Дважды неизвестная война. Россия в Первой мировой: современная британская версия

От редакции. Историей России занимались и занимаются многие учёные в самых разных уголках нашей планеты. По-разному занимаются, и у нас по-разному эти занятия оценивают. В советские годы считалось, что многие из зарубежных исследователей суть фальсификаторы истории. В 1990-е годы, напротив, полагали, что за границей едва ли не лучше знают нашу собственную историю, чем мы сами. И те, и другие времена прошли. Сегодня, в обстановке, отягощённой новыми политическими разногласиями между Западом и Россией, очень интересно посмотреть, а что, собственно, пишут о русской истории в известных заграничных научно-популярных изданиях. В новой рубрике портала «История.рф» мы будем регулярно сообщать новости с западного участка исторического фронта.

***

Пол Дьюкс – известный шотландский специалист о России, почётный профессор истории в университете Абердина. Его статья, вышедшая только что, в начале апреля 2016 года, в известном английском популярном историческом журнале «History Today», посвящена теме возрождения в России интереса к Первой мировой войне.

Уже в начале статьи Дьюкс резонно замечает, что в европейской науке Восточный фронт Первой мировой изучен значительно меньше, нежели Западный – хотя первый «…был обширнее, здесь воевало больше солдат и было больше потерь», а «Россия потеряла в общей сложности столько же людей, сколько все остальные воюющие страны вместе взятые». Несмотря на это, российский вклад в войну зачастую игнорируется.

Первая мировая война. Российский император Николай II среди военных представителей союзных держав.

Профессор объясняет это тем, что Россия «…стояла для Европы особняком, особенно после революции 1917 года. Союзники приветствовали падение самодержавной власти царя, известного как Николай Кровавый, и приход демократии в лице Временного правительства Александра Керенского. Но захват власти Лениным и большевиками вызвал большую тревогу, так как Советы вышли из войны и буквально отрезали свою страну от остальной Европы и в теории, и на практике».

Дьюкс подробно останавливается на взглядах большевиков на эту войну: «Для Ленина и его товарищей Первая мировая являлась империалистической авантюрой и потому была забыта на заре коммунистической эры. Ещё до прихода к власти Ленин призывал солдат брататься на фронте со своими врагами. С развёртыванием нового подхода к истории весь империалистический конфликт был осуждён и затем предан забвению. О нём не должно было быть никаких упоминаний». Подобная установка активно выполнялась на практике. Например, ещё «…во время конфликта, в 1916 году, Всероссийское общество памяти воинов русской армии, павших в войну, объявило конкурс на проекты соответствующих памятников, но в 1918 году Ленин подписал декрет о разрушении памятников, «возведённых в честь царей и их прислужников», и замене их новыми в честь «великих общественных деятелей и деятелей революции».

Но до конца в СССР Первая мировая не была забыта: «Как это ни удивительно, память о Восточном фронте сохранилась среди одной из главных опор правящей элиты – в Красной армии, которая в течение 1930-х годов изучала стратегию и тактику русско-германского конфликта 1914-1918 годов». Таким образом, выступая против активного культивирования темы Первой мировой войны, советское руководство в чём-то использовало её опыт, а «…после вторжения нацистов в 1941 году предыдущая схватка, хотя и империалистическая, стала ключевой темой в патриотической пропаганде в войсках».

(Шотландский историк тут сгущает краски: Первая мировая война в советской традиции «забытой» и недоступной не была, упоминалась активно и часто, но при этом обычно в негативном ключе – как война «империалистическая», «несправедливая», чуждая народным интересам, приведшая к кризису. – Ред.).

Но затем, считает Дьюкс, «вплоть до распада Советского Союза тема роли России в Первой мировой войне освещалась большей частью за границей. Уже во время войны в Восточной Пруссии местными жителями возводились разного рода мемориалы, одни из них скромные, другие более изысканные. В Варшаве, Праге и Белграде, даже на Православном кладбище Берлина павшие русские солдаты были увековечены в камне. Во Франции, где также сражались подразделения царской армии, на кладбищах Суассона, Вердена и др. появились русские секторы. В Сиэтле (США) в 1936 году после длительных пререканий между ветеранским обществом и Православной церковью был возведён памятник, посвящённый «памяти 1 700 000 царских солдат, погибших в мировой войне». В день перемирия здесь часто проводились службы в присутствии американских ветеранов. Но подобные жесты не влияли на поддержание памяти в Советском Союзе».

Далее профессор пишет о том, что вскоре после распада СССР ситуация начала меняться: «После большого всплеска стихийной активности, сопровождавшейся возведением монархистами крестов на месте бывшего Московского городского братского кладбища, оно было вновь открыто в качестве Мемориального паркового комплекса героев Первой мировой войны. Заместитель мэра отметил, что, восстанавливая память о войне, «мы решаем исторические, политические и социальные проблемы».

А с 2010 года, по мнению Дьюкса, можно наблюдать очевидные изменения в российской государственной политике, которые отразились и на теме Первой мировой войны. Так, «президент Путин издал в 2012 году закон, включающий 1 августа, день вступления России в войну, в число официальных военных праздников». (На самом деле, согласно действующему российскому законодательству, 1 августа – это день памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне 1914 - 1918 годов. – Ред.).

В 2013 году президент России «объявил конкурс на проект мемориала, посвящённого погибшим за родину в Первой мировой войне. 1 августа 2014 года состоялось торжественное открытие памятника героям». (Он установлен Российским военно-историческим обществом, в том числе и на народные пожертвования. – Ред.).

Здесь профессор иронически упоминает о журналистах, освещавших это событие и говоривших об императоре Николае II как о мудром и великом правителе. (Стоит отметить, что для британской исторической науки в целом до сих весьма характерно такое отношение к Николаю II – для неё он только Кровавый. Быстро «перестраиваться» консервативные обитатели Туманного Альбиона не умеют, а потому и современную Россию часто оценивают, как завелось прежде, чуть ли не при жизни Уинстона Черчилля. – Ред.).

Учёные в России, по словам Дьюкса, сегодня получили возможность более полно освещать тему Первой мировой. Например, сейчас российские и западные историки совместно работают над большим проектом 20-томного издания о значении для России Первой мировой войны и революций 1917 года. Автор отмечает, что в первом томе профессор из Манчестера Вера Тольц, внучка академика Дмитрия Лихачёва, «пишет об изменениях во взглядах историков, рассматривающих не революцию, а именно Первую мировую войну в качестве поворотного пункта современной российской истории». Дьюкс считает, что Тольц и её коллеги могут раскрыть здесь много нового.

В конце своей статьи Дьюкс излагает причины, которые, по его мнению, привели к такому возрождению памяти о событиях 1914 года. Одной из них он считает 100-летний юбилей начала Первой мировой войны в 2014-м, но самая главная мотивация здесь – это желание Владимира Путина «взрастить русский патриотизм». После этого автор вдруг вспоминает о текущей политике и приводит слова спикера Госдумы Сергея Нарышкина о том, что «в 1914 году Россия, верная обязательствам перед союзниками, защитила Сербию; теперь же в нашей помощи нуждается братская Украина». Тем самым Пол Дьюкс стремится показать, что «взращённый патриотизм» и опыт Первой мировой России на самом деле очень пригодились.

***

Итак, в весьма известном в англоязычном мире популярном историческом издании вышла интересная и в целом объективная статья о динамике интереса российского общества к событиям Первой мировой. Но старые стереотипы и устойчивые заблуждения никуда от британцев не делись – не исключено даже, что их стало больше. В советские годы британцы активно закупали для своих библиотек нашу научную литературу, чтобы чувствовать себя в курсе того, чем дышит противник по холодной войне.

Интересно, а в наши дни, в эпоху Интернета, многое ли дошло до Пола Дьюкса и его коллег из того книжного и статейного вала о Первой мировой, которым также сопровождалось и сопровождается поныне 100-летние событий той войны? Скорее всего, информированность британских историков сегодня оставляет желать лучшего. Оттого-то и Николай по-прежнему Кровавый, и большевики всё такие же злые…

 

Читайте также:

Иван Зацарин. Почему им нельзя верить. К 28-летию мирного договора с США по Афганистану

Андрей Сорокин. Растерянные в истории. Рецензия на х/ф «Герой» с помощью рецензии на х/ф «Солнечный удар»

Андрей Смирнов. Хан Батый на подступах к Новгороду не испугался распутицы

Иван Зацарин. Всё, что надо знать о Катыни. К годовщинам обвинений и покаяний

Александр Шубин. Латышские стрелки в нашей общей истории: герои без ангельских крыльев

Виктор Мараховский. Гагарин это мы

Иван Зацарин. Как уберечь Америку от ошибок. К 65-летию разгрома ВВС США советскими МиГами над Кореей

Олег Алпеев. Предыстория революции: с какой новой войной мир пришёл к ХХ веку

Клим Жуков, Дмитрий Пучков. Об истории голодоморов в России

Андрей Сорокин. Как правильно заглядывать в будущее. К 72-й годовщине освобождения Одессы