Аракчеев и «аракчеевщина»

Мало о каком деятеле нашей истории осталось в память столько негативных стихотворных виршей его современников. Причём в своём отрицательном восприятии графа Алексея Алексеевича Аракчеева и «аракчеевщины» оказались едины и простонародные творцы («Во, рассукин сын Ракчеев, расканалья дворянин, всю Расею погубил», встречается также вариант: «...расканалья господин, всю Расею разорил»), и представители дворянских кругов. Самым известным примером последних, конечно, является хрестоматийное стихотворение Кондратия Рылеева «К временщику». Каких только эпитетов не удостоил один из лидеров декабристов Аракчеева — у него он и «надменный, подлый и коварный временщик», и «монарха хитрый льстец», и «друг неблагодарный», и «взнесённый в важный сын пронырствами злодей», и, конечно же, «неистовый тиран родной страны своей». Несложно догадаться, что для многих своих современников — да и для потомков тоже — этот человек был символом реакции, «заморозков» второй половины царствования Александра I. И такая оценка во многом сохранилась по отношению к этому человеку и его эпохе даже сейчас, спустя два века. Но полностью ли справедлива такая оценка?

Что такое «аракчеевщина»?

Долгое время деятельность Аракчеева характеризовалась по большей части отрицательно. В советские времена, например, на неё смотрели примерно так же, как самые либеральные интеллигенты его времени. Большая Советская Энциклопедия награждала аракчеевщину весьма угрюмыми формулировками:

«Политика крайней реакции, полицейского деспотизма и грубой военщины, проводившаяся А. А. Аракчеевым. Режим А. характеризовался палочной дисциплиной и бессмысленной муштрой в армии, мелочно-формальной регламентацией, жестоким подавлением любых проявлений недовольства, наряду с внешне-показным блеском. Слово "А." стало нарицательным для характеристики произвола и полицейских методов во внутренней жизни общества.»

Тут, в принципе, всё понятно, идеологизированность исторической науки играла свою роль. Но даже и в сравнительно более свободные по части печати и мысли времена на аракчеевщину смотрели немногим более добро. Вот самый, наверное, знаменитый дореволюционный справочник, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, опубликованный уже после революции 1905-1907 годов, так характеризовал Алексея Андреевича:

«Всесильный временщик при Александре I. Исполнительностью и строгой дисциплиной приобрел расположение в. кн. Павла Петровича. <...> Во вторую полов. царств. имп. Александра I пользовался безграничной властью и влиянием на все государственные дела, действуя в духе крайней реакции. Оставил по себе самую печальную память, особенно своей беспощадной жестокостью при устройстве военных поселений и усмирении частых военных бунтов; время его властвования прозвано Аракчеевщиной.»

Современные историки, конечно, менее жёстки в таких оценках, но и сегодня негатив в отношении этого незаурядного военного и государственного деятеля зачастую превалирует. Тем важнее разобраться в его личности, постараться объективно оценить его деяния.

Путь наверх. Аракчеев и Павел I

История знает немало личностей, которые взлетели благодаря случайному стечению обстоятельств или даже целой цепи таковых. Выходец из небогатой семьи помещиков Новгородской губернии, он, как и положено было дворянскому сыну тогда, сызмальства был отдан учиться военному делу, в Петербургский кадетский артиллерийский корпус. Девятнадцати лет от роду Аракчеев получил офицерское звание, и, как отличник, был оставлен в корпусе преподавателем геометрии.

Коснёмся немного личности этого человека, которая окажет самое непосредственное влияние на проводимую им политику. Даже его злейшие враги, коих было немало и среди чиновной и военной знати, и просто среди столичного общества, признавали за Аракчеевым редкий в русском человеке дар государственного мужа, выдающегося организатора, распорядительного администратора. Это дополнялось ещё более редким в ту эпоху абсолютным бескорыстием — никто и никогда не мог упрекнуть Аракчеева в воровстве или взяточничестве.

Эти, такие нужные Отечеству качества, оттенялись другими, которые вызывали страх и омерзение у многих его современников. Даже сама внешность Аракчеева наводила на многих священный трепет, и за глаза его называли «обезьяной в мундире». В историю вошли ужасающая грубость и даже жестокость Алексея Андреевича — известны случаи, когда он с мясом вырывал усы у проштрафившихся солдат, а уж скольких солдат и офицеров он сослал в дальние гарнизоны, разжаловал, изгнал со службы за большие или малые прегрешения — и вовсе никому не подсчитать. Став высокопоставленным сановником, командующим родом войск, военным министром, а в периоды отсутствия императора Александра — чуть ли не правителем России — он эти свои худшие качества никуда не девал, только доставалось от него уже не рядовым и младшим офицерам, а чиновникам и генералам. Может быть, поэтому его так демонизировали, что уж больно много было обиженных, словом ли, делом ли, людей?

Первый раз эти его отрицательные качества, которые и поныне отмечают все биографы Аракчеева, проявились именно в бытность его преподавателем. Сам недавний кадет, он настолько был груб с учащимися чуть младше себя самого, что терпения у начальства надолго не хватило. Но молодому человеку покровительствовал сам генерал от артиллерии (кстати, первый в русской армии обладатель этого звания), герой Семилетней и русско-турецкой войн Пётр Иванович Мелиссино. Он не оставил своим вниманием Аракчеева, порекомендовав его одному из влиятельнейших царедворцев того времени, воспитателю великих князей Александра Павловича и Константина Павловича, Николаю Ивановичу Салтыкову. Тот готовил своих детей к военной службе, и ему нужен был специалист по артиллерии и фортификации. Аракчеев подошёл как нельзя лучше, и, судя по тому, что Салтыков дал ему впоследствии самые лестные оценки, всё-таки смог побороть свой скверный характер с детьми знатного вельможи.

Через какое-то время состоялось судьбоносное для Аракчеева знакомство с Павлом Петровичем — наследником престола. Тот попросил у Салтыкова подобрать ему для Гатчины, где будущий император обитал в то время, толкового артиллерийского офицера. Лучший кандидат, что называется, был под рукой, и Аракчеев вскоре официально оказался при дворце великого князя.

Павел Петрович, сам фанат прусской муштры и жёсткой дисциплины среди военных, нашёл в Аракчееве родственную душу. Не так давно окончившему кадетский корпус молодому офицеру ещё не было и тридцати, а он вышел в генералы, был комендантом сначала гатчинского, затем столичного гарнизона. Павел щедро осыпал своего любимца наградами — он получил три ордена, баронский и графский титулы, а также своё знаменитое впоследствии имение Грузино в Новгородской губернии — о нём мы ещё поговорим. Когда Аракчеев попал в эпицентр скандала, связанного с самоубийством офицера, которого он оскорбил, Павел отправил его в отставку, но вскоре возвратил и даже назначил генерал-квартирмейстером. Но вскоре неспокойный генерал опять проштрафился и вновь был отправлен в деревню. Здесь он пробыл уже до гибели своего патрона в результате заговора.

Аракчеев и Александр

Казалось бы, воцарившийся Александр Павлович, особенно в начале своего правления, и Аракчеев были абсолютно несовместимыми людьми. Хотя бы начать с того, что Аракчеев был выдвиженцем предыдущего императора, был соавтором многих введённых при нём порядков, особенно в армии, от которых Александр I всеми силами стремился избавиться. Не случайно в манифесте о восшествии на престол отмечалось, что управлять он собирается «по законам и по сердцу в Бозе почивающей Августейшей Бабки Нашей, Государыни Императрицы Екатерины Великой». В начале своего царствования Александр был полон розовых мечтаний о всеобщем благоденствии, об облагодетельствовании человечества. И стоящий рядом с ним Аракчеев выглядел странным тандемом даже при том, что многие знали о хороших отношениях между ними ещё с павловских времён. Впрочем, чем дальше, тем больше менялся и характер, и политика императора, и соседство такое переставало казаться чем-то экстраординарным.

На высших военных постах

Вернувшись в 1802 году на службу, Аракчеев все свои силы бросил на реформирование этого важнейшего рода войск. Россия воевала почти беспрерывно, и проводить это дело в жизнь нужно было как можно скорее. Собрав под своим предводительством выдающихся специалистов — среди них были сын знаменитого математика Леонарда Эйлера Христофор, в русской армии дослужившийся до генерал-лейтенанта и ставший руководителем Сестрорецкого оружейного завода, и блестящий артиллерист, автор «Общих правил для артиллерии в полевом сражении», Александр Иванович Кутайсов, впоследствии павший при Бородине. Благодаря усилиям Аракчеева и его сподвижников русская артиллерия перешла на качественно новый уровень. В историю новая система вошла под названием «аракчеевской».

С 1803 года Аракчеев являлся инспектором артиллерии, одновременно командуя артиллерийским батальоном лейб-гвардии. Несмотря на высокую должность, когда началась очередная война против Франции, он выехал в войска и принял под своё командование пехотную дивизию. Во время неудачного для России и её союзников боя под Аустерлицем лично водил в атаку вверенные ему подразделения, сам был ранен. В 1807 году Аракчеев получил звание генерала от артиллерии, и в начале следующего, 1808, года стал военным министром всей империи. Несмотря на негативные моменты, характерные для его личности, нельзя не признать, что Алексей Андреевич внёс большой вклад в развития русской армии, особенно учитывая, что то было преддверие решающей схватки с Наполеоном. Но сам он на высшем военном посту не пробыл до начала большой войны, так как в 1810 году был освобождён от должности и назначен председателем департамента военных дел в Государственном совете.

Аракчеев немало сделал для победы над захватчиками в 1812 году. В его ведении находились все вопросы тылового снабжения, организация резервных подразделений, вся связь между императором, командованием и тылом. Он был едва ли не единственным сановником, которому в это тяжёлое время безраздельно доверял Александр I, которому Аракчеев регулярно докладывал по текущим вопросам.

Военные поселения

Аракчеев больше не был так сильно нужен императору. Но именно в послевоенные годы Алексей Андреевич усилился как никогда. Александр I часто подолгу отсутствовал в столице, и всеми текущими делами управлял именно Аракчеев, занимавший пост Главного начальника императорской канцелярии. И именно ему суждено было стать проводником в жизнь идеи о военных поселениях.

Армия Российской империи после победы над Наполеоном была одной из лучших во всей Европе, но, разумеется, такая армия требовала вливания в неё огромных ресурсов — она поглощала до трети всего бюджета огромной страны. Чтобы снизить финансовую нагрузку, император задумал перевести часть вооружённых сил на, если так можно выразиться, самокормление. Всё это подавалось как акт благодеяния по отношению к солдатам, и, в принципе, здравое зерно в этом есть. В ту пору служили по 25 лет, а в военных поселениях жить можно было с семьёй, имея свой земельный надел — всего этого рекруты прежних поколений были лишены. Кроме того, Александр на несколько лет и вовсе приостановил рекрутскую повинность. Казалось, что солдаты, которые и служат, и пашут, снизят бремя их содержания государством.

За примерами для Александра ходить далеко было не надо. Уже упоминавшееся имение Грузино на Новгородчине Аракчеев превратил в образцовое хозяйство казарменного земледелия. Военный до мозга костей, поклонник жёсткой дисциплины и всевозможной уставщины, Алексей Андреевич возвёл в абсолют регламентацию повседневной жизни своих крестьян. С внешней стороны в Грузино царил изумительный порядок, способный порадовать глаз любого генерала. Все по расписанию вставали и ложились, садились принимать пищу, выходили в поле и возвращались с него. Регламентировалось, как и что должно было лежать в крестьянских избах, как растить детей, даже на работу крестьянам приходилось ходить строем. Снаружи это выглядело как идеал хозяйствования при минимуме затрат, к тому же Александр, обманывая сам себя, что характерно было во второй половине его царствования, явно думал, что, дескать, вот сейчас крестьян приучим к дисциплине, к чёткому пониманию своего места в жизни, а потом можно будет их и освободить от крепостной зависимости, а то не смогут они воспользоваться плодами своей свободы.

Александр сам был в Грузине много раз, и благопристойное зрелище местных жителей, как издалека казалось, довольных своей жизнью, его укрепило в своих идеях. А раз так, то именно Аракчеева назначил государь ответственным за претворение в жизнь программы организации военных поселений. Сам Алексей Андреевич, по слухам, не очень в восторге был от перспективы распространения его передового опыта хозяйствования, но делать было нечего — с царями не спорят.

Надо сказать, что Аракчеев сам пострадал от собственного же первого военного поселения — там творились поистине шекспировские страсти, достойные какой-нибудь драматической постановки в театре. Почти пятидесяти лет от роду — в те времена это уже весьма преклонный возраст — Аракчеев без памяти влюбился в крестьянку Настасью Шумскую. Та оказалось женщиной не промах, и быстро распорядилась своей неожиданной удачей. Ради неё Аракчеев расстался со своей супругой, назначил её своей домоправительницей. Как водится, власть быстро развратила её. Она исключительно жестоко обращалась с такими же простыми крестьянами, каковой совсем недавно являлась она, порой доводя своими издевательствами их до самоубийства. По долгу службы Аракчееву приходилось часто бывать в столице и в других местах, и в Грузино его продолжительное время не бывало, а значит, Шумская была полновластной хозяйкой с правом карать и миловать. Чтобы крепче привязать к себе престарелого графа, она даже симулировала беременность, а ребёнка взяла у другой крестьянки. Крестьяне поначалу пытались её отравить, но безуспешно, а окончательно пузырь терпения лопнул в последний год царствования Александра I. Тогда Шумская жестоко издевалась над комнатной девушкой, прижигая ей лицо щипцами для волос. Когда та вырвалась и побежала к своему брату, работавшему на господской кухне, тот в ярости схватил нож и зарезал мучительницу. Следствие курировал начальник штаба Отдельного корпуса военных поселений Пётр Андреевич Клейнмихель, который уже при Николае I возглавит ведомство путей сообщений и будет руководить строительством первых железных дорог. Позднее эту историю увековечит Александр Герцен в своём знаменитом произведении «Былое и думы».

Но всё это будет потом, уже на закате аракчеевщины. А пока Аракчеев добросовестно и рьяно, как это он умел делать, взялся за создание военных поселений. Делалось это в основном за счёт так называемых «государственных крестьян» - помещичьи ведь, по сути, являлись частной собственностью, и не подлежали насильственному переведению по такому образцу. Какое-то определённое воинское подразделение — батальон, например, или роту — император по совету Аракчеева и возглавляемого им ведомства признавал целесообразным разместить в той или иной волости. Жившие тут крестьяне призывного возраста — от 21 до 45 лет — приводились к присяге, получали мундиры, обучались воинскому делу. При этом они продолжали жить с семьями (причём члены семьи одевались и обувались на казённый счёт), отпускались на сельскохозяйственные работы. Некоторые местности военные поселения даже значительно окультурили — много где появились медицинские учреждения, школы, хорошие дороги, конезаводы, офицерские городки с хорошими домами; пьяниц, бродяг и бездельников отселяли; соблюдающих все регламенты людей поощряли подарками, а их дети имели возможности поступить в военные училища. Интересно, что некоторые люди считали, что военнообязанные в таких поселениях по уровню боевой подготовки кое-где (далеко не везде, конечно, только в самых лучших) превосходили даже гвардейские части.

Конечно, негативные разговоры о военных поселениях взялись не на пустом месте. Жестокая муштра, телесные наказания за даже малые провинности, доходящая до настоящего маразма уставщина вроде смотра чистоты рубашки у крестьян или ровности посадки деревьев вдоль дорог. Не дай Бог у кого-то находили не по уставу положенные в избе вещи! И, конечно, многих возмущал запрет на выпивку и азартные игры. В 1819 году в городе Чугуеве Слободско-Украинской губернии несколько тысяч человек, доведённые до отчаяния жестокими порядками и недавним повышением податей, устроили бунт, поддержанный соседними сёлами и военными поселенцами из города Балаклея. Аракчеев лично возглавил подавление бунта силами четырёх пехотных полков и двух артиллерийских рот. К его чести надо сказать, что поначалу бунтовщиков пытались уговорить успокоиться добром, но те отказались. Следом бунт был жестоко подавлен, несколько сотен человек было прогнано через строй со шпицрутенами, два десятка при этом погибло, кто выжил, были сосланы на каторгу. Но задавить недовольство целиком не удалось — на будущий год такие же восстания произошли в южных малоросских губерниях, охватив обширные территории. Подавлять их также пришлось при помощи военной силы. Всё это не добавило любви в простом народе к творцу военных поселений, отсюда и появились стишки неизвестного авторства, которые мы цитировали в начале. А после Чугуева оттоптался на Аракчееве и Александр Сергеевич Пушкин, как считается, автор эпиграммы: «В столице он — капрал, в Чугуеве — Нерон. Киндала Зандова везде достоин он» (отсылка к вызывавшему восхищение у революционеров многих стран, в том числе и России, Карлу Людвигу Занду, убийце писателя-консерватора Августа фон Коцебу). Позднее он написал ещё более хлёсткую эпиграмму, с очень солёными словами, которые в приличном обществе лучше не цитировать. Однако, став постарше, Пушкин изменил своё мнение, и даже, когда Аракчеев скончался, писал в письме супруге, что единственный во всей России жалеет о том, что не довелось ему с ним свидеться и поговорить.

Во многом причиной недовольства было поведение местного начальства. Оказавшись местным царьком, властителем душ тысяч людей, ещё и вдалеке от центрального начальства, некоторые офицеры и чиновники превращались в сущих животных. Да и редко кому удавалось сбалансировать военную подготовку с сельскохозяйственными и прочими работами, по большей части где-то да был перекос. К тому же на севере, где земли не отличались плодородием, военные поселения приносили одни убытки. Нельзя сбрасывать со счетов и укоренившиеся в сознании крестьян вековые традиции: просто так взять и заставить их брить бороды, носить мундиры, денно и нощно находиться под надзором начальников было очень трудно.

Возможно, что Аракчеев сам задумывался о необходимости отмены крепостного права, и тоже, как и император, предполагал, что военные поселения могут стать той первой ласточкой, с которой начнётся переход к новому сельскому обществу и человеку. Но едва ли такой процесс, будь он даже успешным, уложился бы в одну человеческую жизнь, и вряд ли Аракчеев дожил бы до лицезрения плодов своего труда. Как бы то ни было, по поручению Александра I Алексей Андреевич даже составил проект отмены крепостного права, имевший статус секретного. В соответствии с ним планировался поэтапный выкуп земли и крестьян у помещиков на ежегодно выделяемые 5 миллионов рублей бюджетных средств. Но этот проект, как, кстати, и многие другие, так и остался невостребованным…

Почему же военные поселения так ославили Аракчеева? В сознании либералов той эпохи деятельность Аракчеева по организации военных поселений была настоящим преступлением против своего же народа. Они сочувствовали двум главным русским неволям — крестьянской и солдатской, а тут ещё и соединение двух их в одном. И поскольку основная масса художественных произведений, хорошо известных нам, написана именно с, если так можно выразиться, сострадальческих позиций, и последующие поколения, вплоть до нас, сохранили негативное отношение к военным поселениям в частности и к аракчеевщине в целом. При этом в целом мы никогда не вникали в первопричины их создания и идеи, которые в себе они несли, потому и расхожее мнение за два века в целом не изменилось.

Последние годы

В отличие от своего брата и отца, воцарившийся после смерти Александра I Николай I не любил Аракчеева, хотя, зная его военные наклонности, при других обстоятельствах они вполне могли бы поладить. Уже осенью 1826 года Аракчеев был уволен в отставку с поста начальника военных поселений. Но созданная им система просуществовала, хоть и в несколько видоизменённом виде, всё тридцатилетнее царствование Николая. Окончательно Департамент военных посещений Военного министерства Российской империи был ликвидирован только при Александре II, в 1857 году, когда их создатель уже был давно в могиле…

Последние годы жизни Аракчеева были безрадостными. Всю свою взрослую жизнь находившийся у власти, при важных государственных делах, наконец, привыкший к постоянному заискиванию и пиетету по отношению к себе, и оказавшись никому не нужным отставником, он тяжело болел. Не стало Аракчеева 28 апреля (по новому стилю — 10 мая) 1834 года в возрасте 65 лет. Признания своих заслуг он не увидел при жизни, да и, честь по чести, только сейчас пошли попытки трезво, без эмоций осмыслить деятельность этого человека.

«Аракчеевщина» - термин, который не совсем исторически точный. Во-первых, не один Аракчеев был творцом идеи военных поселений, да и всё-таки он проводил в жизнь идею императора, рождённую к тому же не на пустом месте. Во-вторых, даже в энциклопедических определениях, которые мы приводили ранее, ему приписываются полицейские методы, подавление инакомыслия в обществе и прочие ужасы, которые, как кажется, чрезмерно демонизируются – вспомнить хотя бы тайные общества будущих декабристов, о которых и Аракчеев, и император отлично знали, и ничего так и не предприняли. Считать ли Аракчеева идейным соавтором второй половины царствования Александра, каковым его воспринимали многие его современники, тоже большой вопрос и предмет дискуссии, всё же речь идёт о, пусть и одном из главнейших, но всё же чиновнике при абсолютном монархе. Поэтому личность и деяния Алексея Александровича Аракчеева ещё ждут своего беспристрастного исследования, и определённые шаги в этом направлении научное сообщество уже сделало.