наличие большого количества однофамильцев стало отличительной чертой дивизии и, в частности, Ингушского полка. Согласно воспоминаниям современников, солдат с фамилией Мальсаговы в полку было так много, что из них в какой-то момент предполагалось сформировать отдельную сотню. В числе первых Георгиевскими крестами были награждены и представители этой фамилии. Так, всадники Ахмед Артаганович Мальсагов и Бахауддин Хаджукоевич Мальсагов вместе с младшим урядником Юнусом Хутиевичем Мальсаговым были награждены Георгиевскими крестами 4-й степени за то, что отправились на крайне опасную разведку и сумели добыть и доставить командирам важную информацию о расположении вражеских сил. Надо добавить, что многие из кавалеристов шли по пятам своих предков – упомянутый Бахауддин Мальсагов являлся сыном Хаджуко Мальсагова, участника Русско-турецкой войны 1877-1878 годов на балканском театре боевых действий. Прапорщик Мальсагов тогда сражался в составе Терско-Горского иррегулярного полка Георгиевских крестов 3-й и 4-й степени и даже одной иностранной наградой – румынским крестом «За переход через Дунай».

Кроме того, в Ингушском конном полку служил и Муса Мальсагов, приходившийся Бахауддину старшим братом. В следующем месяце, в январских боях 1915 года, он также был награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Находясь под шквальным огнем австро-венгерских винтовок, Муса сумел восстановить коммуникацию между командиром полка и своей сотней. Другой его однофамилец, урядник по имени Мурат, в критический момент сражения сумел вовремя доставить важный приказ полковника Мерчуле командиру сотни, за что так же был награжден Георгиевским крестом 4-й степени.

В Российской империи с 1844 года Высочайшим приказом было установлено выдавать мусульманам ордена не с изображениями святых, в честь которых были названы ордена, а с изображением двуглавого орла – государственного герба.

В этом ключе занимателен тот факт, что многие георгиевские кавалеры Ингушского и других полков просили награждать их с орденом с изображением «джигита» (то есть Святого Георгия верхом на коне), и эта просьба была удовлетворена. Всего Ингушским конным полком за все время войны получено было 79 Георгиевских крестов и 130 Георгиевских медалей.