Ходить к нам с мечом. К годовщине Тевтонского ордена

6 февраля 1191 года папа Римский узаконил Тевтонский орден.

До конца февраля на военную базу в Литве перебросят 190 немецких танков с экипажами. В Польшу они уже доехали, накануне там стартовали военные учения.

Сегодня, когда мы справляем 826-ю годовщину официального признания папой Тевтонского ордена, стоит поговорить о том, что к орденам у наших границ нам не привыкать. Это они всё никак не привыкнут стоять на месте, хоть и топчутся там веками.

Вооружённые до зубов «санитары»

Ассоциации с названием «Тевтонский орден» самые однозначные: рыцари в белых плащах с чёрным крестом, закрытые шлемы, построение «свиньёй», битва на Чудском озере, во время которой все утонули. Тем более непонятно, почему в булле папы Римского Климента III говорится о «Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum in Jerusalem». Откуда вдруг Иерусалим в наших  палестинах?

А ничего удивительного. Тевтонский орден действительно был основан в Палестине, но настоящей. Немецкие паломники во время Третьего крестового похода, находясь в Сирии, основали (1190) госпиталь. Сначала были при госпитальерах, затем сами по себе – как раз папская булла это право и утвердила.

Следует понимать, что понятие «госпиталь» 800 лет тому назад несколько отличается от сегодняшнего госпиталя. Сегодня это такое учреждение, где седые врачи ставят диагнозы, а и молоденькие медсёстры водят на процедуры, то есть лечат болящих. Во времена Третьего крестового похода в госпитале вы бы нашли несколько священников, который прочли бы вам молитву о здравии, возможно, ещё травника. И обязательно суровых рубак, которые охраняли вышеупомянутых и помимо владения оружием могли зашить рану и наложить повязку. Это если вдруг непонятно, почему, возвращаясь из крестовых походов домой, эти монахи и медбратья вдруг подминали под себя территории целых княжеств.

В XIII веке орден переместился в Европу. В качестве причины обычно говорят о прозорливости гроссмейстера ордена Германа фон Зальцы, который предвидел падение королевств крестоносцев на Ближнем Востоке. Однако более реалистичным выглядит другое объяснение.

Вот что стали делать тевтонцы, вернувшись в Европу? Отправились в поход против прусских племён (1217). Если бы племена объединились, то легко победили бы войска ордена. Но орден разбивал племенные союзы один за другим и каждый раз становился сильнее, потому что пополнял свои силы за счёт побеждённых. На Ближнем Востоке такой рекрутинг проводить было неизмеримо сложнее, если вообще возможно, а значит и выживание ордена оказывалось под вопросом.

Зато с выживанием на Европейском континенте у Тевтонского ордена был полный порядок. В 1217-м ещё разбирались с прусскими племенами, а к началу 1240-х уже вплотную приблизились к русским землям, взяли Псков и Изборск, изготовились брать Новгород. А потом вместе с псковскими и новгородскими «тевтонцами» такая судьба ждала бы и остальные русские княжества. Судя по скорости, с которой двигались до этого, в течение примерно 25-30 лет. Но у нас тогда оказался Александр Невский, а тевтонцам не свезло.

Ещё больше им не свезло в начале XV века. Надо сказать, что после битвы на Чудском озере сомнительная радость разборок с территориальными посягательствами тевтонцев стала в основном головной болью Великого княжества Литовского и Польского королевства. Формальной причиной этого до Кревской унии (1385) было язычество литовцев. Однако тевтонцы не успокоились и после провозглашения унии, заявив, что Ягайло перешёл в христианство лишь формально. Хотя непонятно, зачем им были эти тонкости – в XIV веке орден захватывал земли Польского королевства, населённые поляками-католиками. В общем, было понятно, что никакая уния, вера или взывание к заступничеству прочих монархов христианской Европы (и даже к папе) проблему не решат. Литовцы и поляки (при живейшем участи предков современных белорусов и смоленских полков)  решили её сами, нанеся армии ордена поражение в ходе Грюнвальдской битвы 15 июля 1410-го. Это поражение не стало закатом тевтонцев, но первым шагом к закату. Некуда стало расширяться, совсем как в Палестине пару веков назад. А невозможность экспансии для орденских структур означает застой и гибель.

Уже в 1466 году орден признал себя вассалом польского короля. Конец был и вовсе анекдотичным: последний великий магистр перешёл в протестантинзм. В XIX веке орден, правда, возродили, но уже исключительно как благотворительную организацию. Плюс новый орден ещё и присматривает за наследием старого – документами в основном.

Проблема выбора и как её решать

Ну и бог с ним, с орденом, тем более, что он – лишь частный случай воплощения политики и истории. В земле, камне, металле и крови. Орден – лишь понятное, компактное свидетельство простой истины: история – это одновременно устремлённая в бесконечность линия и Уроборос, кусающий себя за хвост.

Всегда (попробуйте прочесть это слово с пониманием, что за ним стоит как минимум 800 лет) будет происходить одно и то же. Ватага целеустремлённых пацанов будет подчинять своей воле менее целеустремлённых и в одно прекрасное морозное утро их стяги затрепещут на ветру невдалеке от наших границ. Они могут называться Тевтонским орденом, войском короля Казимира, Grande Armée, вермахтом или ещё как-нибудь. Это будет всегда. Что будет потом?

Хотелось бы думать, что это зависит от времени, но нет. По факту всегда одно и то же. Либо становишься в ряды очередной инкарнации Тевтонского ордена, либо выходишь на берег Чудского озера.

Выбор, ведь всё дело в нём, так? Почему одни, условно говоря, становятся филиппинцами и спокойно живут под пятой очередного ордена, а другие, опять же условно говоря, становятся кубинцами?

Ответ, конечно же, в каждом случае свой. Но в целом его можно свести к фразе «Мы – не они». И в этом смысле собирание земель послевоенной Европы или позднейшая глобализация не слишком отличаются от более ранних попыток создать мировой порядок. Просто любая очередная легенда о том, что «Все люди братья», заканчивается на простом вопросе «А кто этим братством управляет?».

Те, чьи флаги мы видим с той стороны границы нашего исторического мира, могут быть нам соседями, друзьями. Но мы – не они, это не меняется. Сотни лет наши предки втаптывали их предков в наши чернозёмы. То же самое будет и после нас, но лишь в том случае, если мы будем помнить эту фразу.