Заговоры и разговоры

Революция в России началась в феврале 1917 года с мощного социального взрыва в Петрограде. Она стала следствием того, что государство «отвлеклось» от проблемы благосостояния и социальных прав людей. Однако в события вмешалась и противостоящая самодержавному режиму элита, действия которой тоже ускорили падение самодержавия. Этот факт позволяет некоторым авторам утверждать, что именно либеральный заговор и был настоящей причиной революции, а социальные проблемы не при чём.

А был ли мальчик?

Идеологические цели таких авторов понятны – нужно выставить революцию чем-то вроде диверсии на пути истории, без которой Россия замечательно и беспроблемно шла «ехала» бы от успеха к успеху. Но был ли в реальности заговор либеральной элиты и привел ли он к свержению самодержавия?

Среди оппозиционно настроенной публики в 1915-1916 годах разговоры о необходимости свержения самодержавия велись почти открыто. Высокопоставленный чиновник-путеец Юрий Владимирович Ломоносов вспоминал о разговорах подобного рода, которые велись «даже за генеральскими столами. Но всегда, при всех разговорах этого рода наиболее вероятным исходом казалась революция чисто дворцовая, вроде убийства Павла».

Такие разговоры вёл и член Государственного совета Александр Иванович Гучков, который одно время возглавлял комиссию Думы по вопросам обороны и вообще слыл ведущим военным специалистом в депутатском корпусе. Во время войны он возглавлял Центральный военно-промышленный комитет (ЦВПК). По признанию самого Гучкова, он вёл секретные беседы о возможности дворцового переворота и, может быть, даже что-то делал ради его осуществления. Вот, наконец, и заговор. Привёл ли заговор Гучкова к свержению самодержавия или речь идёт о салонных конспирациях, которые так и остались разговорами, а самодержавие рухнуло в результате народных выступлений, которые начались по своим причинам?

Тень генералов

Чтобы доказать серьёзность заговора Гучкова, обычно говорят о его связях с генералами Алексеем Андреевичем Поливановым и Владимиром Иосифовичем Гурко. Но они не сыграли существенной роли в отстранении от власти Николая II. Чтобы приписать Гурко некие подрывные действия, указывают на то, что он не выполнил поручение о направлении в Петроград кавалерийских дивизий. Весьма сомнительно, что эти части, даже если бы они не были увлечены общим восстанием гарнизона, смогли бы навести порядок в Петрограде в столкновении с частями пехотными (Петроград – не поле, а город всё-таки). Казаки вот не захотели умирать за самодержавие. Но причина неразмещения частей тоже известна: военный губернатор Сергей Семёнович Хабалов указал на отсутствие места даже на размещение кавалерийского полка. Известно, что перегруженность столицы войсками стала одной из причин солдатского восстания 27 февраля. Так что если бы Гурко всё-таки разметил кавалерийские части, конспирологи могли бы писать, что он это сделал специально, чтобы ускорить восстание.

Сами генералы участие в заговоре Гучкова всегда отрицали, да и последующие исследователи при всём желании доказательств такого участия не нашли.

Неопасные связи

Сам Гучков не считал свои контакты с оппозиционно настроенными военными чем-то опасным, не скрывал их и даже любил бахвалиться ими. Так что об этих встречах, имевших легальное обоснование по части ЦВПК, знала половина петроградского света. Полиция знала, что группа Гучкова «все свои надежды и упования основывает на исключительной уверенности в неизбежности «в самом ближайшем будущем» дворцового переворота, поддержанного всего-навсего лишь одной-двумя сочувствующими этому перевороту воинскими частями». Разговоры, конечно, опасные, но поскольку практических мер по подготовке такого переворота кругом Гучкова полиция не нашла (в силу их отсутствия в реальности), то и арестовывать говорливого Александра Ивановича оснований не было. Как и другие либералы, он вёл законную пропаганду против самодержавия, и был в этом отношении одним из многих.

В своих показаниях Чрезвычайной комиссии Временного правительства 6 августа 1917 года Гучков довольно развёрнуто рассказал о том, как бы ему было желательно видеть переворот в России, но никаких конкретных мер по его практической подготовке не называл. При этом мнимому заговорщику хотелось показать, что такие меры принимались. Но стоило бы назвать кого-то конкретно, как Гучкова названные люди могли уличить в бахвальстве. И Александр Иванович наводит туман. Всё, что он сообщает определённо, это возникший у них в узком кругу план, который «заключался в том (я только имён не буду называть), чтобы захватить, по дороге между Ставкой и Царским Селом, императорский поезд, вынудить отречение, затем одновременно, при посредстве воинских частей, на которые здесь, в Петрограде, можно было рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собою правительство. Таким образом, вы видите, дело пришлось бы иметь не со всей армией, а с очень небольшой ее частью. Надо было найти часть, которая была бы расположена для целей охраны по железнодорожному пути, а это было трудно. Здесь петроградский гарнизон не представлял, конечно, трудностей, но всё-таки мы не желали бы касаться солдатских масс. Я был убеждён, что солдаты пойдут на это дело, что было бы достаточно одного приказания и чтобы их повели куда нужно и когда нужно. Но я хочу резюмировать ответ на ваш вопрос. В том, что этот акт будет приветствован армией сверху и донизу, я не сомневался ни одной минуты. Были люди, которым это трудно досталось; вы сами понимаете, что у многих из них известные принципиальные верования и симпатии, для многих это представляло трагедию. Но я был убеждён, что, за мелкими исключениями, все бы присоединились и все бы сочувственно отнеслись. Затем, технические условия акта, который казался мне необходимым, встречали, конечно, известные затруднения».

То есть сам Гучков признаёт, что солдатских масс он и его товарищи не касались. Ничего конкретного о готовивших переворот офицерах «главный заговорщик» тоже не сообщает. Другие подробности о том, почему в реальности никакого заговора не было, читайте в следующем тексте.