Дума и республика

Представительные органы власти в России редко оправдывали ожидания общественности – и не только в силу недостаточных полномочий. Так и 27 февраля (12 марта) 1917 года, когда настала пора распорядиться властью, депутаты оказались не готовы брать ответственность на себя.

Первым актом Февральской революции стал отказ полков петроградского гарнизона повиноваться Императору. Это означало, что власть в столице более ему не принадлежала. Заговоры против монарха плелись уже давно, однако революция разразилась как гром среди ясного неба, и никто из участников закулисных приготовлений не позаботился о том, как власть принимать.

Единственным легитимным органом являлась Государственная дума, однако на тот момент действовал указ Николая II о ее роспуске до апреля. Опасаясь нарушить его, депутаты не стали созывать пленарное заседание и вместо этого собрались на частное совещание в Полуциркульном зале Таврического дворца. Кворума не было. Никто не регистрировался и даже протокол официально не велся. Историкам его заменили стенографические заметки В.М. Вершинина из фракции эсеров-трудовиков.

Думский председатель Родзянко, как и большинство депутатов, явно пребывал в растерянности. Готовились утвердить правительство, ответственное перед Думой, с благословения нового царя – Алексея II или Михаила II, а вместо этого выпало решать, вопрос о государственном устройстве, причем, спешно… Дискуссия собравшихся думцев закончилась невнятной резолюцией «об образовании особого комитета», причем сформировать его предлагали не самой Думе, а её синьорен-конвенту (совету старейшин). Нерешительность читалась даже в его названии – «Комитет членов Государственной Думы для водворения порядка в столице и для сношения с лицами и учреждениями». Возглавить «нелегитимный» революционный процесс побоялись: мол «солдатня перебесится», а Романовы останутся... Так что временный комитет» ограничился задачей наладить диалог с восставшими.

Карты смешал Совет рабочих и солдатских депутатов, который выступил за республику. В ответ в ночь на 28-е Комитет объявил себя верховным органом власти, но с прежней весьма скромной задачей – наведение порядка в столице. Общероссийское правительство, действующее до созыва Учредительного собрания, думцы образовали на другой день, 1 марта.

Родзянко сотоварищи перекладывали решение вопроса о власти на плечи Учредительного собрания в надежде вернуть Романовых из политического небытия. Думское большинство до последнего надеялось на возрождение династии, чтобы из её рук принять власть. Именно поэтому и провозгласили Россию республикой не 2 или 3 марта, а 1 сентября 1917 года, когда иллюзии окончательно развеялись. Впрочем, к тому времени парламентская республика была уже не актуальна. Временное правительство, сформированное думскими фракциями, своим ожиданием Учредительного собрания дискредитировало ее окончательно. Сложилась ситуация «двоевластия», когда альтернативным центром силы стали Советы.

Между тем, предложение, которое позволило бы перехватить инициативу, на историческом совещании в Полуциркульном зале Таврического дворца прозвучало. Его озвучил депутат от Томска, левый кадет Николай Виссарионович Некрасов. Он прекрасно осознавал, что революция стала фактом, и переговорами рабочих и солдат не успокоить. Решений ждали от Государственной Думы – единственного властного института царской России, сохранившего легитимность. И ей предстояло выдвинуть лидера, способного объединить военные и промышленные круги, влиятельных думцев левого и правого крыла.

Временный комитет Государственной думы во главе с М.В. Родзянко (сидит крайний справа)

Первым на судьбоносной дискуссии 27 февраля слово взял Некрасов. Он и назвал имя подходящего кандидата, уважаемого и на фабриках, и в армии – генерала артиллерии Алексея Алексеевича Маниковского. И верно, отзывы современников о Маниковском, коменданте Кронштадта (1914-1915), начальнике Главного Артиллерийского управления (1915-1917), быстро решившем проблему снарядного голода, на удивление единодушны: «идеальный начальник», честный, умный, сердечный. Уважаем всеми: и консерваторами, и социалистами, и даже многими большевиками. Причем, технократ, свободный от партийных пристрастий. Кстати, конфликт на Путиловском, положивший начало революции, уладил тоже он. Вокруг Маниковского вполне могли объединиться даже антагонисты, озабоченные благом страны: они понимали, что генерал способен встать над интересами партий и группировок. Никто лучше него не соответствовал роли русского Бонапарта, способного аккуратно и мирно преобразовать Россию монархическую в республиканскую. В конце концов, он также с юных лет служил в артиллерии…

Увы, думцы встретили инициативу в штыки, разглядев в ней угрозу военной диктатуры. Некрасовский проект, и то с оговорками, поддержали только двое. Прочие предпочли проголосовать за Временный комитет из двенадцати персон, где ни одного Бонапарта не наблюдалось. Исторический момент был упущен, и к президентской республике, во многом похожей на ту, которую предлагал Н.В. Некрасов, Россия вернулась лишь через 70 лет.

Литература:
1. Николаев А.Б. «Протокол заседаний: совещания Государственной Думы с представителями фракций, частного совещания членов Государственной Думы и Временного комитета Государственной Думы 27 февраля — 3 марта 1917 года»: введение, текст и комментарии // Таврические чтения 2011. СПб., 2012.
2. Февральская революция 1917 года. Сборник документов и материалов. М., 1996 (см. заметки В.М. Вершинина).
3. Рыслев А.И. Как произошел переворот // Амурское эхо. 1917. № 630 от 18 апреля.
4. Писаренко К.А. Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры. М., 2020.

Об авторе: См.: https://histrf.ru/biblioteka/b/komu-ponadobilos-krovavoie-voskriesienie