В июне 2000 года на площади перед Триумфальной аркой в Париже в присутствии президента Жака Ширака и на глазах тысяч французов 82-летняя старушка зажгла вечный огонь у могилы Неизвестного Солдата. Эта старушка была Анна Смирнова-Марли, чья богатая биография отвечает нам на вопрос, что такое «русские без России».
Кавалер Ордена Почётного Легиона Анна Юрьевна Смирнова, урождённая Бетулинская, родилась 30 октября 1917 года в Петрограде – практически одновременно с русской революцией.
Ей предстояло пережить свою ровесницу, стать эмигрантской «мисс Россия», сменить несколько стран проживания, написать «гимн сражающейся Франции», кормить супом генерала де Голля, подружиться с диктатором Аргентины. Но не вернуться домой.
Предыстория
Прапрадедушкой Марли, согласно её автобиографии, был атаман Матвей Платов. Тот самый, чьи казаки брали Париж. Так это или нет – сказать достаточно сложно, потомство Матвея Ивановича было многочисленным и не слишком хорошо задокументированным.
В предках Анны в интернет-источниках, включая Википедию, числятся также М.Ю. Лермонтов и П.А. Столыпин. Кто точно приходился ей близким родственником – так это дядя Николай Бердяев, философ, «пленник свободы» и тоже эмигрант.
Эмиграция Раз: путешествие из Петрограда в Париж
Мария Бетулинская, мать Анны, покинула Россию в 1918 году после расстрела мужа Юрия и его родственника контр-адмирала Михаила Веселкина. Их обвинили в заговоре против Советов – что в те месяцы было обычным явлением в Петрограде, где власть большевиков ещё только устанавливалась и весьма немногие верили, что надолго.
Анне тогда было меньше года. По её версии, её «буквально оторвали от груди матери, оказавшейся в застенках вместе с мужской половиной семьи». И вот (согласно рассказам будущей Марли) мать, Мария Михайловна, в отчаяньи бросилась в ноги комиссару: «Спасайте ребенка!». Комиссар сжалился, Бетулинская была освобождена.
Оставшаяся за главу семьи мать с двумя детьми и няней, 18-летней крестьянской девушкой, направилась в сторону финляндской границы, зашив «последние сбережённые украшения в простое платье».
На финляндской границе путь им преградили – «не велено пропускать беженцев». Но солдат, согласно семейной истории, тоже не выдержал женских и детских слёз. В итоге беженки оказались сначала в Териоки (сейчас город Зеленогорск), а потом двинулись на юг Франции. Где и начали бедную эмигрантскую жизнь. «Ривьера – это как Крым, но менее красивый. Все русские считают, что даже сравнить нельзя», – говаривала Анна Смирнова-Марли.
Что любопытно: выживанием бежавшая от власти рабочих и крестьян семья оказалась обязана крестьянке. Девушка из Нижегородской губернии Наталья Муратова, оставив мужа в России и уехав с господами, отвечала за все насущные вопросы. И осталась в благодарной памяти будущего барда: «У меня чудный урок был жизни. Я умею мыть и чистить. Это я с 10 лет делала. Няня меня научила трудиться и рассчитывать только на свою работу. Она была моя вторая мать».
Именно няня подарила девочке гитару. И позже вместе с мамой Анны всегда из первых рядов следила за её представлениями.
Будущий «трубадур Сопротивления» Анна Марли брала в эмиграции уроки у будущего советского композитора Сергея Прокофьева, занималась танцами в студии бывшей прима-балерины и любовницы нескольких Романовых Матильды Кшесинской.
Со своими произведениями Анна начала выступать в 17 лет в парижском кабаре «Шехерезада». Псевдоним «Марли» – случайно выбран ею из телефонной книги, «так как фамилия Бетулинская слишком труднопроизносима для французов».
В 1937 году, в 20-летнем возрасте, в ходе одного из эмигрантских фестивалей в Париже Анна получила титул «Мисс Россия». В жюри заседали, как сообщается, художник Константин Коровин, Василий Иванович Немирович-Данченко и руководитель балетной труппы «Гранд-Опера» Серж Лифарь.
Эмиграция Два: Англия и песня
Собственно славу Марли получила благодаря одной своей песне – «Маршу партизан», он же «Герилья сонг». Предыстория у произведения следующая.
Незадолго перед войной Анна Юрьевна вышла замуж в первый раз – за голландского дипломата. Брак продлился не очень долго: Голландия, а за ней и Франция быстро и почти без сопротивления исчезли, поглощённые Третьим Рейхом. Супруги выехали сначала в Испанию, затем в Португалию, затем в Англию. Где расстались, и Анна Смирнова снова стала заниматься своим выживанием самостоятельно. В частности – работала киномехаником, затем в столовой политэмигрантского центра «Свободная Франция», а затем – в «армейской культсекции».
В столовке она, кстати, познакомилась с будущим президентом Франции. Волнующую встречу в своих воспоминаниях она описывала так:
– И вот однажды я принесла одному господину суп, а он был страшно недоволен и сказал: «Вы знаете, суп должен быть всегда горячий». Тут я рассердилась на него, не подав, конечно, виду, побежала на кухню и спрашиваю: «Что это за человек такой скучный сидит, да еще с таким большим носом?» – «А, да это бригадный генерал де Голль». Нам, да и никому в те времена, это имя еще ничего не говорило. Я попросила, чтобы мне дали суп такой горячий, какой он себе сам никогда не сделает. Принесла, он попробовал, посмотрел на меня уже не сердито, улыбнулся и сказал: «Вот, мадемуазель, суп должен быть очень горячий!».
А затем состоялась собственно песня.
Анна Юрьевна вспоминала: «В 1942 году я попала в английскую армию, в разъездной театр, созданный знаменитым актером Джоном Гилгудом. И вот однажды мы выступали перед военными моряками. Я сидела в ожидании своего выхода за сценой. Сижу, а передо мной на столе английская газета лежит. И там сказано, что в России идут невероятные бои под Смоленском. Город осаждён, разрушен, вовсю полыхают пожары, но русские защищаются, как львы. Почти безоружные жители уходят в лес и там устраивают засады, бросаясь на врага чуть ли не голой грудью. Называются они партизанами (я впервые узнала это слово). И так на меня эта картина подействовала, что моё русское сердце заплакало, и я начала отбивать ритм шагов идущих по дороге людей. Потом пришли в голову слова «От леса до леса дорога идет вдоль обрыва…» Потом музыка.
И вот пришло моё время выходить на сцену. В зале сидели 800 моряков, и я решила исполнить им песню, которую только что сочинила. Сначала я им её перевела, так как пела по-русски. Они слушали внимательно, но в конце как-то все замолчали. И вдруг – аплодисменты, свист, крик, топот ног – англичане выражают свой восторг особенно! В общем, полный успех. Я сразу взяла эту песню в свой репертуар, исполняла по радио, когда о французских партизанах мы ещё ничего и не слышали».
От леса до леса дорога идёт вдоль обрыва. А там высоко где-то месяц плывет торопливо, Пойдем мы туда, куда ворон не летит, зверь не ходит, Никто, никакая сила нас не покорит, не прогонит...
Некоторое время спустя на вечере у русской приятельницы Анна Марли исполняет песню перед журналистом Жозефом Кесселем и его племянником, будущим писателем Морисом Дрюоном. Знавший русский язык Кессель (родившийся в Аргентине, в коммуне евреев-эмигрантов из России) был восхищён. Он заявил, что видит в песне гимн сражающейся Франции. И прямо на междусобойчике присутствующие начали писать французский текст. В итоге получилось не менее героично:
Это мы разбиваем решетки тюрем Для наших братьев, Ненависть нас преследует, И голод нас гонит, Нищета… Есть страны, Где людям в тепле постелей Снятся сны А здесь, видишь, мы Мы идем, мы убиваем, Помираем мы.
Анна Марли вспоминала: «Когда мы вновь встретились на дружеской вечеринке, показать свой текст я не рискнула. Там Кессель дал мне тетрадку со своими словами. Текст был гораздо длиннее моего. Они много добавили от себя, фактически не перевели мою песню, но вдохновились ею. В смысле поэтическом их текст более революционный, кровавый, а мой – земной, лиричный».
На радио Би-би-си песню назвали «Герилья сонг», записали на пластинку и каждый день на восьми языках передавали в эфир. Марш запели войска союзников и вся «Сражающаяся Франция» – как ни мало её было.
Не знали о ней только русские партизаны. Те, кому она посвящалась изначально.
Впрочем, им было что петь.
Эмиграция Три: Аргентина и Эвита
Два года, пока «Марш сопротивления» победно шёл по Франции и Великобритании, Анна Марли оставалась за кадром. Всё-таки в авторах значились Жозеф Кессель и Морис Дрюон. Но в день освобождения Парижа, как вспоминает настоящий создатель, она въехала в город и увидела себя на обложках газет под триумфальной надписью «Её песню поёт вся Франция, но она неизвестна».
В дни триумфа де Голль будет везде видеть «трубадура сопротивления» и без конца её поздравлять. А в один прекрасный день пришлёт конверт, в который вложит свою фотографию с надписью: «Мадемуазель Анне Марли, которая сделала свой талант оружием для Франции». Это послание будет висеть на стене её американского дома рядом с орденом Почётного легиона.
В 1945 году для «трубадура» наступили дни славы. 17 июня 1945 года Анна Марли поёт во дворце Шайо на гала-концерте в честь исторического Манифеста генерала де Голля.
Выступавшая с ней на одной сцене Эдит Пиаф включит в свой репертуар произведения Анны Марли.
Автор вспоминала позже, как «сватала» прославленной певице свою «Песню на три такта»: «Когда я ей эту песню принесла, она гримировалась перед выходом на сцену. И особенного внимания на меня не обращала. А я за её спиной напевала свою песню под гитару. Вдруг она повернулась и сказала: «Эту песню я беру».
А затем Анна Марли внезапно переехала в Южную Америку. «Тогда вообще многие уезжали, – вспоминала она. – Кто в Южную Америку, кто в Австралию, кто в Лондон. Ведь мы были «новые» французы, у нас были свои идеалы. Мы мечтали о новой, справедливой Франции, и многое из того, что получилось, нам не нравилось».
В Аргентине она встретила своего второго мужа – инженера Юрия Смирнова. Как оказалось, в детстве, в Петрограде, они жили в одном доме. Ещё совсем маленькими няни вместе водили их на прогулки в Таврический сад.
«Аргентина была настоящим царством нацистов, сбежавших из Германии. И мне все говорили: "Куда ж ты поехала со своей партизанщиной?"», – писала Анна в воспоминаниях.
Там она сделала свой бизнес – «прелестное маленькое кабаре, которое называлось «Клуб бродяг». Президент Перон часто приходил к нам со своей Эвитой, которую любила вся страна. И приходили перонисты – проверять исполнение закона (запрет исполнять, что бы то ни было, кроме танго). Но потом начинали пить с нами, пели русские песни и под «Две гитары» забывали всё на свете. Самое удивительное, что «олигархи» – консервативное крыло аргентинцев – выбрали мою «Песню партизан» своим гимном. Тогда начиналась настоящая драка в зале – правая сторона «за», другая «против». Однажды такое началось, что я чуть не попала в тюрьму...»
«Брат Эвиты, очень милый и очень галантный человек, подошел ко мне и сказал, что в Аргентине моя карьера решена, их семья вознесет меня на самый верх. Но спустя три дня его убили».
Позже Анна Смирнова-Марли ещё раз навестила Эвиту. А после – уже ей нанесли визит два аргентинца в штатском с предложением стать членом перонистской партии: «Я совершенно обомлела, сказала, что далека от всякой политики и никогда ни к какой партии не принадлежала… Меня стали преследовать за неблагонадёжность, за то, что не пошла к ним. После смерти бедной Эвиты всё полетело... А потом появились у власти настоящие бандиты в форме, и мы перебрались в Чили, затем – в Соединённые Штаты. Так мы, русские, стали кочевыми…».
Эмиграция Четыре: Аляска
Анна Смирнова-Марли умерла 15 февраля 2006 года на некогда российской территории – в своём доме на Аляске.
На Родину она не вернулась, хотя приезжала и дарила российскому Фонду Культуры что-то из личной коллекции.
«Часто мне хотелось с концертами поехать на Родину, но эмигрантское клеймо мне мешало, – написала Анна Юрьевна в одном из писем. – Я же отпрыск белой русской колонии. Ведь вы подумайте: в 1945 году после выступления в честь Победы в царской ложе, куда мы, артисты, пришли поприветствовать генералов-союзников, русские не подали руки. До чего шоры на глазах!»
Последним её масштабным появлением в русском медиа-пространстве был фильм «Русские без России» Никиты Михалкова.
***
От редакции. А теперь попробуем ответить на вопрос: где в этой истории Россия?
А её здесь нет.
Есть думы и воспоминания о ней, далёкой. Есть люди и песни с русской душой. Есть жизнь, достойно прожитая на остальных 5/6 земной суши.
И есть сама Россия, которая всё это время была на своём месте, на своей 1/6 – там же, где и тысячу лет до того и до сих пор. Она никуда не эмигрировала от своих невзгод. Она их преодолевала, строила, пела песни и побеждала – с теми людьми, которые у неё есть на самом деле.
Потому что практическое место для реализации русскости существует ровно одно.
И это сама Россия.
Читайте также:
Иван Зацарин. Почему русские всегда возвращаются. К 76-летию возвращения Бессарабии
Иван Зацарин. Как создавался Запад. К 69-летию отказа СССР от плана Маршалла
Дмитрий Михайличенко. Хазарский урок, или Почему развалился великий каганат
Андрей Смирнов. Реформы Петра: что об этом пишут в школьных учебниках
Иван Зацарин. «Фрексит» номер один. К 50-летию выхода Франции из НАТО
Игорь Пыхалов, Дмитрий Пучков. Пакт Молотова – Риббентропа без фантазий
Иван Зацарин. Как первые крысы взошли на корабль. К 46-летию начала евроинтеграции Великобритании
Александр Воскресенский. Капиталистическая индустриализация Витте: предисловие к советским пятилеткам
Владимир Мединский. Любое 22 июня мы должны заканчивать 9 мая. О наступлении на историческом фронте
Иван Зацарин. Как эмигрировать правильно. К 94-летию отъезда Шаляпина
Олег Кропотов. XVII век: предисловие к русской регулярной армии
