Тайная миссия Ораса Верне

В том, что художники — натуры тонкие и творческие, никто не сомневается. Но иногда они обладают и другими достоинствами. К примеру, выдающимися дипломатическими качествами. Так, Питер Пауль Рубенс прославился не только как гениальный живописец, но и как непревзойденный дипломат, выполнявший важные миссии в годы Тридцатилетней войны. "Рубенсом XIX века" называют известного художника-баталиста Ораса Верне. Он был любим в России и по приглашению императора Николая I работал в нашей стране. А король Луи-Филипп поручил художнику негласную дипломатическую миссию: попытаться нормализовать непростые франко-русские отношения.

Дело в том, что император Николай Павлович крайне негативно относился к французской Июльской революции 1830 года, которая привела к власти короля Луи-Филиппа Орлеанского. Русский самодержец считал его "узурпатором трона" и никогда не называл "государь, брат мой", как того требовал монарший этикет. Понятно, что контакты между странами были ограниченны; Николай I не любил, чтобы его подданные посещали Францию, особенно Париж. Да и иностранцам было не так просто попасть в Россию: говоря словами шефа Третьего отделения генерала Александра Христофоровича Бенкендорфа, император опасался "тлетворного влияния Запада". Однако при всем своем негативном отношении к "фальшивой" Июльской монархии к самой Франции, ее истории и культуре государь относился с большим уважением. Кроме того, для него было важно мнение Европы, он хотел прослыть меценатом и покровителем искусств. Кстати, он неплохо разбирался в искусстве и покровительствовал талантам, не смешивая политику и культуру или, скорее, используя искусство в целях прославления России. Поэтому в царствование Николая Павловича в нашей стране трудилось немало французских ученых, живописцев и архитекторов.

АФРИКАНСКИЕ ПУСТЫНИ И РУССКИЕ РАВНИНЫ

По приглашению императора Эмиль-Жан-Орас Верне (1789–1863), главный батальный живописец короля Луи-Филиппа Орлеанского и одновременно убежденный бонапартист, дважды побывал в России — в 1836-м и в 1842–1843 годах.

Имя художественной династии Верне было давно известно в России. Дед художника, пейзажист Жозеф Верне, был одним из любимых живописцев русской аристократии, его работы коллекционировали Екатерина II, Павел I и Александр I. Французским биографом художника была подмечена любопытная деталь: коренной парижанин, родившийся в апартаментах деда-художника в Лувре, Орас Верне видел либо российские степи и заснеженные равнины, либо бескрайние африканские пустыни. Его привлекали контрасты, а в его сердце царили Россия и Африка. Алжир стал главным колониальным завоеванием Луи-Филиппа, и Верне написал много батальных картин, посвященных пребыванию французов в Северной Африке.

А еще художник прославился своими картинами для Галереи Славы Версальского музея. После Революции конца XVIII века Версаль был заброшен, но Луи-Филипп, придя к власти, захотел превратить его в национальный музей Франции и в 1837 году устроил там Галерею Славы, воспевающую все главные битвы французской истории.

В Парижском салоне 1836 года Верне выставил четыре свои работы, для которых уже было заготовлено место в Галерее Славы. Казалось, перед художником открывались блестящие перспективы: он мог стать главным баталистом короля, тем более в условиях набиравшего обороты культа Наполеона I. Но Верне неожиданно уезжает в Россию. По общепринятой версии, художник разошелся во взглядах с Луи-Филиппом: он не согласился с трактовкой королем сюжета картины "Осада Валансьена". Живописец отказался изобразить Людовика XIV во главе штурмовой колонны, так как посчитал недопустимым искажать историю: ведь "король-солнце" не принимал участия в осаде. Когда один из придворных заметил: "Король вам за это платит, делайте то, что хочет король", Верне якобы ответил: "Мне не платят за ложь".

Но все же визит Верне в Россию вряд ли был спонтанным: Николай Павлович уже давно выражал желание видеть художника в Петербурге. При посредничестве русского дипломата, миллионера и мецената Анатоля Демидова летом 1836 года Орас Верне оказался в Петербурге, где его ожидал блестящий прием.

Император и петербургская знать завалили художника заказами. Батального живописца Николай I награждал соответственно: при посещении им Царскосельского арсенала 17 июля 1836 года царь подарил художнику "четыре предмета оружия". За работу "Инвалид, подающий прошение Наполеону на параде гвардии перед дворцом Тюильри в Париже" император наградил Верне орденом Святого Станислава 2-й степени со звездой.

Верне сопровождал Николая I во время его поездки в Москву, но пробыл там всего несколько дней. В конце лета он был вынужден вернуться на родину, где умирал его отец.

ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПОРУЧЕНИЕ КОРОЛЯ

Уже в ноябре 1836 года художник получил письмо от одного из своих петербургских знакомых: "Возвращайтесь! Отовсюду я слышу только один вопрос: "Вернется ли Верне?" Однако визит в Россию пришлось отложить: в 1837 году художник устремился в Северную Африку, где французские войска взяли алжирский город Константину. Луи-Филипп поручил Верне к 1 января 1842 года написать несколько эпизодов из истории взятия Константины для Версальского музея. Едва закончив работы, 1 июня того же года художник сел на корабль в Гавре и через десять дней прибыл в Петербург. Так начался его второй визит в Россию.

Однако, едва прибыв в Петербург, Верне был вынужден покинуть Россию: 13 июля 1842 года, в тот самый день, когда живописец присутствовал на императорском празднике в Петергофе, в Париже произошла трагедия. В результате дорожного инцидента погиб старший сын короля, наследник престола герцог Фердинанд-Филипп Орлеанский. Верне решил незамедлительно ехать во Францию.

Именно во время встречи с королем, которая состоялась 9 августа, Луи-Филипп, по словам Верне, решил поручить ему неофициальную дипломатическую миссию в России. Вероятно, для того, чтобы найти подход к российскому государю, нужен был "посол" несколько иного рода, нежели кадровый дипломат. Тем более что после дипломатического инцидента 1841 года (из-за Восточного вопроса отношения России и Франции обострились. В 1841 году посол России во Франции граф П.П. Пален, не поздравив короля с Новым годом, покинул Париж. В ответ поверенный в делах Франции в России Казимир Перье получил приказ не поздравлять императора Николая I. — Прим. ред.) интересы двух стран представляли поверенные в делах.

К тому же Луи-Филипп прекрасно знал о трепетном отношении Николая I ко всему связанному с военной славой и о том, как он уважал память императора Наполеона I. Поэтому кандидатура художника-баталиста Ораса Верне, командора ордена Почетного легиона, вполне подходила для восстановления контактов с русским двором. Вскоре после встречи с королем Верне покинул Париж и уже 20 августа находился в Копенгагене — на пути в российскую столицу, куда прибыл, вероятно, в начале сентября.

ПИСЬМА ЛУИЗЕ: ВОСТОРГИ И...

О пребывании художника в Петербурге нам известно из его писем жене Луизе. Это не интимная семейная переписка, а настоящая хроника событий, глубокий и внимательный анализ различных аспектов жизни не только петербургского, но и в целом российского общества. Вероятно, эти письма были адресованы не только и не столько супруге, сколько королю Луи-Филиппу или, по крайней мере, его ближайшему окружению. А с учетом того, что переписка подвергалась перлюстрации российскими властями (Верне прекрасно знал об этом), можно предположить, что еще одним адресатом писем являлся сам Николай I: таким образом художник мог донести до государя позицию французского правительства.

По прибытии Верне сразу был принят Николаем Павловичем, о чем поспешил сообщить жене: "Я видел императора, принявшего меня с неизменной сердечностью". Верне была оказана огромная честь: живописцу было предложено сопровождать императора в путешествии по России с его ближайшим окружением — графом Алексеем Федоровичем Орловым и генерал-адъютантом Владимиром Федоровичем Адлербергом. Накануне поездки Верне писал жене: "Предстоящее путешествие весьма для меня интересно. Шесть недель я буду неотступно, буквально каждую минуту, при Великом Человеке, и, конечно, не обойдется без частых и продолжительных разговоров о взаимном сближении, которого мы все желаем. Я в это верю, потому что общественное мнение к этому вполне готово, и каждый желает видеть Францию, сблизившуюся с Россией. Надо только убедить императора в том, что его дальнейшее сопротивление будет воспринято всем светом как упрямство. Слова короля, которые я остерегусь передавать сразу, вселяют в меня надежду на успех".

При этом Верне подчеркивал, что Европа имела весьма смутные представления о России и ее императоре: "...Еще раз повторю свое давнее убеждение: Европа глубоко заблуждается относительно характера Его Величества <...> Как я уже писал, мне довелось увидеть здесь удивительные вещи, о которых во Франции не имеют ни малейшего представления".

Помня, что его письма подвергаются перлюстрации, Верне не переставал восхищаться Николаем Павловичем. Он писал жене: "Сам император, как всегда, являет собой образец совершенной красоты. Что я сделал для него? Пока еще совсем ничего, а он тем не менее обходится со мной так, словно сам обязан мне, да еще и почитает меня равным среди всех окружающих его персон! <...> я испытываю к нему чувство почтительного восхищения".

...КРИТИКА

Правда, в письмах Верне присутствовали не только восторги: "Я отдаю ему справедливость — это человек необыкновенный, но все-таки еще далекий от совершенства. Он обладает всем, чтобы завоевать сердца людей независимых; но, когда у него есть хоть наималейшая власть, жестокость его такова, какой я не встречал ни у одного человека". Но, подчеркивал художник, "для поддержания всеобщего повиновения он и не может вести себя иначе". Верне связывал это обстоятельство с особенностями русского характера: "Русские во всех слоях общества настолько склонны к беспечности, что их можно сдерживать только страхом. Если русский не дрожит от страха — это самый никчемный человек в свете".

При этом беспечность у русских, по мнению Верне, сочеталась с высшей степенью терпеливости. Как-то художник присутствовал на больших маневрах: "...невозможно представить страдания несчастных солдат. На другой день лес был буквально устлан этими бедолагами, валявшимися прямо в грязи, без сил хотя бы пошевелить рукой или ногой. Даже офицеры, почти все пораженные дизентерией, являли собой удручающе безропотное повиновение. Ни единой жалобы!"

Что касается развития России, то Верне отмечал большие перемены, осуществлявшиеся в стране под эгидой императора: "...у меня нет никакого сомнения в том, что создаваемые правительством учреждения, несмотря ни на что, способствуют прогрессу". Причем, по его словам, "все, что делается без участия общественного мнения, а лишь по воле одного человека, прекрасно организовано. Армия, школы, больницы приведены в образцовый порядок, и в них даже видна некоторая роскошь".

Хотя, отмечал художник, такой порядок наблюдался далеко не везде. В одном из писем он сообщал, что если "во Франции все зависит от совокупности желаний всех, то здесь все направлено на исполнение воли одного человека, и невозможно, чтобы было как-то иначе, ведь Россия — это, так сказать, постепенно рассеивающийся хаос".

Как и многие его соотечественники, Верне подчеркивал военизированный характер преобразований: "Здесь свобода вводится через армию. Каждый солдат становится свободным человеком, а его дети получают образование и достигают унтер-офицерских чинов..." При этом военная мощь России его пугала: "Этой громадной армии когда-нибудь понадобятся враги, и чем больше завоеваний она сделает, тем больший страх будет вызывать Россия у других стран".

И, что особенно важно, Верне полагал, что преобразования — сплошные "потемкинские деревни". Это словосочетание прочно засело в сознании французов, хотя современные историки считают, что "потемкинских деревень" на самом деле как раз и не было, это был миф, сформированный иностранцами. Посетив "заведения для ремесленников, лесников и т.п.", художник пришел к выводу: "...и здесь одна пустая видимость: огромные здания, множество начальства, палочная дисциплина. Результаты на первый взгляд недурны, но, по сути дела, ничего для людей, и все заранее съедается коронными привилегиями".

РУССКАЯ ЗИМА И БЕЛЫЕ НОЧИ ПЕТЕРБУРГА

Между тем приближалась зима. Неофициальная дипломатическая миссия Верне не задалась, да и сам он не видел перспектив для сближения между двумя странами. Более того, посетив французское посольство, он стал свидетелем антирусских настроений, о чем сообщал жене 29 октября 1842 года: "Вчера обедал в посольстве в весьма узком кругу; там радуются статьям против России в Journal des Débats..." Император, по словам художника, также не проявлял никаких намерений к сближению: "...Судя по тому, что здесь делается согласно высшей воле, наш добрый король пошутил со мной, поручив передать (Николаю I. — Прим. авт.) прекрасные слова".

Художник жаловался жене: "Иногда мне хочется взять ноги в руки, ведь в конце концов то, чем я здесь занимаюсь, можно делать и в Париже; но оставить так внезапно императора, который так добр ко мне, было бы почти неблагодарностью". Поэтому зиму он решил провести в Петербурге. Возможно, именно дипломатические поручения Луи-Филиппа вынудили Верне остаться в России. Не менее весомой причиной была щедрость Николая I и придворного окружения, а также вероятность получения новых заказов. Действительно, император и петербургская знать завалили живописца заказами. Верне писал для Николая батальные картины, дворцовые и гвардейские сцены, делал эскизы трех коронаций — императоров Павла I, Александра I и Николая I.

Из прелестей русской зимы Верне понравились лишь сани, а общее впечатление было таковым: "Черт бы побрал этот север и этих мужиков! <...> У меня только одно желание — вернуться домой".

Однако настал февраль, световой день увеличился, и художник мог много работать. 6 февраля 1843 года он писал супруге: "Милый друг, наконец-то я снова счастлив — уже можно писать по шесть часов! Приятно смотреть даже на испачканные краской руки, это ведь не грязь". А дальше в тексте содержатся слова, выражающие то ли сознательное отношение к русским, то ли провокацию или трансляцию стереотипов: "Но все-таки я не решаюсь ездить в свет, не помывшись; медведи еще не настолько цивилизованы, чтобы с уважением относиться к неопрятности работника".

Наступила весна, а вслед за ней и знаменитые петербургские белые ночи, но и они не пришлись по душе художнику: теперь он не мог спать.

СВОЕНРАВНЫЙ ХУДОЖНИК И ВЕЛИКОДУШНЫЙ ИМПЕРАТОР

Как уже было сказано, Верне отказался пойти на компромисс с собственной совестью при создании работы "Осада Валансьена". Художник проявил независимость и в отношениях со своим новым щедрым покровителем, когда Николай I предложил ему написать картину на сюжет взятия Варшавы. А мы знаем, какой интерес и симпатию французы демонстрировали тогда к полякам и сколько проблем поляки доставляли Николаю.

Речь шла о взятии варшавского предместья Воля во время подавления восстания в 1831 году. Штурм продолжался два дня и стоил русским 539 офицеров и 10 тысяч солдат, выбывших из строя. Поляки потеряли убитыми и ранеными до 7800 человек, 3 тысячи были взяты в плен.

Верне ответил императору так: "Почему бы и нет, Ваше Величество, — разве я не батальный художник? К тому же мне приходилось изображать мучеников, а совсем недавно и страдания самого Христа среди его палачей".

Однако работать над картиной он начал только в 1847 году, а в Петербург она была отправлена в июле 1849 года. Картина была размещена в одной из комнат Зимнего дворца рядом с Александровским залом, а в 1854 году украсила Фельдмаршальский зал. Ораса Верне император удостоил личным письмом: "...вы остаетесь на стороне побежденных. В сей великолепной композиции русские показаны победителями, но главная и прекрасная роль отдана полякам, они изображены героями и мучениками. Однако я не в обиде и надеюсь в скором времени снова видеть вас в России, где вы всегда будете первым моим живописцем". Более того, за эту картину Николай наградил художника орденом Святого Владимира 3-й степени. Сегодня картина находится в Государственном Эрмитаже, но, к сожалению, посетители не могут ее видеть, поскольку с 1917 года полотно хранится закатанным на вал.

ЛИЦЕМЕРНЫЙ ЖИВОПИСЕЦ

В свой второй приезд Верне получил и другие награды: за картину "Царскосельская карусель", хранящуюся ныне в Государственном музее-заповеднике "Царское Село", он удостоился алмазных знаков ордена Святой Анны 2-й степени, а также получил множество подарков, в том числе рысака с санями и яшмовую чашу.

Однако, несмотря на щедрые подарки и милость императора, Верне уезжал из России с облегчением. 20 мая он писал Луизе: "О! Как жаль, что я не медведь! Эти существа знают свою страну и как в ней приспособиться: спят по полгода и сосут лапу, а живут только в остальные шесть месяцев. Но мы-то люди, и что нам здесь делать? Нет, нет и тысячу раз нет — никакой цивилизации никогда не будет в этом гнусном месте. Самое большее, она может некоторое время прикидываться, будто существует здесь". Характерно, что лошадей он решил везти в Париж. Взял с собой и кучера, иронично сообщая жене: "...если он надоест нам, мы его съедим..."

Последнее письмо Верне из Петербурга помечено 23 июня. Вероятно, в течение месяца после этого он покинул российскую столицу. С Николаем I он встретился еще раз в Лондоне, в 1844 году, во время неофициального визита государя к королеве Виктории.

И еще один раз Верне оказался в России. С июня по август 1854 года художник был с французской армией в Варне, а затем направился в Крым, чтобы присутствовать при осаде Севастополя. Решающего штурма он не дождался: 63-летнему художнику было тяжело переносить тяготы полевой жизни. Однако этим сюжетам он посвятил несколько полотен.

...Верне-художник оставил Николаю I целую галерею картин, воплощавших апофеоз императорской России. Можно сказать, что за время пребывания в России он создал настоящий "двойной портрет" императора Николая и двора. Первый — это портрет живописный; второй — субъективный политический образ государя, его окружения, а также в целом России, зафиксированный в письмах художника.

Выполнил ли свою неофициальную миссию Верне-дипломат? Вероятно, нет, ведь даже поговорить с императором "о деле" художнику так и не довелось. Кроме того, на Николая I трудно было оказывать влияние, все решения он всегда принимал единолично. Другое дело, что с середины 1840-х годов прежняя нетерпимость к Июльской монархии и Луи-Филиппу у Николая Павловича в определенной мере ослабла. Однако вряд ли в этом была заслуга художника. Но именно Орас Верне, на мой взгляд, создал лучший портрет императора Николая I, хранящийся ныне в Государственном Эрмитаже.