Прогнозы полицейского, магната и революционера

10/12/2013

Текст выступления

 

В книгах о первой мировой нередко встречается мысль, будто предсказать ее итоги не мог никто. Современный известный британский историк Ричард Овери, например, так и пишет: «Когда в начале августа 1914 года война была развязана, никто не представлял, чем она обернется». Не знаю как в Англии, но в России такие люди были, а  их прогнозы, высказанные, кстати, задолго до выстрела в Сараево, оказались, к сожалению, очень точными.

Назову хотя бы три имени: Владимир Ленин, бывший царский министр внутренних дел Петр Дурново и некто Блох или Блиох, экономист, банкир и железнодорожный магнат. В иностранной прессе его называют Яном, в русской Иваном, поскольку он был польским евреем и, следовательно, в ту пору являлся подданным Российской империи.

Что касается ленинских надежд на неизбежную, с его точки зрения, мировую империалистическую войну, которая обязательно приведет к революции, то они, благодаря советским учебникам истории, во всяком случае, старшему поколению известны хорошо. А вот о прогнозах Дурново и Блоха известно меньше. О них и поговорим.

В записке, направленной на имя Николая II в феврале 1914 года, Петр Дурново очень точно предсказал, что едва ли не основная тяжесть в конфликте среди членов Антанты ляжет на Россию: Англия к широкому участию в континентальной войне не готова, а Франция, бедная людским материалом, при тех колоссальных потерях, которыми будет сопровождаться современная война, станет придерживаться в основном оборонительной тактики. Затем подробно объяснив Николаю, почему его империя не готова к войне, в частности, по причине зачаточного состояния отечественной промышленности, зависимости России от импорта и неразвитой сети железных дорог, предсказал революцию. И даже в общих чертах очень верно ее описал.

Итак, прогноз Дурново. Все неудачи неизбежно припишут правительству. Расстроенная войной, уставшая и обескровленная армия, лишенная к тому же к концу войны надежного кадрового офицерского состава, будет охвачена крестьянским стихийным стремлением к миру и земле, а потому окажется слишком деморализованной, чтобы служить оплотом законности и порядка. Более того, Дурново удалось заглянуть даже за Февраль 1917 года. Законодательные учреждения и  лишенные авторитета в народе оппозиционно-интеллигентские партии, утверждал он, не смогут сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию. Что случится дальше, заключал Дурново, предвидеть сложно.

Много раньше, еще в 1888 году о мировой войне подробнейшим образом в 6-томном труде «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях» высказался Блох. Книга пользовалась в те времена немалой популярностью среди русских военных, хотя генералитет счел ее крайне вредной, поскольку весь анализ автора был пропитан, с точки зрения Генштаба, духом пацифизма. Как с тревогой отмечал в ту пору генерал Пузыревский, книгу «начали читать» и она «приобретает популярность в войсках». Поэтому в 1898 году был даже опубликован «Ответ господину Блоху генерального штаба подполковника Симанского». Подполковник ловил Блоха на ряде неточностей, впрочем, второстепенного характера, а затем высказывал главную мысль — вредно говорить о мире, когда грядет война. «Мы погибли бы, если бы не погибали», — цитировал автор Фемистокла. На самом деле правы были оба: и Блох, и подполковник. Такое бывает. Первый лучше видел будущее, второй — настоящее: военные приготовления Германии не давали повода русской армии расслабляться. Односторонний пацифизм в такой ситуации действительно разоружал.

Но особенно тревожила книга военных, поскольку Блох в своем труде апеллировал не к эмоциям, а к здравому смыслу. В книге много исторических параллелей, военной и экономической статистики, характеристик современных вооружений, рассуждений к каким последствиям будущая война приведет. Блох сумел предсказать даже то, о чем не сумело догадаться большинство военных экспертов. Анализируя новые виды вооружений, Блох делал вывод: «В следующей войне все зароются в траншеи: лопатка станет для солдата  столь же необходима, как и винтовка».

Как и многие в России, автор считал, что главная угроза для Европы исходит из Германии. «С 1864 года, — писал Блох, — то есть в течение последующих тридцати лет, все войны и произведенные ими изменения в положении Европы произошли по инициативе берлинского кабинета». Вот и теперь, заключал он, «созданы огромные средства для войны… Уже это одно... предвещает войну в недалеком будущем». Напротив, русским, делал вывод Блох, война невыгодна: «Силы необходимы России для ведения иной борьбы: с бедностью».

Далее следовали еще более тревожные выводы. По мнению Блоха, эпоха локальных европейских войн ушла в прошлое. Теперь любой европейский конфликт может перерасти в мировую войну. И, наконец, самое главное: учитывая новые виды вооружений и неизбежный экономический крах, который настигнет всех участников столкновения, в будущей мировой войне фактически не будет победителей. Ожидаемый ущерб является неприемлемым для всех. «Даже победитель не избежит ужасных разрушений, — заключал Блох, — поэтому каждое правительство, которое готовится к войне, должно готовиться и к социальной катастрофе». Крах Российской, Австро-Венгерской, Германской и Османской империй этот вывод подтвердили.

Магнат Блох, полицейский Дурново и революционер Ленин на будущую войну смотрели одинаково. Только Блох и Дурново ее не желали и пытались предупредить, а Ленин связывал с грядущей войной самые радужные надежды. Иначе говоря, прогнозы перед первой мировой все-таки были. Беда в том, что мало, кто их услышал.  

Как однажды заметил один из мудрецов: «На поворотах истории кого-нибудь обязательно заносит». На том повороте истории занесло весь мир.

 

Дополнительная информация по теме ...

 

Фрагмент из книги Евгения Белаша «Мифы первой мировой» [1]:

«К концу XIX века военные теоретики, гражданские ученые и даже фантасты не раз пытались представить, как может выглядеть будущая война. На помощь приходила как чистая фантазия, так и опыт Крымской, Франко-прусской и более мелких войн, особенно колониальных.

Так, англичане начали использовать защитную окраску формы для отдельных частей пехоты еще с начала XIX века, например, 95-го и 60-го стрелковых полков (известных читателям книжной серии Бернарда Корнуэлла о стрелке Шарпе, а также зрителям одноименного телесериала). С середины XIX века британская армия в Индии для уменьшения потерь начала использовать цвет пыли — хаки, получивший официальное признание в абиссинской кампании 1867-1868 гг., а широкое распространение — в Англо-бурскую войну 1899-1902 гг.

Любопытно, что в начале второй войны недостатком хаки считали невозможность отличить солдат разных частей друг от друга, что делало невозможным сохранение строя.

Размывающий силуэт «костюма Гилли» из множества полосок, популярный среди современных снайперов, был охотничьим нарядом XIX века и впервые использовался на поле боя шотландскими разведчиками (Ловатскими скаутами, Lovat Scouts, по имени Симона Джорджа Фрейзера, лорда Ловата/Лоуэвета) во вторую Англо-бурскую войну. В Первую мировую такие скауты ценились как стрелки, но в первую очередь — как высококвалифицированные наблюдатели, поэтому зачастую им даже запрещалось стрелять, чтобы не демаскировать себя.

Картечницы или митральезы, ближайшие предшественники пулеметов, проявили себя в Гражданской войне США, затем во Франко–прусской, но часто отказывали, их огонь было трудно регулировать. В результате в бою картечницы чаще применялись для удержания не слишком сильного противника на почтительном расстоянии — в Русско-турецкой войне и колониальных стычках. Именно недостатки картечниц во многом определили предубеждение прошв первых пулеметов.

Г. А. Леер считал Франко-прусскую войну скоротечной — судьба кампании была решена в первый месяц, и еще пять шло «систематическое доколачивание уже разбитой Франции» — крепостная война Парижа и Меца. Пруссаки теряли от 1/2 до 3/4 состава за одну атаку. Обе стороны перешли от стрельбы залпами и сомкнутых рядов к рассыпному строю стрелковых цепей, последнее чрезвычайно затрудняло управление. Тогда же при осаде Бельфора крепостная артиллерия перемещалась с места на место, укрывалась и маскировалась в блиндажах, телеграф и велосипеды системы «Мишо» облегчали обороняющимся французам связь. Отмечались случаи подрыва мостов и порчи железных дорог. Было зарегистрировано 37 успешных переливаний крови и 19 безуспешных. Уже к зиме 1875 г. побежденные французы перевооружили полевую артиллерию и в этом же году увеличили армию введением четвертых батальонов в пехотных полках.

В Русско-турецкой войне турки применяли скорострельные магазинные винтовки уменьшенного калибра, например, карабин Винчестера 1866 г. Однако русские военные пришли к выводу, что, несмотря на скорострельность, по настильности и силе удара пули он вряд ли сможет соперничать с кавалерийским карабином Бердана, более легким. По весу патрона и возможности стрельбы с коня он более сопоставим с револьвером Смит–Вессона и не выдерживал усиления патрона, необходимого (по мнению военных) для оружия пехоты. Тем временем, по данным Бориса Михайлова, турки использовали и вариант с длинным стволом, магазином на 17 патронов и, возможно, водяным охлаждением — фактически прообраз пулемета. «Не уничтожив или по крайней мере не обессилив неприятельского огня, рискованно атаковать стойкого противника». Шрапнель и гранаты оказались малодейственными против пехоты в укреплениях. Русские войска осознали необходимость гаубиц, разрушающих укрепления навесной стрельбой, и приняли на вооружение 152-мм полевую мортиру Энгельгардта, хотя первые уроки губительности навесного огня мортир и гаубиц были получены еще при осаде Севастополя в Крымскую войну. Тем не менее позднее полевые мортиры критиковались за малую дальность (3 км), точность и боекомплект (90 снарядов на орудие). Как русские, так и турки удачно использовали маскировку. По итогам Франко-прусской и Русско-турецкой войн в атаке на пересеченной местности опасались перемешивания различных частей, что крайне затрудняло управление ими.

Уже в 1880 г. в «Записках о военных сообщениях» описывались способы порчи железных дорог и переправа на… самолетах, как тогда называли суда, привязанные к канату и силой течения движущиеся по дуге от одного берега к другому.

Пулеметы Максима, разработанные в 1883 г., по данным Федосеева, были впервые применены в ноябре 1894 г. отрядами британского авантюриста Сесила Родса против повстанцев Матабеле в Трансваале. В 1895 г. англичане использовали пулеметы при обороне форта Читрал. В 1898 г. «максимы» использовались опять-таки англичанами в Судане и Гонконге, а пулеметы «Кольт» — американцами на Кубе. Первоначально в британских войсках пулеметы распределялись по два на полк, но в феврале 1898 г. была создана первая батарея из 6 пулеметов на повозках, запряженных тремя мулами каждая. На каждой повозке помещались пулемет и 5000 патронов, еще 20 000 патронов везлись на мулах и верблюдах за батареей. Дальность наиболее эффективного огня пехоты почти утроилась, достигая 800-1500 м, тогда как еще во Франко-прусскую она составляла 300-400 м.

Еще в первую Англо-бурскую войну 1880-1881 гг., как отмечал Конан Дойл, англичане могли сделать по результатам перестрелок с бурами вывод, что «солдата делает стрельба, а не строевая подготовка». Однако британские военные власти продолжали выделять для стрельб только 300 патронов в год и поощрять стрельбу залпами, не дающую солдатам конкретной цели. Кроме того, колониальные войны со слабым противником, как это было у англичан в Судане и французов в Алжире, зачастую избаловывали войска, привыкающие к плотному строю, стрельбе залпами и близкому размещению артиллерии.

Как пишет В. Г. Федоров, с 1863 г. появлялись проекты автоматических ружей, увенчавшиеся в 1882 г. созданием автоматического карабина Винчестера, первоначально использовавшегося как охотничье оружие. Еще через два года Крнка предложит способ переделки винтовки Верндля в автоматическую, а Максим — проект автоматического ружья, но на вооружение ни один образец принят не будет.

В 1897 г. появилась французская 75-мм полевая пушка, лучшая в своем классе.

В том же году во французском «Техническом обозрении» писалось: «Автомобиль можно будет применять для подвоза войск к полю боя, но для перевозки орудий ничто не сможет заменить лошадь, ибо эти орудия должны перевозиться по разнообразной местности». Но тот же автор отмечал, что «недавно было предложено создать отряды бойцов, которые использовали бы автомобиль таким же образом, как эскадроны конницы используют лошадь. Можно предполагать, что батальон автомобилистов должен иметь 1000 человек на 250 машинах».

В марте 1909-го и октябре 1910-го огнеметные аппараты Рихарда Фидлера испытывались на полигонах, но были отвергнуты — по причине излишнего веса либо невозможности прекращения работы в случае смерти оператора.

Дальность стрельбы из винтовки Маузера модели 98 могла достигать 2 км. В 1900 г. принимается на вооружение и проходит боевое крещение в Китае русская 76-мм пушка.

Война Италии в Абиссинии, японо-китайская, испано-американская войны и подавление восстания «боксеров» — ихэтуаней в Китае также дали опыт морских десантов и продвижения их в глубь страны. Естественно, прогресс оружия и все новые войны вызывали размышления о будущем».

Фрагмент из книги Эрнеста и Тревора Дюпюи «Всемирная история войн» [2]:

«Первая мировая война 1914-1918 годов, начатая 19 июля (1 августа) 1914 года, охватила большинство стран мира, в нее было втянуто свыше полутора миллиардов человек. Вооруженная борьба велась многомиллионными армиями, вооруженными многочисленной и разнообразной техникой. Невиданные по своей численности людские резервы и материальные средства непрерывно поступали на театры военных действий. За период войны было мобилизовано свыше 173, 5 миллионов человек. В ходе войны, беспрецедентной по своим масштабам, отчетливо выявились новые закономерности, способы и формы ведения вооруженной борьбы…

Постепенно в нее были вовлечены 33 страны, считая страны-метрополии без колоний.

Австро-Венгрия
Численность населения — 52800000
Число мобилизованных — 9000000

Германия
(в том числе колонии)
Численность населения — 77200000
Колонии — 12300000
Число мобилизованных — 13250000

Россия
Численность населения — 169400000
Число мобилизованных — 19000000

Франция
(в том числе колонии)
Численность населения — 95100000
Колонии — 55500000
Число мобилизованных – 8194500
Колонии – 1394500

Англия
(в том числе колонии)
Численность населения — 440000000
Колонии — 393500000
Число мобилизованных — 9496370
Колонии — 4526370

Фрагмент из книги Джона Кигана «Первая мировая война» [3]:

«В 1910 году русский Генеральный штаб разработал новое мобилизационное расписание №19, состоявшее из двух вариантов — «А» и «Г». Вариант «А» мобилизационного расписания был составлен на случай основного немецкого наступления против Франции. Согласно этому варианту, русский Генеральный штаб планировал нанести главный удар по Австро-Венгрии, а наступление против Германии начать на шестнадцатый день после мобилизации. Вариант «Г» мобилизационного расписания был составлен на случай основного немецкого наступления против России. Согласно этому варианту, русский Генеральный штаб планировал направить большую часть своей армии против Германии.

После разработки этого мобилизационного расписания русские сделали еще один шаг навстречу французам. В августе 1912 года начальник русского Генерального штаба Жилинский не только подтвердил французским военным сроки русского наступления против Германии, но и проинформировал их о том, что на германском фронте будут действовать 800 000 человек — половина русской армии мирного времени. Эти обязательства русских в сентябре 1913 года были зафиксированы в 3-й статье французско-русской военной конвенции.

Этим обязательствам были и объяснения. Одним из них являлось возрождение боеспособности русской армии, в немалой степени потерянной ею после русско-японской войны. Заметным явлением стала и разработанная в 1913 году Сухомлиновым «Большая программа по усилению армии», которая предусматривала к 1917 году значительное увеличение сухопутных сил мирного времени и наращивание артиллерийских вооружений. У России появились новые возможности укрепления армии.

И все же главным объяснением сговорчивости русского Генерального штаба стало ясное понимание русскими насущной необходимости военного сотрудничества с французами. Русские осознали, что если Франция проиграет войну, то у России окажется мало шансов справиться с объединенными силами Австро-Венгрии и Германии. В то же время русские пришли к мысли, что Германия сначала может напасть на Россию, а не на Францию, а единоборство с германскими вооруженными силами большого успеха не принесет. Позволим себе сделать небольшой вывод: Россия нуждалась в военном союзе с Францией не меньше, чем та в военном союзе с Россией».

Фрагмент из книги Андрея Зайончковского «Первая мировая война» [4]:

АНГЛИЙСКАЯ АРМИЯ

Характер английской армии резко отличался от армий других европейских держав. Английская армия, предназначавшаяся, главным образом, для службы в колониях, комплектовалась вербовкой охотников с продолжительным сроком действительной службы. Части этой армии, находившиеся в метрополии, составляли полевую экспедиционную армию (6 пех. дивизий, 1 кав. дивизия и 1 кав. бригада), которая и предназначалась для европейской войны. 

Кроме того, была создана территориальная армия (14 пех. дивизий и 14 кав. бригад), предназначавшаяся для защиты своей страны. По свидетельству германского Генерального штаба, английская полевая армия котировалась как достойный противник с хорошей боевой практикой в колониях, с подготовленным командным составом, но не приспособленным к ведению большой европейской войны, так как у высшего командования не хватало для этого необходимого опыта. Кроме того, английскому командованию не удалось изжить и  бюрократизма, царившего в штабах высших соединений, а это вызывало массу ненужных трений и осложнений. 

Незнакомство же с другими родами войск в армии было поразительно. Зато длительные сроки службы, крепость  традиции создавали крепко спаянные части. 

Обучение отдельного солдата и частей вплоть до батальона было хорошим. Индивидуальное развитие отдельного  солдата, выполнение походов и обучение стрельбе стояли на высоком уровне. Вооружение и снаряжение были  вполне на высоте, что давало возможность высоко культивировать искусство стрельбы, и действительно, по  свидетельству германцев, пулеметный и ружейный огонь англичан в начале войны был необычайно меток. 

Недостатки английской армии резко обнаружились в первом же столкновении с германской армией. Англичане потерпели неудачу и понесли такие потери, что в дальнейшем их действия отличались излишней осторожностью  и даже нерешительностью.

ГЕРМАНСКАЯ АРМИЯ

Германская армия после успехов своего оружия в 1866 г. и в особенности в 1870 г. пользовалась репутацией лучшей армии в Европе.  Германская армия служила образцом для ряда других армий, большинство которых находилось под ее влиянием  и даже точно копировало ее устройство, германские уставы, и следовало германской военной мысли. 

 

В отношении организационных вопросов германское военное ведомство последовательным развитием кадров в количественном и качественном отношениях и поддержанием запасных в смысле обучения и воспитания достигло возможности развить свои вооруженные силы до максимального использования мужского населения. При этом ему удалось сохранить почти полное однообразие боевых качеств вновь формируемых частей с кадровыми. Исследуя опыты каждой войны, германский Генеральный штаб культивировал этот опыт в своей  армии. Германия оказалась более готовой к войне, чем ее враги. Оплотом германской армии служил сплоченный,  однообразный и хорошо подготовленный офицерский и унтер-офицерский состав. Он был настолько  многочислен, что во время войны мог отчасти обслуживать и союзные армии. 

В обучении армии не только в теории, но и на практике широко проводился принцип активности, дерзости и взаимной помощи, и выручки. Нельзя сказать, что центром тяжести в обучении войск являлся индивидуальный боец: дисциплина, переходящая в муштру, движение в атаку густыми цепями были свойственны германской армии 1914 г. Втянутость и плотные построения совместно с немецкой пунктуальностью делали ее наиболее способной к маневрированию и к походным движениям в крупных массах. Основным видом боя считался  встречный бой, в принципах которого главным образом и обучалась германская армия.

В то же время она более других армий уделяла внимание тактической обороне. 

Германская военная мысль выкристаллизовалась в весьма определенную и четкую доктрину, которая основной нитью прошла через весь командный состав армии.  Последним учителем германской армии перед мировой войной, сумевшим с энергией провести свое учение в толщу армии, был начальник германского Генерального штаба Шлиффен, большой поклонник фланговых операций с двойным охватом (Канны). Идея Шлиффена состояла в том, что современные сражения должны свестись к борьбе за фланги, в которой победит тот, кто будет иметь последние резервы не за серединой фронта, а на его крайнем фланге. Шлиффен исходил из того заключения, что в грядущих сражениях естественное желание  обеспечить себя, в связи со стремлением использовать всю силу современного оружия, приведет к громадному  удлинению фронтов сражения, которые будут иметь совершенно иное протяжение, чем это было раньше. Чтобы  достигнуть решительного результата и разгрома противника, необходимо вести наступление с двух или с трех  сторон, т. е. с фронта и с флангов.

При этом необходимые для сильного флангового удара средства можно получить, ослабляя, насколько возможно, фронт, который, во всяком случае, также должен участвовать в наступлении. Все войска, которые прежде задерживали для использования в решительный момент, теперь должны быть с места двинуты в бой; развертывание сил для сражения должно начинаться с момента выгрузки войск с железных дорог.

Германский Большой генеральный штаб, выдвинутый заботами фельдмаршала Мольтке Старшего на доминирующее место в строительстве вооруженных сил империи и в подготовке к войне, сохранил традиции своего основателя. Связь офицеров Генерального штаба со строем, детальное изучение всех элементов войны, практические выводы из этого изучения, однообразный подход к пониманию их и хорошо поставленная техника штабной службы являлись положительной его стороной.

В техническом отношении германская армия была хорошо снабжена и отличалась в выгодную в отношении своих врагов сторону сравнительным богатством полевой, не только легкой, но и тяжелой артиллерии, значение которой она поняла лучше, чем другие.

АВСТРО-ВЕНГЕРСКАЯ АРМИЯ

Австро-венгерская армия занимала одно из последних мест среди первоначальных участников войны. Наличный состав войсковых частей был очень ослаблен (60, впоследствии 92 человека в роте); для доведения полевых войск  до полного боевого состава не хватало запаса обученных людей; ландвер до 1912 г. не имел никакой артиллерии.  Хотя принципы, положенные в основание уставов, вполне отвечали времени, но учение хромало, и старшие  войсковые начальники не имели опыта в управлении войсками. 

Отличительной чертой австро-венгерской армии являлся разнонациональный характер ее, так как она состояла из немцев, мадьяр, чехов, поляков, русинов, сербов, хорватов, словаков, румын, итальянцев и цыган, объединенных только офицерским составом. По мнению германского Генерального штаба, австро-венгерская армия, будучи одновременно занята борьбой на два фронта, не могла освободить германские силы, собранные на русской границе, а численный состав ее, степень обучения, организация и отчасти вооружение оставляли желать многого. По быстроте мобилизации и сосредоточения австро-венгерская армия превосходила русскую, против которой ей и приходилось действовать.

СЕРБСКАЯ И БЕЛЬГИЙСКАЯ АРМИИ

Армии этих двух государств, как и весь их народ, испытали во время войны наиболее тяжелую судьбу первого удара соседних колоссов и потерю своей территории. Обе они отличались высокими боевыми качествами, но в остальном между ними заметна и разница. 

Бельгия, обеспеченная «вечным нейтралитетом», не готовила свою армию для большой войны, поэтому она и не имела характерных, прочно установившихся особенностей. Долгое отсутствие боевой практики накладывало на нее известный отпечаток, и в первых боевых столкновениях она проявила естественную неопытность в ведении большой войны. 

Сербская армия, напротив, имела большой и удачный боевой опыт балканской войны 1912-1913 гг. и представляла собой как прочный военный организм внушительную силу, вполне способную, как это и было в действительности, отвлечь на себя превосходящие по числу войска противника.     

 Фрагмент из книги Нормана Стоуна «Первая мировая война. Краткая история» [5]:

«Рост численности и мощи русской армии, конечно, страшил немцев. Но пугала их не только военная сила. Разрасталась и сеть ее железных дорог. После 1908 года страна встала на путь индустриализации, который уже показал чудеса в Соединенных Штатах и в самой Германии. Россия обладала огромными ресурсами, но они использовались плохо из-за того, что не хватало железнодорожных путей, и никто не воспринимал бумажные деньги в качестве средства платежа. Теперь все изменилось. Строились железные дороги, рос золотой запас, и главный царский министр Петр Столыпин мог сказать французскому журналисту: «Дайте нам двадцать лет, мира внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». К 1914 году доходная статья бюджета удвоилась, часть денег пошла на строительство железных дорог, способных доставлять войска на фронт намного быстрее, чем прежде. В Кёльне пригородным пассажирам требовалось ежедневно семьсот поездов. Для сравнения: в 1910 году русская армия для мобилизации имела двести пятьдесят поездов; к 1914 году эта цифра возросла до трехсот шестидесяти; к 1917 году она должна была составить пятьсот шестьдесят, достаточно для того, чтобы русские войска оказались на границе через три дня после завершения мобилизации в Германии. В 1917 году предугадывалась ситуация 1945 года: британцы в Гамбурге, русские в Берлине, и прощайте вязы Бетмана-Гольвега.

Тем не менее Россия все еще была отсталой страной, с неразвитой железнодорожной сетью. Германия могла бы легче справиться с ней, нанеся предварительно поражение Франции. Так в 1897 году рассуждал начальник германского генерального штаба граф Шлиффен. Германия должна лишь повторить свой триумф во Франции образца 1870 года, а потом пойти против России. Для мобилизации Германия обладала исключительными возможностями: около миллиона квалифицированных железнодорожных рабочих, сорок тысяч миль двухколейных путей, тридцать тысяч локомотивов, шестьдесят пять тысяч пассажирских и семьсот тысяч товарных вагонов. Она могла за семнадцать дней после объявления мобилизации перебросить к границам три миллиона солдат, восемьдесят шесть тысяч лошадей, горы вооружений, орудий и снарядов. Немцы были уверены в том, что Россия не способна провести мобилизацию с такой же эффективностью. Русским не хватало не только железных дорог: они отставали и в технике обеспечения железнодорожного сообщения водой, углем, телеграфной связью, платформами нужного размера; треть личного состава железнодорожных батальонов (сорок тысяч человек) была неграмотна. Однако все эти расчеты не учитывали один существенный фактор: крах Австро-Венгрии, единственного реального союзника Германии.

Признаки распада были налицо. В эпоху национализма многонациональная империя стала анахронизмом (имперский гимн «Gott Erhalte» исполнялся в пятнадцати вариантах, в том числе на языке идиш). Национальное единение дало трещину. Сербия, ведущая нация среди южных славян, одержала победу в Балканских войнах, пробудила антиавстрийские движения в южнославянских землях, подвластных Австро-Венгрии. Что могла сделать Вена? Разумным стало бы создание подобия Югославии, объединяющей всех южных славян под эгидой Вены, что просвещенные сербы (получившие образование в Австро-Венгрии), возможно, и поддержали бы. Но Венгрия, реально управлявшая империей, не хотела включения еще одной этнической общности, и Вена в 1914 году не предприняла никаких действий. По словам А. Дж. П. Тейлора, Вена решила плыть по воле волн, надеясь, что волн не будет. Но волна нахлынула. Австро-венгерский министр иностранных дел, участник переговоров в Брест-Литовске граф Чернин сказал: «Мы были обречены на умирание. В нашей воле было выбрать способ смерти, и мы избрали самый ужасный».

28 июня 1914 года в Сараево, столице Боснии, в самом сердце территории южных славян, был убит наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд. У философов есть понятие «необходимая случайность», и все действительно произошло во многом случайно. Группа молодых сербских террористов замыслила убить эрцгерцога во время государственного визита. Сначала они оплошали: бомба взорвалась, не задев Франца Фердинанда, и один из заговорщиков скрылся в кафе на боковой улице. Эрцгерцог поехал в штаб-квартиру генерал-губернатора Оскара Потиорека (где его встретили девочки, исполнявшие народные песни) и поругался с ним (они были заклятыми врагами, эрцгерцог помешал неврастенику Потиореку заменить престарелого начальника генштаба). Взбешенный Франц Фердинанд отправился навестить в госпитале офицера, раненного во время взрыва бомбы. Автомобиль двинулся, когда на подножку вскочил граф Гаррах. Водитель, миновав мост через реку, свернул влево. Он выехал не на ту улицу, и ему приказали остановиться и развернуться. На заднем ходу моторы в таких автомобилях иногда глохнут, что и произошло в данном случае. Граф Гаррах оказался на противоположной стороне от кафе, где приводил в порядок свои нервы один из террористов. Автомобиль медленно поехал и остановился. Убийца, Гаврило Принцип, выстрелил. Ему было семнадцать лет, романтический юноша, вдохновившийся идеями русских нигилистов середины девятнадцатого века, описанных Достоевским в «Бесах» и Джозефом Конрадом в романе «Глазами Запада». Австрия не приговаривала несовершеннолетних к смертной казни, и Принцип был достаточно молод, чтобы остаться в живых и прожить еще долго. Но в мае 1918 года он умер в тюрьме. Перед смертью тюремный психиатр спросил Гаврило: сожалеет ли он о том, что его поступок вызвал войну и гибель миллионов людей? Он ответил: если бы я не сделал этого, то немцы нашли бы другой повод.

И он был прав. Берлин ждал «необходимую случайность». Генералы утверждали: если они начнут сейчас, то еще сумеют выиграть европейскую войну, однако такой возможности не будет, лишь только окрепнет Россия. А это, по их расчетам, произойдет уже в 1917 году, когда стратегические железные дороги страны будут способны перемещать войска туда и обратно так же быстро, как в Германии. Берлину следовало учитывать и потенциальные угрозы, и потенциальные выгоды: с одной стороны, распад единственного союзника Австро-Венгрии и появление российской сверхдержавы, с другой — германская империя на Ближнем и Среднем Востоке. Творец Германии Бисмарк обладал исключительным даром обращать случайности в свою пользу и выставлять противника в ложном свете. Статуи Бисмарка возвышаются во множестве городов, и его преемников всегда интересовало: каким образом он всего достиг? Теперь, в 1914 году, произошла очередная «необходимая случайность», с эрцгерцогом. Австро-венгерский министр иностранных дел задумался: нельзя ли привлечь к инциденту внимание немцев? В Берлин послали графа Гойоса с вопросом: что нам делать? Он приехал сюда не зря. После войны почти все, кто оказался причастен к ее развязыванию, уничтожили свои личные бумаги: германский канцлер, австро-венгерский министр иностранных дел, практически весь военный истеблишмент Германии. Мы знаем о том, что происходило в Берлине в 1914 году только по содержимому сундуков, забытых на чердаках, и по уникальному документу — дневнику Курта Рицлера (еврея), секретаря Бетмана-Гольвега{5}. Особый интерес представляет запись от 7 июля 1914 года. Вечер, молодой человек слушает откровения седобородого фон Бетмана-Гольвега. То, что он слышит, ему кажется судьбоносным. Ключевая фраза: «Россия усиливается и усиливается. Она превращается в кошмар». Все генералы, говорит Бетман-Гольвег, считают: надо воевать, пока не поздно. Сейчас есть шансы, что все получится. К 1917 году у Германии не будет никаких надежд. Следовательно, если русские пойдут на войну, то лучше в 1914 году, а не позже. Западные державы бросят Россию, Антанта развалится, и Германия выйдет победителем.

Заговорщики изображали оскорбленную невинность. Кайзер расслаблялся на яхте, министр иностранных дел отправился в свадебное путешествие, начальник генштаба отдыхал на минеральных водах. Все выдал сам Бетман-Гольвег: в его поместье сохранились записи расходов. Бетман-Гольвег несколько раз ездил в Берлин, под предлогом каникул, и оплачивало поездки государство. Он улаживал финансовые дела нации (не исключено, и свои собственные), готовя ее к войне: урегулировал долги, продавал и скупал облигации. Банкиры Варбурги в Гамбурге были предупреждены специальным курьером, что они должны делать. Берлин нацелился на войну.

Один горячий дипломат в австро-венгерском министерстве иностранных дел назвал убийство эрцгерцога «подарком Марса», подкинувшим Вене удобный повод для разрешения всех проблем. Австрия снова станет великой, Россия будет повержена, и вероятно, рухнет Турция. Шесть недель — и победа в стиле Бисмарка. «Теперь или никогда», — так заявил германский император. Войну нужно было спровоцировать, и убийство эрцгерцога дало предлог. Австрии сказали, чтобы она использовала его для нападения на Сербию, протеже России, а для этого выдвинула ультиматум, содержащий требования, которые нельзя удовлетворить без потери независимости. Австрийцам не хотелось воевать с Россией, с Сербией — да, но Россия слишком сильна. Они затягивали дело: надо уговорить венгров, собрать урожай и т. п. Из Берлина прикрикнули, и 23 июля ультиматум был предъявлен. 25 июля его приняли, но с оговорками, и началась мобилизация, пока без объявления войны. Из Берлина прикрикнули еще раз: 28 июля война была объявлена».

Романов Петр Валентинович — историк, писатель, публицист, автор двухтомника «Россия и Запад на качелях истории», книги «Преемники. От Ивана III до Дмитрия Медведева» и др. Автор-составитель «Белой книги» по Чечне. Автор ряда документальных фильмов по истории России. Член «Общества изучения истории отечественных спецслужб».

Примечания

[1] Евгений Белаш. Мифы первой мировой. М.: Вече, 2012. С. 18-21.

[2] Р. Эрнест Дюпюи, Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн (в 4-х тт.). СПб, М.: «Полигон — АСТ», 2000.

[3] Джон Киган. Первая мировая война. М.: «АСТ», 2004.

[4] Андрей Зайончковский. Первая мировая война. СПб: «Полигон», 2002.

[5] Норман Стоун. Первая мировая война. Краткая история. М.: «АСТ», 2010.