Арсеньев. Путешественник во времени: из Империи в Союз по одному и тому же Дальнему Востоку

События, происходившие в провинциальных закутках Российской Империи, больше интересуют современных историков либо чисто с точки зрения военно-событийной, на уровне крупных и мелких стычек «федеральной» гражданской войны. Либо с точки зрения изменений в практике управления («победоносное» или «не победоносное» становление Советской власти и т.д.).

Между тем именно «состоянием умов» российской провинции в начале прошлого века и определялось в конечном итоге, какой жизненный уклад – «старый» или «новый» – установится на гигантских пространствах от Петрограда до Владивостока. И кто и как будет после этого на этих самых пространствах жить.

И здесь, безусловно, крайне любопытно и познавательно наблюдать за этим «состоянием умов» через призмы отдельных, показательных и значимых для самой ткани российской истории, человеческих судеб.

Или, как в данном конкретном случае, – отдельной человеческой судьбы.

Как искать приключения

Великий русский путешественник, писатель, этнограф и георгаф Владимир Клавдиевич Арсеньев был (10.09.1872 – 4.09.1930) для русского Дальнего Востока фигурой даже не «знаковой».

Он был фигурой основополагающей и ключевой.

Выходец из самой, что ни на есть «разночинной» и многодетной семьи железнодорожного служащего (девять детей плюс приёмная девочка, родственница, рано оставшаяся сиротой) Владимир всё-таки смог приобрести нужное образование. И уже в довольно зрелом для этого двадцатилетнем возрасте поступить в блистательное Петербургское юнкерское пехотное училище – то самое, будущее Владимирское. Которое и окончил благополучно в 1895, получив по окончанию назначение в Польшу.

Что тут важно.

Надо отдать должное, заботилась о своей военной элите дряхлеющая Российская Империя кое-как. Как это странно ни прозвучит, жалованья низшие офицеры российской армии получали меньше даже, чем квалифицированные рабочие. Ходила знаменитая частушка: «Нет ни сахару, ни чаю, нет ни пива, ни вина. Вот теперь я понимаю, что я прапора жена» (с). В основном офицерство жило на «фамильные» деньги, – разумеется, у кого они были. У происходившего из не самой богатой семьи Арсеньева их, в общем, не было.

Ну, а насчет «радостей» армейского гарнизонного офицерского быта разлагающейся, увы, Империи – я понимаю, каким ударом это может быть для любителей «хруста французской булки» – не надо ничего выдумывать. Достаточно почитать «военные повести» замечательного русского писателя Куприна.

И нет ничего удивительного, что молодой, честолюбивый, деятельный и талантливый офицер, учившийся к тому же у брата знаменитого русского путешественника Грум-Гржимайло, рапортом попросился о переводе на Дальний Восток. Где и совершил в 1902-1907 годах свои первые экспедиции в качестве военного топографа.

Он исследовал Южное Приморье и Сихотэ-Алинь, собирал и обрабатывал колоссальные объёмы информации о геологии, флоре, фауне, топографии, о народах, населявших эти нехоженые места. Только Сихотэ-Алинь был пройден – вдумайтесь! – сначала девять, а потом ещё семь раз. Причём временами с настоящим риском для жизни: однажды участники экспедиции даже были вынуждены съесть любимую собаку Арсеньева, и потом их, окончательно обессилевших, чудом нашел шедший навстречу отряд.

Был исследован Зауссурийский край к северу от залива Святой Ольги, бассейн реки Бикин, найдены истоки Уссури. Было пройдено Северное Приморье, северная часть Уссурийского края от побережья Татарского пролива до Амура и низовий Уссури.

Обобщённый материал, полученный в ходе этих экспедиций Арсеньева, «Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края», был издан в двух томах в 1911—1912 годах и до сих пор считается образцом и классикой как географической, так и военно-топографической литературы.

Труды замечательного путешественника, блестящего русского офицера и ученого, были по достоинству оценены. В 1909 году Владимир Клавдиевич становится действительным членом Императорского Русского Географического общества. Его принимает в свои ряды Вашингтонское национальное географическое общество, ещё несколько десятков отечественных и зарубежных научных обществ избирают его своим почётным или действительным членом.

Революция как отсутствие крутых переломов

Что любопытно, Великую русскую революцию Арсеньев встретил – самое точное слово – спокойно. И это лучше всего отвечает на вопрос, поставленный в начале данного материала. Есть его знаменитая фраза-цитата: «Революция в России для всех, в том числе и для меня».

С 1918 года Владимир Клавдиевич занимается исследованиями Камчатки, описывает долину реки Камчатка и поднимается на Авачинскую сопку. Более того, именно им, русским патриотом и офицером (царский офицер Арсеньев был снят с особого учета ОГПУ только в 1924 году) через органы Советской власти поднимается (и решается!) вопрос о запрещении сдавать в аренду американским и японским промышленникам советские тихоокеанские острова. Он же становится инициатором создания на Дальнем Востоке первых природных заповедников и занимается восстановлением звериных и рыбных промыслов на камчатских Командорских островах.

В 1927 теперь уже советский знаменитый путешественник и географ В.К.Арсеньев совершает ещё одну свою признанную «великой» экспедицию, в которой проходит по маршруту Советская Гавань – Хабаровск. А в 1930-м подписывает договор с правлением Уссурийской железной дороги и становится начальником бюро экономических изысканий, после чего возглавляет одновременно четыре экспедиции, направленные в районы планируемых железнодорожных маршрутов.

В одну из поездок для инспектирования экспедиционных отрядов Владимир Клавдиевич тяжело простыл, но этот неугомонный человек отказывается от визита к врачу и начинает отчет о командировке, чтобы планировать следующую. Увы, эта ночь, с 3 на 4 сентября 1930 года становиться для него последней, и утром вызванные врачи констатировали смерть от воспаления лёгких.

Кстати.

Нельзя сказать, что с Советской властью у Арсеньева всё было «легко и гладко». Он, как мы уже отмечали, стоял на учете ОГПУ как царский офицер, более того, полковник Генерального Штаба. Его научный оппонент, Липский, последователь родоначальника «антропосферной теории» академика Императорской академии наук Дмитрия Анучина, и параллельно красный партизан и чекист, оклеветал его, обвинив, как водится, в шпионаже: таким доносительством, как видом борьбы, увы, тогда пользовались не только в партийных, но и научных кругах.

Впрочем, получилось тогда наоборот: Арсеньев был полностью оправдан, а Липский, несмотря на весь свой «партизанский и чекистский стаж» даже привлечён по обвинению в клевете, правда, очень легко отделался – времена тогда были в этом смысле еще достаточно вегетарианские.

А именем великого русского и советского путешественника Владимира Арсеньева назван один из приморских городов, река Арсеньевка, ледник на северном склоне исследованной им Авачинской сопки на Камчатке, гора в Приморье, улицы и переулки во многих населенных пунктах русского Приморского края. Имя Арсеньева носит и главный музей Владивостока, – и это тоже неудивительно: он расположен в доме, в котором и жил едва ли не самый великий для этого края человек.

А ещё Владимир Клавдиевич уже в советские годы стал замечательнейшим русским писателем. И миллионы советских – да и не только советских – мальчишек зачитывались его книгами про путешествия по Уссурийскому краю и про его друга, удэгейца Дерсу Узала. Кстати, снятый великим японским режиссером Акира Куросава фильм по книге Арсеньева «Дерсу Узала» с советским актером Юрием Соломиным получил американского «Оскара».  А его бюст установлен в музее геологии МГУ.

***

Счастлив, кстати, был Владимир Клавдиевич и в учениках.

Об одном из которых – «подобранным» Арсеньевым ещё в пятнадцатилетнем возрасте, до Великой русской революции, будущем великом советском полярнике и, кстати, тоже замечательном писателе Георгии Ушакове – мы обязательно в одном из ближайших очерков расскажем.