Конец «опиумной иллюзии». К годовщине договора о возвращении Гонконга Китаю

9/26/2016

 

26 сентября 1984 года был подписан договор о возвращении Гонконга в состав Китая.

История отхода к Великобритании Гонконга в 1841 году и возвращения этой территории в состав единого Китая в 1997 году – это одна из поучительнейших колониальных саг. Если бы Россия пригляделась к ней пораньше да попристальней, многих бед последних 25 лет можно было бы избежать.

Романный миф

Помнится, когда Поднебесная держава, наконец, восстановила свой суверенитет над Гонконгом в 1997 году, наш писатель-западник Василий Аксёнов, тогда ещё не отказавшийся от сугубо атлантистских мнений, заявил о своей «скорби» по этому поводу. Эту скорбь тогда в России разделяли многие: история с возвращением блудной территории с удобной гаванью в состав «коммунистического Китая» точь-в-точь напоминала написанный ещё в начале восьмидесятых аксёновский роман «Остров Крым».

Фабула этого романа, напомню, была простой, как сознание советского эмигранта. Мол, в 1920-м году белогвардейцы при помощи англосаксов уберегли Крым от Красной Армии и провозгласили независимое от Советской России государство. Сложившееся в итоге на этом «острове Крым» общество в аксёновском романе представляет собой идеальную Россию с точки зрения российского либерала: политически свободную, с открытой капиталистической экономикой, с обнаженными красотками в журналах и умеренным курением «травки». По сюжету, во времена брежневского застоя группа интеллектуалов из этого сказочного Крыма решается присоединить его к большому и ужасному Советскому Союзу – чтобы разбудить в советских людях реформаторские позывы. В финале – трагедия.

Аксенов как типичный русский западник не утруждал себя изучением Востока – пусть хотя бы поверхностным (вспоминается саморазоблачающая фраза Иосифа Бродского при посещении Стамбула – «хватит с меня одного русского языка, чтобы еще учить восточные»). Поэтому ничего путного в его фантазиях и оценках не вышло ни с Крымом, ни с Гонконгом.

Приз за опиум

А жаль, что Василий Павлович не залез по поводу Гонконга хотя бы в Британскую Энциклопедию. Он узнал бы, что Гонконг – это совсем не радужная история.

Он стал британской колонией в результате первой «опиумной войны», продолжавшейся с 1839 по 1842 год. Война началась потому, что китайский император попробовал прервать контрабандистский «опиумный» треугольник, сложившийся в те годы между Китаем, Великобританией и Индией (напомним, Индия в те годы была послушной «жемчужиной в британской имперской короне»).

Треугольник работал по следующей схеме: англичане закупали опиум в Индии, а продавали его в Китае. Британский историк левых взглядов Артур Лесли Мортон так описал первую опиумную войну: «Война велась за то, чтобы заставить китайцев покупать индийский опиум против их собственной китайской воли». (A.L. Morton, «People’s History of England», London, 1989, p. 397).  

Так что травку на «счастливом» китайском острове, как и во всём Китае, действительно потребляли, но не в том весёлом хипповском варианте, который виделся писателю Аксёнову. Опиумная наркомания стала настоящим бичом Китая. Но наркоторговля давала британскому капиталу (прежде всего Ост-индской компании) миллионы фунтов прибыли (а в перёсчете на нынешние деньги это были бы миллиарды долларов).

С начала XIX века британцы вывозили из Китая чай – в среднем на сумму в 4 миллиона фунтов в год. Между тем китайцы, в отличие от индийцев, не стали покупать дешёвый британский текстиль (в Индии завоз ланкаширского текстиля привел к голодной смерти сотен тысяч местных ткачей). Надо было найти товар, о которого китайцы точно бы не отказались. И таким товаром стал опиум. Благодаря завозу опиума в Китай британским властям удалось улучшить сальдо британо-китайской торговли.

Канонерки звали к реформам

Главным итогом первой опиумной войны стала аннексия Гонконга и открытие для британских товаров пяти других портов Китая. Вторая опиумная война (1856-1858). позволила британцам закрепить успех, распространив свою торговлю на огромный рынок долины реки Янцзы. Как написал другой известный британский историк, Джон Моррис Робертс, в тот же момент за британскими торговцами последовали бизнесмены из США и Франции.

По сегодняшней официальной пекинской версии истории Китая, именно в этот период Китай на почти сто лет стал полуколонией Запада. Робертс отмечает, однако, что «ногой открыв дверь в Китай, королева Виктория приблизила китайскую коммунистическую революцию 1949 года». Старая китайская империя не могла контролировать те силы капитализма, которые Маркс как раз в тот период назвал революционными. Китайские императоры сопротивлялись западному влиянию, но британские и американские канонерки обстрелами и десантами на юго-восточном побережье Китая убедительно толкали китайскую власть на «путь реформ».

Коммунисты, придя к власти в 1949 году, восстановили суверенитет Китая, а с 1964 года подкрепили его ещё и наличием собственной атомной бомбы. По мнению Робертса, это стало главным итогом коммунистической революции 1949 года, ради которого современные китайцы многое готовы простить «председателю Мао». Несмотря на совершавшиеся во время культурной революции жестокости, Мао Цзэдун уберег Китай от чужаков – японцев и американцев, способных в отношении Китая на ещё более жестокую политику.

По сравнению с Индией Китаю повезло. В XVIII веке Англия была занята колониальным освоением Индии, да и сам Китай в экономическом и военном отношении был в неплохой форме. В XIX веке, особенно к 1898 году, когда Гонконг был отдан англичанам в аренду на 99 лет, британцы утратили интерес к прямому колониальному правлению – оно обходилось слишком дорого. Теперь британцам нужны были прежде всего азиатские рынки. Китай был как раз таким рынком, а Гонконг прекрасно справлялся с ролью «ворот», через которые Запад осваивал китайский рынок.

Результат получился получше, чем в Индии – именно потому, что Китай никогда полностью не утрачивал суверенитет. Джон Моррис Робертс отмечает, что в Китае к концу 1960-х годов появилось свое образованное и снабжённое всем необходимым городское население, получившее шанс на нормальную жизнь благодаря индустриальному развитию страны. В Индии же чудовищная городская бедность продолжается до сих пор. Очень часто рост населения в Индии как бы «сжирает» плоды экономического роста, давая бедности «мультипликационный» эффект (или, по-русски выражаясь, плодя нищету). В этих условиях большой вопрос – таким ли уж благом было наличие в Индии колониальной британской администрации, оставленной Лондоном в наследство независимой Индии после 1947 года.

Помимо открытия рынка, англичане ещё при первом захвате Гонконга в 1841 году выдвинули и требования «духовной колонизации»: снятие запрета на распространение западных ценностей (тогда представленных, в отличие от нынешней бессмысленной «массовой культуры», более благородным христианством); разрешение на найм и вывоз из страны китайских рабочих. Вскоре эти рабочие стали знаменитыми китайскими кули – добровольными рабами.

Со стороны пострадавшего от коммунистической изоляции советского населения судьба Гонконга выглядела счастливой – так же, как и судьба бывшей японской колонии, острова Тайвань. Но так ли всё было радужно?

Отрыв от исторической родины привёл к духовной деградации. Гонконг в ХХ веке стал одним из главных поставщиком секс-рабынь в США и во всём тихоокеанском регионе. Тайваньцы абсолютно равнодушно смотрели на страдания соотечественников в КНР во время культурной революции, радуясь последовавшему от неё ослаблению Китая. В случаях, когда бежавшим от маоистского режима китайцам удавалось добраться до Тайваня, их высылали обратно – навстречу страшному наказанию.

***

В 1997 году срок британской «аренды» Гонконга истёк.

Вопреки опасениям Аксёнова, в рамках единого Китая Гонконг не только не утратил своего экономического динамизма, он расцвёл ещё больше. Принцип «одна страна – две системы» сработал. Никаких репрессий и гулагов не случилось: в условиях репрессий в Гонконге не протестовали бы открыто то студенты, то просто недовольные горожане.

Обо всём этом нашим перестроечным демагогам стоило крепко подумать, прежде чем восхищаться «азиатскими тиграми» на заре наших собственных реформ. Но в восьмидесятые и девяностые у наших международников просто не было времени. Колониальная эксплуатация была объявлена старой марксистской сказкой. Сейчас сказочка возвращается на украинских, йеменских и сирийских сожженных территориях – теперь уже современной страшной былью.

Автор – обозреватель Радио «Спутник»