Вопросы денежного обращения и кредита в англо-советских отношениях начала 1920-х годов

А.С. Соколов

Вопросы денежного обращения и кредита
в англо-советских отношениях начала 1920-х годов

Происходящие в современном мире внешнеполитические процессы требуют всестороннего анализа факторов влияющих на развитие международных отношений. Россия и Великобритания являются крупными государствами, оказывающими значительное влияние на расстановку сил в мире. При этом каждая из двух стран занимает важное место во внешнеполитическом курсе партнера.  Взаимоотношениям Англии и России, на протяжении длительного времени, посвящено немало исследований в отечественной и зарубежной историографии. Однако вне внимания ученых остались проблемы финансовой политики, денежного обращения и кредита в англо-советских отношениях начала 1920-х гг. Финансово-экономические факторы играли в 1921-1925 гг. большую роль в улучшении двухсторонних отношений и перехода от вооруженной конфронтации к хозяйственному сотрудничеству.

Версальский мирный договор 1919 г. завершил Первую мировую войну. После окончания войны для всех европейских государств наиболее важной стала проблема финансовой стабилизации. Объективные потребности мировой экономики требовали возвращения России, обладающей огромными природными богатствами и емким внутренним рынком, в систему мировых хозяйственных связей. Большевистское руководство также пыталось добиться ликвидации финансово-экономической блокады и установления тесных торговых связей с капиталистическими государствами. Одним из первых шагов в этом направлении стало подписание в марте 1921 г. торгового соглашения Советской России с Великобританией и признание советского государства де-факто со стороны одной из держав Запада. Однако развитию коммерческих отношений между двумя государствами препятствовал финансовый кризис, разразившийся как Великобритании, так и в большевистской России.

В первое послевоенное десятилетие английские правящие круги считали, что стабилизация национальной валюты является необходимым условием экономического роста. Поэтому достижение довоенного паритета фунта стерлингов являлось одним из приоритетных направлений финансовой политики Англии начала 1920-х гг. В результате войны и последовавшего за ним экономического кризиса денежное обращение в Великобритании было дезорганизовано. Фунт стерлингов подвергся обесценению на 25%.[1] Падение курса фунта стерлингов подрывало финансовые позиции Англии, препятствовало установлению ее лидерства на мировом рынке. В то же время Великобритания, ведшая войну не на своей территории и обладавшая обширными ресурсами, резервами и гибкой налоговой системой, в меньшей степени прибегла к инфляционному финансированию своих расходов, чем другие страны.

Советская Россия, пережив тяготы революционных потрясений и гражданской войны, также находилась в тяжелом финансово-экономическом кризисе. В результате безудержной эмиссии в марте 1921 г. цены на товары почти в 30 раз превышали довоенный уровень. В стране началась гиперинфляция, отсутствовала единая денежная система. В условиях перехода к новой экономической политике партийное руководство приступила к оздоровлению денежного обращения и системы кредита. При активном участии народного комиссара финансов Г.Я. Сокольникова, председателя Правления Госбанка А.Л. Шейнмана, беспартийных специалистов в октябре был выпущен банковский билет (червонец), равный российской дореволюционной золотой десятке. Новая валюта предназначалась, прежде всего, для обеспечения крупных финансовых операций и оптовой торговли. Червонцы эмитировались кредитным методом. Они поступали в каналы денежного обращения в порядке выдачи кредитных ссуд Госбанком.

Деловые круги Великобритании проявили усиленный интерес к проведению денежной реформы в Советской России. Так, после посещения СССР летом 1923 г. в составе торговой делегации лидер консервативной партии Стэнли Болдуин заявил об удивительно разумной программе экономического восстановления, проводимой советским правительством. На первом плане: стабилизация денежного обращения и развитие земледелия. Восстановление и расширение транспорта идет вслед за этой задачей.[2] Ранее, в известной британской газете «Evening News» была помещена статья члена британского парламента Кенворти «Что я видел в России». «Русское государство», — сообщал он, — «нуждается в деньгах и власть использует все средства для соблюдения экономии. Штаты государственных служащих решительно сокращаются. Армия, насчитывавшая ранее 4 млн, сокращена до 800 тыс. Безусловно, в России замечается значительное улучшение условий жизни со времени введения новой экономической политики. Россия перешла ту грань, за которой начинается экономическое восстановление».[3]

Значительное внимание новой русской валюте уделяла британская пресса. Например, «Financinal News» подчеркивали, что твердая эмиссионная политика, проводимая Госбанком, и неукоснительное соблюдение правил о размерах покрытия могли бы послужить примером для других европейских стран, что привело бы к устранению многих зол в области денежного обращения Европы.[4] В свою очередь либеральная «The Manchester Guardian Commercial» говорила о том, что введение червонца особенно желательно для России, так как ей необходимо иметь средства обмена при развитии ее торговых операций.[5]

Известный английский журнал «The Economist» рассматривал появление червонца как меру величайшей важности. «Преимущества стойкой валюты, созданной посредством введения червонца, так велики, что окончательно перевешивают неудобства, причиняемые ускоренным падением соврубля. Денежный эксперимент, произведенный в России год тому назад, должен быть признан огромным шагом вперед по направлению к нормальным и стойким условиям», — подчеркивалось в одном из номеров журнала.[6] Более критичную оценку состояния финансов Советской России дала газета «Times». В июле 1923 г. она писала: «О большевистских финансах распространяться не приходится. Всего в обращении — три квадриллиона — цифра астрономическая. Нет возможности предотвратить дальнейший выпуск бумажных денежных знаков, если советское правительство не заключит внешнего займа, а это мало вероятно".[7] Британская пресса двойственно оценила осуществление денежной реформы в Советской России. Деловые круги Великобритании приветствовали решительные действия большевиков по укреплению денежного обращения. Вместе с тем они полагали, что для осуществления финансовой реформы необходимы изменения в советском хозяйственном и политическом строе.

Весной 1924 г. Денежная реформа была завершена. Взамен обесценившихся дензнаков были выпущены устойчивые казначейские билеты и звонкая монета. Это событие вызвало живой отклик среди деловых кругов Англии. Вот одно из многочисленных, но весьма характерное высказывание бывшего владельца ряда предприятий на Урале и в Сибири в дореволюционной России Лесли Уркварта на собрании Русско-азиатского акционерного общества в декабре 1924 г.: «Великолепный пример, вызывающий восхищение у всякого предвзято мыслящего человека, преодоления страшных затруднений по сбалансированию государственного бюджета и стабилизации валюты показал Комиссариат финансов. Потребовалось немало усилий, мужества и предвидения в условиях финансово-промышленного хаоса, в котором находилась страна еще недавно, чтобы постепенно заменить работу печатного станка поступлениями от налогов и доходов, а затем суметь в сметном государственном бюджете текущего года не только свести концы с концами, но и сделать это без обращения к тому же печатному станку. Комиссариат финансов идет по пути, который не может не вызвать признания самого консервативного правительства».[8]

Успешное проведение финансовой реформа в Советской России повлияло на то, что в английских деловых кругах стали задумываться о проведении денежной реформы с целью укреплении фунта стерлингов. С конца 1924 г. по апрель 1925 г. под руководством канцлера казначейства (второй по значению после премьер-министра пост в правительстве) Уинстона Черчилля, создавались условия для проведения реформы. В целях уменьшения количества денег в обращении с ноября 1924 г. была не только уменьшена эмиссия (с 541 млн фунта стерлингов в 1920 г. до 378 млн фунта стерлингов в 1923 г.), но и производилось изъятие денег из оборота путем безвозмездного уничтожения части истершихся знаков. Для сбалансированности государственного бюджета в 1924-1925 финансовом году ставка подоходного налога была увеличена в четыре раза. Одновременно проводились экономия на расходах на социальные нужды.[9] В результате этих мер в Великобритании увеличилось число банкротств, возросла безработица, упало производства, внутренняя и внешняя торговля, сократился спрос на деньги, уменьшились вклады и текущие счета банков, повысилась стоимость жизни.

28 апреля 1925 г. Черчилль внес на рассмотрение палаты общин бюджет, который восстанавливал золотой паритет фунта стерлингов и устанавливал его на довоенном уровне, т.е. 1 фунт стерлингов приравнивался к 4 долларам 86 центам США. Британскому казначейству удалось добиться финансовой стабилизации и достаточно долго поддерживать ее в ухудшающихся экономических условиях. От этой реформы выиграли финансовые круги Англии. В результате денежной реформы они получили выгоду, равную примерно около 1 млрд фунта стерлингов.[10] Таким образом, в 1924-1925 гг. в Советской России и Великобритании были проведены финансовые реформы в целях достижения стабилизации валют. Денежная реформа, осуществленная в России, заключалась не возвращении к системе золотого обращения, а восстановлении золотого обеспечения денег. Ее результатом стало преодоление жесткого финансового кризиса, стабилизация рубля, формирование предпосылок дальнейшего экономического развития на началах новой экономической политики. Денежная реформа в Англии, проведенная путем ревальвации, возвратила фунт стерлингов к довоенному золотому паритету и восстановила его свободный размен на золото. Была достигнута финансовая стабилизация, восстановлено лидерство Англии в международной финансовой системе. Однако введение золотого паритета фунта явилось тяжелым ударом по промышленности, привело к росту безработицы и социальной дезинтеграции. Финансовая реформа 1925 г. повлекла за собой повышение цен на английские товары на мировых рынках, и сделал их менее конкурентоспособными по сравнению с товарами других стран.

В январе 1924 г. впервые в истории Англии было сформировано лейбористское правительство, которое признало советское государство.  Нормализация советско-английских дипломатических отношений поставила вопрос о дальнейшем обсуждении ряда сложных нерешенных экономических проблем. В целях урегулирования существующих претензий правительств было решено провестиангло-советскую конференцию. В течении февраля-марта Политбюро ЦК РКП (б) несколько раз рассматривало вопросы, связанные с предстоящими переговорами с Англией. Обсуждался состав делегации, формировались пункты политической программы переговоров.[11] Решением Политбюро ЦК РКП (б) была создана комиссия по подготовке платформы советской делегации на переговорах с Великобританией под председательством Х.Г. Раковского. О степени напряженности работы данной комиссии свидетельствует письмо Л.Б. Красина, направленное жене в начале 1924 г. «Сейчас особенно занят ввиду предстоящей конференции с Англ. по поводу долгов, кредитов, займов. Я в Лондон по этому делу не поеду, но участвую в разработке всего плана переговоров и так как Раковский должен уже через 10 дней уехать со всеми материалами, то работа идет денно и нощно», — писал он.[12] Л.Б. Красин полагал, что основной задачей советской делегации на переговорах является «получение значительного займа и кредитов», «успешное использование этих займов для дела планомерного и экономического восстановления СССР». В целях сохранения монополии внешней торговли бывший полпред РСФСР в Великобритании предлагал сделать субъектом получения кредитов советское правительство, а не хозяйственные организации.[13]

В ходе своей деятельности комиссия по подготовке переговоров с Великобританией обращалась за консультациями в Наркомат финансов. Так, Институт экономических исследований, существовавший при этом комиссариате, дал заключение о формах и размерах применения возможного кредита Великобритании для развития народного хозяйства СССР.

В начале апреля 1924 г. советская делегация прибыла в Лондон. Британская пресса широко откликнулась на данное событие. Газета «Дейли экспресс» поместила передовую статью, в которой приветствовала советскую делегацию и напоминала, что десять лет назад русский народ вышел на борьбу бок о бок с британским народом против германского милитаризма. Газета уверяла советских делегатов, что британский народ до сих пор не поколебался в своих симпатиях к СССР.[14] Напротив, консервативная «Таймс» опубликовала интервью бывшего товарища министра иностранных дел МакНелли в котором он высказал опасение, что английское правительство «в отчаянной попытке показать какие-либо практические результаты поспешного и неоправданного признания им советского правительства, возможно, поддастся соблазну и сочтет русские контрпретензии заслуживающими внимания».[15] Отклики в британской прессе свидетельствуют, что диапазон мнений по вопросу о предстоящих англо-советских переговорах был весьма широк. Либеральные круги приветствовала начала переговорного процесса между двумя государствами, напротив консервативная оппозиция стремилась склонить лейбористское правительство не идти на какие-либо уступки в финансово-экономических вопросах.

Партийное руководство придавало большое значение конференции. В состав советской делегации на переговорах входили представители ЦК РКП (б) и президиума ЦИК, руководители хозяйственных ведомств, профессиональных союзов, торговых представительств. Среди них: полпред в Великобритании Х.Г. Раковский (председатель), руководитель советских профсоюзов М.П. Томский, торгпред в Берлине Б.С. Стомняков, И. Хадыр-Алиев, председатель Всероссийского союза текстильщиков И.И. Кутузов, председатель Правления Госбанка А.Л. Шейнман, член ЦИК СССР А.А. Иоффе. Британскую сторону на переговорах представляли: Макдональд (председатель), заместитель министра иностранных дел А. Понсоби (вице-председатель), представитель министерства финансов Филинс, секретарь министерства торговли С. Чапмэн, член финансового отдела заокеанской торговли У. Кларк.

Англо-советская конференция по вопросу об общем договоре начала свою работу 14 апреля и проходила в довольно сложной ситуации. По мнению заместителя полпреда в Великобритании Я.А. Берзина напряжение во время переговоров было очень большое, затрачено много времени и нервов.[16] Лейбористское правительство применило тактику давления на советскую делегацию с целью добиться уступок по вопросу о долгах и национализированной собственности. В первый же день переговоров был опубликован меморандум британских банкиров, подписанный директорами всех крупных банков. Банкиры требовали признания всех государственных и частных долгов, реституции национализированной собственности, отмены декрета о национализации промышленности и банков.[17] Эти требования вызвали решительный протест граждан в Советском Союзе и Англии.

Советская делегация выразила готовность рассматривать спорные вопросы о довоенных долгах и претензиях бывших британских собственников в России, однако, при условии предоставления крупных займов для восстановления народного хозяйства СССР. Об этом было заявлено на пленарном заседании конференции, состоявшемся 20 мая 1924 г. Советская делегация соглашалась в зависимости от суммы займа и его условий выделить из этого займа сумму для покрытия довоенных долгов России британским подданным. Английская делегация отвергла идею любой правительственной гарантии английского займа большевистскому правительству. Не привели к положительным результатам и переговоры советской делегации с представителями Сити.

Однако торгово-промышленные круги Великобритании были заинтересованы в развитии торговли с Советами. Лейбористская газета «Дейли Геральд» вынуждена была признать: «Без займа не может быть соглашения … Заем совершенно необходим для восстановления англо-русской торговли»[18] В июне чехословацкий посланник в Великобритании В. Мастны писал в МИД о том, что А. Понсоби «одобрил способ ведения переговоров с Раковским». Чехословацкий посланник сообщал также детали компромиссного предложения советской делегации о займе и кредитах. По его мнению Раковский требовал кредита в 60 млн фунтов стерлингов, распределенного частями на три года по 20 млн и связанного с трехлетним мораторием на выплату довоенных долгов. С этого кредита ежегодно 16 млн фунтов стерлингов расходовалось бы в Англии на промышленные изделия и частью на сырье.[19]

Через два месяца после начало переговоров Х.Г. Раковскому и А. Понсоби, по всей видимости, удалось найти компромисс в вопросе о займе. Об этом свидетельствует записка Х.Г. Раковского, направленная в июле на имя наркома финансов Г.Я. Сокольникова. Председатель советской делегации писал: «Как будто бы вопрос о гарантиях решается благополучно. По крайней мере, товарищ министра иностранных дел мр. Понсоби уже высказался принципиально за эти гарантии, причем он определил размер суммы около 30 000 000 ф. ст., кроме того, что мы можем получить на основании «Трэд Фасилитс Акт и Экспорт Кредит Акт». На основании этих двух мы можем получить еще лишь всего 5 или 10 миллионов фунтов стерлингов. Я не скрываю, что даже после принципиального согласия не только Понсоби, но всего правительства, до получения займа расстояние большое. Нам нужно будет не только преодолеть здесь, в Лондоне, и в правительственных и финансовых кругах большие трудности, но еще придется, может быть, преодолеть некоторые препятствия в Москве, где нам будут даны категорические цифры о соотношениях между размером займов и размером принятых нами обязательств. Между тем проведение такого крупного займа на Лондонской бирже является таким громадным политическим и экономическим завоеванием для нас, оно подымет сразу наш кредит вообще так высоко, — что необходимо при всех расчетах принимать к сведению эти моменты».[20] Х.Г. Раковский считал, что предоставление английским правительством Советскому Союзу внешнего займа будет иметь не только важное экономическое, но и политическое значение для обеих стран. Однако он высказывал сомнение, что условия предоставления кредита советскому государству со стороны Великобритании вызовут недовольство среди партийно-государственного руководства. Его опасения оказались обоснованными. В конце июня 1924 г. Л.Б. Красин в письме к жене отмечал: «Раковский, как кажется, зашел слишком далеко в своей уступчивости, и я не знаю, как ему удастся согласовать обещание с тем, на что может пойти Москва».[21]

Позиция английской стороны по вопросу о признании всех старых долгов и нежелание принять советское предложение о правительственной гарантии предполагаемого займа вызывали негативную реакцию среди большевистских лидеров. Выступая в июле 1924 г. на Всесоюзном финансовом совещании с докладом об итогах денежной реформы, Г.Я. Сокольников заявил: «Теперь, когда ведутся переговоры в Лондоне, может быть Макдональд и Эррио воображают, что наша делегация потому сидит в Лондоне и ведет переговоры о займе и финансовом соглашении, что если Советский Союз не получит кредита, то он «погибнет». Но мы можем сказать капиталистам Лондона и Парижа совершенно твердо и уверенно, что в этом случае они глубоко ошибаются … Может быть, они считают, что мы вынуждены просить кредит потому, что без этого кредита рухнет наша денежная реформа и наши финансово-хозяйственные завоевания. Но по отношению к таким надеждам можно сказать: оставьте всякие надежды господа Макдональд и Эррио, и пр.».[22]

К началу августа из-за неуступчивости английской делегации вокруг конференции создалась напряженная атмосфера. Однако срыв конференции был невыгоден для правительства Макдональда. 8 августа 1924 г. между Советским Союзом и Великобританией были подписаны два договора — общий и отдельно торговый. Согласно общему договору советское правительство согласилось частично возместить довоенные царские долговые обязательства и начать в порядке исключения переговоры с британскими подданными — бывшими владельцами национализированного имущества в России о порядке компенсации их обоснованных претензий. Окончательная сумма, подлежащая выплате, должна была быть определена посредством дальнейших переговоров и составить предмет нового договора. После того как этот договор будет подписан, английское правительство обязывалось обеспечить советскому правительству заем.[23] В августе 1924 г. «Правда» писала, что заключение договора означает «признание, последовавшее со стороны сильнейшей мирровой державы».[24]

После подписания англо-советских договора ряд лиц среди деловых кругов Великобритании стали добиваться аннулирования этого важнейшего акта. Консерваторы и либералы считали, что договор не дает никаких реальных компенсаций владельцам акций и национализированного имущества.

Условия предоставления займа вызвали определенное недовольство и среди советских партийно-хозяйственных кругов. В конце августа Г.Я. Сокольников направил записку Г.В. Чичерину (копия Сталину) относительно предложения Понсоби по вопросу о гарантировании займа. «Из последних документов, сообщенных тов. Раковским выясняется, что предложения Понсоби по вопросу о гарантировании займа и наши требования гарантирования нам займа совпадают чисто словесно, а по существу Понсоби имеет в виду гарантию Английского правительства по займу, т.е. гарантирование аккуратной уплаты нами процентов по займу если таковой нам дадут, а мы имеем в виду гарантию, что действительно получим заем. Формула гарантии Понсоби означает чистейшее надувательство», — писал он.[25]

Аналогичные суждения были высказаны во время работы второй сессии ЦИК 2-го созыва в октябре 1924 г. по докладу Г.В. Чичерина о международном положении СССР. Нарком иностранных дел указал, что погашение части английских претензий по довоенным долгам, в принципе бы компенсировалось в случае ратификации договора британской стороной получением значительного займа, гарантированного правительством Англии. «Если бы договор был проведен в жизнь, то получение нами займа имело бы крупное значение не только для нашего, но и для английского хозяйства. Мы не только значительную часть займа употребили бы на заказы в Англии, но мы тем самым в будущем стали бы заказывать машины или их части в Англии», — отметил он.[26] Вместе с тем, Г.В. Чичерин считал, что советское правительство выплатит царские долги только в том случае, если англичане предоставят Советам долгосрочные кредиты на выгодных условиях.[27] Во время работы сессии ЦИК выявились критические настроения части делегатов в пользу отказа от всяких уступок Великобритании на переговорах. Так, Д.Б. Рязанов считал «крупнейшей ошибкой» начинать переговоры «в надеже получить заем».[28] Вышеизложенное свидетельствует, что среди партийной номенклатуры существовало определенное недоверие к лейбористскому правительству. Большевистские лидеры публично высказывались за сближение с Англией, но в действительности они вовсе не надеялись на такое развитие событий.

Однако решающим фактором в судьбе англо-советского соглашения оказалась не дискуссии на сессии ЦИК. В ноябре 1924 г. на смену лейбористам пришло консервативное правительство, которое отказало передать договоры на ратификацию в парламент. Несмотря на то, что договор 1924 г. не вошел в силу он знаменовал собой новый этап в развитии англо-советских отношений.

Правительство консерваторов попыталось организовать летом 1925 г. финансовую блокаду СССР. Препятствуя развитию торговли между двумя государствами, английские банки сократили ранее предоставленные советским экономическим организациям в Англии кредиты и отказывали в новых. В ответ на отказ Великобритании предоставить финансовые кредиты советскому государству внутри страны была развернута кампания под лозунгом: «Против финансовой блокады — финансовая самооборона». Обострение международной ситуации вызывало серьезную обеспокоенность среди партийно-государственного руководства. Так, Г.Я. Сокольников оценивал политику английского правительства как попытку удушить Советский Союз финансовой петлей. Он считал, что лучший путь борьбы с финансовой блокадой на международном рынке — это развитие экспорта. «С уверенностью можно сказать, что советский хлеб, нефть, лес, пушнина и др. товары найдут себе покупателя за границей», — указывал нарком финансов.[29] В целях продемонстрировать готовность к решительным действиям в начале июля 1925 г. в Москве прошел митинг рабочих и служащих под лозунгом: «Укрепим финансовое положение Советского Союза!». В ответ на финансовую блокаду СССР со стороны Великобритании советским правительством было организована мощная пропагандистская кампания, которая призывала население отдать свои сбережения на нужды экономики и обороны страны.

Деловые круги Великобритании выступали за расширение торговли с советским государством. Многие банки Англии под нажимом промышленных кругов, заинтересованных в расширении англо-советской торговли, оказались вынуждены были предоставить кредиты СССР. Таким образом, финансовая блокада потерпела крах, хозяйственная изоляция Советского Союза провалилась. Тем не менее, консервативное правительство пошло на разрыв дипломатических отношений с Советским Союзом в1927 г., что означало нового этапа в развитии англо-советских отношений.

---

ПРИМЕЧАНИЯ

---

Об авторе:

А.С. Соколов — доктор исторических наук, профессор Рязанского государственного радиотехнического университета.