Как Сибирь покорила русских

В нашей рубрике, посвящённой истории народов России, мы будем подробно анализировать различные процессы, которые обусловили складывание российского многонационального пространства и исторические особенности развития на этом пространстве отдельных народов. Сибирь в этом плане представляет собой давнюю и весьма характерную «площадку для диалога культур». Об особенностях формирования и сегодняшнего развития сибирского населения рассказывает известный этнолог из Омска, к.и.н. Марина Жигунова.

***

В наши дни Сибирь – это не только энергетический, природно-ресурсный, важный геополитический регион России, но и своеобразная её модель, в которой представлены все основные социокультурные составляющие российского общества. Это территория многовекового взаимодействия славянских, тюркско-монгольских, угро-финских, палеоазиатских народов, пространство диалога христианства, мусульманства, буддизма, шаманизма, взаимодействия земледельческого и кочевнического хозяйственного укладов, доиндустриального, индустриального и постиндустриального обществ [1]. Поэтому интерес к изучению Сибири не иссякает на протяжении многих столетий.

Актуальность исследований сибирской тематики особенно возросла в последние годы, о чём свидетельствует появление новых по своим подходам исследовательских и публицистических работ [2].

Основной источниковой базой для нашей работы послужили архивные и статистические данные, а также материалы историко-этнографических, этносоциологических и музееведческих исследований автора, проведённых в 1984-2015 годах во всех регионах Западной Сибири. Мы попытаемся рассмотреть повседневность сибирской колонизации, включая современный период времени.

Начало русской Сибири

До появления славян в Западной Сибири её население представляло собой пёстрый конгломерат тюркоязычных и угорских племён [3]. Начало массовой колонизации сибирских территорий было положено казачьей дружиной атамана Ермака (1580-е гг.), хотя до сих пор продолжаются споры относительно времени, характера и основных этапов его экспедиций [4].

Согласно царскому наказу «...Итти город ставить вверх Иртыша на Тару реку, где бы государю было и впредь прибыльнее, чтобы пашню завести и Кучума царя истеснить и соль завести»[5], отрядом служилых людей во главе с князем А.В. Елецким в 1594 г. строится Тарская крепость. Она стала первым русским опорным пунктом в Прииртышье и сыграла значительную роль не только в разгроме Сибирского ханства, но и в развитии торговых связей с Бухарой, Джунгарией, Индией, Китаем.

Появление постоянных военных гарнизонов поставило задачу снабжения их продовольствием и, прежде всего, хлебом. Поэтому правительство было вынуждено начать переселение крестьян в Сибирь. Подавляющее большинство переселенцев на начальном этапе освоения были выходцами из северных поморских уездов [6].

Считается, что первой русской пашней на территории Сибири является Чёкрушевское поле, которое расположено в Омской области, близ города Тара. «Государева десятинная пашня» была организована здесь в 1599 году. На этом поле 25 июля 1999 года был установлен памятный знак в честь 400-летия землепашества в Сибири.

Переселенцы

В современном русском языке под переселенцами понимаются люди, переселившиеся или переселяемые с постоянного места жительства в новые, обычно необжитые места. Основным колонизационным районом Российской империи в начале ХХ века стала Сибирь. Во многом это было обусловлено реформами П.А. Столыпина. Отмечая слабую заселённость сибирской территории, он считал, что «прилив на окраину переселенцев, как живых соков, должен образовать и у нас в Сибири плотную живую кору русского дерева», для чего «…необходимо развивать «сельское хозяйство и добывающую промышленность, обеспечив широкий приток туда населения, и не только земледельческого, но и вообще рабочего» [7].

Далёкие просторы манили романтической свободой и природными богатствами, но пугали неизведанностью, каторгой и ссылкой. Одновременно Сибирь представлялась залогом российского могущества, землёй, где можно доставать деньги, «не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечество» [8]. В народной среде бытовали поговорки: «В Сибири и на берёзах калачи растут», «Там хоть и холодно, да не голодно!», «В Сибири бабы коромыслами соболей бьют», «Страшна Сибирь слухом, а люди в ней лучше нашего живут», «В Сибири 100 рублей – не деньги, 100 вёрст – не расстояние».

В исторической литературе принято разделять население Сибири на две большие группы: старожилы (аборигены, чалдоны, сибиряки, родчие, тутошние, казаки, кержаки, староверы, раскольники и др.) и переселенцы. Среди современных исследователей нет общепринятой временной границы, отделяющей сибирских старожилов от российских переселенцев. Если в ранних работах старожилами считали «первых поселенщиков» конца XVI – XVIII столетий, то позднее верхняя хронологическая рамка начала смещаться до второй половины XIХ века – времени массовых переселений в Сибирь.

По мере проживания в Сибири бывшие переселенцы постепенно начинали осознавать себя старожилами. Так, потомки мигрантов конца XIX– начала XX веков в большинстве своём считают себя сибиряками: «Родители и деды были россейские, а мы то уж – сибиряки, тутошние, здесь родилися».

Как правило, переселенцы из европейской части страны помнили места своего выхода в Сибирь и, соответственно, называли себя витебскими, воронежскими, вятскими, курскими, могилёвскими, рязанскими и т.д. Поток переселенцев отличался не только существенным многообразием географических мест выхода, но и социальными, конфессиональными, этническими характеристиками. Различными были и сами названия переселенческих групп: кацапы, лапотоны/лапотники, москали, новосёлы, поселенщики, российские/расейские/расея/расейцы, самоходы, хохлы, целинники и др. Одни переселенцы довольно быстро приспосабливались и обретали в Сибири свою вторую родину, другие со временем возвращались в родные места.

Первая Всероссийская перепись населения 1897 года отразила довольно высокий удельный вес переселенцев в Сибири (в сельской местности – от 22 до 37 %, в городской – от 31 до 65 %) [9]. Их состав по местам выхода был чрезвычайно многообразным. Так, только в одной Загваздинской волости Тобольской губернии проживали мигранты из 22 различных губерний: Бессарабской, Владимирской, Виленской, Витебской, Вологодской, Волынской, Екатеринославской, Казанской, Киевской, Курляндской, Оренбургской, Пензенской, Пермской, Санкт-Петербургской, Подольской, Рязанской, Таврической, Тверской, Тобольской, Харьковской, Черниговской и Ярославской, а также двух областей – войска Донского и Кубанской. В Тарском уезде осели выходцы из Витебской, Вятской, Минской и Могилёвской губерний. В южных районах лесостепи и степи расселялись переселенцы из Черниговщины и Полтавщины. Украинцы водворялись также в Тюкалинском уезде вместе с выходцами из центральных губерний России. Бергамацкая волость заселялась смоленскими переселенцами, Тюкалинский и Крутинский районы – орловскими и тульскими, Калачинский район – выходцами из Екатеринославской, Вологодской, Воронежской, Курской, Могилёвской, Нижегородской, Орловской, Пензенской, Пермской, Полтавской, Рязанской, Саратовской, Симбирской, Тульской, Черниговской, Эстлянской губерний [10].

Столыпинская аграрная реформа (1906–1911) способствовала очередной волне массового переселения из Европейской России в Сибирь. Но теперь в миграционных процессах основное участие принимали уже не служилые люди, промышленники и ссыльные каторжане, а крестьяне и ремесленники. Малоземелье, нищета, недовольство существующими порядками вынуждали искать лучшей доли за Уралом.

Существовало, правда, опасение, что переселяющиеся в дальний край люди могут отдалиться от своей родины, потерять верноподданнические чувства, поддаться чужому влиянию. В специальной записке, подготовленной еще в конце XIX века Канцелярией Комитета министров, указывалось на необходимость объединения духовной жизни сибирской окраины и центральных губерний «путём укрепления в этом крае православия, русской народности и гражданственности» [11]. В это время интенсивно заселялись южные районы Западной Сибири. Только за 25 лет (1889 – 1914) на территорию современной Омской области мигрировало более полумиллиона человек [12].

Крестьяне переселялись в Сибирь одиночками, семьями, родственными кланами, деревнями. По возможности, выбирали схожие с местами исхода природные условия.

Внучка переселенцев из Витебской губернии вспоминала: «Бабушке моей Кате 17 лет было, когда она замуж вышла. А муж её с братьями собрались в Сибирь ехать. Никто их не ссылал, сами решили переселяться, самоходом. Родители её отговаривали, мать плакала: «Как же вы там жить будете? Там, говорят, медведи и волки по улицам ходят. А люди-то там хоть живут?» – «Живут. Вот и мы жить будем!». Шли на лошадях, погрузив на подводы домашний скарб и хозяйственный инвентарь. Когда дорога закончилась, рубили и корчевали лес. Пришли на берег реки, увидели – яр красивый такой. Решили там остаться. Жили сначала в землянках. Комары, мошки с непривычки сильно кусались. Баба Катя, девчонка тогда совсем, устала от всего этого, собралась, ушла в лес, села под ёлку: «Пусть меня лучше волки съедят, тут больше жить не могу!». Дед бегал по лесу, её искал, звал: «Катенька, отзовись!». Когда нашел, домой на руках принёс. И стали они здесь дальше жить» [13].

Так в одной семейной истории прослеживается трагедия разрыва со своей прежней родиной, тяготы переселенческой жизни и боязнь неизвестного.

Кто ехал

Благодаря строительству Транссибирской магистрали начала активно осваиваться южная лесостепная зона Сибири. В начале ХХ века состав переселенцев по местам выхода распределялся следующим образом: Чернозёмный центр – 24,0 %, Малороссия – 24,2 %, Новороссия – 17,4 %, Западные губернии – 15,8 %, Поволжье-8, 7%, Центральная Россия – 1,8 %, Европейский Север – 0,5 %, Прибалтика- 0,7 %, Кавказ и Нижняя Волга – 1,3 %, Приуралье – 5,6 % [14]. Для этого региона был характерен большой приток переселенцев из южных губерний России и Украины, а также сибирских мигрантов из зоны северной (освоенной к началу XVIII века) лесостепи.

До 1907 г. были приписаны к селениям старожилов 2/3 переселенцев, и только 1/3 основала самостоятельные поселения [15]. В случае проживания в одном населённом пункте, образовывались соответственно «сибирский /чалдонский») и «россейский/вятский, тамбовский и др.» края. Стремясь сохранить память о своей исторической родине, переселенцы называли соответственно не только улицы или края, но и новые деревни и села. Так появились в Западной Сибири Азово, Астрахановка, Белосток, Вятка, Домбай, Казанка, Красная Тула, Краснодарка, Крым, Малороссы, Московка, Новая Рига, Нововаршавка, Новый Ревель, Новороссийка, Новоцарицино, Одесское, Полтавка, Рязанка, Самарка, Саратовка, Таврическое, Тамбовка, Украинка, Харьковка, Царицыно, Черниговка, Черноморка, Южно-Подольск и др. Встречались и случаи соседнего расположения деревень с одинаковым названием и различным составом населения.

На первых порах новосёлы нанимались в батраки к старожилам до обзаведения собственным хозяйством (обычно для этого требовалось 5-10 лет). Перемещение и адаптация к меняющимся условиям требовала постоянного приобретения знаний и их передачи. В результате приспособления и трансформации принесённых с собою народных традиций складывался и начинал функционировать местный комплекс хозяйственно-бытовых навыков, соответствующий той или иной природной зоне [16].

Прежде всего это нашло отражение в культуре жизнеобеспечения.Поселения и усадьбы обычно располагались на берегах рек и озёр, а также – вдоль крупных транспортных магистралей. К концу ХХ века ещё частично сохранялось деление в них на «концы» или «края», где селились жители различного происхождения (старожилы – переселенцы, русские – мордва, могилёвские – тамбовские и др.). В настоящее время чаще всего встречаются двухрядные и замкнутые усадьбы, реже – однорядные.

Жилища переселенцев были различными: сначала – землянки, дерновые избы, бараки, затем – избы, пятистенки, связи, крестовые дома, но в технике их строительства и планировки сохранялись и получили дальнейшее развитие традиции мест выхода.

Особенностью жилищного строительства в Западной Сибири являлось широкое использование хвойных пород деревьев. Их активное применение объясняется не только наличием обширных массивов тайги, но и высокой устойчивостью этих пород против гниения. Менее состоятельные жители использовали для строительства берёзу и осину. В южных районах часто встречаются каркасные, насыпные, саманные и глинобитные постройки, а также «перекатанные дома» (размечали венцы сруба, разбирали его по бревнам, перевозили и заново складывали на новом месте жительства).

Восточнославянское жилище можно было безошибочно угадать по наличию переднего (красного, святого, цветного) угла с полочкой-божничкой для икон. Специфичной особенностью сибирского жилища являлось его украшение урало-сибирской домовой росписью.

Чем жили

Отличительной чертой освоения новых земель переселенцами в Сибири являлось быстрое усовершенствование приёмов обработки земли, широкое использование сельскохозяйственных машин.

Особенно успешно развивалось сибирское маслоделие. Так, к 1910 году сибирское масло на столичных российских рынках занимало 50 % от всего масла, производимого в стране, к 1917-му оно давало России больше валютного золота, чем все российские прииски [17]. На полях в Среднем Прииртышесеяли рожь (жито), просо, ячмень, овес, гречиху, пшеницу, лён, коноплю, картофель (с конца XVIII в.). В огородах выращивали брюкву, репу, редьку, капусту, морковь, свеклу (бураки), огурцы, тыкву, арбузы, горох, бобы, лук, чеснок, хрен, укроп, мак.

Сибирская кулинария не отличалась особой сложностью: «Была бы корова да курочка, так сготовит и дурочка», – гласила известная поговорка. Анализируя рацион сибирских крестьян, известный этнолог М.М. Громыко отмечала сложившееся в нём равновесие между мучными, крупяными и овощными блюдами с одной стороны, и мясомолочными с другой.

Существенно обогащался рацион за счёт продуктов животноводства, рыболовства, охоты, пчеловодства и собирательства. У сибиряков наиболее распространённым мясом была говядина, а у переселенцев – свинина.

Излюбленным блюдом сибиряков были и остаются пельмени, которые традиционно готовятся из смеси свиного, говяжьего и бараньего фарша. Лингвисты считают, что в русском языке само это слово появилось в XIX в. Обычно его происхождение связывают с коми-пермяцким «пельнянь» («хлебное ухо»). Характерно, что раньше пельмени считались первым блюдом и употреблялись вместе с бульоном, в котором варились. В настоящее время они чаще встречаются в качестве второго блюда В зимний период времени сохраняется заготовка пельменей впрок (путём замораживания). В последние годы всю большую популярность приобретают среднеазиатские манты. Любимы многими украинские вареники, которые готовят с сырой и вареной картошкой, творогом, капустой, ягодами. Встречаются также белорусские камы (блюдо типа пельменей с начинкой из картошки и кусочков сала).

Наличие обширной сети рек и озер в Западной Сибири способствовали широкому распространению рыбных блюд. Рыбу варили, жарили, коптили, вялили, солили, сушили, использовали для начинки пирогов и др. К концу ХХ века потребление рыбы значительно сократилось (особенно – стерляди, осетра, муксуна, нельмы, сёмги). В наши дни наиболее употребляемы караси, чебаки, лещи, окуни, щуки (шурогайки), судаки. Зимой (преимущественно мужчинами) употребляется традиционная сибирская строганина, а летом – «сыроежка» из стерляди. В отдельных семьях делают рыбные котлеты (тельное), реже – рыбные пельмени. Из икры речной и озёрной рыбы готовят оладьи и запеканки. Знаменитая сибирская уха варится из трёх сортов свежей рыбы. Уху из стерляди, муксуна или горбуши нередко подают к столу на свадьбах и похоронах.

Особенностью переселенческой кухни являлось широкое употребление мучных и крупяных блюд. Гороховая, гречневая, овсяная, просяная, перловая, тыквенная и ячменные каши до середины XX века готовились поочерёдно практически каждый день. Заправлялись они растительным (конопляным, льняным, рыжиковым, подсолнечным) или сливочным маслом, шкварками. В наши дни супы-крупени уходят из активного бытования, используются в основном в качестве диетических блюд и в питании малоимущих слоёв населения. Крупяные блюда активно вытесняются различными макаронными изделиями.

На рубеже XIX-ХХ вв. «вторым хлебом» в Западной Сибири стал картофель. Его варили, запекали, тушили, использовали для приготовления супов, клёцек, запеканок, оладьев (драников), начинок для пирогов и вареников. Из варёного толчёного картофеля, заправленного шкварками, катали колобки и замораживали. Такие колобки брали с собой в дорогу, на охоту или заготовку дров.

Из брюквы, моркови, свеклы (бураков) до середины ХХ века изготавливали «парёнки». Для этого овощи варили, очищали от кожуры, нарезали тонкими пластинами (шириной 1-3, длиной 5-10 см, толщиной 0,5 см) и сушили на поду русской печи. По сведениям информаторов, «парёнки наместо конфет сосали».

Также лакомством считались «сырчики» (лепёшки из творога, замороженные на листе) и «снежки» (замороженные шарики из творога, смешанного со сметаной и сахаром).

К концу ХХ века практически исчезли ягодные лепёшки, которые обычно готовили из черной смородины или малины. Для этого ягоды толкли, складывали тонким слоем (до 1 см) на свежие капустные листья и ставили в печь сушить. Использовались такие лепёшки для начинки пирогов, улучшения вкусовых качеств хлебного кваса, а также – самостоятельно (как пастила).

Но главным кушаньем, употребляемым всеми и ежедневно, был хлеб домашней выпечки. Ещё в начале ХХ века его пекли чаще из ржаной муки. Ныне широко распространены различные пироги, считавшиеся ранее праздничным блюдом.

Ушли из активного бытования традиционные русские кислые кисели. Ещё в 1950 – 1960-е гг. овсяную или гороховую муку заливали кипятком, заквашивали, процеживали через сито и варили, пока не загустеет. Готовый кисель разливали по чашкам, сдабривали маслом или молоком, разрезали на кусочки и «ели, как холодец». В северных сибирских районах часто варят клюквенный кисель, а в южных – облепиховый. Повсеместно употребляется компот из сухих или свежих ягод и фруктов – «узвар», иногда в него добавляют крахмал.

Общеупотребительный в начале ХХ в. кирпичный чай уступил свои позиции листовому. Ранее на покосах и пашне использовали специальную посуду для варки чая – чугунок с крышечкой, чайник без носика из жести («бакирка», «бакыр», «бакарка»). Эта посуда, как и её название, были заимствованы русскими от соседних тюркских народов. Зачастую к чаю подают молоко или сливки – «для забелки». Для заварки чая применялись и используются поныне листья смородины, земляники, малины, плоды шиповника, цветы липы, а также мята, кипрей, чабрец и другие лекарственные травы. Частично сохранилось до наших дней приготовление медовухи и домашнего пива.

В современном рационе населения Западной Сибири наиболее заметно влияние украинской (борщ, вареники, галушки, вергуны, узвар), белорусской (суп-крупеня, драники, клецки, бигус, буженина), среднеазиатской и татарской кухни (манты, плов, азу, чак-чак). В северных районах, отдалённых от городов и транспортных магистралей, лучше сохраняется бытование традиционных блюд. Здесь практически нет дачных участков, всё необходимое выращивается на огородах или собирается в лесу и на болоте (кедровые орехи, смородина, малина, костяника, черника, клюква, морошка, брусника и т.д.). В южных районах сильнее ощущается влияние урбанизации и все большую популярность приобретает дачное овощеводство и садоводство.

Лишь бы человек был хороший

Одним из способов успешной адаптации переселенцев являлись браки со старожилами. Совместные праздники и гуляния способствовали знакомству и дальнейшему сближению переселенческой и старожильческой культур. В Сибири, по сравнению с Европейской Россией, всегда довольно терпимо относились к межэтническим, межрелигиозным и межсословным бракам.

На ранних этапах колонизации нехватка женщин способствовала довольно активным брачным контактам с представительницами местных народов. В дальнейшем в брачные отношения вступали различные группы старожилов и переселенцев. Так, согласносведениям из архивов ЗАГС, в отдельных регионах Западной Сибири в 1950-1970-е годы межэтнические браки составляли 38–73 % от всех зарегистрированных, в настоящее время на их долю приходится около 20% [18].

Данные наших исследований 1986-2012 гг. свидетельствуют о том, что в семьях 70 % опрошенных русских имеются близкие родственники других национальностей (чаще всего – украинской, немецкой, белорусской, татарской, казахской, польской, еврейской, цыганской, чувашской, мордовской, армянской). Больше половины опрошенных полагают, что национальность при вступлении в брак не имеет значения: «Лишь бы человек был хороший».

Российские переселенцы вполне удачно вписались в сибирское общество. Как только терялись родственные связи, прекращались или сокращались общения с родственниками из европейской части страны, всё активнее проходил процесс их «осибирячивания». Новосёлы заимствовали местные способы хозяйствования и меняли кулинарные предпочтения (включали в рацион новые блюда, способы обработки и хранения продуктов).

В одежде долгое время бытовали традиционные наряды, привезенные с мест выхода. Они отличалась особым разнообразием и красочностью. Само название переселенцев – «лапотники» – свидетельствовало об их происхождении. Поэтому новосёлы старались быстрее заменить лапти на местные кожаные виды обуви и приобрести сибирские варианты одежды, особенно – зимней (полушубки и шубы из овчины). Уже к началу XX века отличия в одежде старожилов и новосёлов нивелировались в связи с широким распространением фабричных тканей и готовых изделий. Российские переселенцы способствовали распространению этнически нейтрального городского костюма [19].

Дольше всего сохранялись речевые особенности, которые фиксируются лингвистами по сей день. Ученые отмечают значительный пласт заимствований в русском языке (бабай, доха, лафа, магарыч, пельмени, пурга, сабантуй, шаньга и др.). В Западной Сибири в русскую речь проникает гортанное А – от немецкого и кавказского акцента, смягчённое Ш-Ж, фригативное Г - от украинского языка и казачьего говора, широкие гласные - из белорусского языка [20].

Сибиряки

Несомненно, что российские переселенцы сыграли существенную роль в освоении Сибири и оказали существенное влияние на социокультурные процессы, протекающие в этом регионе.Так, например, на мигрантов (не родившихся на территории проживания), приходится около трети современного населения юга Тюменской области, 75 % – жителей Ямала, 80 % – Ханты-Мансийского автономного округа [21]. В настоящее время нечасто встречаются населённые пункты, где жители полностью однородны по своему составу. Массовые соседские, дружественные и родственные отношения людей самых разных национальностей и социальных групп обусловлены совместным проживанием, тесными хозяйственными, торговыми и культурными связями, межнациональными браками. Наиболее активно эти процессы протекают в городах.

По мере проживания в Сибири бывшие переселенцы постепенно начинают осознавать себя сибиряками. Несмотря на существующее многообразие и синкретизм различных культурных традиций, у переселенцев Западной Сибири постепенно сформировались общесибирские черты менталитета и традиционно-бытовой культуры.

Как отмечает известный британский историк Доминик Ливен, «России удалось вобрать в себя и поглотить в своем «материнском лоне» жемчужину своей имперской короны – Сибирь. И, благодаря этому, остаться великой державой» [22]. В основном, это произошло благодаря русским крестьянам-переселенцам, которые «не только скрепили огромное имперское пространство, но и обеспечили России длительную перспективу национального строительства» [23].

---

[1] Россия как цивилизация: сибирский ракурс. Новосибирск, 2008. С. 6.

[2] Аблажей Н.Н. Сибирское областничество в эмиграции. Новосибирск, 2003; Вахтин Н.Б., Головко Е.В., Швайтцер П. Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания. М., 2004; Жигунова М.А., Ремнёв А.В., Суворова Н.В. Сибирский ракурс региональной идентичности // Национальные приоритеты России: Научный и научно-публицистический журнал. 2014. № 2 (12). С. 48-63; Пальцев А.И. Менталитет и ценностные организации этнических общностей (на примере субэтноса сибиряков). Новосибирск, 2001; Сверкунова Н.В. Региональная сибирская идентичность: опыт социологического исследования. СПб., 2002; Сибирь. Проблемы сибирской идентичности. СПб., 2003 и др.

[3] Бояршинова З.Я. Западная Сибирь накануне присоединения к России. Томск, 1967. С. 21.

[4] Скрынников Р.Г.СибирскаяэкспедицияЕрмака. Новосибирск, 1986. С. 3.

[5] vЦит. по: КолесниковА.Д.Изистории заселения Среднего Прииртышья // Известия Омского отдела ГО СССР. Омск, 1963. Вып. 5. С. 138.

[6] Бояршинова З.Я. Западная Сибирь... С. 57. Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI – в начале XVIII веков. М., 1972. С. 19.

[7] Поездка в Сибирь и Поволжье. Записка П.А. Столыпина и А.В. Кривошеина. СПб., 1911. С. 18, 115.

[8] Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 24.

[9] Сигутов П.Т. Некоторые вопросы географии сельского населения Омской области // Известия Омского отделения ГО СССР. Омск, 1967. Вып. 7. С. 113.

[10] Тобольский филиал Государственного архива Тюменской области. Ф. 417. Оп. 1. Д. 408. Л. 52–54.

[11] Сибирь в составе Российской империи… С. 28.

[12] Рашин А.К. Население России за 100 лет (1811–1913 гг.). М., 1956. С. 70..

[13] Архив Музея народов Сибири. Ф. 7. П. 5-2.

[14] Скляров Л.Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л., 1962. С. 152.

[15] Азиатская Россия. Т. 1. СПб., 1914. С. 414.

[16] Липинская В.А. Старожилы и переселенцы. Русские на Алтае. XVIII – начало ХХ века. М., 1996. С. 7.

[17] Бударин М.Е. Подвиг русского народа в преображении Сибири в период массового переселения (1894–1914 гг.) // Русский вопрос: история и современность. Омск, 1998. С. 55.

[18] Жигунова М.А. Этнокультурные процессы и контакты у русских Среднего Прииртышья во второй половине ХХ в. Омск, 2004. С. 73.

[19] Шелегина О.Н. Этапы адаптации русского населения в Сибири // Русский вопрос: история и современность. Омск, 2006. С. 253–255.

[20] Аникин А.Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири. Новосибирск, 1997; Чекмарёва Л.П. К проблеме искажения русской дикционной культуры западносибирского региона под влиянием миграционных процессов // Россия и Восток: История и культура. Омск, 1997. С. 247–249.

[21] Тюменская область: народы, языки, культуры. Тюмень, 2007. С. 17.

[22] Ливен Д. Россия как империя: сравнительная перспектива // Европейский опыт и преподавание истории в постсоветской России. М., 1999. С. 273.

[23] Ремнёв А.В., Суворова Н.Г. Колонизация Сибири XVIII-начала XX веков: имперско- и нациостроительство на восточной окраине Российской империи // История. Антропология. Культурология. Омск, 2003. С. 53.