Вяземское сражение. День, когда не стало армии Наполеона

После битвы под Вязьмой французские войска окончательно потеряли боевой дух и воинский порядок

После битвы под Малоярославцем 12 (24 н. ст.) октября 1812 года Большая армия императора Наполеона I окончательно утратила стратегическую инициативу. Теперь ход войны определял русский главнокомандующий фельдмаршал Михаил Кутузов. И он сумел этим воспользоваться. В ходе сражения под Вязьмой, разыгравшегося 22 октября (3 ноября н. ст.), русские войска окончательно сломили дух французов, и упорядоченное отступление начало превращаться в паническое бегство.

Ловушка для Даву

Признав после Малоярославецкого сражения, что теперь важнее думать не о славе, а о спасении армии, Наполеон окончательно принял решение повернуть на Смоленск. Впрочем, большого выбора у него и не было. Русская армия перекрыла все дороги, ведущие на юг, к Калуге, и обратный путь к зимним квартирам в Литве у французов оставался только один. Путь этот со всей очевидностью должен был оказаться тяжелым. Проходя этим же путем к Москве летом 1812 года, французы вели себя как завоеватели, которым неважно, какую память они по себе оставят. Теперь им предстояло отступать по местам, где их запомнили как захватчиков, где практически не осталось никаких запасов, на которые могла рассчитывать наполеоновская армия. А она еще оставалась достаточно большой: свыше 110 тысяч солдат шли только по Смоленской дороге. И всех их нужно было кормить и добывать корм для лошадей. Пусть кавалерии у французов осталось немного, а обозы уже начали испытывать категорическую нехватку тягловой силы, но фуража остатки Большой армии требовали немало.

Отступая по единственной удобной дороге к Смоленску, французская армия сильно растянулась. Наполеон со своей свитой и гвардией вошел в Вязьму уже 19 (30 н. ст.) октября. Арьергард, в котором находился самый боеспособный корпус французской армии под началом маршала Луи Никола Даву, 20 октября (1 ноября н.ст.) русская разведка застала у села Царево-Займище в четырех десятка километров от Вязьмы. На следующий день Даву остановился у села Федоровское, в 13 км от города. В Вязьме он должен был пройти вперед, а его место в арьергарде, по замыслу Наполеона, предстояло занять корпусу маршала Мишеля Нея. Это соединение осталось в городе, через который постепенно проходила на Смоленск французская армия. Между корпусом Нея и корпусом Даву остались еще два — итальянский вице-короля Италии Евгения Богарне и польский Юзефа Понятовского.

Именно это обстоятельство и упустил из виду командовавший авангардным отрядом русской армии генерал от инфантерии Михаил Милорадович, рассчитывая окружить арьергард французов и лишить Большую армию одного из самых боеспособных соединений. При этом в его распоряжении были не слишком большие силы: два пехотных и два кавалерийских корпуса плюс пехотная дивизия и казачий корпус атамана Платова, которые преследовали французов по Смоленской дороге. К счастью, и французские военачальники не подозревали, что имеют дело всего лишь с авангардом русской армии, а не с ее главными силами. В это время основная часть русских войск находилась в трех десятках километров к юго-востоку от места будущего сражения. Именно этим и объясняется тот факт, что битва, которая началась при полуторакратном перевесе французов — 37 тысяч человек против 24 тысяч — завершилась победой русского оружия.

«Дарю вам жизнь!»

Сражение началось на рассвете, когда два кавалерийских корпуса русской армии, входившие в состав отряда генерала Милорадовича, заняли позиции по обе стороны от Смоленской дороге. Они видели, как в сторону Вязьмы ушли последние колонны корпуса вице-короля Евгения, а от Федоровского начали движение части корпуса маршала Даву Именно в этот момент генерал Милорадович и начал атаку.

Нападение одной легкой кавалерии на плотные пехотные колонны в других обстоятельствах было бы самоубийственным. Но не в этот раз. Удар оказался настолько неожиданным и мощным, что попавшая под него бригада из корпуса Богарне была уничтожена практически полностью. Русские войска перерезали дорогу к Вязьме, и корпус Даву оказался практически в окружении. С фронта на него активно наседали платовские казаки, с тыла — войска Милорадовича. Спасти корпус мог только удар по русским войскам: не имея пехоты, которая только-только подходила к месту сражения, они не выдержали бы и вынуждены были отойти.

Так и случилось. Когда русская кавалерия атаковала французов, а занявшая позиции на высотах русская артиллерия открыла по противнику беглый огонь, услышавшие звуки сражения корпуса Богарне и Понятовского повернули на помощь Даву. Сделали они это столь внезапно и быстро, что Харьковский драгунский полк, занимавший позицию на противоположной от основной части русских войск стороне Смоленской дороги, прорвался к своим буквально под носом у итальянцев. Как писал в своем труде «Отечественная война 1812 года в пределах Смоленской губернии» историк Владимир Вороновский, «его спасла находчивость и отчаянная решительность командовавшего полком полковника Юзефовича. Он, подняв внезапно весь полк в карьер, пролетел перед самым носом французской колонны с криком: «Друзья, не стреляйте; дарю вам жизнь!» Изумленный такой дерзостью неприятель просто оцепенел; он не сделал ни единого выстрела, пока харьковцы целым полком пролетали марш-маршем пространство, отделявшее их от левого фланга казаков».

Диспозиция поменялась: теперь оказаться в окружении рисковали кавалеристы генерала Милорадовича. Дело решила подошедшая в этот момент русская пехота. Итальянские колонны оказались отброшены, а пошедший на прорыв корпус Даву практически полностью рассеяли; лишь небольшая его часть вместе с командующим сумела сохранить порядок и соединиться с основной частью армии.

Путь к бегству

Избежав окружения, французский арьергард, по которому наносили удары с флангов и тыла преследующие русские полки, сосредоточился у села Ржавец. Удержаться на этой позиции французы не смогли, поскольку не имели времени подготовить ее для длительной обороны, и вновь вынуждены были отступить к Вязьме. Соединившись с корпусом маршала Нея, командиры неприятельской армии, посовещавшись, решили удерживать город до последнего, прикрывая отход основной армии.

Если бы французы имели представление о том, что их преследуют в полтора раза уступающие им по численности русские войска, возможно, им удалось бы выполнить это свое решение. Но неожиданная атака русской кавалерии и то, как быстро удалось почти окруженным русским частям выйти из-под удара и начать преследование с тыла и флангов, создали у французских военачальников впечатление, что их преследуют не передовой отряд, а основные силы фельдмаршала Кутузова. Это ощущение только укрепилось, когда на противоположном от Вязьмы берегу речушки Улицы показались передовые всадники кавалерийского корпуса генерала от кавалерии Федора Уварова. Его соединение не успело прийти на помощь отряду генерала Милорадовича, с трудом преодолев болотистую местность к югу от Вязьмы.

Тем не менее, свою роль корпус сыграл, своим появлением вынудив французов принять решение оставить город. В Вязьме остался корпус маршала Нея, тогда как Даву, Богарне и Понятовский, пройдя вяземскими улицами, двинулись догонять основные силы по Смоленской дороге. И хотя сгущающиеся сумерки могли помешать русским войскам атаковать противника в городе, генерал Милорадович принял решение не дожидаться завтрашнего утра и не давать врагу времени закрепиться как следует, а нанести удар сейчас же, пока французы еще ошеломлены внезапным разгромом.

Роковой удар

Приказ о начале штурма генерал Милорадович отдал в пять часов вечера. Удар по французам наносили три колонны, наступавшие на город с юго-востока, северо-востока и с юго-запада, где действовали партизанские отряды полковника Александра Сеславина и подполковника Александра Фигнера. Французские войска сопротивлялись ожесточенно, понимая, что если они не дадут возможность уйти отступающим товарищам, сражение превратится в бойню, а французская армия лишится тех немногих припасов, которые нужно было успеть вывезти из Вязьмы.

Нужно отдать должное корпусу маршала Нея, который справился с этой своей задачей. Медленно отступая под ударами русской пехоты, которая пробивалась к центру Вязьмы, стремясь окружить огрызающегося противника, французы выиграли так необходимое время. Но выиграть сражение им было уже не суждено. Кульминацией штурма стал бой на Базарной площади, куда с двух сторон вышли 11-я пехотная дивизия Павла Чоглокова и приданная корпусу Милорадовича 26-я дивизия Ивана Паскевича. Ожесточение достигло наивысшего предела, противники сошлись в рукопашной, и русские войска понемногу выдавили французов из города. Правда, спасти его от разрушения не удалось: отступающая французская армия стремилась сделать все, чтобы брошенные ею обозы не достались русским и подожгла Вязьму.

Сражение затихло только в восьмом часу вечера, в темноте, которую озаряли только всполохи пожаров в городе. Отступающие французы подожгли единственный мост через реку Вязьму, отрезав себя от преследующих русских войск. Теперь в арьергарде отступающей Большой армии, как и планировалось, находился корпус маршала Нея, а вот корпус Даву, который он должен был сменить, фактически перестал существовать. Французы потеряли около 4000 человек убитыми и ранеными и до двух тысяч пленными; русские потери составили около 1800 человек убитыми и ранеными. Кроме того, русскими трофеями стали три орудия и два знамени, а также многочисленный обоз, который был вынужден бросить, отступая, Даву.

Как писал позднее в своих мемуарах генерал от инфантерии Алексей Ермолов, «в Вязьме в последний раз мы видели неприятельские войска, победами своими вселявшие ужас повсюду и в самих нас уважение». Генерал Модест Богданович в своей трехтомной «Истории Отечественной войны 1812 года» выразился проще и лаконичнее: «Сражение под Вязьмой нанесло остаткам «великой армии» такой удар, после которого она уже не могла оправиться».