Дмитрий Милютин: военный реформатор XIX века, соавтор армии-победительницы ХХ века

Судьба российских реформаторов нелегка: народ их не любит, коллеги критикуют, пресса относится с подозрением. В отставку или в мир иной они уходят, провожаемые бранью, и только через много лет потомки воздают им должное. Так было и с военным министром Российской Империи Дмитрием Алексеевичем Милютиным, которому 10 июля исполняется 200 лет.

В канун юбилея Дмитрия Алексеевича в Новодевичьем монастыре силами Российского военно-исторического общества с подачи «Российской газеты» и журнала «Родина» восстановили его надгробие, уничтоженное в 1930-е годы.

Идущее сегодня преобразование российской армии, обусловленное глобальными вызовами, невозможно без осмысления опыта прошлых реформ – в том числе и тех, что в течение 20 лет проводились под руководством Дмитрия Милютина (в числе других комплексных реформ Александра II).

Осознание необходимости

Все преобразователи делятся на две категории: одни, уже достигнув вершин власти, под давлением обстоятельств приходят к выводу, что «так жить нельзя». Другие же вынашивают свои убеждения с детства и планомерно идут к ним, до поры не открывая своих намерений. Милютин, без сомнения, принадлежит ко вторым.

Его мать была сестрой видного сановника николаевской эпохи Петра Дмитриевича Киселева, тоже слывшего реформатором. Отец, небогатый помещик, собрал большую библиотеку, и Дмитрий ещё в детстве прочёл множество книг, в том числе по русской истории. Он был старшим из пяти детей, которым родители изо всех сил старались дать не только образование, но и нравственное развитие.

Позже, рекомендуя Милютина на должность министра, фельдмаршал Барятинский писал о нём царю: «Человек честный, неуёмного рвения, усидчивости ни с чем не сравнимой… всегда осторожный, деловитый, благородно-нравственный, далёкий от всяких личных видов, совершенно бескорыстный и чуждый всякой зависти».

В 13 лет его вместе с братьями отдали в Благородный пансион при Московском университете. Там Дмитрий увлёкся математикой, издал – в 16 лет! – первую научную работу и завершил учёбу круглым отличником. Недолго послужив простым солдатом – правда, в столичной гвардейской части, – он был принят в военную академию и уже через год окончил её, тоже с отличными результатами.

После службы в штабе гвардии его отправили «понюхать пороху» на Кавказ, где он принял участие в осаде аула Ахульго, где скрывался Шамиль, и был ранен пулей в плечо. На Кавказе он пробыл шесть лет, продолжая между боями с горцами заниматься научной работой. По возвращении в Петербург Милютин стал профессором Военной академии и советником военного министра.

Его книга по истории Итальянского похода Суворова привлекла внимание самого Николая I – по его настоянию автора наградили почетной Демидовской премией. К тому времени Милютин был уже отцом семейства, женившись на генеральской дочери Наталье Понсет. У них родились четыре дочери и сын Алексей, которого все ругали за несхожесть с отцом: его, ставшего позже курским губернатором, интересовали только карты (отнюдь не штабные) и лошади.

Первая попытка

Дмитрий Алексеевич живо интересовался политикой и понимал, что Россия неизбежно и очень скоро столкнётся с европейскими державами. Понимал и то, что русская армия, занятая в основном парадами и сельскохозяйственными работами, не готова к будущей войне. Уже тогда он начал разрабатывать планы военных реформ, хотя ни министр Василий Долгоруков, ни сам царь не собирались прислушиваться к его советам.

Ситуация изменилась после проигранной Крымской войны и восшествия на престол нового императора. Александр II сразу же упразднил военные поселения и создал комиссию по разработке военных улучшений, в которую вошёл и Милютин.

В 1856 году он подал записку о необходимых реформах, смотря в корень: для улучшения боеспособности армии он рекомендовал отменить крепостное право и приблизиться в политическом устройстве к «передовым странам» – то есть ввести конституцию. Понятно, что это было слишком и для молодого царя, и для нового военного министра, старика Николая Сухозанета, который потребовал увольнения дерзкого советника. Милютина опять послали на Кавказ, где он в качестве начальника штаба Кавказской армии отомстил Шамилю: в 1859 году имам был взят в плен в ауле Гуниб.

Реформы в армии буксовали, и Дмитрия Алексеевича вернули в столицу, назначив товарищем (то есть заместителем) министра, а в 1861 году, после предсказанной им отмены крепостного права – министром, и эту должность он занимал в течение следующих двадцати лет. Немалую роль в этом сыграла тётка царя великая княгиня Елена Павловна, в кружке которой Милютин был частым гостем.

Получив от царя карт-бланш на самые решительные меры, он взялся за преобразование армии.

Идеология и практика военной реформы

Первой и главной его задачей стало создание массовой армии, небольшой в мирное время и быстро увеличивающейся во время войны. Это было возможно только при наличии обученного резерва, для чего требовалось радикальное сокращение срока службы в армии. Стараниями министра строк службы был сокращен с 25 лет до 15 – шесть (на флоте – семь) на действительной службе и девять в запасе. В 1874 году устаревшие и тяготившие общество рекрутские наборы были заменены всеобщей воинской обязанностью. Отныне призыву подлежали все мужчины, достигшие 21 года – правда, не поголовно, а по жребию.

Милютин считал, что солдаты, не говоря уже об офицерах, должны быть грамотными. До него 80% солдат не умели читать и писать, но благодаря его реформам эта доля сократилась до 40%. В частях были созданы школы и курсы, выпускались книги и журналы специально для солдатского чтения. Офицеров, тоже зачастую полуграмотных, стали готовить в военных гимназиях, а в 1864 году министр учредил юнкерские училища.

Создал он и военно-юридическую академию для борьбы с частыми в армии беззакониями. Для той же цели были отменены жестокие наказания солдат – розги, шпицрутены, кандалы, легендарный «прогон сквозь строй».

Не мог он обойти вниманием и военную медицину – по рекомендациям великого хирурга Н.И. Пирогова были реорганизованы больничное и санитарное дело в войсках, открылись первые курсы медсестёр.

Другим важным направлением реформы стала перестройка военной промышленности. Многие предлагали закупать новейшее вооружение за рубежом, но Милютин решительно возразил: нужно создавать собственное производство, чтобы в случае войны не зависеть от возможного противника. У США – едва ли не единственной после Крымской войны дружественной нам страны – был куплен патент на новую нарезную винтовку, которую стали производить на тульских заводах. В Москве и Петербурге начали делать первые стальные пушки, по числу которых Россия скоро догнала Францию.

Военные заводы, построенные на казённые средства, становились «локомотивами» для развития промышленности в целом: эту закономерность российской «оборонки» первым заметил и использовал именно Милютин. Он всячески поощрял строительство железных дорог, по которым среди прочего перевозились и военные грузы.

Укрепление армии он считал не самоцелью, а составной частью развития экономики и страны вообще. Истинный патриот, он мечтал видеть Россию не только могучей в военном отношении, но богатой и свободной, защищаемой своими гражданами не из страха, а из любви.

Милютин изменил и систему управления войсками – был создан Генеральный штаб, а место корпусов заняли 15 военных округов, обладавших определённой самостоятельностью.

Консерваторы в армии и при дворе не раз пытались оспорить его нововведения, но ради дела министр, обычно вежливый и мягкий, был готов на крутые меры. Морской министр Николай Краббе рассказывал, как проходило заседание Государственного совета по обсуждению нового закона о воинской повинности: «Сегодня Дмитрий Алексеевич был неузнаваем. Он не ожидал нападений, а сам бросался на противника, да так, что вчуже было жутко. Зубами в глотку и через хребет. Совсем лев. Наши старички разъехались перепуганными».

Реформы Милютина достойно прошли проверку во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Всего за четыре недели русская армия была полностью отмобилизована, а через 42 дня готова к дальнему походу. До конца 1877 года министр находился на фронте, давая военачальникам советы. «Вот он новый солдат, — с гордостью говорил он, — старый без офицеров умирал бы, а эти сами знают, куда им броситься. У этих почин!» Многое его не устраивало, но он утешал себя тем, что реформы пока далеки от завершения. После заключения мирного договора Александр II возвёл министра в графское достоинство и наградил орденом Святого Георгия.

Финал… и продолжение

Но после убийства царя народовольцами его преемник Александр III начал свёртывание военных и других реформ. На другой день после опубликования в апреле 1881 года царского манифеста «О незыблемости самодержавия» Милютин подал в отставку вместе с другими либеральными министрами. Вместе с женой он уехал в крымское имение Симеиз, откуда с тех пор почти не выезжал – даже когда его в 1898 году наградили званием генерал-фельдмаршала.

Не одобряя новую политику, он писал: «Мы оказались стадом баранов, которое бежит туда, куда бежит первый баран. Вот что грустно».

На пенсии Дмитрий Алексеевич работал так же напряжённо, как и прежде – из-под его пера вышли семь томов воспоминаний и пять томов дневников, ставших ценнейшим источником по истории второй половины XIX века.

Он умер в январе 1912 года, всего на два дня пережив любимую жену и немного не дожив до своего столетия. Незадолго до смерти он сокрушался на страницах дневника, что Россия идёт не туда, что, оттягивая неотложные реформы, власть невольно приближает революцию. Так и случилось всего через пять лет после его кончины; надолго позабыли и самого фельдмаршала. И даже надгробие в Новодевичьем мимоходом разрушили в 30-е годы.

А вот милютинскую идеологию военных реформ не забыли: её легко узнать в практике советского государственного и военного строительства – тех же 30-х годов. Именно тогда замыслы реформатора XIX века оказались востребованы, развиты и реализованы в полном объёме и совершенстве.

Читайте также:

Полина Яковлева. Раша и медведь, или «Мими-мишное» мягкое оружие России

Иван Зацарин. Так ковались перемоги. К 357-летию Конотопской битвы

Анатолий Вассерман. Кому нужен миф о том, что «нацизм и коммунизм – почти одно и то же»

Иван Зацарин. Завоевания демократии. К 170-летию аннексии Калифорнии

Дмитрий Михайличенко. Марийцы. Часть 1: жизнь меж двух огней

Иван Зацарин. Первая победа русской контрреволюции. К 98-летию мятежа левых эсеров

Вадим Эрлихман. Академик Павлов: любимый антисоветчик Советской власти

Иван Зацарин. Он тоже любил селфи с хозяевами. К 75-летию ареста Степана Бандеры

Полина Яковлева. Чуваши. Часть 2: Верные союзники Руси от Ивана Грозного до наших дней

Иван Зацарин. Тевтонцев больше не будет. К 70-летию переименования Кёнигсберга