«Дельфин»: прародитель русского подплава

Миноносец №113, миноносец №150, «Дельфин». Под этими именами, мало что говорящими непосвященному, как под толщей воды скрывается главный титул этой субмарины – первая боевая подводная лодка российского флота. На ней все учились: корабелы – тому, как строить подлодки, моряки – как управлять ими на поверхности и под водой, командование флота – как использовать лодки в бою.

Миноносец №113

Назвать «Дельфин» самой первой русской подводной лодкой было бы неправильно. К началу ХХ века в России предприняли довольно большое число попыток создать корабли, плавающие под водой. Начать нужно с «потаенного судна» Ефима Никонова, испытанного в начале XVIII века, а закончить – многочисленными малыми подводными лодками Степана Джевецкого, серийно строившимися в конце XIX столетия. Но все эти субмарины к настоящим подводным лодкам и отнести трудно: они приводились в движение мускульной силой экипажа, имели очень малый ход и небольшой запас дальности плавания.

Многочисленные попытки создать подводные корабли принесли свои плоды. Когда в декабре 1900 года Морской технический комитет создал комиссию для проектирования подводных судов, в распоряжении ее членов были в том числе и результаты эксплуатации подлодок Джевецкого. Так что Ивану Бубнову, Ивану Горюнову и Михаилу Беклемишеву, которые и вошли в состав новообразованной комиссии, было от чего отталкиваться.

Помимо отечественного опыта строительства сверхмалых подводных лодок, члены комиссии имели в распоряжении и более современные результаты строительства крупных субмарин – прежде всего в США и Франции. В то время не принято было слишком уж скрывать технические новинки. Степан Джевецкий демонстрировал свой «Водобронный миноносец» на международной выставке рядом с подлодкой француза Максима Лобефа, а Михаил Беклемишев неоднократно ездил в командировки за границу на английские, германские, американские и итальянские заводы, занимавшиеся конструированием субмарин.

С таким богатым багажом конструкторы первой русской подводной лодки смогли разработать ее в кратчайшие даже для того времени сроки. Получив задание в декабре 1900 года, они представили законченный проект в Морской технический комитет 3 (16 по н. ст.) июня 1901 года. После рассмотрения было решено незамедлительно приступать к строительству корпуса подлодки, «не ожидая окончательной разработки приборов по управлению лодкой и разных деталей». И уже 5 июля миноносец №113 – будущий «Дельфин» – заложили на стапелях Балтийского завода в Санкт-Петербурге.

Бензин вместо пара

Постройка первой русской боевой подлодки упрощалась за счет того, что ее создатели сделали все, чтобы потратить на свое детище как можно меньше денег и времени. Именно поэтому миноносец №113 (такое название подлодка получила только потому, что в классификации кораблей русского флота еще не было подводных лодок) получился таким небольшим – всего 113 тонн надводного водоизмещения и 123 – полного. Он имел классическую для всех будущих лодок веретенообразную форму прочного корпуса (с двойным запасом прочности!) и внешние главные балластные цистерны, которые позволяли ему погружаться до 50 метров. Чтобы обеспечить как можно меньшую заметность, на лодке даже не стали делать рубку: она появилась позже уже на «Дельфине».

Ставить по примеру Максима Лобефа на субмарину паровую машину русские инженеры отказались наотрез. В процессе разработки Иван Горюнов, отвечавший за механическую часть проекта, высказал революционную по тем временам мысль: поставить на лодку двигатель системы Дизеля. Русская подлодка могла стать первой в мире, получившей классический главный двигатель, но увы, дизелей нужных габаритов и массы никто не делал. В итоге будущий «Дельфин» получил бензиновый мотор. Двигатель подводного хода был классический, электрический, работавший от аккумуляторов. Они имели емкость всего 5000 ампер-часов, что давало лодке три часа самого полного хода – 8 узлов, то есть чуть меньше 15 км/ч, или десять – экономичного хода со скоростью 6 узлов (11 км/ч).

Такая невысокая скорость первой русской подлодки никого не удивляла и не смущала, ведь она совершенно отвечала запланированным для нее задачам. Никто не ждал от миноносца №113, что он будет атаковать вражеские суда на полном ходу или бросаться за ними в погоню. Лодке предстояло атаковать цели, стоящие на якоре или проходящие мимо нее на малом ходу. А вот вооружение у подлодки было весьма солидное и вполне отвечавшее времени: две торпеды калибра 457 мм во внешних торпедных аппаратах, которые управлялись изнутри прочного корпуса. При небольших габаритах самой субмарины, имевшей длину чуть меньше 20 метров, это было весьма солидно.

Пока шло строительство подводной лодки, отвечавший за электротехническую часть субмарины лейтенант Михаил Беклемишев по предложению руководства Морского технического комитета в 1902 году набрал первую команду миноносца №113. В нее вошли два офицера и восемь матросов, в том числе двое машинистов, трое минных машинистов и трое рулевых. Все они, что было необычным требованием для русского флота, были строго некурящими: бензиновый двигатель оставлял слишком много паров, и лишний риск, которого и без того хватало с избытком, хотели исключить.

Миноносец №150

14 (27 по н. ст.) сентября 1902 года еще строившаяся подводная лодка была зачислена в списки флота под названием «миноносец №150», получив таким образом свое второе имя. В мае 1903 года ее спустили на воду, а 8 (21 по н. ст.) июня лодка начала ходовые испытания, отправившись в свой первый поход в Финский залив. Можно представить себе, с каким волнением встретили этот день члены ее экипажа! По воспоминаниям очевидцев, когда лодка всплыла после первого погружения, кто-то из поднявшихся на палубу офицеров – то ли командир лодки Михаил Беклемишев, то ли ее конструктор Иван Бубнов – перекрестился и сказал: «Ну, вот, слава богу, и поплавали под водой…»

В конце августа миноносец №150 на Неве по сложившейся традиции осмотрел император Николай II, а за ним и другие высокопоставленные особы, которым лодку демонстрировали уже в Кронштадте. Благодаря этим двум событиям в распоряжение историков попали первые четкие фотографии подлодки, идущей под Андреевским флагом. А в октябре первые испытания закончились, и лодка отправилась на Балтийский завод, чтобы устранить выявленные недостатки и недоработки. Среди них, кстати, было и отсутствие уборной для экипажа: подводный гальюн установили только после первых испытаний.

Следующую весну лодка, получившая 31 мая (13 июня по н. ст.) 1904 года собственное имя «Дельфин», встретила уже в качестве учебного судна. К тому времени стало понятно, что подводные силы русскому флоту нужны как можно быстрее, и подготовку будущих моряков-подводников начали раньше, чем для них были заложены новые подлодки. Именно этим и объясняется тот факт, что во время первой аварии на «Дельфине» было почти четыре десятка человек вместо положенного по штату экипажа.

16 (29 по н. ст.) июня 1904 года лодка проводила учебное погружение у стенки Балтийского завода, имея на борту 34 человека. Им предстояло провести три часа на глубине семь метров, чтобы привыкнуть к подводному положению. В тот момент, когда лодка начала погружение, произошла трагедия. Конструктивные особенности «Дельфина» предусматривали, что рубочный люк закрывался в последний момент: через него стравливался воздух из балластных цистерн. В тот день исполнявший обязанности командира лейтенант Анатолий Черкасов чуть-чуть опоздал, и в люк хлынула вода. Возможно, с этим удалось бы справиться, но один обезумевший от страха матрос бросился в люк и застрял в нем, что только усилило поток воды. В итоге лодка затонула, унеся жизни 24 человек. Среди них был и лейтенант Черкасов: по словам очевидцев, он ушел в корму, уступив дорогу к люку другим, и ушел на дно вместе со своим кораблем…

Боевой «Дельфин»

В течение двух дней подлодку подняли. Погибших моряков похоронили на Смоленском кладбище Петербурга, а лодку вернули Балтийскому заводу для ремонта и доработки. Впереди у «Дельфина» было далекое путешествие по железной дороге на Дальний Восток: в связи с начавшейся русско-японской войной ему предстояло войти в состав Отдельного отряда миноносцев Владивостокского отряда крейсеров и начать реальную боевую службу. К новому месту базирования лодка прибыла под самый Новый год (по старому стилю), а уже в феврале вышла в первый боевой поход.

В течение всего 1905 года «Дельфин» неоднократно отправлялся в боевые походы, однако встретить неприятеля, а тем более выпустить по нему торпеды подлодке так и не довелось. Как, впрочем, и всем остальным русским подлодкам, служившим на Дальнем Востоке: они сумели удержать японские корабли вдали от базы уже одним фактом своего присутствия. В том же 1905 году на лодке произошел взрыв паров бензина, после чего лодку пришлось поднимать с глубины 12 метров и ставить на капитальный ремонт, но он занял немного времени, и уже в июне субмарина вновь была в строю.

На Дальнем Востоке первая русская подлодка прослужила 13 лет: на ней тренировались моряки и морские кадеты, она совершала походы и учебные торпедные атаки. Весной 1917 года «Дельфин» по железной дороге и Северной Двине перевезли в Архангельск – на последнее место службы в составе отряда судов обороны Кольского залива. Через год во время шторма пришвартованный в порту «Дельфин» получил повреждения, после которых его решили уже не восстанавливать. Еще четыре года первая русская субмарина провела у дальней стенки в порту, после чего ее переделали сначала в судоподъемный понтон, а в 1932 году и вовсе разрезали, как говорят моряки, «на иголки».

У «Дельфина» был шанс стать первой подлодкой в России, которая заняла бы место на пьедестале. В 1921 году, когда лодку исключали из состава флота, командир балтийской дивизии подлодок Яков Зубарев, бывший капитан 2 ранга, предложил сохранить «Дельфин» как исторический памятник. Он писал, что необходимо «дедушку русского подводного флота хранить с почетом». И это было бы самым достойным завершением службы первой боевой подводной лодки России.