В центре Москвы, у Никитских ворот, стоит памятник человеку, чью фамилию знают все. Но уже мало кто помнит, чем прославился Климент Аркадьевич Тимирязев – великий учёный, создатель теории фотосинтеза, работавший в разных странах, но не пожелавший покинуть родину в трудный для неё час.

Из чингизидов с французами

Как многие русские гении, Тимирязев был продуктом причудливого межнационального обмена. Его отец происходил из рода татарских князей-чингизидов, чей предок Темир-Гази бежал из Орды на Русь, не захотев принять ислам. Мать, Аделаида Клементьевна – из франко-немецко-английского семейства баронов фон Боде. Родившись в Англии, она в 18 лет вышла замуж за овдовевшего статского советника Аркадия Семёновича Тимирязева. Занимая высокие посты в таможенной службе, он остался кристально честным – и бедным.

Семья, в которой росли восемь детей от двух браков отца, жила скромно; больше всего в ней ценились книги и знания. Мать учила отпрысков всем языкам, какие знала сама, читала сказки и стихи. Аркадий Семёнович вносил свой вклад в воспитание, прививая детям свободомыслие. Несмотря на службу империи, он был убеждённым республиканцем – грозил раздать сыновьям, когда они вырастут, ружья и отправиться с ними штурмовать Зимний – «оплот всей неправды».

Сыновья, однако, предпочли более созидательные занятия. Василий стал литератором, Дмитрий – видным экономистом, Николай – боевым генералом. Младший, Климент, родившийся в июне 1843 года, с детства полюбил науку. На даче под Петербургом он таскал домой растения и букашек, рассматривая их в подаренный отцом микроскоп. Брат Дмитрий, увлекавшийся химией, научил его ставить опыты. Из-за слабого здоровья Климент не посещал школу, готовясь к поступлению в университет с домашними учителями.

Тем временем неосторожные высказывания отца заметило начальство, и он был уволен. Юному Клименту пришлось помогать семье, занявшись переводами английских романов. Позже, обращаясь к студентам, он говорил: «С пятнадцатилетнего возраста моя левая рука не израсходовала ни одного гроша, которого не заработала бы правая».

Открыватель «зелёных лёгких»

В 17 лет он поступил на юридический факультет Петербургского университета, с которого тут же перешёл на физико-математический – там преподавались естественные науки. В 1861 году, приняв участие в студенческих волнениях, он был исключён из вуза, но уже через год остался там вольнослушателем. Это позволяло посещать лекции таких корифеев, как Дмитрий Менделеев и ботаник Андрей Бекетов (дед поэта Александра Блока). По их ходатайству отлично занимавшегося юношу допустили к выпускным экзаменам, и он получил золотую медаль за работу «О строении печёночных мхов».

Другим важным этапом в жизни Тимирязева стала поездка в приволжские степи, где он с подсказки Менделеева изучал влияние удобрений на рост урожайности. Там он впервые задумался о явлении фотосинтеза – «питания» растений солнечным светом благодаря зелёному пигменту хлорофиллу. Фотосинтез полностью не изучен до сих пор, а тогда его исследования делали лишь первые шаги. Доклад молодого учёного на эту тему вызвал большой интерес, и его отправили на стажировку в Германию и Францию.

Вернувшись домой в 1870 году, он защитил магистерскую диссертацию на тему «Спектральный анализ хлорофилла» и получил кафедру ботаники в Петровско-Разумовской (ныне Тимирязевской) сельскохозяйственной академии в Москве.

Перебравшись во «вторую столицу» России, Климент Аркадьевич скоро стал популярен среди коллег и студентов. Особенно после того, как в 1877 году стал заведующим кафедрой физиологии растений в Московском университете. Среди его учеников был будущий знаменитый писатель Владимир Короленко, который вспоминал: «У Тимирязева были особенные симпатические нити, соединявшие его со студентами, хотя очень часто разговоры его вне лекции переходили в споры по предметам вне специальности. Мы чувствовали, что вопросы, занимавшие нас, интересуют и его. Кроме того, в его нервной речи слышалась истинная, горячая вера. Она относилась к науке и культуре, которую он отстаивал от охватившей нас волны "опростительства", и в этой вере было много возвышенной искренности. Молодёжь это ценила».

Не ограничиваясь лекциями и практическими занятиями в академии, Тимирязев пошёл преподавать на основанные историком Владимиром Герье Высшие женские курсы, читал лекции в Обществе любителей естествознания при университете. Он писал: «Безнадёжно состояние науки, когда она находится среди безграничной пустыни всеобщего равнодушия. Только делая всё общество участником своих интересов, призывая его делить с нею радости и горе, наука приобретает в нём союзника, надёжную опору дальнейшего развития».

В своих широко известных книгах о жизни растений Тимирязев горячо пропагандировал теорию Дарвина. Часто посещая Англию, родину предков по материнской линии, он познакомился с «отцом эволюции» и побуждал его развить теорию дальше, на что осторожный Дарвин так и не решился. В отличие от своего петербургского коллеги Ивана Павлова Тимирязев был решительным атеистом, неутомимо низвергавшим «поповщину».

Но, конечно, главным его делом была не пропаганда каких-либо идей, а наука, в которой он достиг выдающихся результатов. Сперва он доказал, что фотосинтез у растений осуществляется именно благодаря хлорофиллу, зелёный цвет которого специально приспособлен для поглощения солнечной энергии. После этого он определил, как именно солнечный свет помогает растениям усваивать углекислый газ и выделять кислород. Именно Тимирязев впервые раскрыл роль растений как «зелёных лёгких» планеты и заговорил о необходимости сохранения лесного покрова – краеугольном камне современной экологии.

Красный член-корреспондент

Заслуги Тимирязева были признаны во всем мире. Его избрали почётным членом Лондонское королевское общество, университеты Кембриджа, Глазго, Женевы. Ему предлагали работать в научных лабораториях Англии и Франции. Признание на родине, как водится, запаздывало. Только в 1890 году он стал член-корреспондентом Академии наук (полноправным академиком его так и не избрали). Через два года Петровско-Разумовскую сельхозакадемию «за ненадобностью» закрыли, а Тимирязева вместе со всеми сотрудниками уволили, лишив лаборатории, где он мог проверять свои теории на практике.

По семейной традиции, он был равнодушен к быту, всего себя отдавая работе. Только в 42 года женился на Александре Готвальт, вдове офицера и дочери московского полицмейстера Алексея Ловейко. Жена согласилась взять в дом его внебрачного сына Аркадия, рождённого, по слухам, от одной из сотрудниц академии. Позже Аркадий стал видным советским физиком, известным борьбой с «антимарксистскими» теориями, включая генетику. Его отец, надо признаться, генетику тоже не признавал, считая её шарлатанством, за что и был превознесён в сталинскую эпоху.

Но не только за это: Тимирязева считали самым «красным» среди российских учёных. В 1905-м он был солидарен с революционерами, а в 1911-м ушёл из Московского университета, когда правый министр просвещения Лев Аристидович Кассо уволил его ректора, либерала Александра Мануйлова. Вместе с ним ушли ещё 130 преподавателей, многие потом попросились обратно, но Тимирязев остался непреклонен. За два года до этого его, уже старика, разбил инсульт, левая рука и нога остались парализованы. Он уже не мог передвигаться без посторонней помощи, но продолжал читать, писать и думать.

Начавшаяся вскоре Первая мировая война привела его в ужас. «Только наука и демократия, – говорил он, – по самому существу своему враждебны войне, ибо как наука, так и труд одинаково нуждаются в спокойной обстановке. Наука, опирающаяся на демократию, и сильная наукой демократия – вот то, что принесёт с собой мир народам».

В 1914 году он принял участие в основанном Горьким антивоенном журнале «Летопись», возглавив там отдел науки. По его призыву в журнале стали печататься И. Павлов, И. Мечников, Блок, Бунин, Маяковский, Есенин. Публиковаться там хотел и Ленин, но отказался, когда Тимирязев публично поддержал партию эсеров.

Эсеры, в свою очередь, после Февральской революции выдвинули его в министры просвещения, но тут же отказался Тимирязев. Он требовал от Временного правительства немедленно прекратить войну и вернуть солдат домой – непаханые поля зарастали травой, что было вредно для земледелия.

Заступник из Моссовета

После победы Октября Тимирязева вернули в Московский университет, нарком просвещения Анатолий Луначарский советовался с ним по вопросам науки и выписал усиленный паёк.

Профессору Полежаеву, герою Николая Черкасова из фильма «Депутат Балтики» (1936), которого режиссёры Зархи и Хейфиц явно «списали» с Тимирязева, пришлось куда хуже – голод, холод, полное непонимание происходящего. И всё равно он проникся правотой революции, стал читать лекции матросам, а в финале стал депутатом Совета от Балтфлота. Как полагалось в фильмах того времени, его коварно сманивали за рубеж, суля множество выгод.

О таких предложениях Тимирязеву (в отличие от Павлова) ничего не известно, хотя, конечно, он мог бы уехать на Запад, как множество его коллег. А вот депутатом Моссовета он действительно стал – и совсем не формально. Ездил на заседания (за ним присылали один из немногих имеющихся автомобилей), говорил о важности для советской власти науки, образования, заступался за учёных, которых ретивые комиссары причислили к «буржуям», заставляя чистить снег и нести прочие повинности.

Врачи удивлялись: казалось, что их 75-летний пациент переживает вторую молодость. Он читал лекции в университете (в нетопленых аудиториях публика сидела в пальто и ушанках), продолжал писать книги. Свою новую работу «Наука и демократия» весной 1920 года отправил Ленину, написав, что испытал «счастье быть его современником и свидетелем его славной деятельности». Вождь ответил короткой запиской: «Большое спасибо Вам за Вашу книгу и добрые слова. Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть». Он не знал, что Тимирязев в это время был тяжело болен – он простудился, возвращаясь поздно вечером с очередного заседания Моссовета.

20 апреля учёный умер; с речами и красными флагами его похоронили на Ваганьковском кладбище.