В бой идут танки

10/12/2013

Текст выступления

 

Битва на Сомме осталась в истории во многом благодаря тому, что именно тогда 15 сентября 16 года впервые на войне были брошены в бой танки.

Идея максимально защитить от обороняющихся тех, кто наступает, разумеется, очень старая. Достаточно вспомнить осадные башни. Изобретение брони и парового двигателя открыло перед конструкторами новые горизонты. Еще в 1854 году во время Крымской войны Джеймс Бойделл предложил паровой трактор для транспортировки грузов по бездорожью. По некоторым данным, тягачи «Баррел-Бойделл» успешно доставляли английским войскам под Севастополем артиллерийские боеприпасы.

Но, конечно, самым ярким олицетворением той эпохи можно считать бронепоезд — оружие мощное, хотя и уязвимое. Путь бронепоезда предугадать не сложно, достаточно знать, где проложены рельсы. Поэтому не раз бронепоезда попадали в подготовленные для них ловушки.  Один из наиболее известных подобных эпизодов произошел во время англо-бурской 1899 года. Среди тех, кто попал в плен к бурам, был и мало кому тогда еще известный журналист Уинстон Черчилль.

Появление двигателя внутреннего сгорания открыло новую эпоху и новые возможности. Один из первых бронеавтомобилей был показан на Парижской выставке в 1902 году. И уже тогда серьезно заинтересовал военных. Однако у колеса был существенный недостаток — ограниченная проходимость на поле боя. Между тем, война все-таки ведется не только на асфальтовом шоссе.

Бельгийцы, выпускавшие автомобили «Минерва», обшитые 5-мм броней, с пулеметом, а иногда и с 37-мм орудием, стали первыми, кто применил их в сражениях мировой войны. Эти броневики, по свидетельству очевидцев,  терроризировали немцев, прорывая подвижный фронт, уничтожая аванпосты или кавалерийские патрули. В апреле 1915 года такой бронекорпус был отправлен на фронт в район Фландрии, но в грязи затопленных полей броневики не смогли себя проявить.

Попытки заменить у боевой машины колеса на гусеницы, то есть взять за основу, не автомобиль, а трактор, предпринимались многими конструкторами в разных странах и с разной степенью успешности. Были такие попытки и в России, однако наших энтузиастов-танкостроителей власть не поддержала, так что приоритет тут остался не за нами.

Само слово «танк» (емкость) было данью секретности в британском Адмиралтействе: первоначально проект вообще назывался «водовоз». После успешных испытаний прототипа «Маленький Вилли», этот проект стали дорабатывать, учитывая требования военных — в первую очередь, надо было научить машину преодолевать препятствия на поле боя.  В результате после нескольких изменений, первый танк и приобрел столь характерный ромбовидный профиль.

Первые образцы получили имена «Мать» или «Самка» и «Отец», или «Самец», поскольку считалось, что они и станут прародителями всего танкового семейства. В феврале 16-го, после серии испытаний, производители получили заказ на партию из ста танков.

Скорость у того, самого первого танка была невелика — 6,4 км/ч. Высотой он был под 2 с половиной метра, длинной почти 10 метров, шириной — больше 4. Зрелище этот сухопутный броненосец производил внушительное. Да и оружием по тем временам обладал вполне приличным: и пушки, и пулемет. А вот ловкостью не отличался. Да и проходимость, хотя конструкторы очень старались, получилась все же весьма ограниченной. При общем весе в 28 тонн крупная артиллерийская воронка на поле боя нередко становилась для танка ловушкой. Не спасал и мотор в 105 лошадиных сил.

Параллельно с созданием танка Mark I, который появился в ходе боев на Сомме, велась и разработка тактики боя с использованием нового оружия.  В феврале 1916 года английский полковник Суинтон высказал немало здравых мыслей по этому поводу, которые, к сожалению, были позже в значительной степени военными проигнорированы. Он например, не рекомендовал вводить в бой танки по мере их изготовления в малом количестве, прекрасно понимая, что уже вторая танковая атака потеряет эффект неожиданности, а потому успех применения нового оружия будет меньшим.

Суинтон мечтал о крупной танковой операции, которая смогла бы изменить ход войны, а не просто обеспечить прорыв на каком-то отдельном участке фронта. Он же детально описал тактику взаимодействия танков с пехотой и артиллерией, прорыва укрепленных позиций противника и т.д. И эти рекомендации в реальном бою на Сомме были учтены лишь частично. В результате и эффект первой танковой атаки был не столь большим, каким мог бы быть. Впрочем, надо учитывать, конечно, и техническое несовершенство первых танков. И тот факт, что к их первому использованию английское командование отнеслось, скорее, как к эксперименту, не отдавая себе полного отчета в том, какую козырную карту они получили в руки. 

И английский танковый комитет, и французы настаивали на отсрочке, чтобы сломить германскую оборону массированным и внезапным ударом английских и французских танков с подготовленными экипажами весной 1917 года. Однако английские военные настояли на своем, а потому бросили в бой на Сомме то, что имели к тому моменту. 15 сентября 1916 года в бой пошли первые 49 танков. На исходную позицию прибыло только 32 танка — остальные либо сломались, либо по пути к фронту застряли. В дальнейшем эти 32 машины действовали группами по два–три танка против ключевых точек обороны.

Добавим, что экипажи были крайне утомлены суточным переходом, не спали ночью, впервые видели инструкции к многочисленному оборудованию, а также карты и аэрофотоснимки района предполагаемого наступления. Все это, конечно, свидетельствует о том, что операция была подготовлена плохо. Выдвижение началось в 5.30 утра. 9 из танков пошли в атаку впереди пехоты, 9 не поспели за пехотой, но помогли в очистке захваченной местности, 9 сломалось, а 5 застряли в воронках на  поле боя. В результате был захвачен господствовавший над местностью хребет, но утрачена стратегическая внезапность — в дальнейших боях уже сотни танков долго не помогут добиться решающего успеха.

И все же даже такая неуклюжая машина, как Mark I, да еще при очень неумелом ее использовании, тем не менее, в наступательном бою пехоте, несомненно, помогала. Например, в бою под Тиепвалем 9 из 13 танков сразу застряли, зато остальные помогли пехоте захватить сильно укрепленные позиции. В целом же эффект был, скорее, психологического свойства, да и он действовал не долго. Немцы освоились быстро, поняв, что с этим  крайне неповоротливым чудищем бороться можно. Первое же появление на фронте танков дало толчок новому виду артиллерии — противотанковой.

Подводя итог, можно сказать, что появление танков на Сомме на исход сражения не повлияло, однако четко обозначило наступление новой танковой эры в военном искусстве. В полной мере свое весомое слово танк скажет уже в следующую мировую войну.


 

Дополнительная информация по теме ...

 

Фрагмент из книги Евгения Белаша «Мифы первой мировой» [1]:

«Бронированные подвижные машины на поле боя имеют долгую историю. Не углубляясь в описание осадных башен, гуляй-городов, «war carts», туров и вагенбургов, переместимся во вторую половину XIX в., эпоху мощных, при этом достаточно компактных и надежных паровых двигателей.

Первый «безрельсовый поезд» создали братья Диетц еще в 1841 г. Он представлял собой поезд из 6 вагонов и тяжелого десятитонного парового трактора, работая на перегонах Париж — Сен-Жермен и Бордо — Лабурн. В 1854 г., во время Крымской войны, Джеймс Бойделл (James Boydell) предложил паровой трактор для транспортировки грузов по бездорожью. По некоторым данным, тягачи «Баррел-Бойделл» успешно доставляли английским войскам под Севастополем артиллерийские боеприпасы. Только… в виде «вездеходных» повозок на конной тяге, паровой тягач испытывался уже после войны в Вулвичском арсенале (по информации Криса Эллиса). Уже тогда Джеймс Коуэн (James Cowen) предлагал защитить двигатель броней и поставить на тягач орудие, но идея была отвергнута как «варварская». Немецкие войска использовали дорожные локомотивы Фаулера, заказанные в Англии, во время войны с Францией 1870-1871 гг. Два таких локомотива за неделю перевезли в обход разрушенного железнодорожного туннеля 1000 т боеприпасов и 50 т угля, позднее, при осаде Парижа, перевозя и орудия. В русской армии паровые тягачи приняли участие в турецкой кампании 1877-1878 гг. По Л.Д. Гоголеву, часть из них была отечественного производства — завода Мальцева. Мощность двигателя — 10 л.с., масса — 9,8 т. По плохим дорогам тягачи доставляли грузы до 6-7 т. Всего же за 15 месяцев войны 12 тягачей с 11 прицепами перевезли около 5000 т (или, по другим данным, 558070 пудов), однако после войны из-за ненадобности командованию артиллерией были разобраны. Любопытно, что в Первую мировую из-за использования паровых тягачей как средства механической тяги немецкая тяжелая артиллерия будет страдать недостаточной подвижностью до 1916 г.

Первые импровизированные бронепоезда использовались во время революции 1848 г. в Австро-Венгрии, в Гражданской войне США и Франко-прусской войне — при осаде Парижа. Англичане в Египте (1882), Судане (1885) и Индии (1886) ставили на железнодорожные вагоны железные плиты, мешки с песком и орудия.

Тем временем англичане широко использовали в колониях паровые трактора, названные в корпусе королевских инженеров «паровыми саперами» (Steam Sapper). По понятным причинам англичан интересовал транспорт, не привязанный к рельсам. Первый трактор-тягач, «Принц Артур», испытывался в 1868 г. Боевое крещение трактора прошло в 1873 г., во время экспедиции против племени ашанти в Западной Африке.

В 1892 г. Бенджамин Холт открыл фирму «Holt manufacturing Со.», выпускавшую тракторы с паровыми двигателями. С 1894 г. по 1904 г. было выпущено около 130 тракторов.

С началом Англо-бурской войны бронированные или, как их тогда называли, блиндированные (6-мм броней или котельным железом) поезда снова пошли в бой. Англичане обычно использовали 76-мм орудия, а иногда — 150-мм и даже 220-мм в головном и замыкающем вагонах. Число вагонов в блиндированных поездах не превышало 10, а, как правило, составляло 3-4.

Англичане также использовали бронедрезину Симмса — «перевернутую ванну» в 1,4 т, с 5-7 мм брони, керосиновым мотором в 7 л.с. и пулеметом «максим». Экипаж 4 человека, дальность 320 км. Дрезина была построена в 1899 г., в 1900 отправлена в Найроби (Кения) и далее в Южную Африку, о позднейшем применении ничего не известно.

Кроме блиндированных железнодорожных поездов, англичане применяли и безрельсовые, то есть двигающиеся по обычным дорогам. Такой поезд состоял из блиндированного автомобиля-тягача, трех блиндированных повозок (своеобразные прото-БТРы) и двух 150-мм артиллерийских орудий. 6-мм броня из хромоникелевой стали защищала от пуль винтовок Маузера даже на расстоянии 6 м.

Однако, несмотря на столь широкое применение всех вышеперечисленных агрегатов, англичане не рассчитывали всерьез использовать их против сильного противника из-за явной уязвимости. Читатели «Капитана Сорви-Голова» Луи Буссенара, конечно, помнят эпизоды противоборства бурских и английских поездов. Один из наиболее знаменитых эпизодов произошел 15 ноября 1899 г., когда английский бронепоезд угодил в засаду буров. Свыше 50 солдат попали в плен, вместе с ними — и мало кому тогда известный журналист, искатель приключений Уинстон Черчилль. 

Вместе с XX веком наступала эра господства двигателей внутреннего сгорания…

Один из первых бронеавтомобилей фирмы CGV (Charron, Girardot et Voight — Шаррон, Жирардо и Вуа) был показан на Парижской выставке в 1902 г., заинтересовав французскую армию.

Блиндированные автомобили рассматривались немцами как усиление кавалерии или оборонительной позиции, для быстрого удара во фланг атакующему или обороняющемуся противнику, как средство внезапного обстрела патрулей и штабов. Кавалерийским дозорам и связным предполагалось дать средства оповещения кавалерии о приближающихся броневиках, чтобы она могла заблаговременно укрыться. Отмечалось, что возвращение «повозки» назад можно затруднить размещением своих «повозок» поперек дороги, натягиванием каната, поваленным деревом и защитой таких завалов стрелками. Поднимался даже вопрос о заблаговременной пристрелке артиллерии по тем пунктам, которые бронеавтомобиль не сможет миновать. Но лучшим средством были бы такие же «повозки», причем хотя бы одна из них должна была иметь легкое орудие именно для обстрела автомобильных «повозок».

В США полковник Дэвидсон, с 1898 г. экспериментируя с пулеметными трициклами (на базе машины Duryea с мотором в 6 л. с.) и квадроциклами, в 1902 г. создает два паровых автомобиля, вооруженных пулеметами Кольта. В 1910 г. Дэвидсон вооружает два кадиллака пулеметами для борьбы с воздушными шарами, позднее к оборудованию добавятся поисковые прожекторы и радио (!). Наконец, в 1915 г. он же предлагает армии бронеавтомобиль с двумя пулеметами, защищенными щитками. «Косное царское», т. е. американское правительство не оценило усилий изобретателя, и броневик использовался только в учебных целях.

Гораздо более перспективными оказываются испытания в 1904-1905 гг. трактора Холта с траками, объединенными в замкнутую цепь — гусеницу («Caterpillar», одноименная торговая марка будет зарегистрирована в 1910 г.). Пока еще без вооружения…

Британская империя также не осталась в стороне — еще в 1898 г. Фредерик Симмс на выставке в Ричмонде показывает прототип разведывательной машины на базе квадроцикла De Dion Bouton с двигателем в 1,5 л. с. на газолине (вероятно, первую машину такого типа в мире). «Моторазведчик» еще не имел брони, кроме щитка пулемета «максим».

В бою бронеавтомобили впервые использовались итальянцами. В 1911 г. «Изотта-Фраскини» предложила на базе своих спортивных автомобилей трехтонный броневик с 4-мм броней, 2 пулеметами (1 в башне и 1 в корпусе) и скоростью в 60 км/ч. Несколько таких автомобилей вместе с «Фиатами», вооруженными в Турине, прибыли в 1912 г. в Ливию и приняли участие в боевых действиях против Турции.

Первый макет танка был спроектирован в 1911-1912 гг. офицером австро-венгерского железнодорожного полка Бурштыном. Его «Моторгешютц» (Motorgeschutz) был отклонен, несмотря на получение немецкого и австро–венгерского патентов.

Бельгийцы, выпускавшие автомобили «Минерва», обшитые 5-мм броней, с пулеметом, иногда — 37-мм орудием, стали первыми, кто применил их в сражениях мировой войны. Эти броневики, по описанию Эдварда Пауэлла, терроризировали немцев, прорывая подвижный фронт, уничтожая аванпосты или кавалерийские патрули, минируя мосты или туннели и возвращаясь обратно к своим. Бельгийским военным атташе в Париже Огюстом Коллоном был даже сформирован корпус бронированных автомобилей (Corpsbeige des Autos Canons Mitrailleusses) «Пежо» и «Минерва», с технической службой, группами мотоциклистов и велосипедистов. В апреле 1915 г. корпус был отправлен на фронт в район Фландрии, но в грязи затопленных полей броневики не могли проявить себя. Поэтому в сентябре того же года экспедиционный корпус добровольцев (по сведениям Бойена, 360 человек, 10 бронеавтомобилей, 7 мотоциклов, 10 грузовиков для материально-технического обеспечения) направился в Россию, где и воевал с лета 1916 г. по 1917 г., покинув ее территорию только в апреле 1918.

24 августа 1914 г. полковник Жан Батист Этьен (Эстьен, Estienne) сказал: «Победа в этой войне будет принадлежать тем, кто первым поставит пушку на вездеходный аппарат». Французы в 1914 г. также уже использовали бронеавтомобили «Рено», с пулеметом или 37-мм орудием. Но бронеавтомобили не годились для прорыва линий колючей проволоки по бездорожью, поэтому срочно разрабатывались новые машины.

Наиболее проработанный проект принадлежал Этьену, в августе 1915 г. наблюдавшему испытания тракторов Холта (закупленных в мае) в болотах у Соммы. Машина имела бы длину 4 м, ширину 2,6 м, высоту 1,6 м и вес 12 т. Экипаж составлял 4 человека, толщина брони — 15-20 мм, вооружение — 37-мм пушка и 2 пулемета. Двигатель мощностью 80 л. с. позволял двигаться со скоростью 9 км/ч, минимальная скорость равнялась 3 км/ч. Оба пулемета имели круговой обстрел, а 37-мм пушка была предназначена специально для поражения бронированных пулеметных точек. Этот «броненосец» мог преодолевать рвы и окопы (без бруствера) шириной до 2 м, а также тянуть на подъеме 20° бронеприцеп весом 7 т с 20 солдатами.

Но пока 9 декабря «в металле» был показан бронированный обычной сталью трактор Холта «Baby» с мотором в 45 л.с. и резаком. В перспективе на нем могли устанавливаться два пулемета Гочкиса — в лобовом листе корпуса и башенке на крыше. И снова был сделан резонный вывод, что его маневренность оставляет желать лучшего.

Позднее Этъен доработал проект вместе с Брилье, инженером завода Крезо, который раньше и занимался тракторами Холта. 14 января 1916 г. в письме французскому главнокомандующему Этъен писал:

 «Атакующее подразделение должно состоять из одной пехотной роты и двух броненосцев. Обычно такое подразделение наступает па фронте 200 м. Следовательно, потребуется 400 броненосцев на фронте 40 км. Наступление необходимо начинать ночью, с таким расчетом, чтобы на рассвете внезапно захватить артиллерийские позиции противника и тем самым дать возможность находящимся наготове войскам резерва выступить в полной безопасности, как только станет светло.

Броненосец, располагая всем необходимым для передвижения в темноте, должен все время находиться впереди пехоты, укрывающейся либо в окопах на исходном рубеже, либо, как это бывает чаще, в последней захваченной траншее противника до тех пор, пока броненосец световым сигналом не предложит ей следовать за ним. Ведя с ближней дистанции орудийный и пулеметный огонь, он обеспечивает продвижение пехоты, а ночью задним фонарем указывает ей направление. Там, где через проволочные заграждения прошел броненосец, пройдет и взводная колонна. Солдаты прыгнут в траншею и очистят ее от противника. При этом они будут находиться под непосредственной защитой броненосца, который, следуя впереди колонны, уничтожит все укрепления и заграждения обычного типа. Как только траншея будет захвачена, броненосец пересечет ее и двинется дальше, в то время как пехота сосредоточится в захваченной траншее для нового броска.

Со стратегической точки зрения преимущество нового боевого средства состоит в том, что оно дает возможность предпринять внезапно широкое наступление без артподготовки».

Таким образом, по мнению французских исследователей, Этьен предвосхитил основные принципы боевого применения танков».    


Фрагмент из книги Николая Головина «Россия в Первой Мировой войне» [2]:

Надлом духа в стране

«Все стратегические выгоды выпадают не на сторону России, а на долю союзников. Даже выступление Румынии было для России менее выгодным, чем пребывание ее в нейтралитете, ибо это выступление заставило нас уступить Румынии часть нашего заграничного ввоза, который и без того был катастрофически ограниченным.

Боевые успехи, достигнутые на Юго-Западном фронте, вызвали подъем настроения в тех частях Русской армии, которые дрались на Юго-Западном фронте. В противоположность этому влиянию неудача попыток прорыва германских позиций на нашем Западном и Северном фронтах отразилась отрицательно на духе дравшихся там войск. На Западном фронте после ряда колебаний Главнокомандующего этим фронтом генерала Эверта была произведена атака в середине июня на Барановичском направлении, повторенная затем после перегруппировки в первых числах июля. При обоих этих наступлениях мы не имели того превосходства в артиллерийском огне, которое требуется современными условиями огневого боя. Неся громадные потери, наши войска продвинулись лишь на незначительное расстояние, после чего атаки и были прекращены. Но даже в таких неблагоприятных условиях наши наступления поставили немцев в очень трудное положение. Сам Людендорф признает, что положение немцев было близким к критическому.

Неудачи попыток прорыва немецких позиций на Северном и Западном фронтах чувствительнее отражались в нашем тылу и на общественном настроении, нежели победы в Галиции и на Кавказе (Эрзерум).

В растущем пессимизме все ошибки нашего командного состава рассматривались в увеличительное стекло. При этом совершенно упускалось из виду, что атаки наших союзников не приводили к большим результатам, чем наши атаки против немцев, несмотря на то что в распоряжении союзных генералов было такое обилие технических средств, о котором у нас даже мечтать не смели.

Характерным документом, пропитанным этим преувеличенно критическим отношением к нашему командному составу, является Записка председателя Государственной думы М. В. Родзянко, составленная в конце 1916 г. В ней много несправедливого, фактически неверного, и тем не менее она исторически чрезвычайно интересна как показатель тех настроений, которые господствовали в наших общественных кругах и которые, несомненно, влияли и на настроения армии. Охарактеризовать эти настроения можно так: вера в окончательный успех и доверие к командному составу совершенно подорваны.

Вот те выводы, к которым приходит в своей Записке М.В. Родзянко:

«Приходится прийти к нижеследующим основным положениям, которыми Армия объясняет себе неудачи 1916 года.

1) Русское Высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо, если их имеет, то их не выполняет (Ковельская операция).

2) Высшее командование не умеет или не может организовать крупную операцию на вновь открывающемся фронте, частью за неимением достаточных сведений, частью за полной хозяйственной беспомощностью военных властей (Румынская операция).

3) Высшее командование не имеет единообразных методов обороны и нападения и не умеет подготовлять наступление.

4) В деле назначения и смены командного состава нет системы, и назначения на высшие посты носят часто случайный характер, благодаря чему посты занимаются лицами, не соответствующими занимаемому посту.

5) Высшее командование не считается с потерями живой силы и не проявляет достаточной заботливости о солдатах.

Эти основные причины, повлекшие за собой остановку наступления генерал-адъютанта Брусилова, повлекли за собой наш разгром в Румынии. Те же причины, которые потушили величайший в истории этой войны прорыв войск в начале 1916 г., ликвидировали и наши румынские операции. Устранение этих общих причин неудач необходимо для победы, ибо армия отчетливо сознает, что если эти причины не будут устранены, то победы мы, несмотря ни на какие жертвы, не добьемся. Сознание это проникло глубоко в ряды армии, и не только в ряды офицеров, но и в ряды простых солдат, и это обстоятельство при обсуждении вопроса о дальнейшем продолжении войны нужно всегда иметь в виду.

Армия перестала верить своим вождям, армия не допускает, чтобы вожди могли бы распоряжаться целесообразно и правильно. Армия находится в таком состоянии, что всякий злой слух, всякая клевета комментируется и принимается как лишнее доказательство полной неспособности командного состава побороть встречающиеся на их пути затруднения и вести армию к победе. В силу этого в армии появляются вялое настроение, отсутствие инициативы, паралич храбрости и доблести.

Если сейчас как можно скорее будут приняты меры, во-первых, к улучшению высшего командного состава, к принятию какого-либо определенного плана, к изменению взглядов командного состава на солдата и к подъему духа армии справедливым возмездием тех, которые неумелым командованием губят плоды лучших подвигов, то время, пожалуй, не упущено. Если же та же обстановка сохранится до весны, когда все ожидают либо нашего наступления, либо наступления германцев, то успеха летом 1917 года, как и летом 1916 года, ожидать не приходится».

Читая теперь эти строки, трудно даже представить себе, что они написаны после величайшей из побед, равной которой не было одержано за 1914, 1915 и 1916 гг. ни одним из союзников. Так смотрело на создавшееся положение вещей подавляющее большинство сознательной части армии и страны.

Что же происходило в темных солдатских и народных массах?»


Фрагмент из книги Андрея Зайончковского «Первая мировая война» [3]:

РУМЫНСКИЙ ФРОНТ (1916 год)

Союз Румынии с Антантой представлял большие выгоды при условии использования его в активных целях. Он  открывал две наступательные перспективы. Совместными действиями от Салоник и из Добруджи Антанта могла вывести из строя враждебной коалиции первоначально Болгарию, а потом и Турцию. Но этот проект был  отклонен западными державами. Была и другая возможность. Граница с Румынией открывала через Трансильванию фланг укрепленной позиции австро-германцев и кратчайшие пути на Вену. 

Заблаговременное сосредоточение русских войск на левом фланге 9-й армии (о сроке выступления Румынии было определенно известно с половины июля) и быстрое наступление их тотчас же после объявления Румынией войны по ее территории в обход австрийских позиций могло сильно затруднить положение Центральных держав на востоке. Но Антанта отказалась и от этого способа. Она остановилась на третьем, предоставив Румынии самой атаковать в Трансильвании и только усилив ее слабым русским корпусом в Добрудже.

Выгодное положение Румынии на фланге заставляло догадываться, что германцы обрушатся всей силой своего кулака на это маленькое государство, чтобы закрыть для русских всякую возможность политического влияния на Балканах и открыть для себя выход на фланг русской оборонительной линии. Румынская армия, не имевшая боевого опыта, навряд ли могла выдержать натиск германцев, и при таких условиях союз с Румынией имел для России только отрицательный характер, как это и вышло в действительности.

Командование русским Юго-западным фронтом не учло, однако, важного значения своего левого фланга, и данные Ставкой корпуса направило на Галичский участок, усилив 9-ю армию на Карпатах только 1 корпусом (XVIII) и приказав ей наступать на Мармарош-Сигет. Это наступление развивалось уже вместе с румынами.

Выступление Румынии было вопросом двухлетнего колебания и длительных переговоров. Стремления Румынии к  захвату Трансильвании и Буковины, а также сильные франкофильские симпатии большей части ее правящего класса тянули Румынию на сторону Антанты;  династические интересы и германофильство некоторых кругов  заставляли опасаться возможности перехода ее на сторону германской коалиции, а характер господствующих  классов этого государства позволял быть уверенным, что по собственной воле оно обнажит оружие только на  стороне сильного, на стороне, более ему обещающей, и тогда, когда риск выступления будет наименьшим. 

Между тем географическое положение Румынии, колебавшейся и не принимавшей определенного решения, тяготело над обеими сторонами и заставляло их желать выявления настоящего лица этого балансировавшего 

между обеими коалициями правительства. Поэтому у Центральных держав серьезно обсуждался еще в начале 1916 г. проект разгрома Румынии, чтобы таким способом вскрыть назревший нарыв, но проект этот не был приведен в исполнение. Со своей стороны, Антанта в лице Франции и Англии также решила добиться от Румынии выступления на ее стороне, что в конце концов и удалось сделать в августе 1916 г.

Но выступление Румынии произошло при плохих предзнаменованиях полного разногласия во взглядах на этот вопрос верховного командования Франции и Англии, с одной стороны, и России — с другой. Первые переносили  центр тяжести румынских действий на Трансильванию, возлагая прикрытие Румынии со стороны Болгарии на  150-200 тысячную русскую армию, которая должна была для этого продвинуться к Дунаю. Русское же командование стояло за то, чтобы совместными действиями румын, союзной салоникской армии и русского вспомогательного отряда вывести сначала из строя Болгарию, после чего Трансильванский театр, угрожаемый с севера русскими, а с юга — соединенной массой салоникской и румынской армий, падет сам собой. Для этого требовались усиление салоникской армии и решительное наступление ее для угрозы тылу болгар, действовавших против румын. Но на такое усиление не соглашались западные державы.

В результате, хотя и не вполне, победила французская точка зрения, и 27 августа Румыния объявила войну Австрии, получила полную свободу отдельного командования и в помощь русский корпус, который в Добрудже должен был войти в состав румынской армии. 

По мобилизационному расписанию Румыния выставляла 400 тысячную армию, состоявшую из 20 сильных по составу дивизий, 10 первоочередных и 10 второочередных. В действительности под ружьем в этих 20 дивизиях было едва 250000 человек. Только первоочередные дивизии были снабжены скорострельной артиллерией и  некоторым количеством полевых тяжелых гаубиц; второочередные дивизии имели на вооружении орудия  старого типа. Тяжелой артиллерией и техникой румыны совершенно не были снабжены. Железные дороги были  в очень плохом состоянии. Долгий период мира и отсутствие боевого опыта делали командный состав румынской  армии совершенно  неподготовленным к ведению современной войны. И теперь в руки этой малочисленной, плохо подготовленной и снабженной армии передавался наиболее важный театр данного момента с предоставлением ей там полной свободы действий. 

Границы Румынии представляли большие невыгоды в военном отношении. На юге по Дунаю и далее по прямой  линии от Туртукая до Черного моря шла граница с Болгарией; на западе и северо-западе Румыния граничила с  Австро-Венгрией по Карпатам, причем в направлении на Фокшаны австрийские владения сильно вдавались на  восток, как бы образуя мешок между Валахией и Молдавией. Такая пограничная линия, кроме своей длины, была неудобна и тем, что ударом на Фокшаны или со стороны Добруджи легко отрезывалась вся Валахия с выступом своим к стороне Орсово.

Румынское главное командование решило   большую часть своих войск выставить на границе с Трансильванией и отсюда наносить энергичный удар в направлении на Будапешт. Для прикрытия своей длинной границы с Болгарией по Дунаю румыны оставили лишь незначительные и притом второочередные части, в состав которых должен был войти и русский, тоже из второочередных частей, корпус. 

В зависимости от этого стратегическое развертывание румынской армии вылилось в следующую форму: 

Северная армия (3½ дивизии, или 68 батальонов) от Дорна-Ватра, где она связывалась с 9-й русской армией, до прохода Ойтос, прикрывая Молдавию.

2-я армия (3 пех. и 1 кав. дивизия, 36 батальонов) прикрывала проходы со стороны Кронштадта и Германштадта, заняв участок от прохода Ойтос до прохода Ротентурм. 

1-я армия (4 пех. дивизии, 64 батальона) сосредоточилась от Ротентурма до Орсова на Дунае. 

3-я армия, наиболее слабая по составу и преимущественно из второочередных частей, всего 6 дивизий, прикрывала длинную линию Дуная и Добруджу, имея русский корпус на крайнем левом фланге. 

Таким образом, наиболее сильные группы были образованы на флангах Трансильванского театра, что давало возможность быстрым наступлением южной группы выйти в Венгерскую долину до принятия противником соответствующих мер и этим открыть туда дорогу правому флангу румын и левому флангу русских. Слабой стороной этого развертывания была необеспеченность болгарской границы и в особенности важной и открытой для вторжения Добруджи, где до подхода русского корпуса была оставлена только одна второочередная дивизия…

Ход событий определил в дальнейшем тесную связь между действиями в Румынии и на Русском театре, и в особенности на его Юго-западном фронте, почему их и приходится рассматривать вместе.

В августе русское командование начало обращать серьезное внимание на Карпаты и постепенно увеличивало здесь войска, хотя и очень медленно, так как сосредоточение главных сил румын в Трансильвании давало надежду на их внушительную здесь помощь. Центр тяжести наступления за Карпаты на русском участке фронта сосредоточивался на 4 шоссейных дорогах, которые вели по две к главным объектам действий — к Мармарош Сигету через Корошмезо и Шибени и к Быстрице через Кирлибаба и Якобени. По этим путям и были направлены Лечицким, примерно, по 1 корпусу с слабым прикрытием левого фланга, т. е. направления на фронт Якобени, Сучава, только кавалерией. Сюда австрийцы и направили свой главный удар.

Тем не менее русские войска, с трудом преодолевая укрепленные горные позиции австрийцев, не только отбивали их атаки, но и подвигались вперед. К 20 сентября они здесь вновь вышли, примерно, на линию Рафаилов — Ворохта — Шибени — Кирлибаба — Дорна-Ватра. К тому же времени румыны продвинулись в Трансильвании на фронт Марош-Вашаргели — Фогараш — Германштадт. Но совместное наступление русских и северной румынской армии на Дорна-Ватра и далее на Быстрицу было задержано сильно укрепленной позицией германцев и 26 сентября прекратилось ввиду разрозненности действий, не объединенных командованием действовавших на одном направлении русских и румынских отрядов.

Примерно к этому времени закончилось сосредоточение против румын армий Центрального союза, которые начали свое наступление в Доруджу группой Макензена, а в Трансильвании — Фалькенгайна. После четырехдневного упорного боя 30 сентября германцы заняли Германштадт и начали сильно давить первоначально на правый фланг румын. Операция Макензена против Добруджи окончилась 27 октября оттеснением русско-  румынских войск на 1 переход к северу от железной дороги Черноводы — Констанца, после чего, оставив здесь слабые силы, он всю свою группу сосредоточил к югу от Дуная на Бухарестском направлении для совместных действий с Фалькенгайном против столицы Румынии.

За время операции в Добрудже Фалькенгайн легко занял 10 октября Марош-Вашаргели и Кронштадт и с трудом пробивался от Германштадта через Ротентурмский перевал. Румыны начали отходить на восток (10 октября на линию Кимполунг — Бузео) и на юг к своей границе, оттягивая свой правый фланг на юг и теряя связь с 9  й  русской армией. Это заставило Лечицкого спешно закрыть образовавшийся открытый промежуток к югу от Дорна-Ватра сначала кавалерией, а потом и вновь подвозимыми корпусами, разжижая свой фронт и протягивая его постепенно до Окна. Здесь ему пришлось выдержать первоначально одной кавалерией ряд упорных боев с сильным противником, но удалось не только удержать свое положение, но и перейти в ноябре в наступление. 

План германского командования в конце октября вылился в следующую форму: Фалькенгайн прорывает румын своим левым флангом с фронта Марош-Вашаргели — Кронштадт в направлении на р. Тротуш, центром на Питешти — Слатина и правым флангом с массой конницы направляется на Крайова, имея целью скорее войти этой конницей в связь с Макензеном, который, переправившись через Дунай, направляет свой удар на Фокшаны. События начали развиваться здесь с головокружительной быстротой. Интересы Румынского фронта  непосредственно связывались с интересами Русского фронта, и для обеспечения своего фланга русское  командование начало перекидывать сюда несколько корпусов, которые вследствие недостатка в железных  дорогах прибывали мелкими частями медленно и не успели спасти Румынии, но обеспечили фланг русского  расположения. Первоначально корпуса направлялись на Бакеу, чтобы закрыть образовавшийся к северу от румын промежуток и сосредоточить кулак между Пьятра и Окна для нанесения удара на сообщения германских войск, ворвавшихся в Валахию, а потом на Фокшаны и Галац для принятия на себя отступающей румынской армии.

Войска Центрального союза начали тем временем выполнять свою основную операцию против румын.  Задержанные на Марош-Вашаргельском и Кронштадтском направлениях 9-й русской и 2-й румынской армиями, они направили свой главный удар через проходы Вулкан и Ротентурм и вышли 23 ноября на фронт Рымник — Слатина — Каракал, взяв в плен у последнего румынский отряд. В этот же день Макензен легко переправился у  Систова через Дунай. 30-го трансильванская группа продвинулась до Питешти, а Макензен до низовьев р. Аржис, где 1 декабря с трудом выдержал у Коман атаку подошедших на помощь румынам частей IV русского корпуса и удержал свое положение только благодаря подходу свежей турецкой дивизии.

4 декабря австро-германцам удалось перевалить через Карпаты и со стороны Кронштадта, а румыны очистили без боя Бухарест, так что фронт германцев шел от Плоешти через Бухарест и далее по р. Димбовица, 17 декабря фронт их продвинулся до линии верховьев р. Завала — Бузео — Черноводы и, наконец, к январю 1917 г. на линию Фокшаны — устье Дуная, где и остановился, перейдя к позиционной войне.

Во время этого германского наступления 9-я русская армия, а также и перекинутая на Карпаты 8-я армия, усилившись переброшенными к ним подкреплениями, перешли с половины ноября в наступление по всему фронту Карпат, от Ворохта на севере до Окна на юге, нанося главный удар 2 корпусами в направлении от Пьятра на Сас-Реген. Наступление это, длившееся в течение месяца, дало русским некоторые тактические успехи, облегчило положение правого фланга румын. В конце декабря здесь обе стороны также перешли к позиционной войне. 

На остальных участках Русского фронта осенний период был отмечен еще серией атак со стороны русских на Стоходе, имевших место в сентябре и октябре, атак совершенно бесцельных и безрезультатных, если не считать той пользы, которую они могли принести, отвлекая внимание, а отчасти и силы германцев от Румынского и Французского фронтов, так как на последнем в это время шло наиболее активное из наступлений англо-французов. Все внимание русского командования было направлено на усиление Румынского фронта, куда была перекинута (к югу от Дорна-Ватры) вся 9-я армия и, кроме того, управления 4-й и 6-й армий, объединивших переброшенные в Румынию 35 пех. и 13 кав. дивизий, т.е. около ¼ всех вооруженных сил. 

Румынское наступление принесло, таким образом, только отрицательные результаты, легло всей тяжестью на Россию и заставило ее оттянуть большую часть своих сил на второстепенный театр без возможности, вследствие слабой сети рельсовых путей, скоро перекинуть их обратно».


Статья с портала «Популярная механика» [4]:

ТЯЖЕЛЫЙ ТАНК MK-I

 «Mark I (Великобритания) стал первым в истории танком, который был применён в боевых действиях 15 сентября 1916 года во время битвы на Сомме.

Масса: 28,45 т («самец»); 27,43 т («самка»)
Мощность: 105 л.с.
Вооружение: «Самец»: пушки 2 х 57-мм «Гочкис» L/40, пулемёты 4 х 8-мм «Гочкис»
Вооружение: «Самка»: пулеметы 4 х 7,7-мм «Виккерс», 1 х 8-мм «Гочкис»
Скорость: 6,4 км/ч
Высота: 2450 мм
Длина: 9910 мм
Ширина: 4200 мм («самец»), 4380 мм («самка»)
Лоб: 10-12 мм
Борт: 10-12 мм

История создания

После успешных испытаний прототипа «Маленький Вилли» усилия инженеров были направлены на создание полноценной боевой машины, соответствовавшей требованиям военных (в первую очередь — по преодолению препятствий). После нескольких изменений, машина приобрела свой характерный ромбовидный профиль — таким образом увеличили длину опорной, сделав её практически равной длине, и обеспечили преодоление вертикальных преград. Для снижения высоты центра тяжести решено было установить вооружение в бортовых спонсонах, которые могли быть демонтированы для перевозки железнодорожным транспортом. Изначально спонсоны проектировались под установку одной 6-фунтовой (57 мм) пушки и одного пулемёта в каждом, но испытывались и иные варианты вооружения, из которых наилучшим оказалось использование 2,95-дюймовых (75 мм) горных пушек, но получить их в достаточном количестве не представлялось возможным и окончательным был признан первоначальный вариант вооружения. Первый образец, получивший имя «Мать» (так как считалось, что он станет прародителем всего семейства боевых машин), был закончен 26 января 1916 года и уже 29-го числа подан на испытания. Второй этап испытаний завершился 2-го февраля, и результатом стал первый в истории заказ на партию из ста танков от 12 февраля 1916 года. На первом совещании только что созданного департамента были утверждены подрядчики для выполнения заказа, а также составлен список запросов иным ведомствам (например, Адмиралтейству — для предоставления двухсот 6-фунтовых пушек). Именно пушки и стали первой проблемой, так как адмиралтейство не располагало требуемым количеством. Для сохранения заказа решено было часть танков выпускать с пулемётным вооружением. В начале апреля заказ был расширен до 150 танков, 50 в пушечном исполнении и 100 пулемётных, но через неделю изменен на равное количество тех и других, по 75 штук каждого типа. Танки получили номера с 500 по 574 — пушечные, и с 800 по 874 — пулемётные.

Следует объяснить появление термина «танк». В октябре 1915 года было принято решение сменить название комитета (до сих пор именовавшийся «Комитет по сухопутным кораблям» — Landship Committee) с целью обеспечения секретности. Первоначально был принят термин «Water Carrier», что можно перевести как «водовоз», измененный секретарём комитета на «танк» (т.е. ёмкость), и соответственно, комитет стал именоваться «T.S. Committee», от «Tank Supply». Будущая боевая машина во всей переписке получила «секретный» псевдоним «танк».

История использования (Боевое применение)

Для использования танков был создан специальный корпус, который в разное время именовался «Моторизованный пулемётный корпус», «Тяжелый отдельный пулемётный корпус» и наконец — «Танковый корпус». Первоначально одобренная структура Корпуса состояла из пятнадцати рот, каждая рота делалась на две секции по шесть танков. Численный состав роты — 15 офицеров и 106 нижних чинов. Позже полковник Суинтон (командовавший Корпусом) намеревался сформировать три батальона по пять рот в каждом, сразу после того, как личный состав обретёт элементарные навыки обращения с техникой. Организационная структура Корпуса впоследствии неоднократно менялась, например, с января 1917 года принята батальонная структура, по которой в состав двух батальонов входили по три роты (25 танков в каждой). Первый бой с применением танков состоялся 15 сентября 1916 года во время сражения на реке Сомме – всего через семь месяцев после оформления заказа на постройку. Из выделенных 49 танков только 32 достигли рубежа атаки, остальные вышли из строя либо застряли. По плану часть танков должна была возглавить атаку в отрыве от пехоты, в то время как оставшиеся пойдут вместе с пехотой, концентрируясь группами по 2-3 танка на каждый укреплённый пункт противника. Только 18 танков смогли выступить в назначенный им час, девять впереди пехоты, и девять вместе с ней. Двенадцати танкам удалось преодолеть первую линию траншей противника, но от ответного огня был потерян только один танк, завязавший артиллерийскую дуэль с батареей полевых орудий. Только двое из экипажа танка смогли выбраться из объятой пламенем машины, но в целом потери среди танкистов были крайне малы. Тактический успех был велик, как отметил в своей речи от 17 сентября Сэр Дуглас Хэйг — «Мы одержали величайшую победу, со времён сражения на Марне. Было захвачено больше пленных и больше территории, при сравнительно незначительных потерях. Благодаря танкам». Так же он поздравил полковника Суинтона и майора Штерна, добавив, что последнему следует незамедлительно вернуться в Англию и «построить так много танков, сколько будет возможно». Вскоре после прибытия на родину Штерн был извещён об официальном заказе от генерала Хэйга на 1000 танков, который за короткое время был увеличен до 1250 штук. Но уже 10-го октября пришел приказ об отмене заказа. Надлежало разработать новую модель танка, с учётом всех выявленных недостатков, и не в последнюю очередь повысить техническую надёжность машин, оказавшуюся катастрофически низкой, даже для того времени.

Конструкция и модификации

Для загрузки заводов на период проектирования 16-го октября был выдан заказ на две серии по 50 танков, отличавшихся небольшими изменениями, именно тогда и решено было именовать танки первой серии «Mk-I», в то время как последующие серии получали обозначения «Mk-II», «Mk-III» и так далее. Танки второй серии (как и все последующие) не имели колёсного «хвоста», оказавшегося малополезным, на месте его крепления в корме машины оборудовали ящик для имущества танкистов. Танки Mk-III в целом повторяли предыдущую модель, но имели слегка изменённую конструкцию спонсонов. Наиболее массовым стал танк Mk-IV, которых было выпущено 420 пушечных «самцов» и 595 пулемётных «самок». В первую очередь было усилено бронирование, для обеспечения неуязвимости от огня бронебойными пулями с любой дистанции. Топливные баки вынесены наружу в корму танка, выхлопные трубы двигателя снабдили глушителями. Попытка применения пулемётов «Льюис» воздушного охлаждения с дисковыми магазинами успехом не увенчалась, командование категорически отказалось посылать в бой танки с таким вооружением, требуя вернуть пулемёты «Гочкис» (в качестве вооружения пулемётных танков «самка» применялись «Виккерсы» с водяным охлаждением ствола и ленточным питанием, такие пулемёты устанавливались в спонсонах вместо пушек). Более удачна оказалась замена пушек на короткоствольные того же калибра – уменьшение длины ствола с 40 до 23 калибров положительно сказалось на маневренности танка, стволы больше не утыкались в грунт при крене и не цеплялись за деревья, строения и столбы во время движения. Так как малая высота линии огня (расстояние от оси канала ствола в горизонтальном положении до поверхности земли) и небольшие углы всё равно не позволяли использовать пушки для стрельбы на большие расстояния, такое уменьшение можно считать вполне оправданным. Для облегчения транспортировки танков спонсоны сделали не отделяемыми, а убирающимися внутрь корпуса, вращаясь вокруг вертикальной оси в месте соединения передней части спонсона с корпусом, задняя часть спонсона по проложенным салазкам убиралась вовнутрь. Увы, за удобство транспортировки расплачивался экипаж — отмечались случаи срыва спонсона со стопора, и тогда он при крене мог самопроизвольно вдвигаться в корпус, калеча оказавшихся на его пути. Следующая модель танка — Mk-V, имела уже гораздо больше отличий от предыдущих серий. Время, которое ушло на производство тысячи танков Mk-IV, было потрачено на исследования и создание большого числа прототипов. Ахиллесовой пятой танков до сих пор являлись двигатель и трансмиссия, на их улучшение в первую очередь и были направлены усилия. Были созданы образцы танков с несколькими типами трансмиссии — два с электрической трансмиссией (разработки «Бритиш Вестингхауз» и «Даймлер»), один с гидравлической трансмиссией («Уильямс-Дженни») и два с механической (Уилсона и Уилкинса). Выбор пал на механическую трансмиссию Уилсона с бортовыми планетарными передачами. Для поворота танка теперь требовались усилия только одного члена экипажа – водителя, а не трёх-четырёх, как на предыдущих моделях (см. описание конструкции ниже), что значительно улучшило управляемость танка, его маневренность на поле боя и в колонне, а так же общее управление танком, так как от обязанностей помощника водителя был освобождён командир. На танке применили, пожалуй, первый в истории специальный танковый двигатель, разработанный инженером Гарри Риккардо, мощностью 150 л.с. Другая проблема, решенная на Mk-V, была связана с обзором из танка — открытые смотровые щели служили источником частых ранений в глаза и лицо, причём не столько пулевых, сколько от мелких брызг свинца и кусочков томпаковой оболочки пуль при близких попаданиях. Не помогали и откидные щитки с перфорацией, а блоки стекла сами становились источниками осколков, даже если и не пробивались пулями. Выходом стало применение блоков из стекла «триплекс», которые если и поражались пулями, то не давали осколков и могли быть легко заменены изнутри танка. На базе Mk-V были созданы машины Mk-V и Mk-V, их легко узнать по удлинённому на 1,83 метра корпусу. Корпус стандартного Mk-V в средней части наращивался дополнительной секцией, что требовало так же более длинного карданного вала и гусеничной ленты с бóльшим числом траков. Увеличение обитаемого объёма теоретически позволяло перевозить десант из 20-24 человек, но практический опыт показал, что штурмовая группа после нахождения в душном, загазованном помещении при постоянном шуме и тряске покидали танк практически небоеспособной. Идея «БМП» несколько опередила технические возможности своего времени. Танк Mk-V помимо наращивания длины корпуса отличался так же и серьёзными изменениями компоновки — двигатель был перенесён максимально возможно назад, соответственно была ликвидирована кормовая «наблюдательная» надстройка, пулемёты из которой перенесли в переднюю надстройку с водителем. Теперь танк имел единый обитаемый объём для экипажа, не разделенный двигателем, что улучшало взаимодействие (этому без сомнения содействовала и удалённость от самого двигателя). Помимо отсутствия кормовой надстройки внешний вид Mk-V отличался резким изломом линии гусеничного обвода в верхнем заднем углу «ромба». Всего было выпущено 400 танков Mk-V (по 200 «самцов» и «самок»), 632 танка Mk-V* (200 «самцов» и 432 «самки»), а также 25 танков Mk-V (все с пушечным вооружением). Следующая модель танка не вышла за рамки деревянного макета, это был Mk-VI, отличавшийся отсутствием спонсонов и установкой пушки в лобовой броне корпуса с ограниченным углом горизонтального обстрела. Танк Mk-VII был оснащен гидравлической трансмиссией (опробованной ранее), позволявшей танку поворачивать по дуге любого радиуса и плавно менять скорость, но её стоимость оказалась чрезмерной, а надёжность и ресурс крайне малыми. Характерный внешний вид танку (получившему прозвище «Головастик») придавала ходовая часть, ранее испытанная на одной из опытных моделей — ведущее колесо было вынесено далеко назад, без удлинения всего корпуса, только за счёт увеличения длины хвостовой части коробов гусеничного обвода. Всего было построено 3 танка, заказ на остальные 72 машины серии был отменён. Mk-IX проектировался в первую очередь как транспортёр для пехоты и танк снабжения. По устройству корпуса он аналогичен Mk-V, но от вооружения избавились, оставив только два пулемёта в надстройках, спонсоны ликвидированы. Десант размещался в центральной части машины и имел лючки для стрельбы из личного оружия, памятуя прошлый опыт, предусматривался бак для питьевой воды. Из построенных 36 танков в боях не был использован ни один.

Рассказ о модификациях первого английского танка был бы не полон без указания различных вариантов переделок и «полевых модернизаций». В первую очередь, по мере поступления танков Mk-II, Mk-III и особенно с насыщением моделью Mk-IV, более ранние варианты часто переделывали в танки снабжения, изымая вооружение и заваривая амбразуры. Один такой вспомогательный танк мог обеспечить топливом и боеприпасами до пяти боевых танков. Особо стоит отметить создание первых бронированных инженерных машин на базе Mk-I и Mk-IV — на танк устанавливался кран и в отделении экипажа устраивалась небольшая мастерская (прообраз будущих БРЭМ), а также на базе переданных Королевским сапёрам Mk-V созданы опытные машины с А-образной стрелой в передней части, к которой мог подвешиваться либо катковый трал, либо штурмовой колейный мост для преодоления рвов. Некоторые танки оборудовались радиостанцией, которая помещалась в одном из спонсонов вместе с аккумуляторной батареей, место радиста при этом оборудовалось в другом спонсоне.

Так был создан не просто первый в мире танк, но и на его базе опробован широкий спектр различных вспомогательных машин, которые получили развитие в будущем».


Фрагмент из книги Анатолия Уткина «Первая мировая война» [5]:

Ослабление основ союза

«После наступления Брусилова численность ощутивших свою уязвимость австро-германских войск была увеличена с 1300 до 1800 батальонов. «Это увеличение на 530 батальонов, — пишет Черчилль, — в то время как численность германских войск на Западном фронте составляла 1300 батальонов, показало мощь российских операций в эти месяцы». Понеся урон, коалиция центральных держав под водительством Германии во второй раз за период войны — сумела восстановить свою силу. Как и после Львова и Марны, Германия начала работать на пределе своих огромных возможностей. Она сумела подготовить к 1917 г. исключительные по мощи силы.

Время начало работать против связки Россия — Запад, тяготы войны подточили союз, крепла внутренняя оппозиция. На Восточном фронте не полностью искорененная нехватка боеприпасов исключала новые масштабные действия. Нокс (британский военным атташе в России) записал в дневник 5 ноября 1916 г.: «Без аэропланов и гораздо более мощных орудий, снарядов к ним, а также умения все это использовать, посылать русскую пехоту против германских оборонительных линий представляет собой бойню, бессмысленную бойню».

Дело было уже не только в отсутствии аэропланов. Во время аудиенции у императора в ноябре 1916 г. Бьюкенен (посол Англии) взял на себя смелость указать царю на серьезность внутреннего положения, на рост германского влияния, на антибританскую кампанию в России. Посол утверждал, что «германофилы в России работают в пользу мира, благоприятного для Германии, и пытаются убедить общество, что Россия ничего не выиграет от продолжения войны».

Император ответил, что тот, кто заводит такие речи, поступает преступно. Он не столь драматично оценивал текущую ситуацию, он обещал не поддаваться влиянию прогерманских сил. Начинать с немцами переговоры тогда, когда русские области находятся еще в руках врагов, — измена. Царь напомнил об обещании не заключать мира, пока последний неприятельский воин не покинет русской земли. Царь был настроен весьма враждебно в отношении Германии. «Он сказал, — пишет Бьюкенен, — что ничто не заставит его щадить Германию, когда придет время для мирных переговоров».

Западные союзники пришли к выводу, что русский император находится в своего рода самоослеплении, не замечая пришедших в движение оппозиционных сил. Палеолог (посол Франции) называет Парижу в качестве главы прогерманской партии премьера Штюрмера. Палеолога взволновали три гравюры, выставленные в кабинете Штюрмера: венский, парижский и берлинский конгрессы XIX века. Хозяин указал на соседствующее место, которое он оставил для изображения будущего московского дипломатического конгресса. Палеолог: «Но разве это будет конгресс? Разве мы не условились принудить Германию согласиться на наши условия?.. Мы заинтересованы в урегулировании общих условий мира между союзниками, чтобы заставить наших врагов принять их целиком. Часть работы уже сделана, мы пришли к соглашению по вопросам о Константинополе, проливах, Малой Азии, Трансильвании, Адриатическом побережье и пр. Остальное будет сделано в свое время. Но прежде всего нужно добиться победы».

Испытывая беспокойство того же рода, британский посол попытался укрепить решимость России как союзника Запада новыми территориальными приращениями, он без обиняков пытался стимулировать своего союзника возможностью «выпрямления русских границ за счет Германии». Такие аргументы действовали уже все более слабо. Николай ответил, что как ни плохи нынешние русские границы, ему придется довольствоваться ими. Немцы должны быть изгнаны из Польши, но русское наступление далее на запад стоило бы слишком больших потерь. Целью царя было создание объединенной Польши под протекторатом России как буферного государства между Германией и Россией, но он не питал надежд на включение в Польшу ее западных земель, таких, как Познань. Помимо прочего это навеки ожесточило бы Германию.

На Западе стали приходить к выводу, что территориальные посулы теряют свою привлекательность для России. Лондон и Париж уже меньше думают об укреплении наступательной мощи русской армии, здесь начинают молиться, чтобы эта армия просто устояла. Разведка доложила западным правительствам о резком ослаблении русского тыла. Во время встречи с царем Бьюкенен сообщил Николаю сведения, полученные им от британских консулов.

«Крестьянство, всегда считавшее императора непогрешимым, начало терять эту веру, самодержавие теряет почву вследствие непредусмотрительности своих министров».

Прорыв Брусилова до определенной степени вернул престиж русского оружия, но общая перспектива стала видеться безотрадной. Несмотря на несомненный успех России в 1916 г., западные союзники к концу года уже безо всякого оптимизма смотрели на ее будущее как военного союзника. Если Западный фронт выступил со всеми современными достижениями военной технологии, то на огромном фронте от Риги до Карпат отсутствовала тяжелая артиллерия и авиация. В случае же поражения Румынии (а в октябре такая возможность обозначилась явственно), то уязвимым станет весь южный фланг России — вплоть до Одессы.

Но более всего западных союзников к концу 1916 года волнует уже не положение на фронтах, а внутренняя устойчивость восточного колосса. Уезжающий из России посол Японии Мотоно спросил 11 октября 1916 г. посла Палеолога, что того тревожит в России и услышал в ответ, что смертельную угрозу для Запада представляет подъем социальных сил, видящих ситуацию подходящей для смены политической элиты, для низвержения царя и установления нового политического строя. Есть еще преграды на пути взрыва, но они уже колеблются.

«Либеральные партии Думы пока отложили свои требования. Но события могут развиться помимо их воли. Военного поражения, голода, дворцового переворота — вот чего я особенно боюсь. Если произойдет одно из этих трех событий, последует неминуемая катастрофа».

Посол Бьюкенен не успокаивал своих руководителей розовыми по тону депешами. 18 октября он, отмечавший твердость России в первые годы войны, начинает корректировку своей оценки: «Никогда еще со времени начала войны я не чувствовал себя столь подавленным сложившимся здесь положением, особенно имея в виду будущее англо-русских отношений. Германское влияние сделало огромные успехи с тех пор, как Сазонов оставил министерство иностранных дел. Немцы, которые прежде заявляли, что мы заставляли Россию нести все тяготы войны, теперь переменили тактику и изображают Великобританию с ее морскими силами и новой армией как будущую главную мировую силу, желающую продолжать войну для удовлетворения своего собственного непомерно честолюбия. Это Великобритания, — неустанно повторяют они, — принуждает Россию продолжать войну и запрещает ей принять благоприятные условия мира, которые готова предложить Германия, и потому именно Великобритания ответственна за лишения и страдания русского народа... Потери, понесенные Россией, столь колоссальны, что вся страна охвачена печалью. В недавних безуспешных атаках у Ковеля и в других местах принесено в жертву без всякой пользы так много жизней, что это дало новую пищу тому взгляду, что продолжение борьбы бесполезно и что Россия, в противоположность Великобритании, ничего не выиграет от продолжения войны».

Рок надвигающихся событий, был ощутим в русском обществе. В октябре 1916 г. Морис Палеолог видит на лицах представителей высшего света вуаль меланхолии. Нужно быть слепым, пишет он в дневнике 4 октября, чтобы не видеть зловещих предзнаменований. Румыны с великим трудом оказывают сопротивление на Карпатах, в случае их конечного ослабления возможно крушение всего южного фланга Восточного фронта. Над Россией уже поднялись темные тучи. Затянувшаяся война, неуверенность в победе, экономические затруднения, отсутствие чувства подлинной цели в войне резко осложнили внутреннюю ситуацию в России».


Романов Петр Валентинович — историк, писатель, публицист, автор двухтомника «Россия и Запад на качелях истории», книги «Преемники. От Ивана III до Дмитрия Медведева» и др. Автор-составитель «Белой книги» по Чечне. Автор ряда документальных фильмов по истории России. Член «Общества изучения истории отечественных спецслужб».


Примечания

[1] Евгений Белаш. Мифы первой мировой. М.: Вече, 2012.

[2] Головин Н.Н. Россия в Первой Мировой войне. М.: Вече, 2014.

[3] Андрей Зайончковский. Первая мировая война. СПб.: Полигон, 2002.

[4] Портал «Популярная механика».

[5] Уткин А.И. Первая мировая война. М: Культурная революция, 2013.