Как Ленин буржуев плодил. К годовщине большевистской приватизации

10 декабря 1921 года частным собственникам начали возвращать мелкие предприятия.

Экс-министр экономики РФ Алексей Улюкаев собирался содействовать переходу государственной собственности в частные руки. Теперь его за это судят. А ведь почти сто лет тому назад государственные предприятия передавали частным лицам вообще задаром, и никого за это не посадили. Наоборот, хвалили за правильное понимание задач, стоящих перед партией и правительством.

Сегодня, когда мы справляем 95-ю годовщину денационализации мелкого бизнеса, стоит поговорить о том, что с точки зрения экономики эти процессы противоположны. А с точки зрения государства – каждому овощу свой фрукт.

Суть декрета СНК

Для начала давайте посмотрим, что произошло. 10 декабря СНК РСФСР, то есть тогдашнее правительство, издал декрет «О предприятиях, перешедших в собственность республики». Основные его тезисы таковы:

– все предприятия, не прошедшие до издания декрета процедуру национализации, объявлялись принадлежащими их прежним владельцам;

– все кустарные предприятия, перешедшие в собственность РСФСР, могли быть возвращены их прежним владельцам в случае, если на них не велось производство (не возвращались, если государство успело провести их техническое перевооружение);

– в отдельных случаях (просьба коллективов, неэффективное использование государством) прежним собственникам могли быть возвращены предприятия с количеством работников до 20 человек; в таком случае бывший собственник должен был возместить затраты на переоснащение, если оно проводилось; решение по таким обращениям принимал Высший совет народного хозяйства, ВСНХ (нечто среднее между Минэкономики, Минфином и Росимуществом) в каждом случае индивидуально.

Разумеется, декрет правительство издало не просто так, а в русле решения ВЦИК и X съезда РКП(б) о новой экономической политике.

«Караул, всё пропало»

Этот любопытный период нашей истории обычно известен дежурным выражением «замена продразвёрстки продналогом». Дальше, как правило, не идут – он слишком выбивается из общей канвы социалистического периода истории нашего государства.

Денационализация предприятий (включая те, на которых  использовался наёмный труд) – это так не по-большевистски, что сразу же становится поводом для зубоскальства. Мол, не заработала коммуна без старого доброго «товар-деньги-товар»? На зубоскальстве такие попытки осмысления почти всегда и заканчиваются.

В руководстве партии такое решение породило разброд и уныние: «Кукушка уже прокуковала», – охарактеризовал нэп Лев Троцкий. Тем не менее, спустя всего 3,5 года после революции, одним из следствий которой стало создание монстра государственной экономики ВСНХ, был запущен обратный процесс. Уже к середине 1921 года из 37 тыс крупных предприятий в ведении ВСНХ осталось всего 4,5 тыс. Затем мелкие вернули частникам и к середине 1922 года оставшиеся слили в 8 главных управлений промышленности. Среди которых был и Главкустпром (управление кустарной промышленности), занимавшийся предприятиями, которые не попали под нормы денационализации.

Что это всё напоминает? Малую приватизацию в Китае в конце 1990-х годов с той разницей, что денег большевики с бывших собственников не брали (кроме затрат на возмещение улучшений). Ну, то есть могли бы, наверное, но это была бы слишком откровенная наглость. Задача ведь другая стояла.

Во-первых, восстановить производство и наладить товарообмен с селом. Продналог ведь мало было ввести. Продукцию, остававшуюся на селе, крестьянам разрешили продавать на рынках. Но для продажи необходимы промышленные товары, которые бы участвовали в товарообмене – крестьянам нужны были именно они, а не деньги. Зачем нужны деньги, если на них нечего купить?

Во-вторых, снять с ВСНХ управление, условно говоря, гуталиновыми будками от Киева до Владивостока. Пусть платят налог и сами думают как и что производить. А за Советом народного хозяйства остались только ключевые для экономики отрасли: основное сырьё, энергоносители, строительство, тяжёлая промышленность. Иные из этих «будок», как мы уже знаем, со временем выросли в крупные промышленные предприятия. Другие во время Великой Отечественной войны работали на оборонный заказ, включая производство снарядов. А третьи, в виде артелей, преспокойно существовали до конца 1950-х, когда их ликвидировали не самым умным решением Хрущёва.

Время сравнить

Тут вот что интересно. Спустя примерно 70 лет после социалистической денационализации у нас началась ещё одна, уже капиталистическая. Чем они отличаются?

В 1921 году был частичный возврат капиталистических отношений в экономику. В 1992-м и далее – курс на полное изживание всех иных форм собственности в экономике государства, кроме частной. Чувствуете разницу?

Далее. Большевиков мало кто способен упрекнуть в том, что это люди с неопределённой позицией, колеблющиеся. Тем не менее, 3,5 лет хватило для того, чтобы понять: без компромисса не будет мечты, не будет ГОЭЛРО, ничего не будет. Будет разруха, крестьяне, сидящие на мешках с зерном и перегоняющие его на самогон (самогон не отнимут) и голодные рабочие в городах. И поэтому на компромисс пошли.

Через «не могу», через протесты ближайших соратников по революции и недоумение среднего партийного звена, совсем уж дезориентированного таким внезапным поворотом: возьми и отдай буржую жестяную мастерскую, которую ты у него год назад реквизировал. Часто этот компромисс называют временным, намекая на сворачивание нэпа в конце 1920-х. Однако чуть выше уже говорилось, что со сворачиванием не всё однозначно. Какое же сворачивание, если только при Хрущёве окончательно позакрывали?

Что мы видим с начала 1990-х? Мы об этом говорили не раз, поэтому коротко. Сначала – бессистемную реализацию государственной собственности на протяжении  нескольких лет. Затем – периодические попытки повторить это с начала 2000-х.

Причём те, кто организовывал и принимал участие в приватизационной вакханалии 1990-х годов, никак этот опыт (с позиции государственных интересов, разумеется) не отрефлексировали. Мол, да, чего-то мы тогда не в ту сторону наворотили, давайте иначе попробуем. Если и были попытки, то нам о них не известно, идеологи приватизации остаются на своих позициях и теперь.

***

Впрочем, это материал не о том, что приватизация – плохо, а национализация – хорошо. А о том, что есть постоянные государственные интересы. Которые могут предполагать как первое, так и второе. Или и то, и другое сразу (в смысле – в один исторический промежуток). И эти интересы, они важнее идеологических догм. Просто одни способны эту простую вещь понять, а другие – нет.