«Угомонились победители только ночью...». Восточно-Прусский дневник. Записки одного врача 1945-1947 Ганс Граф фон Лендорф

Дневник Ганса фон Лендорфа как исторический источник

"Очень удивила их манера передвигаться. При необходимости они прибегали к помощи рук, передвигаясь на всех четырех конечностях..." – это о советских солдатах из книги главного врача городской больницы Кенигсберга в 1945 г. Ганса Графа фон Лендорфа. Книга, под названием "Восточно-прусский дневник", впервые увидела свет в 1961 г.[1] и с тех пор многократно переиздавалась на немецком и английском языках, а также была экранизирован в 1989 г[2]. Она широко используется западными авторами в качестве исторического источника при описании событий в Восточной Пруссии и Кенигсберге в начале 1945 г.

Насколько серьезно и внимательно западные исследователи относятся к этому источнику?

Альфред-Маурис де Заяс, проживающий в Швейцарии американский юрист-международник, в книге "Ужасная месть. Этнические чистки восточно-европейских немцев, 1944-1950"[3] приводит эпизод из дневника, предварив его заголовком "The Testimony of Hans Graf von Lehndorff", что по-русски означает "Свидетельские показания Ганса Графа фон Лендорфа". В английском языке слово "testimony" означает не просто "свидетельские показания" в этом случае достаточно было сказать "evidence", а показания, данные в суде под присягой. Но Лендорф в суде не выступал, а лишь опубликовал книгу, значит юрист А.-М. де Заяс воспринимает приведенную в ней информацию, как в высшей степени объективную.

Вильям Хичхок, выпускник Йельского университета и профессор истории Вирджинского университета, автор нескольких книг о II мировой войне, в работе "Горькая дорога к свободе"[4] ссылается на дневник врача пять раз.

Американский историк[5] Томас Гудрич, автор более десятка исторических сочинений, в книге "Адский шторм. Смерть нацистской германии 1944-1947"[6] восемь раз цитирует Лендорфа. На основе книги Гудрича в 2015 г. был снят документальный фильм.

Макс Хастингс, известный английский военный историк, освещавший в качестве журналиста 11 военных конфликтов и автор около 20 книг о II мировой войне, в работе "Армагеддон. Битва за Германию"[7] цитирует дневник девять раз.

 Гилс МакДоноу, английский журналист, историк и переводчик, постоянный автор таких газет, как "Financial Times", "the Guardian","the Times", а также автор 14 исторических работ, в книге "После рейха. Жестокая история оккупации Германии"[8] ссылается на дневник Лендорфа около шестидесяти раз.

В России "Восточно-Прусский дневник" не издавался, и журналист А. Захаров[9] в марте 2016 г. решил заполнить этот пробел в знаниях российского читателя и кратко пересказал некоторые его эпизоды в статье "Граф-хирург из Кенигсберга" в калининградской газете "Новые колеса". За эту публикацию Роскомнадзор вынес газете предупреждение, но суд признал его незаконным.  

Вот как господин А. Захаров пересказал записи Лендорфа о Кенигсберге в первый день его оккупации советскими войсками: "Стрельба стала просто невыносимой. Она стихла неожиданно – 9 апреля.

Вскоре во дворе больницы появились русские солдаты.

– Пошли, встретим, – сказал Ганс русскому санитару Черненко. – Поможешь объясниться...

Однако беседы не получилось. Солдаты сразу же принялись отбирать у больных и раненых наручные часы. Русская медсестра Валя попыталась было заступиться, но её сбили с ног и ударили несколько раз головой о кафельный пол. Девушке сломали челюсть и выбили зубы.

– Успокойтесь! – кричал Черненко. Не бейте больных! Где ваш офицер?!

Солдаты только посмеивались и деловито выбрасывали вещи на улицу. Грабили всех подряд.

– Французов хоть не трогайте! – не унимался Черненко. – Они же пленные!

Французов не тронули. Зато стали насиловать санитарок, медсестёр и пациенток. В том числе – русских женщин. Остановить этот кошмар было невозможно.

Угомонились победители только ночью. На следующий день всё повторилось. Только 11 апреля Ганс попытался возобновить работу. Когда он вошёл в операционную, то увидел голое тело растерзанной женщины. Она была мертва.

С улицы раздавались женские вопли: “Убейте меня, убейте!” И крики русских солдат: “Давай сюда! Фрау, ком!”[10] Это типичная картина апокалипсиса, который по мнению многих западных и, очевидно, некоторых отечественных авторов наступал везде, где появлялась Красная армия. Запомним, на всякий случай, что стрельба в городе, в этом рассказе прекращается 9 апреля.

Дневник по словарю Ожегова – "Записи о каждодневных делах, текущих событиях, ведущиеся изо дня в день". Дневник может содержать размышления автора, оценки им происходящего. Если мысли и оценки сугубо личное дело человека, то его наблюдения представляют интерес при реконструкции событий, но только в том случае, если мы имеем дело с записями, сделанными в процессе этих событий. Если воспоминания написаны несколько лет спустя и оформленные в виде дневника, это уже не свидетельство очевидца, а интерпретация увиденного или услышанного когда-то, их ценность для реконструкции подлинных событий значительно снижается и конечно не может по значимости приравниваться к показаниям данным в суде под присягой (testimony).

Так как пересказ А. Захарова краткий и не очень точный, необходимо процитировать оригинальный текст Лендорфа. Вот как он описывает появление советских солдат в городской больнице Кёнигсберга 9 апреля 1945 г.: "Чернецкий, мой украинский ассистент уже пришел, чтоб проводить меня для встречи русских. Больные, мимо которых я шел сказали, вытягивая шеи: "Двое уже пробежали и забрали у нас часы и Валя от них получила". Валя, отважная, маленькая русская женщина лежала с окровавленнымлицом на полу среди больных и не шевелилась. Русские, когда она преградила им путь, ударили ее по голове и швырнули лицом об пол. Верхняя челюсть у нее была сломана и многие зубы выбиты. Она в сознании, но не издает никаких звуков.

В главном здании стоят два русских и роются в сундуке. Они выглядят озадаченными... Мы пошли к ним, они оставили сундук и с интересом посмотрели на нас. Под дулом автомата мы были подвергнуты основательному обыску. Попытка моего помощника заговорить с ними не удалась. Они отвечали только короткими урчащими звуками и продолжали свою работу.Тем временем еще несколько русских вышли из главного блока обвешанные, как пристяжные лошади различными необычными предметами. Также и они быстро нас обнюхали, моя авторучка исчезла, купюры и другие бумаги летали вокруг. Мои ботинки показались им слишком плохими. Затем они заторопились на коротких ножках через кучи мусора и воронку от бомбы к следующему блоку и исчезли в проеме. Очень удивила их манера передвигаться. При необходимости они прибегали к помощи рук, передвигаясь на всех четырех конечностях. В главном здании они торопливо делают свое дело. Я должен был стоять и позволить себя несколько раз обыскать. Я шел через наш подвал, как через чащу. Из всех комнатраздавались протестующие голоса. Больных ворочали на кроватях, разматывали их бинты, жгли бумаги для лучшего освещения. Люди отчаянно пробуют их потушить. Мы напрасно ищем какого-нибудь офицера... В машине скорой помощи юные медсестры отбиваются от особенно настойчивых... Русские бродят среди раненых солдат ищут часы и хорошие сапоги. Один из них, почти ребенок, вдруг начинает плакать, так как не нашел еще часы. Он поднимает три пальца в воздух: он убьет 3-х человек, если не получит немедленно часы. Его отчаянье принесло первыйперсональный контакт, Чернецкий долго болтает с ним, тем временем появляются часы и он сияя исчезает.

Появление первых офицеров рушит все мои надежды на приемлемое решение. Попытки заговорить с ними не удаются... Двух пробегавших мимо сестер они пошлепали и потрепали вдогонку, и прежде чем те поняли что происходит их полностью растрепанных отпустили..."[11]

В тот же день он записывает: "К вечеру наш двор превратился в громадный цыганский табор. Сотни маленьких повозок, запряженных мохнатыми лошадками, беспорядочно въезжали во двор. Кругом сидели на корточках люди неопределенной наружности, среди них гражданские и даже несколько женщин... Все сортируют награбленные вещи... К моему облегчению вся толпа неожиданно убегает..."[12].

Описанные события, согласно тексту "дневника", начинаются рано утром 9 апреля: "Я проснулся около пяти утра от шума голосов и торопливых шагов перед множеством дверей. Я разбудил моего ассистента и попросил ее быть готовой. "Что случилось?"–спросила она заспанным голосом. "Я думаю, русские уже здесь. Сейчас посмотрим." "Русские? – Ах, они уже пришли, я про них совсем забыла."[13]

10 апреля он записывает: "В первой половине дня все повторяется снова. Наши коридоры кишат людьми, как улей пчелами. Со всех сторон слышны женские крики. В этой дьявольской музыке появился новый тон, происхождение которого мне пока не совсем ясно. До сих пор непрошенные гости благодаря нашему энергичному вмешательству вели себя неуверенно... Как кажется, русские нашли алкоголь."[14]

В этот же день он фиксирует следующее наблюдение: "Вдоль по Конигштрассе[15], через Россмаркт и далее к замку извивается громадная змея отступающих войск."[16]

Безобразия продолжаются и весь день 11 апреля. Пьяные солдаты бесконечно входят и уходят, многие ищут лекарства от сифилиса. Только утром 12-го доктор замечает, что большинство русских куда-то исчезли.

Если верить автору, солдаты три дня (9, 10, 11 апреля) бесчинствуют в Кенигсберге. Автор отмечает, ссылаясь на слова одного из них, что порядка не будет 6-8 дней, так как город отдан на это время солдатам...

Если мы имеем дело с настоящим дневником, где автор фиксирует по дням происходящее вокруг, то подлинность описанной картины трудно поставить под сомнение, но…

Согласно оперативным документам и картам советских частей и соединений, участвовавших в штурме Кенигсберга, советских солдат в районе городской больницы утром 9 апреля быть не могло.

Штурм города начался утром 6 апреля и продолжался беспрерывно до вечера 9-го. В ночь с 9-го на 10-е продолжалась зачистка отдельных очагов сопротивления, защитники которых не получили приказ о капитуляции или по какой-то причине отказывались сложить оружие. В первой половине дня 10-го апреля боевые действия прекратились на всей территории города. Основные силы вели наступление с юга на север по направлению к центру, вспомогательный удар наносился с севера.

Центр Кенигсберга делится на западную и восточную части вытянутым с юга на север Замковым прудом. Севернее находится вытянутый в том же направлении Верхний пруд. Восточная часть называлась "Росс Гартен" (конский выпас). В плане она представляет собой треугольник, его основание – р. Ноер Прегель (пересекает город с востока на запад), левая сторона – берег Замкового пруда и правая – граница города. Больница находилась у вершины этого треугольника на восточном берегу пруда недалеко от перешейка между Замковым и Верхним прудами, 1200-1300 метров к северу от реки.

Штурм "Росс Гартена" проводили 5-я и 26-я гвардейские стрелковые дивизии, первая штурмовала западную часть района вдоль берега пруда, вторая – восточную. Форсирование реки Ноер Прегель началось в 10 часов утра 9 апреля[17], - т.е. через пять часов после того, как доктор, если верить его дневниковому «свидетельству», увидел советских солдат в своей больнице. До 3-х часов дня солдаты вели наступление, зачищая кварталы на северном берегу реки.

Один из стрелковых полков 5-й гв. сд сразу после этого повернул на запад южнее пруда, другой продвинулся немного на север и тоже повернул на запад, форсируя пруд. Территория больницы оказалась на пути движения 21-го стрелкового полка. Он преодолел этот район с 17.00 до 18.00 и вышел к южной оконечности Верхнего пруда.

Таким образом, в действительности, советские солдаты из состава 21-го сп могли появиться в больнице – но никак не раньше 17.00. На описываемые в дневнике Лендорфа хулиганства у красноармейцев было всего три часа – уже в 20.00 полк получил новый приказ и начал боевые действия в обход Замкового пруда с севера[18]. Бои на этом участке прекратились в 21.20, после объявления капитуляции.

Тем не менее, почти сразу, в 3.30 ночи (уже 10 апреля) полк снова вступил в бой, который продолжался до 6-ти утра. Гарнизон форта у юго-восточной оконечности Верхнего пруда отказывался капитулировать. Почти без перерыва (до часа дня 10 апреля) полк зачищал кварталы к западу от Замкового пруда и вышел к Северному вокзалу – около 1,5 км. на северо-запад от больницы, где находился до 21.00. Затем сразу начался его вывод из города, который завершился в 2.00 ночи 11 апреля.[19]

Остальные части дивизии к 10 утра 10 апреля были сосредоточены в кварталах южнее больницы, и уже вечером начался вывод всех войск из города.[20] К утру 11-го в Кенигсберге остались лишь немногочисленные комендантские части.

Штурм Кенигсберга начался утром 6-го апреля и продолжался без остановок 3,5 дня. Большая часть его участников в эти дни не ложилась спать. Известны фотографии советских солдат, спящих вповалку на улицах города после штурма.

Что касается обоза из сотен повозок, описание которого сделано Лендорфом якобы вечером 9-го, то в обозе стрелкового полка по штату было около двухсот повозок. Двор больницы около 100 метров длиной и шириной от 15 до 30 метров. Уместить сотни повозок с лошадьми на этой площади просто невозможно. Но это главное: во время штурма стрелковые полки обозы за собой не таскали. Согласно оперативным документам 8-го гвардейского стрелкового корпуса, весь период штурма обозы оставались на южной окраине Кенигсберга.[21]

Итак, следует сделать вывод, что автор «дневниковых записей» либо что-то напутал с датами, либо все ужасы, что он описывает, - не более чем плод его воображения. Учитывая приведенный выше напряженный график движения и боевых действий советских частей в этом районе, трудно поверить в достоверность сделанных Лендорфом описаний: если верить хирургу, в разгар штурма советские солдаты слоняются без дела, один майор даже заходит 9-го апреля в больницу удалить бородавку[22], и что особенно странно – красноармейцы почему-то плохо понимают русский язык...

Не будем торопиться с выводами и сначала попробуем проверить предположение о том, что автор просто ошибся с датировкой.

На эту мысль наталкивает то обстоятельство, что автор дневника, якобы очевидец и участник описываемых событий, датирует окончание боев за Кенигсберг вечером воскресенья (8 апреля): "В течение воскресенья выстрелы становились все более редкими, как замедляющая ход машина. Единый шум и гул разделился на очереди в отдельных местах. Появились слухи, что городу через парламентеров предложено капитулировать. Комендант хотел согласиться, но был расстрелян эсесовцами."[23] (Характерно, что калининградский журналист А. Захаров в своей статье эту неточность Лендорфа решил исправить, чтобы избавить читателя своей статьи от ненужных сомнений и вопросов).

Хотя в «дневнике» в записях с 25 марта по 8 апреля, кроме чисел, указаны также и дни недели, что выглядит несколько нарочито. Дни недели и даты совпадают с календарем 1945 г. Короче говоря, записи оформлены так, что должны восприниматься читателем как сделанные в тот же день, как реальные дневниковые. Итак, допустим, немецкий врач в напряженной обстановке ожидания штурма, а потом начавшихся боевых действий перестал соображать, какой на дворе день недели и число. Бывает.

Порассуждаем, однако: если в дневнике допущена досадная ошибка и хронология всех событий (по меньшей мере, начиная с 8 апреля) должна быть смещена на один день вперед, и события, отмеченные утром 9-го, на самом деле происходили утром 10-го, то замеченное автором днем 10-го апреля движение по Кенигштрассе покидающих город советских войск должно было происходить 11-го.  Но этого не могло быть: войска к утру 11-го уже покинули город и начали подготовку к наступлению на п-ов Земланд, которое началось 13-го апреля, всего через три дня после официальной капитуляции гарнизона или через два после окончательного завершения боев. За эти два дня войска должны были выйти из города – их выводили на север и восток, подтянуть обозы, оставленные на южной окраине, отдохнуть, привести себя в порядок и занять позиции для нового наступления. У Красной Армии просто не было времени для грабежей в течении 3-х, тем более 6-8 дней.

"Выстрелы становились все более редкими, как замедляющая ход машина. Единый шум и гул разделился на очереди в отдельных местах", – эта запись за 8-е апреля больше подходит для описания ситуации 10-го, когда бои сменились зачистками в отдельных местах. Если это так, и автор ошибся с датами даже больше, чем нам ранее показалось, то беспорядки в больнице, датированные 9-м апреля, должны были начаться утром 11-го, когда в реальности советских войск в городе уже не осталось.

Обращает внимание еще одна странность. Запись в дневнике Лендорфа с описанием творимых красноармейцами безобразий от 9-го апреля занимает в книге полных четыре страницы. Это примерно 8-10 страниц рукописного текста. Трудно представить человека, заносящего в дневник целое эссе в середине того ужаса, который он описывает. Но это возможно, если данный текст представляет собой более позднюю вставку – т.е. сочинен после войны, и представляет собой воспоминания (в лучшем случае), которым для придания большей убедительности в глазах читателя придана форма дневника. В этом случае можно было бы объяснить и неточности с датировкой. Тем не менее, списать на «ошибки памяти» и объяснить, каким образом оказавшиеся на три часа в районе госпиталя (согласно документам) штурмовавшие Кенигсберг советские солдаты могли бесчинствовать в госпитале целых три дня, как это описывает граф-хирург, невозможно.

Подведем итоги. Книга "Восточно-Прусский дневник" О.Лендорфа часто используется разными авторами исторических сочинений как некое «свидетельство очевидца», исторический документ, - причем, как правило, используется для «накачивания» в общественном сознании образа военнослужащих Красной армии как орды насильников и мародеров.

Нам же представляется, что сопоставление содержания дневника с документами советских частей и соединений заставляет как минимум усомниться в добросовестности ее автора. Скорее всего, мы имеем дело с текстом, написанном через несколько лет после войны. Доказательная сила «дневника» Лендорфа не выше, чем у любой другой книги воспоминаний или публицистики. Избранная автором форма повествования в виде дневника могла быть как литературным приемом, так и сознательной попыткой автора (или издателя?) ввести читателей в заблуждение. Поскольку многие известные историки без тени сомнения воспринимали (и продолжают воспринимать) этот «дневник» как исторический документ, можно с сожалением констатировать, что эта попытка вполне удалась.

[1] Lehndorf von H. Ostpreußisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945–1947. Biederstein, München 1961

[2] Auf den Fluchtspuren des Grafen Lehndorff.  pferdia tv, Thomas Vogel, 1989 // http://www.pferdia.de/dvd-auf-den-fluchtspuren-des-grafen-lehndorff.html

[3] Zayasde A-M. A Terrible Revenge The Ethnic Cleansing of the East European Germans, 1944-1950. NY, St. Martin's Press. 1994

[4] Hitchcock W. The Bitter Road to Freedom: A New History of the Liberation of Europe. Free Press. 2008

[5] Здесь и далее слово "историк" используется, как это принято в англоязычной культурной среде. Историк – тот, кто пишет исторические сочинения. Обладание формальным дипломом или степенью не считается необходимым.

[6]  Goodrich  T. Hellstorm. The Death of Nazi Germany 1944–1947. Aberdeen Books Sheridan, Colorado. 2010. p.390

[7] Hastings M. Armareddon. The Battle for Germany. 1944-1945. NY, Alfred A. Knopf. 2004

[8] MacDonogh G. After the Reich. The Brutal History of the Allied Occupation.  NY, Basic Books. 2007

[9] А.Е. Захаров родился в 1955 г. в Баку в семье морского офицера. В 1977 г. окончил Высшее военно-морское училище им. С.О. Макарова во Владивостоке, семь лет служил на подводных лодках Тихоокеанского флота. В 1984 г. поступил в Военно-дипломатическую академию. После завершения учёбы проходил службу за границей в качестве офицера Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС СССР. В 1994 г. уволился из Вооружённых сил в звании капитана 1-го ранга, поселился в Калининграде. Несколько лет работал в Управлении по международным делам администрации Калининградской области, затем – консультантом директора Немецко-русского дома. С 2007 г. – корреспондент газеты «Новые колёса». Член Союза журналистов России.

[10] Захаров А.  Граф-хирург из Кенигсберга. Сын антифашистки и брат заговорщика сидел в лагере НКВД. [Электронный ресурс]. URL: http://www.rudnikov.com/article.php?ELEMENT_ID=27962 31 марта 2016 г. (дата обращения: 05.02.2017).

[11] Lehndorf Hans von. Ostpreußisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945-1947. Biederstein - München, 1961. S.

[12] Lehndorf Hans von. Ostpreußisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945-1947. Biederstein - München, 1961. S. 70

[13] Lehndorf von H. Ostpreußisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945–1947. Biederstein, München 1961. P.66

[14] Ibid. P.71

[15] Кенигштрассе – широкая, идущая с запада на восток, улица в южной части Росс Гартен

[16] Ibid. P.72

[17] Журнал боевых действий 11 гв. а. с 1.04.45 по 30.04.45 // ЦАМО РФ. Ф. 358. 11-я гвардейская армия. Оп. 5916. Д. 833. Л. 178

[18] Там же. Л. 185

[19] Журнал боевых действий 21 гв. сп. Период с 01.01.1944 по 10.04.1945 г.// ЦАМО РФ. Ф. 6139. 21-й гвардейский стрелковый полк. Оп. 1. Д. 28. Л. 60

[20] Журнал боевых действий 11 гв. а. с 1.04.45 по 30.04.45 // ЦАМО РФ. Ф. 358. 11-я гвардейская армия. Оп. 5916. Д. 833. Л. 200

[21] ЦАМО. Ф. 1054. 8-й гвардейский стрелковый корпус. Оп. 1. Д. 89. Л. 27, 29, 38Л. 27

[22] Lehndorf Hans von. Ostpreußisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945-1947. Biederstein - München, 1961. S. 71

[23] Lehndorf von H. Ostpreußisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945–1947. Biederstein, München 1961. S. 65