13 ноября 2003 года глава китайского Госкомимущества Ли Ронг Ронг заявил, что необходимость государственного контроля над большинством сфер экономики «более не является актуальной».

На этой неделе в экономических новостях – спор о приватизации. Минэкономразвития предлагает включить Сбербанк (созданный, к слову, ещё Николаем I) в план приватизации. Глава Минфина пока отказывается обсуждать дальнейшую продажу банка.  

Сегодня, когда мы справляем старт большой приватизации в КНР, стоит поговорить о том, что в приватизации главный вопрос не «кому?» и не «почём?», а «зачем?»

Кого поймать, а кого отпустить

На самом деле ноябрь 2003 года – лишь одна из дат разгосударствления экономики в Китае. Первый этап стартовал ещё в 1998 году, т.е. продолжался пять лет.

Это были пять лет китайской «малой приватизации», то есть продажи небольших по размеру компаний и активов (сфера бытового обслуживания, общественное питание  и прочее). В эти годы китайское правительство преследовало три основные цели: избавиться от убыточных активов; продать активы, которые слишком малы для того, чтобы сохранять над ними государственный контроль (то есть совершили операцию, примерно обратную хрущёвской ликвидации артелей). Третья цель была стратегической: подготовить национальный капитал для следующего этапа приватизации. Как это делалось?

Приватизация 1998-2003 годов была закрытой. Компании и активы покупали в основном их же директора и работники. И тех, и других заставляли делать это за свои сбережения. И лишь при отсутствии давали ссуды, которые затем следовало вернуть с прибыли. Несмотря на то, что работники иногда становились совладельцами, управление предприятием по прежнему оставалось в руках директоров.

На втором этапе, с которого мы и начали, на продажу уже выставлялись более ценные активы. Тут уже были свои принципы управления продажей. Во-первых, в ряде отраслей правительство предпочло сохранить монополию или хотя бы подавляющее доминирование. Так, по состоянию на 2011 год в Китае сохранили полный контроль над табачной промышленностью (своего рода аналог наших «пьяных денег»), 90% контроля в инфраструктурном строительстве и энергетике, 85% нефтедобычи и нефтепереработки. Также под контролем государства остались телекоммуникации, транспорт и, в значительной степени, финансы.

Из этого описания можно понять, почему программа приватизации получила название «поймать большое и отпустить малое». Да, количество государственных предприятий за это время сократилось более чем в 10 раз. Однако  то, что оставалось в госсобственности, во много раз превосходило частный сектор по величине и доходу.

На этом реформы госсектора не окончились. В настоящее время они продолжаются, причём по лекалам 13-летней давности. Правительство ещё более укрупняет активы в отраслях, где оно сохранило контроль. Задача – за 10 лет (2015-2025) вывести госсектор на уровень рентабельности частного сектора, после чего выставить на продажу небольшие пакеты акций этих холдингов. Которые ещё четыре года назад совокупно оценивались в 4 трлн долл. С сохранением темпов роста через 10 лет они могут стоить и 8, и 10 трлн.

Не  стесняемся, вспоминаем

Для сравнения можем кратко вспомнить, как это происходило у нас. Сложность в том, что в обоих случаях процессы называются одинаково. Однако в Китае и в России приватизация преследовала разные цели, соответственно, получились не одинаковые результаты.

В РФ малой приватизации, да ещё и растянутой во времени на пять лет, не было, в продажу почти сразу пошли крупные активы. К тому же никакой чёткой стратегии не было, перечень реализуемых активов формировало не правительство, а запросы новоявленных собственников, исходя из заявок которых правительство и верстало программу продаж. Продажи, в свою очередь, наполняли бюджет и сокращали его расходы. Если и были какие-то более масштабные планы, то за отсутствием результата о них ничего не известно.

Ну и наконец – большая приватизация в Китае затевалась с расчётом привлечь международный капитал (и при этом почти ничего – в смысле контроля – за это не отдать), поэтому приватизация сопровождалась также либерализацией трудового законодательства. Однако вряд ли положение китайских рабочих было тяжелее безденежья 90-х для их российских братьев по классу.

Как и что продавать

Китайский опыт, конечно же, не абсолют, в КНР хватало своих чёрных страниц. Например, для большей инвестиционной привлекательности компании рубили социальные гарантии (единой их системы не было), а государство закрывало на это глаза. Тем не менее, этот пример учит нас следующему:

1. В приватизации главное – не активы, а контроль, остающийся у государства. Контроль над стратегическими отраслями и экономикой в целом. Для этого действительно не нужно владеть всем, достаточно распоряжаться финансовой сферой, транспортом, энергоносителями.

2. «В бюджете нет денег» – плохая причина для приватизации. Наполнять бюджет следует налогами, а не продажей собственности. Это как если бы вдруг человек решил жить не заработком, а продажей мебели из квартиры – через пару месяцев не останется ни мебели, ни денег.

3. Для чего же тогда продавать? Для оптимизации управления – раз. Для реструктуризации собственности, укрупнения компаний в тех отраслях, где планируется сохранять присутствие – два. Для понимания точек, куда будут вложены полученные от приватизации деньги, чтобы не размазывать их невидимым слоем по всей экономике – три.

4. Сам по себе актив – это ещё не стоимость. В том смысле, что продать его можно, а вот получить хорошую цену сложнее. Актив на работающем рынке – это уже интереснее. Это ещё одна причина, по которой малая приватизация пошла впереди большой.

5. Приватизация – термин экономический, однако к экономике он относится скорее в силу сопутствующего категориального аппарата (деньги, стоимость, компания).

Приватизация есть функция госуправления, которая сама по себе нейтральна. Может сделать государство сильнее, может его почти уничтожить. Всё зависит от целей и исполнения.  

***

И последнее. Если спустя 12 лет после старта большой приватизации вы оглядываетесь и понимаете, что государственного, пожалуй, только больше стало, и надо бы часть укрупнить, а остальное продать, – то вы на верном пути.