Первые выстрелы, первые неудачи

10/12/2013

Текст выступления

 

О действиях русских на Западном фронте еще поговорим. Это отдельная и большая тема.  А пока о некоторых других участниках войны.

Как показали уже самые первые шаги, предпринятые Германией в войне, пролог для нее оказался стратегически неудачным. Уговорить Бельгию пропустить через свои границы немецкие войска не удалось. Напротив маленькая страна  31 июля объявила о мобилизации. С чисто военной точки зрения — бельгийская задачка для немцев была, конечно, не самой сложной, хотя с Антверпеном и Льежем им все же пришлось повозиться. Куда страшнее была другая проблема: политическая и военно-стратегическая: нарушение бельгийского нейтралитета втягивало в войну Великобританию. Причем, уже далеко не в тех ограниченных масштабах, что предусматривала «бумажная война», прописанная ранее в Лондоне.         Разумеется, англичане пеклись в первую очередь не о Бельгии и даже не об интересах Парижа или Петербурга. Все доходчиво объясняет историк Евгений Белаш: «Захваченная Бельгия была бы готовым плацдармом для будущего нашествия на Англию, чего Англия боялась со времен Наполеона». Как сказал позднее Ллойд Джордж, «Пока речь шла о Сербии, 99 % английского народа были против войны; когда речь зашла о Бельгии, 99% английского народа пожелали воевать».

Со всеми вытекающими из этого факта неприятными последствиями для Берлина. «План Шлиффена» по существу провалился уже в этот момент. Какими бы не были успехи немцев в войне против французов и русских, война на этом закончиться уже не могла, а, наоборот, приобретала столь нежелательный для немцев затяжной характер. Теоретически немцы могли бы даже взять Париж, но французы отступили бы дальше. Теоретически немцы могли бы нанести серьезный урон русским, но уж нашим-то, тем более, было куда отступать. А дальше вступали в игру уже не только английский флот, что было, конечно, важно. И английский экспедиционный корпус, что менее важно. Но самый опасный для немцев противник — английская экономика. А в перспективе замаячила еще и англо-саксонская солидарность, то есть, реальным становилось включение в войну американцев. А если считать ресурсы, то здесь очевидное преимущество было уже на стороне Антанты.

Тем не менее, поскольку запущенную военную машину остановить практически нельзя, Берлин продолжал действовать согласно «Плану Шлиффена», все еще надеясь на легкий захват Парижа. И на то, что, войдя во французскую столицу, они все-таки выведут французов из войны.

Теперь о Париже.  Как и планировалось, французы сразу же бросились в наступление, однако, удар в Арденнах не принес желаемых результатов. Как пишет исследователь той войны Анатолий Уткин: «Здесь немцы быстро построили оборонительные сооружения и применили пулеметы — страшное оружие Первой мировой войны. В течение 4-дневной битвы у границы погибли 140 тыс. французов, но они так и не ворвались в глубинные германские пределы. Помимо прочего, французская армия так и не встретила основные силы немцев там, где ожидала. Основная идея французского стратегического плана лопнула».

Как утверждают специалисты, французов сильно подвела разведка. Поэтому они не смогли точно просчитать, в каком месте и какой силы обрушат на них удар немцы, решив свои бельгийские проблемы. А удар оказался мощнейшим. А потому все разговоры о наступлении оказались в прошлом. Как записал в те августовские дни в своем дневнике президент Пуанкаре: «Мы должны согласиться на отступление и оккупацию. Теперь будущее Франции зависит от ее способности сопротивляться».

Именно в эти дни немцы вышли во фланг основным силам французов на 120-километровом фронте. Их силы  ворвались в Северную Францию и начали движение к Парижу, оказавшемуся под непосредственным ударом. Столь неудачным оказался пролог войны для французов.

Британский экспедиционный корпус (одна кавалерийская и четыре пехотные дивизии), высадившийся в Гавре, Булони и Руане и там же окопавшийся, свой первый приказ — сдержать немцев в Бельгии просто не мог. К этому времени немцы уже шли на Париж в Северной Франции. Так что первые выстрелы из английских винтовок, прозвучали несколько позже, когда они вместе с французами дрались на Марне.

Неудачным начало получилось и у австрийцев. Причин тому немало. Армия лоскутной Австро-Венгрии была своеобразной. Сошлюсь на того же Уткина: «Австрийская армия являла весьма сложное многонациональное формирование: 25% австрийцев, 23% венгров, 17% чехословаков, 11% сербов, хорватов и словенцев, 8% поляков, 8% украинцев, 7% румын, 1% итальянцев. Лояльность многих была сомнительной, учитывая при этом и тот фактор, что 75% офицеров и унтер-офицеров были австрийского происхождения. Существовал особый военный язык — восемьдесят немецких слов, которые должны были понимать солдаты разноплеменной армии… В некоторых словацких частях говорили по-английски… В ряде случаев общепонятным для солдат австрийской армии оказывался русский язык». Не удивительно, что организационная и штабная работа в таких условиях была затруднена, а дешифровка документов занимала иногда до пятнадцати часов.

На Западном фронте Берлин этой армии ничего и не поручал. Ее задача заключалась лишь в том, чтобы оттянуть на себя как можно больше русских. Что Австро-Венгрия по мере сил и делала.

Штаб русской армии правильно рассчитал, что австрийские войска будут сконцентрированы преимущественно  в северо-восточной Галиции, поэтому спокойно встретили начавшееся 23 августа наступление на фронте шириной 250 километров. Их ждали и даже дали австрийцам идти вперед. Тем более, что артиллерия не успевала за наступающими колоннами. Этот марш-бросок был остановлен русской пехотой и пулеметами около небольшого городка Красник. А затем русские стали обходить растянувшийся клин с флангов. Австрийцы бежали, а русские заняли Львов. Как видим, начало войны, оказалось неудачным и для Австро-Венгрии.

 

Дополнительная информация по теме ...

 

Фрагмент из книги Евгения Белаша «Мифы Первой мировой» [1]:

«Что изменило вступление Британской империи в войну?

1. По мнению Евгения Тарле, теперь, даже если бы Россия и Франция были разбиты, они получали возможность не заключать мир, а затянуть войну, оправиться и снова вступить в бой. Даже в случае взятия Парижа французское правительство просто переехало бы на юго-запад и продолжало бы борьбу, имея в своем распоряжении все силы и средства крупнейшей и богатейшей в мире Британской империи. Поэтому план Шлиффена терял смысл.

2. Длительность войны уже подрывала шансы Германии на заключение выгодного мира. Союзникам стоило всего лишь отказываться заключить мир, чтобы германская промышленность и торговля погибали.

3. Британский флот, сильнейший в мире, к открытой борьбе с которым немецкий флот и не готовился, мгновенно отрезал Германию от всех морей, колоний и рынков, от подвоза сырья и припасов. А это еще по опыту торговых войн с США и Россией было крайне болезненно для всей хозяйственной жизни Германии.

4. Наоборот, Антанта получила в распоряжение весь британский торговый флот, дающий возможность пользоваться ресурсами всего мира.

5. При длительной войне, обладая почти четвертью суши с более чем 400 млн подданных, англичане могли создать громадную армию с неограниченными в теории возможностями вооружения и снабжения.

6. Антанта также получала английские кредиты, с помощью которых она могла пользоваться услугами промышленности США.

7. Участие Англии в войне привлекало все новые и новые страны в лагерь союзников Антанты. Не обязательно они имели какие либо претензии к Германии или были враждебны к ней, но, воюя на ее стороне, эти страны не получили бы практически ничего. А воюя на стороне Антанты, можно было получить часть того места, которое осталось бы после ухода побежденной Германии с рынков вне Европы. Уже 15 августа Япония предъявит Германии ультиматум об уходе из Китая, а затем захватит единственную в нем немецкую колонию — Циндао. Следующей в войну вступит Италия, а в перспективе можно было ожидать и участие США, что и произойдет.

Немало немецких политиков и военных задолго до войны предупреждали об опасности и неизбежности столкновения с Британской империей. Например, в 1912 г. Меттерних, германский посол в Лондоне, был смещен за постоянные напоминания о том, что усиление германского флота приведет к столкновению с Англией, и не позднее 1915 г. Генерал фон Кюль позднее вспоминал: «В годы, непосредственно предшествовавшие войне, у нас не было никаких сомнений в отношении незамедлительной высадки Британского экспедиционного корпуса на континенте». Мольтке полагал, что в случае войны между Германией и Францией Англия вмешается даже независимо от того, нарушит или нет германская армия нейтралитет Бельгии, «так как англичане боятся гегемонии Германии и, придерживаясь принципов поддержания равновесия сил, сделают все, чтобы не допустить усиления Германии как державы». На флоте также считали, что Англия займет враждебную позицию в случае войны. И французы тогда не связывали вступления Англии в войну непременно с нарушением нейтралитета Бельгии. Другое дело, сравнительно небольшая английская армия считалась германцами незначительным противником, который не сможет и не успеет коренным образом повлиять на исход войны.

Кроме того, именно в 1914 г. Британская империя внешне находилась на пороге гражданской войны из-за событий в Ирландии. Сторонники самоуправления (гомруль, home rule) Ирландии добивались принятия требуемого законопроекта, а их противники готовились к вооруженному противостоянию, закупая оружие даже в Германии (!). Как сказал 21 июля король Георг, «события в Ирландии в последние месяцы приняли такое направление, которое ведет неминуемо к вооруженному столкновению. У всех на устах слова: «гражданская война». Мы находимся накануне гражданской войны». Но немцы переоценили опасность ирландских событий.

Бельгия, а точнее, город Льеж и его укрепления, на протяжении 50 км закрывающие дорогу во Францию, оказалась для немецкой армии неожиданно крепким орешком. В идеале Льеж должен был быть захвачен еще до того, как основные армии закончат сосредоточение. Немцы, используя заранее подготовленные тяжелые мортиры, вплоть до 305-мм и 420-мм со снарядами до 900 кг, смогли разрушить бельгийские укрепления, несмотря на потери, и занять Бельгию. Только за один день форт в Намюре получил примерно 2000 попаданий 150-210-мм снарядами. Отдельные форты смогли продержаться 12 дней с начала атаки, выдержав 3-4 дня бомбардировки 420-мм снарядами. В полевых сражениях немцы пользовались преимуществами корректировки артиллерии с воздуха. В свою очередь, бельгийцы быстро и эффективно мобилизовали автотранспорт, перебрасывая войска со средней скоростью 12 миль в час.

Как отмечал Кюльман, французы еще с 1904 г. предполагали вторжение немцев в Бельгию, но размах его оставался неизвестным вплоть до начала войны… Форты Льежа задержали движение германских войск всего на два дня, а не на две недели, как тогда думали. Но Бельгия дала союзникам большее — повод для войны (прежде всего Англии) и пример ее ведения (Франции).»

Фрагмент из книги Николая Головина «Из истории кампании 1914 года на Русском фронте» [2]:

«В августе 1892 г. в Петрограде была подписана генералами Обручевым н Буадефром военная конвенция, ратификованная Российским и Французским правительствами в декабре 1898 г. Вот русский перевод полного текста этой конвенции, составленного на французском языке:

«Франция и Россия, воодушевленный одинаковыми желанием сохранить мир, и не имея иной цели, как удовлетворить нуждам оборонительной войны, вызванной нападением сил Тройственного Союза на одну из них, заключили соглашение на следующих основаниях:

§1. Если Франция подвергнется нападение Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия использует все находящиеся в ее распоряжении силы для нападения на Германию.

Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция использует все находящиеся в ее распоряжении силы для борьбы с Германией.

§2. В случае, если силы Тройственного Союза или одной из держав в него входящих, приступят к мобилизации, Франция и Россия по первому осведомлению о сем событии и без необходимого предварительного о сем соглашении мобилизуют немедленно и одновременно всю совокупность своих сил и сосредоточивают их возможно ближе к границам.

§3. Силы, которые должны быть использованы против Германии, определяются для Франции в 1300000 человек для России от 700000 до 800000 человек. Эти силы предпримут решительные действия возможно скорее, дабы Германия вынуждена была одновременно бороться на востоке и на западе.

§4. Генеральные штабы обоих государств должны быт в постоянной связи между собой, чтобы подготовить и облегчить выполнение выше приведенных мер. Они сообщают друг другу еще в мирное время все сведения об армиях Тройственного Союза, которые им известны. Пути и способы сношений во время войны должны быть заблаговременно изучены и намечены.

§5. Франция и Россия не заключат мира отдельно друг от друга.

§6. Настоящая конвенция имеет ту же продолжительность, как и Тройственный Союз.

§7. Все вышеперечисленные пункты признаются строго секретными.»

В этом виде конвенция оставалась до самой войны 1914 г. Были сделаны только два изменения. Одно — в предвидении возможности того, что Тройственный Союз может прекратить свое существование вследствие смерти престарелого Австрийского Императора Франца Иосифа; поэтому в 1899 г. была введена поправка, согласно которой конвенция оставалась в силе до той поры, пока этого требовали интересы обеих сторон. Второе дополнение было сделано в июле 1912 г. относительно установления связи между морскими штабами обеих держав, аналогичной со связью между сухопутными Генеральными Штабами, установленной пунктом 4-м.

Союз России и Франции связывал планы войны обоих государств в одно целое. Поэтому окончательная оценка каждого из этих планов может производиться лишь в одной объединяющей точки зрения.

В виду этого русский план войны должен был предвидеть два варианта:

1. Когда Германия направит свои главные силы против Франции для того, чтобы покончить с ее армиями до окончания сосредоточения русской вооруженной силы (в русском плане этот вариант обозначался литерой А);

2. Когда с начала же войны будут направлены против России не только Австро-Венгерские силы, но и главные силы Германии (в русском плане он обозначается литерой Б.

Быстротечность кампании 1870 г., когда в полуторамесячный срок немцы покончили с армиями 2-ой Империи, заставляла французов очень нервно относиться к возможности очутиться в начале войны один на один со своими прежними победителями. В русских военных кругах под влиянием той же причины боевая устойчивость армии 3-й Республики сильно недооценивалась. Эта данная чисто психологического характера, сыграла большую роль и объясняет основные ошибки общего плана войны.

В 1914 г. имело место выполнение варианта «А» … Необходимость ускорить возможность наших наступательных операций не позволяла России отодвигать далеко вглубь страны районы сосредоточения своих армий. Особое значение для развития русских наступательных действий имел «передовой театр», т.е. та часть Варшавского военного округа, которая клином врезывалась в Германо-Австрийскую границу и сокращала нашу операционную линию на Берлин до 300 верст.

Тем не менее, возможность первоначального сосредоточения войск на левом берегу Вислы отпадала; слишком велика была разница во времени окончания стратегического развертывания — нашего, с одной стороны, и германо-австрийского — с другой. Армии наших противников совокупным наступлением из Восточной Пруссии и Галиции в направлениях на Белосток и на Брест-Литовск легко могли отрезать «передовой театр» от остальной России. Вот почему еще со времен генерала Обручева, являвшегося в области стратегической подготовки государства достойным преемником графа Милютина, наш Генеральный Штаб остановил выбор фронтов первоначального развертывания армии на следующих линиях:

А. Стратегическое развертывание против Германии производить на линии Шавли-Ковно и далее рек Немана, Бобра, Нарева, Буга. Эта линия и была удалена от Прусской границы около 5 переходов и являлась очень сильным, своими оборонительными свойствами, географическим рубежом; при значительно обгонявшей нас в своей готовности Германии это являлось основным условием безопасности нашего стратегического развертывания.

Эта линия развертывания усиливалась крепостями Ковно, Осовец, Новогеоргиевск, и вновь создаваемой крепостью Гродно; благодаря Новогеоргиевску, в руках русской армии сохранялись обеспеченные переправы через Вислу.

Б. Стратегическое развертывание против Австро-Венгрии производить на линии: Ивангород, Люблин, Холм, Дубно, Проскуров.

Эта линия была в общем менее удалена от Галицийской границы, нежели северо-западный фронт развертывания от Прусской; в своей северной части она отстояла от границы в среднем на 3 перехода. Но, с одной стороны, готовность Австро-Венгрии запаздывала по сравнению с германской на несколько дней, а, с другой стороны, боевые качества и степень «подготовленности к современной войне» австро-венгерских армий была ниже, нежели германских.

В районе Ивангорода и Люблина наше развертывание могло использовать довольно сильный оборонительный рубеж реки Вепржа. Имея же свой правый фланг обеспеченным на р. Висле крепостью Ивангородом, русские армии сохраняли в своих руках и здесь обеспеченные переправы через Вислу.

Стратегическое развертывание на фронте Ивангород — Люблин-Холм, в сочетании с сильной оборонительной линией реки Бобра, Нарева и Буга с севера и рекой Вислой с запада, прикрывало от вторжения неприятеля ту часть нашего передового театра, которая могла служить исходным плацдармом для первых операций в Северо-Западном или юго-западном направлениях, а, благодаря сохранению в наших руках переправ через Вислу, и для дальнейших операций — и в западном.

На тот случай, если бы пришлось иметь дело сразу не только с австро-венгерскими, но и германскими главными силами, и наши армии вынуждены были бы отходить от Вислы и северного или южного фронта передового плацдарма, приходилось отодвигать центральный участок фронта развертывания к Брест-Литовску… Брест-Литовск являлся ближайшим к Полесским болотам узлом путей между армиями, действующими против Германии, и армиями, действующими против Австро-Венгрии. Сохранение его в наших руках получало громадное стратегическое значение. Поэтому, в Брест-Литовске была создана первоклассная крепость.

Вот в кратких словах те главные идеи, которые были положены в основание стратегического развертывания начальниками Генерального Штаба, начиная с Обручева и кончая Палицыным.

Генерал Сухомлинов и его сотрудники сохранили, в общем, избранную их предшественниками линию стратегического развертывания; но они внесли некоторые свои изменения в основные идеи… К сожалению, большинство мероприятий периода «Сухомлиновщины» имеют своей отличительной чертой легкомыслие и непродуманность; чем сложнее и «современнее» были вопросы, к которым «Сухомлиновщина» должна была касаться, тем в большей мере проявлялась эта отличительная черта, переходя в области «современной» стратегии уже в прямое невежество.

Само собой разумеется, что Франция не меньше, чем Россия, была заинтересована в ускорении сосредоточения русских вооруженных сил. Она оказала в этом отношении громадную помощь, предоставив нам крупные займы для проведения новых стратегических железных дорог-магистралей и для улучшения пропускной способности уже существующей сети. Все эти мероприятия приводили к постепенному ускорению нашего сосредоточения.

В 1914 г. сосредоточение наших вооруженных сил против Германии и Австро-Венгрии представляло в общем следующую картину:

1. На 15-й день мобилизации оканчивали мобилизацию и прибытие в район сосредоточения:

А) 27 полевых пехотных дивизий и

Б) 20 кавалерийских дивизий.

2. На 23-й день мобилизации оканчивали прибытие еще:

A) 20,5 полевых пех. дивизий,

Б) 12 второочередных пехотных дивизий,

B) 3 казачьих дивизии,

Г) в случае сохранения Румынией нейтралитета, могли прибыть 2,5 пех. полевых дивизии и 1 кавалерийская дивизия из Одесского военного округа, заменяемые формирующимися второочередными пехотными дивизиями и казачьими частями 2-ой очереди…  

Доказательством легкомыслия и невежества генерала Сухомлинова служат его слова: «Ни в разработку операционных направлений, ни в прочие детали (!?!) исполнения задач каждой стороны мы во время моего пребывания на посту военного министра не входили».

Но так как на этих совещаниях французские представители, исполняя долг перед своей родиной, во все эти вопросы входили, то и оказалось, что русские представители оказались в положении людей, от которых требовали и которые легкомысленно все обещали. В результате…Россия обязывалась выставить против Германии до 800000 человек на 15-й день мобилизации, начав наступление против Германии тотчас же после 15-го дня. Наступление должно быть направлено к жизненному центру Германии; Русские сосредотачиваются так, чтобы или разбить германские войска, сосредоточенные в Восточной Пруссии, или наступать на Берлин, если немцы развернутся на левом берегу Вислы.

При обмене мнений между генералами Жилинским и Жофром в 1912 г. даже было принято соглашение о наиболее выгодном направлении русского удара против Германии, а именно было отмечено, что наступление представляется наиболее выгодным с юга, т.е. от Нарева на Алленштейн, в случае сосредоточения немцев в Восточной Пруссии, или прямо на Берлин, если немцы сосредоточили свои главные силы восточного фронта в районе Торн-Познань.

Перечисленные выше обязательства, взятые на себя в лице генерала Жилинского Россией, были совершенно несогласованными с действительными возможностями… Обязательства, взятые генералом Жилинским, принуждали Россию начинать решительные действия тогда, когда только 1/3 ее вооруженных сил могла быть развернута. Это представляло собою крупнейшую стратегическую ошибку, заставившую дорого оплатить себя кровью войск».

Фрагмент из книги Андрея Зайончковского «Первая мировая война» [3]:

«В отношении инженерной подготовки театра приходится отдельно рассматривать территории каждого из враждовавших государств.

Россия. Мнение о том, что Россия вступила в мировую войну почти без инженерной подготовки театра  предстоящей борьбы, не будет слишком преувеличено. Так, незадолго до войны разрушили систему инженерной подготовки, проводившейся в жизнь свыше 30 лет, и не успели дать ничего нового. Существовавшая система крепостей исходила из идеи, данной Милютиным в 1873 г., и находилась в полной зависимости от предполагавшегося стратегического развертывания и намеченных планов войны. 

Идея стратегического развертывания в течение свыше 30 лет сводилась к использованию выгодных свойств Привислинского района и сосредоточению в нем по обоим берегам р. Висла главной массы сил под прикрытием содержавшейся на западной границе большей части армии мирного времени и соответствующего усиления района развертывания крепостями. В отношении планов действий существовало определенное решение — первоначально обороняться против Германии и энергично наступать против Австро-Венгрии. 

В зависимости от этих отправных данных система инженерной подготовки Западного театра сводилась к следующему. 

В центре образовался Привислинский укрепленный район.  Основой его служили три крепости на р. Висла, а именно: Новогеоргиевск при слиянии pp. Висла и Буго-Нарев, Варшава — в центре и Ивангород — при слиянии pp. Висла и Вепрж. Эти крепости с мостами через р. Висла и с укрепленной перед ними позицией давали, во-первых, свободу маневрирования на обоих берегах pp. Висла, Буго-Нарев и Вепрж, во-вторых, служили хорошим плацдармом для наступательных операций войск на левом берегу р. Висла, в-третьих, были серьезной преградой для форсирования р. Висла противником.

Вслед за обеспечением фронта начали обеспечивать фланги Привислинского района. Наибольшее значение придавалось северному флангу как ввиду оборонительной задачи по отношению к Германии, так и ввиду необходимости обеспечить Петербурго-Варшавскую железную дорогу, проходившую близко от германской границы. Для этого воспользовались оборонительной линией pp. Бобр и Буго-Нарев. Левый фланг этой линии обеспечивался  крепостью Новогеоргиевск, у слияния pp. Буг и Нарев, небольшой крепостью Зегрж и правый фланг на р. Бобр —  большой крепостью Осовец. Кроме того, впоследствии для обеспечения переправ через р. Нарев были укреплены  Ломжа, Остроленка, Рожан, Пултуск. Таким образом, водная и болотистая преграда pp. Бобр, Буг и Нарев  обращалась для немцев в труднодоступное препятствие, не стесняя свободы маневрирования по обоим ее берегам  русских войск.

На усиление южного фланга Привислинского района было обращено мало внимания.  Предполагавшееся укрепление Ровно Дубенского узла осталось за недостатком средств в проекте, и здесь все ограничилось только обеспечением флангов: Ивангородом на р. Висла и крепостью Брест-Литовск на р. Буг.  Оборонительная линия р. Неман прикрывалась только одной первоклассной крепостью Ковно и устарелыми  укреплениями у Олиты и не законченной к 1914 г. крепостью Гродно. 

Крайние фланги Северо-западного фронта обеспечивались морскими крепостями: на севере — Либавой, Усть-Двинском и Кронштадтом и на юге — Севастополем и Очаковом. 

Если к этому прибавить старые тыловые крепости-склады Двинск и Киев, то этим и ограничивалась вся система укреплений русского Западного театра. Надо сознаться, что к 1909 г. почти все названные крепости пришли в архаическое состояние, совершенно отстали от современных требований в отношении как артиллерийского вооружения, так и фортификационных сооружений. 

В 1910 г. в России одновременно с коренной реорганизацией армии, переменой ее дислокации и отнесением линии ее стратегического развертывания назад на фронт р. Неман, Брест-Литовск, Ровно и Проскуров было решено уничтожить и все выдвинутые на pp. Висла и Буго-Нарев крепости. На Западном театре оставлялись только Ковно, Осовец и Брест- Литовск и вновь сооружалась крепость в Гродно.

Но вслед за тем начались новые колебания, и вполне соответствовавшая идее установленного развертывания армий система 4 крепостей скоро была изменена сохранением Новогеоргиевска, одиноко выдвинутого от линии развертывания вперед километров на 200, и временным сохранением укреплений Ломжи. Из числа приморских крепостей были сохранены Усть-Двинск на Балтийском море и Очаков и Севастополь на Черном. От Либавы и даже Балтийского порта как оперативных баз нашего флота пришлось отказаться ввиду гибели русского флота у Цусимы в 1905 г. и отнести морскую оборону на линию Ревель — Поркаллауд со Свеаборгом как базой для миноносцев и подводных лодок.

Таким образом, с 1910г. в России начали разрушаться и разоружаться старые крепости и медленно составляться проекты для усовершенствования оставленных и для постройки новых. До чего медленно шла эта работа, явствует из того, что только летом 1912 г. были закончены проекты переустройства Ковенской и Усть-Двинской крепостей и постройки Гродненской крепости. 

Германия. За последнее десятилетие перед войной центром тяжести инженерной подготовки на русской границе  являлась Восточная Пруссия. Здесь опорой полевой армии при наступлении служили крепости Торн, Данциг и Кенигсберг и ряд укреплений по р. Висла, благодаря которым эта река перестала быть препятствием для германцев и стала весьма трудноодолимой преградой для русских. Для обеспечения же спокойного развертывания армий от наступления русских была сооружена передовая оборонительная линия вдоль Мазурских озер, которая в то же время служила отличным плацдармом для наступлений в русские пределы как на восток, так и на юг. Ближайшие пути от Варшавы на Берлин прикрывались крепостями на pp. Одер и Варта, из  которых на ход операций отчасти имели влияние крепости Бреславль и Познань. 

Австро-Венгрия. Это государство подготавливало развертывание своих армий против России в Галиции впереди  Карпат. Для обеспечения района развертывания с запада и для преграждения прямого пути на Вену служила    крепость Краков. Для опоры наступлению   главных сил и свободы их маневрирования, а также для прикрытия лучших проходов через Карпаты существовала крепость Перемышль с отдельными укреплениями по р. Сан.

Наконец для обеспечения правого фланга развертывания линия р. Днестр была усилена рядом отдельных укреплений (Галич, Миколаев, Залещики и др.). Следует упомянуть еще о временных укреплениях Львова, чем и кончается крепостная подготовка Австрии на Русском фронте.

В итоге инженерная подготовка сильно различалась в трех сопредельных государствах. В России этот вопрос  находился в периоде перестройки всего плана подготовки. Она отказалась от милютинской системы, которая обеспечивала выдвигаемое вперед стратегическое развертывание, служила хорошей базой при переходе армий в наступление и соответствовала активному характеру войны. Новая система своими тремя северными крепостями (Ковно, Гродно и Осовец) фактически усиливала только оборонительную линию р. Неман, оставляя для отпора против Австрийского фронта только одну крепость Брест-Литовск. В ряде крепостей имелась хорошая база также  исключительно для наступления в Восточную Пруссию со стороны р. Неман. На всем остальном пространстве инженерной подготовки фактически не существовало, так как Брест-Литовск оказывал влияние только после занятия противником всего Привислинского района. 

В несколько оригинальном положении оказалась крепость Новогеоргиевск, предназначенная первоначально к уничтожению, а потом сохраненная. Выдвинутая, как указывалось выше, от предполагаемой в 1910 г. линии  развертывания армий, она могла бы сыграть плачевную роль Порт Артура, если бы русское стратегическое  развертывание в 1914 г. вновь не было выдвинуто вперед.  При такой комбинации Новогеоргиевск служил опорой левого фланга фронта по р. Буго-Нарев и единственной русской крепостью на р. Висла. 

Инженерная подготовка в Австро-Венгрии фактически сводилась к двум крепостям, прикрывающим карпатские проходы и находившимся в тылу предполагаемого развертывания австрийских армий в Галиции. Роль этих  крепостей ограничивалась исключительно уменьшением последствий неудачной для австрийцев битвы в  Галиции и прикрытием внутренних их областей от русского нашествия.

Что касается Германии, то она использовала особенности территории Восточной Пруссии и приспособила ее не только к обороне незначительными силами, но и как базу для развития наступательных операций».

Фрагмент из книги Анатолия Уткина «Первая мировая война» [4]:

«Тесные отношения с демократическими державами Запада далеко не всем из правящей элиты России казались естественными против союза с ними сражались на внутреннем фронте Синод и министерство образования, имевшие дело с основной массой народа России Просвещенным верхам (с их точки зрения) не следовало с такой легкостью играть на европейском расколе, на противостоянии Англии и Франции центральным державам. Веря, что масса корабля последует за рулем, что паруса российского государства выдержат, сторонники Запада проявляли неразумный оптимизм. Не разумнее ли было усомниться? Как видно сейчас — по прошествии самого тяжелого (после «Смутного времени») века Россия нуждалась не в расширении своей территории, а в интенсивном внутреннем развитии. Впрочем, это было ясно и многим современникам.

Два наиболее талантливых государственных деятеля России начала века, два премьера — С.Ю. Витте и П.А. Столыпин резко выступали против участия России в коалиционном противостоянии в Европе. Столыпин просил 20 лет мира. В тон ему Витте полагал, что катастрофу влечет уже сама постановка вопроса, требующая выбора между Парижем и Берлином. С его точки зрения именно союз Петербурга с обоими антагонистами, Парижем и Берлином, обеспечивал России два необходимых условия своего развития — безопасность и свободный контакт с Европой. Он был убежден, что континентальный «союз трех» не только обеспечит России условия для развития, но и создаст предпосылки прочной взаимозависимости главных европейских стран, их последующего союза с США…

Представляет интерес написанный в марте 1914 года пространный меморандум генерала Данилова, который достаточно реалистически оценивал русскую военную мощь, призывая к сдержанности.

Из министров финансов императора Николая II противодействием военному блокостроительству и росту отличался С. Ю. Витте.

Именно в свете этой позиции Витте выступил против авантюр на Дальнем Востоке летом 1903 г. Он считал, что даже отступление перед японским напором выгоднее России, чем риск безумной растраты небогатых ресурсов. Летом 1905 г., после маньчжурских унижений, Витте писал главнокомандующему русскими войсками генералу Куропаткину, что в интересах России не следует пытаться играть лидирующую мировую роль, гораздо целесообразнее отойти во второй ряд мировых держав, организовывая тем временем страну, восстанавливая внутренний мир. «Нам нужно от 20 до 25 лет для решения собственных внутренних дел, сохраняя спокойствие во внешних делах.»

Последние усилия избежать столкновения континентальных держав граф Витте предпринял весной 1914 года. Газета «Новое время» опубликовала беседу с ним, в которой говорилось, что необходимым условием сохранения мира является сближение с Германией, а не переход на сторону Британии в ее споре с новым военно-морским конкурентом — Германией. Подчеркивались материальные выгоды союза с Германией и ненадежность тесных связей с государством, не определившим твердо свою позицию на случай войны.

Пользовавшийся особым авторитетом министр земледелия А Кривошеин постоянно напоминал о «разрушительном эффекте недавнего вооруженного конфликта с Японией и об огромном риске, которому подвергла бы себя Россия в сходной ситуации». Последний выдающийся министр финансов В. Н. Коковцов не менее энергично отвергал обязывающие внешние союзы. Когда союз с Западом стал видеться военным альянсом против Германии, Коковцову (ставшему в 1911-1914 гг. председателем совета министров) пришлось нелегко. «Император, — писал он в своих мемуарах, — упрекал меня в подчинении общей и внешней политики интересам министерства финансов».

Будучи смещенным со своего поста, Коковцов оставался убежденным, что «война есть величайшее бедствие и истинная катастрофа для России, потому что мы противопоставим нашим врагам, вооруженным до зубов, армию, плохо снабженную и руководимую неподготовленными вождями... Я знал всю нашу неготовность к войне, всю слабость нашей военной организации и отлично сознавал, до чего может довести нас война, и держался поэтому самого примирительного тона во всех моих повседневных беседах с кем бы то ни было» …

Пафос Коковцова раскрывается в его мемуарах, опубликованных в Париже уже в 30-е гг.: «Не будь войны, не будь того, что произошло вообще во время ее, окажись интеллигентные виновники революции на высоте столь легко давшейся им в руки власти, которую они взяли только потому, что она далась им без всякого сопротивления, но не сумели удержать ее и так же без сопротивления передали в руки большевиков... через какие-нибудь 10 лет разумного управления Россия оказалась бы на величайшей высоте процветания».

В «последний бой» министерство финансов вступило весной 1914 г., когда предупредило правительство, что Россия еще менее готова к войне, чем в январе 1904 г. В результате Николай II уволил 60-летнего Коковцова, лучшего экономиста своего времени, под официальным предлогом, что «быстрый темп нашей внутренней жизни и поразительное развитие экономических сил нашей страны требует свежего подхода». (Коковцов сохранил благородство допрашиваемый в ЧК Урицким, он напрочь отказался обвинить царя Николая. Как свидетельствует протокол, Коковцов сказал, что царь сам стал жертвой измены и едва ли его можно обвинить в пороках системы).

Видным сторонником сохранения мира был министр внутренних дел России в 1905-1906 гг. П.Н. Дурново. В написанном в феврале 1914 г. меморандуме он называл центральным фактором международных отношений соперничество Германии и Англии. Поддерживать последнюю не в интересах России. «Россия и Германия нигде не противоречат друг другу... Будущее Германии находится на морях, в то время как Россия, по существу, наиболее континентальная изо всех великих держав, не имеет на этих морях интересов».

Наблюдая приближение того, что он считал национальным несчастьем для России, Дурново указывал на оптимальные направления русской внешней политики: Иран, Памир, Кульджа, Кашгария, Джунгария, Монголия. Для гарантии территориального расширения России на границе с Китаем требуется только одно — безопасность западной границы. И если Россия желает открыть проливы, то это гораздо легче сделать при помощи Германии, нежели блокируясь против нее. Для России вовсе нежелательно резкое ослабление Германии. Если место Германии в России займет Англия, то это будет многократно опаснее, ведь англо-русские противоречия могут вспыхнуть по широкому периметру.

Еще один участник внутренней борьбы в России, дипломатический представитель России в Японии Р. Р. Розен, видел опасность вовлечения неокрепшей, неорганизованной страны в борьбу с ведущими индустриальными державами. Он предупреждал Петербург от авантюризма как на Востоке, так и на Западе. Он был глубоко убежден, что Россия не готова к войне. Привязывание России к англо-французскому Западу в пику связям с Германией он считал громадной ошибкой. Ничто не могло быть более бессмысленным для державы с необозримыми просторами, чем желание господствовать на Балканах. Перенапряжение грозит России развалом и революцией...

Представители второй точки зрения более всего были обеспокоены ростом могущества Германии и ее влиянием на Россию. Им казались зыбкими надежды на то, что Россия сумеет вырваться из орбиты влияния германского промышленного гиганта, буквально монополизировавшего российскую торговлю. Иллюзии и надежды могли обернуться жесткой зависимостью Петербурга от Берлина, избежать этого можно было лишь путем координации действий со всеми, кого пугала брутальная тевтонская тяга к «достойному Германии месту под солнцем». В своих мемуарах генерал Брусилов делится своими впечатлениями о предвоенной Германии, уверенной в своем нраве на диктат в европейских делах. И на праздниках тешащейся сожжением макета московского Кремля.

Но в те времена, в годы «ажиотации», «легкого» восприятия мировой эволюции, когда казалось, что колосс России непоколебим и будущее обеспечено в любом случае, скучных финансистов не желали слушать. Великие проблемы мира, считали современники, не решаются на конторских счетах.

Внешняя и внутренняя политика Россия потеряли взаимосвязь. Внутренняя политика требовала мира и открытых каналов во внешний мир. Внешняя политика гонялась за химерами типа Общеславянского союза, контроля над проливами, Великой Армении и т.п. В то же время основная масса русского общества была занята либо собой (и своими революционными претензиями), либо просто выживала в отсталой стране с постоянными голодными годами. Чего не было, так это органической связи между внутренней и внешней политикой. Этот величайший разлад внес свою лепту в печальный итог.

В разгоревшемся споре военный министр П. С. Сухомлинов держался той точки зрения, что «все равно войны нам не миновать, и нам выгоднее начать ее раньше... мы верим в армию и знаем, что из войны произойдет только одно хорошее для нас». Солидарный с ним министр земледелия А.В. Кривошеим призывал больше верить в русский народ и его исконную любовь к родине, которая выше всякой случайной неподготовленности. «Довольно России пресмыкаться перед немцами». Кривошеина поддерживал министр железных дорог Рухлов: произошел колоссальный рост народного богатства; крестьянская масса не та, что была в японскую войну и «лучше нас понимает необходимость освободиться от иностранного влияния». Большинство министров говорили о необходимости «упорно отстаивать наши насущные интересы и не бояться призрака войны, который более страшен издалека, чем на самом деле».

Прокадетский полуофициоз «Новое время» 13 января 1914 г. призвал к экономическому давлению на Германию, к тому, чтобы пересмотреть «невозможное, оскорбительное и материально невыгодное торговое соглашение, навязанное Германией России в год се несчастий» (1904-1905).

В такой ситуации критическую важность приобретала позиция императора Николая II. А тот все более примыкал к партии активной внешней политики. «Не потому, что Государь был агрессивен, — вспоминает Коковцов. — По существу своему он был глубоко миролюбив, но ему нравилось повышенное настроение министров националистического пошиба. Его удовлетворяли их хвалебные песнопения на тему о безграничной преданности ему народа, его несокрушимой мощи, колоссального подъема его благосостояния, нуждающегося только в более широком отпуске денег на производительные надобности. Нравились также и уверения о том, что Германия только стращает своими приготовлениями и никогда не решится на вооруженное столкновение с нами и будет тем более уступчива, чем яснее дадим мы ей понять, что мы не страшимся ее и смело идем по своей национальной дороге».

Фрагмент из книги Вячеслава Щацилло «Первая мировая война 1914–1918. Факты. Документы» [5]:

«Английский посол в Петербурге Дж. Бьюкенен — министру иностранных дел Англии сэру Э. Грею, 25 июля 1914 г.

Петербург

Французский посол заявил, что он получил ряд телеграмм от вице-министра иностранных дел. Ни одна из этих телеграмм не говорит о каких бы то ни было даже малейших колебаниях, и он, таким образом, в состоянии формально заверить его превосходительство, что Франция становится безоговорочно на сторону России. После того как я его поблагодарил, министр иностранных дел обратился ко мне с вопросом: «А ваше правительство?» Я ответил, что вы еще не считаете все потерянным и главное теперь — это выиграть время. Я повторил то, что заявил императору во время аудиенции, что Англия могла бы с большей пользой играть в Берлине и Вене роль посредника, выступая в качестве друга, который, в случае, если призывы к умеренности будут оставлены без внимания, мог бы в один прекрасный день превратиться в союзника, чем если бы Англия сразу объявила себя союзницей России.

Его превосходительство заявил, что выступление Австрии в действительности направлено против России. Австрия намерена опрокинуть на Балканах существующий status quo и установить там свою гегемонию. Он не верит, что Германия действительно хочет войны, но ее позиция определяется нашей позицией. Если бы мы решительно стали на сторону Франции и России, то не было бы войны, а если мы их теперь оставим на произвол, то прольются потоки крови и в конце концов мы, по его мнению, все же будем втянуты в войну.

Французский посол заметил, что французское правительство хотело бы уже теперь знать, готов ли наш флот играть роль, присвоенную ему англо-французской морской конвенцией. Он не может допустить, что Англия откажется помочь своим обоим друзьям, объединившимся в этом вопросе.

Бьюкенен

*  *  *

Николай II — Вильгельму II, 15/28июля 1914 г.

Телеграмма

Рад твоему возвращению. В этот чрезвычайно серьезный момент я прибегаю к твоей помощи. Слабой стране объявлена гнусная война. Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые приведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я прошу тебя во имя нашей старой дружбы сделать все, что ты можешь, чтобы твои союзники не зашли слишком далеко.

Ники

*  *  *

Вильгельм II — Николаю II, 15/28 июля 1914 г.

Телеграмма

С глубочайшим сожалением я узнал о впечатлении, произведенном в твоей стране выступлением Австрии против Сербии. Недобросовестная агитация, которая велась в Сербии в продолжение многих лет, завершилась гнусным преступлением, жертвой которого пал эрцгерцог Франц-Фердинанд. Состояние умов, приведшее сербов к убийству их собственного короля и его жены, все еще господствует в стране. Без сомнения, ты согласишься со мной, что наши общие интересы, твои и мои, как и интересы всех монархов, требуют, чтобы все лица, нравственно ответственные за это подлое убийство, понесли заслуженное наказание. В данном случае политика не играет никакой роли.

С другой стороны, я вполне понимаю, как трудно тебе и твоему правительству противостоять силе общественного мнения. Поэтому, принимая во внимание сердечную и нежную дружбу, издавна связывающую нас крепкими узами, я употребляю все свое влияние, чтобы побудить австрийцев действовать со всей прямотой для достижения удовлетворительного соглашения с тобой. Я твёрдо надеюсь, что ты придёшь мне на помощь в моих усилиях сгладить затруднения, которые могут ещё возникнуть.

Твой искренний и преданный друг и кузен

Вилли

*  *  *

Николай II — Вильгельму II, 18/31 июля 1914 г.

Телеграмма

Сердечно благодарен тебе за твое посредничество, которое начинает все же подавать надежду на мирный исход кризиса. По техническим условиям невозможно приостановить наши военные приготовления, которые были для нас неизбежны ввиду мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Я торжественно даю тебе в этом мое слово, Я уповаю на милость Божию и надеюсь на успех твоего посредничества в Вене на пользу наших государств и европейского мира.

Ники

*  *  *

Вильгельм II — Николаю II, 19 июля /1 августа 1914 г.

Телеграмма

Благодарю за твою телеграмму. Вчера я указал твоему правительству единственный путь, которым можно избежать войны. Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был вынужден мобилизовать свою армию. Немедленный, утвердительный, ясный и недвусмысленный ответ твоего правительства — единственный путь, которым можно избежать неисчислимых бедствий. Пока я не получу этого ответа, я, увы, не могу обсуждать твоей телеграммы по существу Во всяком случае я должен просить тебя немедленно отдать приказ твоим войскам безусловно воздерживаться от малейшего нарушения наших границ.

Вилли

*  *  *

Николай II — Вильгельму II, 19 июля /1 августа 1914 г.

Телеграмма

Получил твою телеграмму. Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, т.е. что эти мероприятия не означают войны и что мы будем продолжать переговоры ради благополучия наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас. Наша долгая испытанная дружба должна с Божьей помощью предотвратить кровопролитие. С нетерпением и надеждой жду твоего ответа.

Ники

*  *  *

Вильгельм II — Николаю II 18/31 июля 1914 г.

Телеграмма

В ответ на твое обращение к моей дружбе и на твою просьбу о содействии я приступил к посредническим действиям между твоим и австро-венгерским правительствами. В то время как эти действия еще продолжались, твои войска были мобилизованы против Австро-Венгрии, моей союзницы, благодаря чему, как я уже тебе указал, мое посредничество почти потеряло реальное значение. Тем не менее я продолжал действовать; сейчас я получил достоверные известия о серьезных военных приготовлениях на моей восточной границе. Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предупредительные меры защиты. В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до крайних пределов. Ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России, и она свободно может выждать результатов моего посредничества. Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна, и я не раз честно поддерживал Россию в моменты серьезных для нее затруднений, в особенности во время последней войны. Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если Россия согласится приостановить военные мероприятия, угрожающие Германии и Австро-Венгрии.

Вилли

*  *  *

Нота, врученная германским послом в С.-Петербурге Ф. Пурталесом министру иностранных дел России С.Д. Сазонову 19 июля /1 августа 1914 г. в 7 часов 10 минут вечера

Императорское Правительство старалось с начала кризиса привести его к мирному разрешению. Идя навстречу пожеланию, выраженному Его Величеством Императором Всероссийским, Его Величество Император Германский в согласии с Англией прилагал старания к осуществлению роли посредника между Венским и Петербургским Кабинетами, когда Россия, не дожидаясь их результата, приступила к мобилизации всей совокупности своих сухопутных и морских сил. Вследствие этой угрожающей меры, не вызванной никакими военными приготовлениями Германии, Германская империя оказалась перед серьезной и непосредственной опасностью. Если бы Императорское Правительство не приняло мер к предотвращению этой опасности, оно подорвало бы безопасность и самое существование Германии. Германское Правительство поэтому нашло себя вынужденным обратиться к Правительству Его Величества Императора Всероссийского, настаивая на прекращении помянутых военных мер. Ввиду того, что Россия отказалась удовлетворить это пожелание и выказала этим отказом, что ее выступление направлено против Германии, я имею честь по приказанию моего Правительства сообщить Вашему Превосходительству нижеследующее: Его Величество Император, мой Августейший Повелитель, от имени Империи принимая вызов, считает себя в состоянии войны с Россией.

С.-Петербург, 19 июля/1 августа 1914 года. 

Ф. Пурталес

*  *  *

Высочайший манифест от 20 июля 1914 г. об объявлении состояния войны России с Австро-Венгрией

Божиею милостию Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем верным Нашим подданным:

Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.

Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.

Вынужденные в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.

Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.

Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ея среди Великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага.

С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел, Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.

Дан в Санкт-Петер6урге, в двадцатый день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

«Николай»

*  *  *

Высочайший манифест от 26 июля 1914 г. об объявлении состояния войны России с Германией

Божиею милостию Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем Нашим верным подданным:

Немного дней тому назад Манифестом Нашим оповестили Мы русский народ о войне, объявленной Нам Германией.

Ныне Австро-Венгрия, первая зачинщица мировой смуты, обнажившая посреди глубокого мира меч против слабейшей Сербии, сбросила с себя личину и объявила войну не раз спасавшей ее России.

Силы неприятеля умножаются: против России и всего славянства ополчились обе могущественные немецкие державы. Но с удвоенною силою растет навстречу им справедливый гнев мирных народов, и с несокрушимою твердостью встает перед врагом вызванная на брань Россия, верная славным преданиям своего прошлого.

Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли Мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело. В предстоящей войне народов Мы не одни: вместе с Нами встали доблестные союзники Наши, также вынужденные прибегнуть к силе оружия, дабы устранить, наконец, вечную угрозу германских держав общему миру и спокойствию. Да благословит Господь Вседержитель Наше и союзное Нам оружие, и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с жезлом в руках, с крестом в сердце.

Дан в Санкт-Петербурге, в 26 день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

«Николай»

Романов Петр Валентинович — историк, писатель, публицист, автор двухтомника «Россия и Запад на качелях истории», книги «Преемники. От Ивана III до Дмитрия Медведева» и др. Автор-составитель «Белой книги» по Чечне. Автор ряда документальных фильмов по истории России. Член «Общества изучения истории отечественных спецслужб».

Примечания

[1] Евгений Белаш. Мифы Первой мировой. М.: Вече, 2012.

[2] Николай Головин. Из истории кампании 1914 года на Русском фронте. Т.1. Прага: Пламя, 1926.

[3] Андрей Зайончковский. Первая мировая война. СПб.: Полигон, 2002.

[4] А.И. Уткин. Первая мировая война. М: Культурная революция, 2013.

[5] Вячеслав Щацилло. Первая мировая война 1914–1918. Факты. Документы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.