Волховский фронт

Лагерь

Ну вот, добрался. Лагерь «Волховский фронт» расположился в поле у леса, где в тени сосен скрывается мемориальное кладбище Синявинские высоты. На поле у опушки леса стоят в ряд армейские палатки, в которых размещаются службы орггруппы лагеря, столовые, штаб, полевые кухни. Подобно инопланетным кораблям с краю площадки приютились шатры-лектории, которые своим видом выпадают из военного антуража.

А через поле напротив палаток, прямо как сошедшие из кадров кинохроники, танки, орудия, приземистые сорокопятки, легендарные ЗиСы. Уперлись стволами в небо зенитные пушки. Окопы, траншеи, деревянные противотанковые заграждения начального периода ВОВ, блиндажи, позиции минометов. Это исторический лагерь, предоставленный и оборудованный нашими друзьями из музея Обороны Ленинграда и его руководителем Олегом Титберия.

Олег - уникальный человек и достоин отдельной книги. Я считаю его последователем русских купцов времен Российской империи. Олег - крупный предприниматель, но не купи-продай коммерсант, он производитель-промышленник, всего добился сам. Начинал свою карьеру такелажником за полярным кругом и в 26 лет на заработанные на Севере деньги купил «Волгу» - в 80-е в Советском Союзе. Кто постарше тот помнит, что это значило и как доставалось. Потом был долгий и трудный путь, а сейчас этот абсолютно не медийный человек работает для страны, его прошлого и будущего в лице молодежи. Возвращенные из-за границы военные раритеты, не спрятанные в частной коллекции, поставленные на ход погибшие, извлеченные из воды и земли России машины. Сам был свидетелем, как Олег отдал свой совсем не старый «Тахо» в обмен на подготовленный к продаже непонятно куда тягач «Сталинец». И главное, слово купеческое - сказал и кровь из носа сделает.

Я иногда думаю, почему не все богатые люди такие, почему культом сделали деньги и цветные бумажки. Почему не хотят сделать хоть что-то для своей страны. Я иногда с товарищами мечтаю, что бы мы смогли сделать, если бы у нас было денег столько сколько у наших олигархов. Поверьте, там нет мечты для себя. Самая близкая о себе забота - это экспедиционный оснащенный автомобиль, хорошие палатки, чтобы пацанов не поморозить, памятники, выставки, реставрации, экспедиции, реконструкции, музеи, что угодно, но не для себя. Это не я один такой, все тут такие, а Олег - он не мечтает, он делает!

Так вот, исторический лагерь, который установил Олег, - это учебное место, где не только поисковики учат, как отличить нашу траншею от немецкой, наш блиндаж или перекрытую щель от немецкой, как, по каким признакам найти передок или нейтралку, здесь еще одно место воспитания национальной гордости, на сохраненных объектах этой самой гордости. Как? А просто. Берем сорокопятку. Многие скажут, в чем гордость от этой с виду неказистой пушченки? А то что только наши артиллеристы выкатывали свои пушки на прямую наводку перед траншеями пехоты, чтобы повысить эффективность огня. Только наши, оставшись без пехотного прикрытия, дрались у этих орудий в полном окружении. Только наши могли на своих плечах тащить пушку без снарядов несколько сот километров на себе, чтобы сохранить свое оружие. Только наши несмотря на прозвище противотанкистов – Прощай, Родина, с гордостью носили нашивку ИПТА и после госпиталей просились в свою часть, где жизнь - это один выстрел орудия с открытых позиций.

Или танк Т-70, извлеченный из реки где-то на границе с Украиной, и поставленный на ход. Что в нем великого? Сделали, чтобы массово гнать на автозаводах, собирая на коленке, чтоб дать развернуться эвакуированным заводам для производства средних и тяжелых танков.  Сделали, чтобы хоть чем-то поддержать пехоту. Но на таком танке экипаж сумел уничтожить три тигра. Мужество и мастерство. Есть чем гордиться? Обязаны гордиться! И так по каждому экспонату.

Между хозпалатками и экспозицией, как нейтральная, ничья земля - передок, плац, полевой плац лагеря. Пока он пуст, только пустые мачты флагштоков и сцена говорит о том, что скоро что-то тут произойдет, закипит, заживет, как на настоящем фронте передовая. Далее лагерь участников. Разбитое на улицы лентой поле, где каждому отведен свой участок, а жить они будут в своих палатках, со своим навесом, столом и т.д. Это тоже часть обучающей программы, поисковики - это не туристы, приехали, песни попели и уехали. Минимум две недели в году они живут и работают в полевых лагерях и должны уметь обустроить свой лагерь и быт так, чтобы было возможно с комфортом жить и работать, а мы их будем проверять тут и учить, как это делать правильно! Мы упростили условия, есть биотуалеты, душевые кабины, в кухнях греют воду для мытья, кормят три раза в день, на раскопы будем возить в термосах. Но сами должны уметь!

Пока тихо на фронте, прибыли организаторы, личный состав 90-ого поискового батальона и редкие одиночки. Лагерь готов, замер в ожидании, завтра оживет!

Открытие

На поляне, на нашей нейтралке, на полевом плацу, - строй, в каре напротив девяти флагштоков, девяти стран, расколотой врагами не в честном бою, а предательски за спиной Великой страны СССР. Раньше все эти девять флагов и еще шесть заменял один, кроваво-красный, политый кровью борцов, флаг с серпом и молотом. Раньше кроваво-красные знамена частей выносили на себе, рискуя жизнью, люди разных национальностей, считая это огромной честью. Это не ностальгия по советскому прошлому, я не был коммунистом, но я горжусь, что в свое время родился в Великой Стране, где люди меньше всего думали о собственном благосостоянии, а больше о мощи и величии своего государства и делали это величие своими, руками и умами, не считая сорты сыра и колбасы в магазине.

Стоят люди, молодежь, женщины, парни, девушки, мужики, видны орденские планки, встречаются поисковые, но есть и боевые их немало. Афган, Чечня, горячие точки часто приводят людей в поиск. Долг, вернуть солдатский долг павшим, за тех кто ушел вперед, освобождать Родину и лег где-то дальше. Остальные? Есть еще и гражданский долг, здесь в строю те, кто это осознал или начал осознавать: надо! Надо помнить, передавать Память, вручать ее тем, кто хочет помнить, впихивать, засовывать, вдалбливать тем, кто не желает, иначе опять война, война которая унесет еще больше жизней, чем та прошлая, потому что в перерывах между войнами человечество совершенствует средства ее ведения и каждая следующая намного кровавей предыдущей.

Стоят, смотрят, ждут!

Я десятки раз говорил эти слова, но они нужны, нужно говорить их из раза в раз, нужно стучаться в души, входить, ломиться в эти юные души, орать в оглохшие от плееров уши, стучатся в остекленевшие от компьютеров, одноклассников и фейсбуков глаза, стучаться туда пустыми глазницами черепов, разверзнутыми открытыми ртами. Костями кисти сжимающей винтовку, сломанными прикладом нациста ребрами, пробитыми пулями касками. Пожалеть? Ранимая юная психика? Бросьте эти сказки, они видят в своих интернетах и на улицах столько вещей, которые иногда шокируют и взрослых, что уже не обращают внимания на упавшего перед ними в обморок старика или беременную женщину, проходят спокойно мимо когда трое молодчиков избивают в смерть дворника из Средней Азии. Нет времени на уговоры и психологию, мы, взрослые, его упустили. Потому – да, шок, да, воронки и кости, кости тех, кто подарил жизнь, которую просто преступно просиживать у компьютера, выбирая себе новый гаджет. Преступно и подло проходить мимо трагедии другого, пусть и незнакомого человека, низко и мерзко не видеть несправедливости и делать вид, что меня это не касается.

Нашу жизнь нам подарили, мы ее еще не заслужили, кто-то обменял ее на свою, не задумываясь, встав в полный рост на пулемет, выкатив пушку на прямую наводку, не уйдя от своей зенитки под налетом. И мы ОБЯЗАНЫ это помнить, чтобы отдать долги стране которая смогла воспитать тех людей. Чтобы следующим было чем гордиться, глядя на нас. Не пройденными уровнями в интернет-игре, не машинами и счетами, оставшимися после нашей смерти в банках, а заводами, фабриками, космическими кораблями, самолетами, нами придуманными и изобретенными. Иначе долг это растет, и отдавать его придется нашим детям или внукам, опять с автоматом в окопе ценой своей жизни. Говорила Лена Цунаева, говорил я, говорили гости. Поняли они, эти парни и девчонки, со всей страны от Калининграда до Камчатки? Поняли ли гости из других братских стран? Не знаю. Рано говорить, посмотрим. Хотелось бы верить. Но будем говорить еще и еще, орать, кричать, пока силы есть или пока не услышат.

А на правом фланге в чужой форме солдаты Бундесвера, внуки тех, кто здесь жег и убивал. Строй. Гимн России, руки к козырькам. Минута молчания, шапки долой. Все четко, орднунг. Понимают ли они, зачем мы здесь? Не знаю. Я через переводчика пытался объяснить им, что основное, зачем мы здесь, это Мир. Мир во всем мире. Чтобы молодежь знала, к чему в итоге приводит любая война, чтобы когда они станут великими, а кто-то обязательно станет, перед тем, как принимать решение, которое, возможно, повлечет гибель людей, помнили эти черные ощерившиеся оскаленными в последнем крике ртами воронки, в которых нет национальностей, плохих и хороших, правых и виноватых, есть смерть и не сбывшиеся надежды, мечты, и уже не важно немец ты, русский, таджик или румын. Войны начинают старики, а гибнут на них молодые. Не смеем мы допустить новой войны, ни мы, ни они. Слушали, думали, молчали, смотрели на меня как на сумасшедшего мужика, в грязной выцветшей форме, но не пустые были глаза, думающие, и это меня радует, значит не зря все.

Начали работу, молодежь - на лекции, взрослые -в лес. Сорвались. как с цепи, похватали, лопаты и убежали, поисковая ломка, застоялись. И сразу, через 20 минут, бегут, нашли. Прямо на краю леса за туалетами из земли торчит нагрудник (кираса), а  в ней косточки, вот он первый защитник Ленинграда, не дошел, недолюбил, не сбылось. У него нет, но вот им вокруг стоящим сказал, вы можете за него, только честно, красиво, не в подворотнях украдкой, не тайком, с прищуром, а честно. Любить честно, служить честно, работать в силу и честно, потому что еще и за него. А вы тоже о нем, неизвестном, помните - прорвал свою блокаду, может, еще и возвращением своим в чьих-то сердцах прорвал эту блокаду.

 

Лекции

Ну вот я и лектор. Лектор Волховского фронта, наши лекторы не в костюмах и галстуках, не в строгих платьях, они в камуфляже, они тут в перерывах между поиском, но переодеваемся, катаржанское до времени в палатке, тут свадебное, чистое, тут мы учителя. Мои лекции после обеда, до обеда нужно решить тысячу сто пятьсот вопросов, от заправки «Уралов» до свежих йогуртов на завтрак. Но я не один. Чтобы я один смог? Порвал бы горло и сердце, а результат ноль. Лагерь - это команда, где каждый делает свое, может, и не большое, но значимое дело, от девчонки на раздаче пищи, до Димы Куренкова завтылом лагеря. Все мы – команда, направленная на один результат: обучить и найти, найти и вернуть имена солдат. И руководитель всего Движения Лена Цунаева, и Оля Чебоксарова - руководитель учебной программы, и Саша Коноплев - руководитель поисковых работ, и Ваня Дьяков - наш эксперт по медальонам, и Настя Куренкова - антрополог, наш безсменный массовик и зам по сложным вопросам Настя Забелина, комендант Юра Соломатин, ответственный за отчет о лагере Лена Боле… Все подчинены одной цели - найти и вернуть.

А я работаю пугалом, больше ничего не умею. Ну и в перерывах веду лекции по оружию, фортификации и своих измышлениях на тему национальной гордости и нацизме. Сегодня оружие и фортификация. Двести пар глаз. в основном молодежь, но есть и взрослые, наверное, первый раз, хотят заниматься поиском и правильно делают, что решили подучиться, не постеснялись. Правильно, мужики. Надо делать государственное дело по-государственному, а не шаляй-валяй - приехали, порыли и уехали.

Глаза! Чтобы молодежь слушала, нужно начать как выстрелить, чтобы разбудить, иначе уснут совсем. Обычно выбираешь самые внимательные глаза и им рассказываешь, смотришь реакцию, если не интересно, они потухают, ищут телефон, и все - можешь сливать тему и уходить. Ты не нужен и не интересен. Выбрал девчонку, командира поискового отряда из Волгограда, по глазам видно - вдумчивая, умная, а раз командир - то волевая. Начал. Сначала по делу, как в поле траншею найти, как нашу от немецкой отличить, смотрю, знает, сухо. Начал говорить, как это знание мне помогло, кого где нашел, имена вспомнил - загорелись глаза. Все хотят найти и вернуть, стали вопросы задавать, про гордость нашу начал, слушают, не пустые глаза у всех, верят, есть нам чем гордиться, больше чем всему миру есть. И хотят они гордиться дедами, родителями, собой хотят гордится.

Ну, дедами понятно, есть с лихвой чем, об этом и говорю! А нами? Мы-то с вами родители, что сделали, чтобы они нами гордились? Что изобрели, построили? Куда полетели, долетели? Да мало что мы для страны этой сделали, потому и растет наш долг, потому и война на пороге. Так дайте им шанс гордиться собой и чтоб ими внуки ваши их дети гордились. Оторвитесь от вечной барахолки, работы, метания между новой машиной и дачей. Сделайте что-то для них, чтобы они могли показать себя, чтобы они себя нужными людям, стране почувствовали. А то проклянут они вас, или не нужны потом станете, только наследство ваше нужно будет. Подумайте!

Пятьдесят минут пролетело, как пять, расстались довольными друг другом, им вроде понравилось, а я глаза живые увидел. Пошел следующих учить.

Отучил. Ребята с поиска возвращаются. Наши куда-то далеко убегают, в глушь, типа, там шансов больше найти. А вчера приехала семейная пара из Питера, лекторы, ну и поисковики, конечно. Добрые, хорошие милые ребята, муж и жена. Так им далеко не уйти, в перерыве между лекциями, они тут рядом в двухстах метрах у выбитого «трофейщиками» блиндажа нашли нашего бойца. Офицер!

Я уже писал, что особые чувства у меня вызывает найденные командиры, всегда их судьбу на себя пытаюсь зачем-то применить. И вот он на самом бруствере воронки, размазан, стерт, распят взрывом , неизвестный герой- офицер. Офицерский планшет, пряжка со звездой, хромовые сапоги и в мелкие куски тело, рванувшееся в последнюю атаку, за голодный задыхающийся в блокадном кольце Ленинград… Наверное, за ним шли его бойцы, наверное, они и лежат, где-то здесь ниже в непроходимой чаще болот, где их останки и не найти, а его сохранила судьба. Рядом с «выбитым» блиндажом, чудом не обнаруженного и не раздерганного мародерами, хотя куда еще дергать, взрыв разорвал.  Хоть неизвестного, но сохранило время. Мы теперь помним о нем, о спасшем, защитившем своим телом Ленинград, принявшем на себя снаряд, который не упал на борющийся из последних сил город, снаряд, разорвавший его, но сохранивший кому-то жизнь, может моей бабушке или бабушкам семьи поисковиков из Питера, нашедших его по наитию Божьему. Значит так надо. Будем помнить его и солдат его. И гордиться их подвигом, потому что не одна страна в мире не рождала и не воспитывала, таких героев!

 

Немцы

Сегодня у нас еще гости. Антон Торгашев, главный редактор журнала «Военная археология», привез наших коллег, общественников-поисковиков из Германии. Если солдаты бундесвера - это чисто политический ход, они первый раз столкнулись с такой работой, то эти ребята профессионалы, давно в теме. Работают и у себя в Германии, и в Польше, и наших находят и хоронят, и своих. Хорошо работают, качественно, видел отчеты их, красивые! С немецкой пунктуальностью и точностью подходят. Их руководителя я знаю пару лет. Хороший парень, неплохо говорит по-нашему,  и команда у него ничего. Много и в этот раз говорим с ним о политике. Друг друга понимаем, одного понять не можем - почему политики не понимают? Или понимают да специально все делают чтобы мир разрушить? Или не хозяева они себе совсем, ничего сделать не могут? Водит их кто-то как марионетку? Так а нам-то что? Из-за их проблем и амбиций нам воевать и рвать снарядами друг друга на куски? А мы не хотим. Мы общаться хотим. Семьи свои любить, об истории говорить, ошибки прошлого разбирать, нам-то делить нечего. И ошибки эти нам видны, а тем, в кабинетах, почему-то нет. Вот они, ошибки эти чьи-то, чужими жизнями оплаченные. Мой хороший товарищ из Тюмени Артур Ольховский со своими гвардейцами - а отряд у него реально гвардейский. дисциплинированный, четкий и слаженный - вчера под вечер нашли останки немецкого солдата. Сегодня ребята из Германии отправились поднимать своего земляка.

Сапог, жетон-пехота и в клочья, в мелкую труху кости, как из мясорубки, перстень, обручальное кольцо на пальце, пожил. Жена наверное была, дети. А рядом Дьякова Вани ребята из Вологды нашего солдатика поднимают. Так же в труху, в пыль по полю разметанного. За что? Кто? Чьи ошибки перечеркнули эти жизни? Кто и ради чего погнал сюда этого немецкого мужика, за тысячи километров от его фатерлянда? Что ему нужно было в этих болотах?  Его жене, детям ? Кусок этого болота? Зыбкая болотная слизь? Он ее сполна получил. А наш за болото за это лег, наше оно, какое ни есть, а наше, не отдал, закопал здесь не одного гостя. Вот они, последствия чьих то амбиций - в разных воронках, оборванные судьбы.

И мы не должны стадом стать, и немцам я говорю, оттуда, от себя, не допустите войны, на улицы выходите, мы мира с вами хотим, но болото свое, каждую кочку, песчинку земли своей не отдадим - хоть ты тресни. Наша потому что она, за нее уже заплачено, мы только сохранить должны и, поверьте, сохраним. Слушают, понимают.

А вечером, только гости из Германии уехали, еще сюрприз - звонок, парень с сильным акцентом говорит, что он немецкий турист, очень любит Россию, увидел сюжет о нашем лагере и хочет приехать поработать. Добро пожаловать, руки нам нужны! Приехал. Хороший парень, много знает о России, правда, о войне не много, хотя деды воевали, погибли уже в Европе. Наш кандидат наук Вика Петракова провела ему в поле вводную лекцию на тему, что для собравшихся здесь людей значит война и какова роль Германии и немцев в этой войне. Лагерный народ с легкой руки Саши Коноплева окрестил немца Томас-антифашист, и он отправился трудиться. Забегая вперед, скажу, что три дня Томас, работал не покладая рук, и народ забыл о том, кто он по национальности, на него покрикивали, когда он медлил, хвалили, когда все получалось, спали в одной палатке, ели из одного котелка. У Памяти нет границ, у нее есть цель, цель - не допустить новой войны и Томас - это понял, а его земляки, которые давно в поиске, это знают. Дай Бог всем там это понять.

(Окончание следует)