Страна, обокравшая мир. Блеск и нищета Англии XIX века

Начало позапрошлого столетия было временем больших перемен в Великобритании. Даже существует подход, при котором в конце XVIII – начале XIX веков считается рождением «второй Британской империи». Первая при этом воспринимается как существовавшая с конца XVI века, а её концом принято считать успех Войны за независимость в её североамериканских колониях.

Начало века

Ни для кого не является секретом, что за XIX век Великобритания стала крупнейшей колониальной державой, имеющей огромные заморские владения. Став в своё время первой колониальной империей, она сумела приобрести больше земель и влияния на земном шаре, чем любой из её конкурентов, к коим в разные годы относились сначала Франция, потом Германия, Италия и Россия, а позднее и Япония. И если говорить о такой политической доктрине, как империализм, то именно британский империализм можно считать хрестоматийным, наиболее цельным среди всех прочих.

Именно в начале XIX века окончательно сформировались колониальные морские империи, среди которых лидирующие позиции заняла именно Великобритания. Если в прошлом веке много воли дали крупным частным компаниям вроде знаменитых Ост-Индской или Вест-Индской, то в начале XIX века к правящим кругам приходит понимание, что гораздо более выгодным для страны является организация политических институтов, ответственных за претворение в жизнь колониальной политики в покорённых землях. В 1801 году в Лондоне было создано Министерство по делам войны и колоний – уже из названия понятно, какие методы планировали использовать на территориях, которые британцы считали своими. Причина, которая подтолкнула руководство страны к реформированию системы колониального управления – Британия соперничала с наполеоновской Францией в том числе и за колониальное превосходство. Успех в длительном противостоянии с ней позволил Великобритании окончательно укрепиться в роли одной из великих мировых держав, чьё давление в мировой политике долгие десятилетия преобладало.

Разумеется, англичане воспользовались победой над Наполеоном, чтобы закрепить свою власть над приобретёнными в результате продолжительных войн территориями. Согласно Заключительному акту Венского конгресса, который был подписан 28 мая (по новому стилю – 9 июня) 1815 года, Великобритания оставляла за собой ряд ценных трофеев. Уже тогда проявился британский прагматизм и дальновидность – порой они требовали себе небольшие островки или на первый взгляд не имеющие особой ценности территории. Но на поверку это оказывалось местом, удобнейшим с точки зрения контроля за тем или иным регионом, либо морскими путями. Есть такое поучительное свидетельство – однажды французский корабль прибыл в порт одной английской колонии с целью установить контроль над небольшим, но весьма интересным со стратегической точки зрения островом. Французский капитан на приёме у губернатора колонии проговорился о цели своего плавания, и в итоге утром следующего дня обнаружил на острове развевающийся британский флаг. Как бы то ни было, Великобритания приросла многочисленными островами – Маврикий, Гельголанд, Мальта, Тринидад, Тобаго, Демерара, Эссесибо, Сент-Люсия, Ионические острова; а также мыс Доброй Надежды, который в самом скором времени станет форпостом для продвижения английских интересов в южной Африке.

Именно в первую четверть XIX века выстраивался географический облик, система административного управления, осознавались новые перспективы владения колониями. Дальнейшее развитие ситуации показало, что англичане как никто другой смогли воспользоваться открывшимися перед ними возможностями…

Идеология и порядки в колониях

Англичане неспроста захватывали земли у моря. Основывая порт за портом, они порой даже не стремились идти вглубь континента. Помимо военного и политического контроля за политической обстановкой, они создавали себе удобные рынки для сбыта продукции английской промышленности, и одновременно беззастенчиво использовали их в качестве собственной сырьевой базы.

Интересно, что при всём этом поначалу в самой Британии мнили, что колонии являются бременем, лежащим на ней как метрополии. Причиной тому был ещё слабо развитый рынок сбыта, а также дополнительное налогообложение, легшее на плечи англичан и существовавшее некоторый период времени после наполеоновских войн, часть поступлений от которого шла на колонии. Но постепенно трудности сходили на нет, а в сознании коренного британского населения важное место стала занимать сложная идеологическая мистификация. Сейчас смешно это слышать, но стандартный англичанин позапрошлого века на полном серьёзе верил, что английская экспансия в мире – это бескорыстная деятельность, направленная на привнесение цивилизации, достижение мира и благополучия у покоряемых народов (так называемая «миссия белого человека»). Великобритания как никто другой в своё время овладела методами информационной войны, самым наглым и бессовестным образом оправдывая своё присутствие во всех мировых уголках – как известно, к концу XIX века закрепилась идиома, согласно которой «Над Британской империей никогда не заходит Солнце». Свои успехи они объясняли не только превосходством в военной силой, а ещё и несоизмеримо высоким уровнем культурного и научного развития, а также передовой экономики. В наши дни похожая риторика порой слышна из уст политиков США, которые считают, что имеют право «нести цивилизационную миссию» во всех уголках мира, где посчитают нужным. Американские мантры про «права человека», «свободу предпринимательства», «демократические свободы» очень напоминают то, что говорили на Уайт-Холле полтора века назад.

Конечно, сейчас, когда мы можем судить с высоты прожитых времён, нам абсолютно ясно, что почти любая колониальная империя, а Британская в особенности являлась мощной авторитарной властью, чьей главной целью являлось тотальное подчинение народов и эксплуатация их в целях экономической выгоды. Англичане, нимало не стесняясь мнения других стран, да и критики в собственной стране, самыми жёсткими методами подавляли не только любое сопротивление с оружием в руках, но и даже стремление уклониться от уплаты налогов и прочих повинностей.

В конце 1850-х годов произошло самое знаменитое индийское восстание против английского владычества – Сипайское. Кончилось оно жестоким подавлением и не менее жестоким наказанием его участников – методы колонизаторов мы можем видеть, например, на знаменитой картине Василия Верещагина «Подавление индийского восстания англичанами», оригинал которой, как считается, был выкуплен и уничтожен англичанами. Чтобы избежать подобных масштабных выступлений и контролировать ситуацию, Лондон ликвидировал Ост-Индскую компанию и взял Индию под своё прямое управление. Но меньших масштабов восстания продолжали вспыхивать то тут, то там, и многие тысячи храбрых индусов, желавших свободы своей стране, погибли в боях, подверглись мучительным казням, были уморены на каторжных работах. Не лучше обстояли дела и в Африке. В середине 1870-х годов королевские войска безжалостно поголовно, от мала до велика, вырезали племена зулусов в Африке. В те же годы, ведя огонь из безопасного места, с военных кораблей, английские адмиралы в пыль стирали поселения туземцев в Нигере. Чуть ли не каждый год огнём и мечом колонизаторы проходились по своим южным африканским владениям, особенно досталось в этом плане Кении, где непокорное местное население многократно будет восставать аж до 1960-х годов! А всего считается, что за XIX и начало XX века Англия развязала более трёх десятков колониальных войн.

Своей опорой на новых землях англичане, как, кстати, и другие колониальные державы, считали не только армию и флот, но также и переселенцев – это явление иногда называют «экологическим империализмом». Переезжающие в туземные земли, разумеется, при попустительстве, а то и при активнейшей поддержке колониальных властей занимали лучшие места, в том числе уже обработанные земли, которых в тех же Африке или Индии всегда была нехватка даже в доколониальные времена. Многие из них стали не просто фермерами, а настоящими плантаторами, во владениях которых за гроши трудились тысячи и тысячи подневольных аборигенов (и это при том, что формально в своих колониях англичане рабство отменили, но сильно ли отличался подобный труд от рабского, вопрос очень и очень спорный). Так завоёвывалась лояльность бизнесменов (слово это, как известно, пошло как раз из Англии), получивших рынок сбыта для своих компаний, и у народившейся в колониях сельской буржуазии, которая со временем даже стала прибегать к услугам наёмников для контроля за своими владениями. Мера была не лишней – туземцы не раз поднимали восстания, вырезая правых и неправых белых без разбора. Но риск гибели не останавливал людей отчаянных, предприимчивых и без малейших комплексов – в общем, того типажа, каковым всегда славились английские торговые круги. Колонии тогда воистину были местом, где делались карьеры и сколачивались баснословные состояния.

Сложным было положение жителей в колониях. Лондон не был заинтересован развивать здравоохранение и образование в покорённых землях. Продолжительность жизни туземцев оставалась низкой, правда, рождаемость была высокой, что, с одной стороны, было обременительным для центра, а с другой, позволяло бесперебойно обеспечивать рабочей силой местных бизнес-воротил. При этом Британия экономически опутывала местных, запрещала им торговать с кем-нибудь, кроме британцев, заведомо обеспечивая себе рынки сбыта своей промышленности.

В частной жизни белые и коренное население были разделены, причём такого неравенства в мировой истории ещё поискать стоит. Существуют воспоминания, как в уже азиатской английской колонии, Сингапуре, для англичан заборами были отделены охраняемые кварталы с чистыми улицами, аккуратненькими домиками и полями для гольфа. А в туземных кварталах в это время под окнами домов высились горы мусора, процветала преступность самого низменного пошиба, а прямо на улицах лежали, обкурившись опиумом, целые семьи, от взрослых до маленьких детей.

Индия и «Большая игра»

К середине XIX века одной из главнейших забот Великобритании было воспрепятствование усилению России, в первую очередь, в Азии. В Уайт-холле долгие десятилетия искренне верили, что Россия спит и видит, как бы перебраться через Памирские горы и дойти до южного побережья полуострова Индостан. Следует, конечно, признать, что и в России были такие идеи – мем про «помыть сапоги в Индийском океане» родился не на пустом месте, но официально такой доктрины не объявлялось никогда. Продвижение России в Среднюю Азию было обусловлено не только желанием расширить свои естественные пределы, но и стремлением избавиться от длящихся уже не первое столетие нашествий со стороны кочевых племён и ханств – обломков Тимуровского государства – бесконечно воевавших друг с другом и со всеми, кто только попадал в их поле зрения. Особенно сильным это продвижение на юг было в эпоху царствования Александра II. Методы русских, конечно, не были исключительно мирными – добром, понятное дело, никто и никогда не покорится – но ни в какое сравнение не идут они с английскими, более похожими на карательные. Для примера – при штурме крупнейшего города Средней Азии, Ташкента, с его стотысячным населением погибло всего 25 человек.

В те годы в лондонских высших кругах боязнь потери Индии превратилась в настоящую паранойю. В связи с этим началось растянувшееся на несколько лет скрытое противостояние, вошедшее в историю как «Большая игра». Почему же Англия так боялась потерять Индию, что её всегдашний прагматизм здесь уступил место таким истеричным настроениям?

Индию часто называли самым большим алмазом в королевской британской короне. Лондон держал здесь миллионную армию, на которую и делал основную ставку, а государственное управление выстроило достаточно просто. В 30-е годы XIX века здесь работало всего 90 тысяч чиновников, 200 из которых относилось к высшему административному эшелону. Все они, конечно, исключительно мало уделяли внимания проблемам местного населения, погрязшего в полуфеодальном строе – в местные порядки англичане зачастую не вмешивались, через раджей было легче управлять индусами. В первую очередь их интересовало использование Индии в качестве рынка сбыта для своих товаров – на пике могущества Британской империи сюда уходило до четверти произведённых товаров, что давало баснословный барыш английским финансово-промышленным кругам; а также сырьевая добыча – из Индии выкачивались за бесценок огромные ресурсы, которые могли бы пойти на улучшение жизни в самой стране, остававшейся одним из самых нищих регионов даже на фоне всей Азии. Общеизвестно высказывание об индусах Уинстона Черчилля, чья политическая карьера началась как раз на излёте Викторианской эпохи: «Поганый народ с поганой религией».

Ярким примером безразличия англичан к проблемам коренного населения своей колонии и отношению к нему в целом, которое, собственно, и обеспечивало их благополучия, является ситуация 1876-1878 годов, когда на этих землях разразился страшный голод. Специальная комиссия во главе с вице-королём Робертом Бульвер-Литтоном заявила, что не собирается ослабить для местных налоговое бремя, и так непосильное для большинства населения, так как это «может привести к представлениям о том, что бедняки имеют право на подобную помощь во все времена».

Конечно, англичане старались сохранять хоть какое-то подобие собственного приличного образа. Свои реальные цели они камуфлировали под сладкоречивыми заявлениями о принесении цивилизации в эти земли, радение за благополучие индусов. Старались скрывать и информацию об объёмах выкачиваемых из Индии её национальных богатств. Про преследования сторонников национальной независимости и говорить не приходится – про памятное Сипайское восстание уже рассказывалось выше.

Англия очень хитро действовала, прикармливая индусскую аристократию – некоторые из них благодаря сотрудничеству с администрацией в ущерб своей родине стали очень богатыми людьми. Чего и говорить – хищническая добыча ресурсов стала обычным делом, что разложило и коррумпировало национальные элиты – кстати, это не только характерно для Индии, деньгами успешно развращали и в Африке, и в Азии, в некоторых случаях после обретения бывшими колониями независимости это позволяло Лондону и далее контролировать новообразованные страны. А некоторые смогли даже получить образование в престижных учебных заведениях уже в самой Англии. Впрочем, некоторые из этих образованных людей впоследствии как раз и стали самыми яркими представителями национально ориентированной интеллигенции – вспомнить хотя бы Джавахарлала Неру.

В общем, Индия действительно оставалась самой доходной колонией, и боязнь её потери была действительно национальной фобией, которая в случае с «Большой игрой» наложилась ещё и на традиционную западноевропейскую русофобию. Этот страх заставил англичан двигаться на север, установив протекторат на, в общем-то, не очень нужным им Афганистаном. В итоге две империи встретились на Памире, где два десятка лет происходили мелкие стычки, в том числе с участием подстрекаемых англичанами афганских племён, шли подковёрные политические интриги, многочисленные разведывательные операции с обоих сторон. Интересно, что уже спустя многие годы стало известно, что некоторые раджи тайно обращались к русскому правительству с просьбой взять их под своё покровительство и ввести в Индию войска, но в Зимнем дворце на этот шаг не решились. Тем более, когда в Европе запахло большой войной, а произошло это задолго до её начала, Лондон и Санкт-Петербург всё же смогли договориться. Подписанный Лондонский протокол зафиксировал границы так, как они сформировались к концу XIX века, и теперь его наследие в южных государственных границах бывших союзных республик Средней Азии.

Другие колонии

Индия и Африка – важные, но не единственные направления для колониальной экспансии Великобритании. Необходимо хотя бы вкратце сказать и о других владениях Британской империи, сделавших её крупнейшим в мире государством. Кроме того, нужно отметить, что собственно колонии могли получить статус доминионов – то есть, получить широкую автономию, но при признании главой государства британского монарха, с которым им нужно было лишь согласовывать собственную внешнюю политику. В 1867 году статус доминиона получила крупнейшая североамериканская провинция Британии – Канада. Ещё в начале века она была поделена на две колонии, по национальному признаку – Нижнюю и Верхнюю, соответственно франко- и англоговорящую. После попыток вооружённых выступлений франкоканадцев против ущемления их прав в 1840 году разделение было ликвидировано, и Канада стала единой провинцией с единственным государственным языком – английским. Власть в ней принадлежала генерал-губернатору, напрямую подчинявшемуся королеве.

В середине XIX века массовый исход из перенаселённой Европы и даже из Северной Америки позволил дать толчок к развитию ещё одной колонии на краю света – Австралии. Особенно переселенцы облюбовали восточное побережье этого континента, которое и сегодня является самым населённым и самым развитым в промышленном отношении регионом этого государства. В 1855 году британская королева даровала этой колонии самоуправление, отказавшись от централизованного управления. Уже в начале следующего века Австралия станет новым английским доминионом.

Ряд колоний в Азии Великобритания приобрела в результате военных конфликтов с Китаем, тогда дряхлым феодальным государством, не способным оказать мощного отпора передовым европейским армиям и тем более британскому флоту. Две опиумные войны позволили англичанам закрепиться в регионах. Именно в результате первой из них Великобритания получила Гонконг, который вернула Китаю только через полтора века.

Внутренняя ситуация

Викторианская эпоха, а это большая часть XIX столетия – довольно странное время, вызывающее противоречивые ощущения у тех, кто был ему современником, и у тех, кто изучает его из числа последующих поколений. С одной стороны, это действительно пик могущества Британской империи. Английская промышленность была первой в мире – достаточно сказать, что она производила в те годы до 45% от всего мирового объёма промышленного производство. Мировым финансовым центром была Лондонская биржа, в столичном районе Сити гнездились самые маститые финансовые и промышленные воротилы, оказывавшие влияние не только на экономическую и финансовую жизнь своей страны, но и на многие другие страны. Фунт стерлингов тогда был самой стабильной мировой валютой, которая ещё и успешно играла роль валюты для международных расчётов. В стране впервые появились почтовые марки, и вообще почтовая система стала просто образцовой.

То было время ханжеской морали, жёстких жизненных установок, чопорности в одежде – и одновременно с этим просто поражающий воображение образ жизни социального дна даже в Лондоне. Расслоение общества стало просто ужасающих размеров, хотя, казалось бы, при таких успехах этого ну никак не должно было случиться. В города тянулись деревенские жители, надеясь устроить свою жизнь, но в реальности оказывались перед выбором – или идти в работный дом, условия содержания в котором были, мягко говоря, несладкие, или оставаться на улице, без конца бегая от полиции и выживая любыми способами. Физический труд ценился очень мало – несмотря на промышленный рост, население городов росло быстрее, чем его могли распределить по рабочим местам. Конечно, были промышленники, заботившиеся о своих рабочих, как, например, Роберт Оуэн из Манчестера – но таковых было, конечно, меньшинство. Лишь к концу XIX века положение стало меняться к лучшему. На радикальные реформы по борьбе с безработицей, бездомностью, беспризорностью правительство решилось уже в начале следующего века, когда Викторианская эпоха закончилась. Вот и вышло так, что в самую прекрасную и благословенную эпоху, о которой так вздыхали аристократы ХХ века, для лечения такой огромной язвы на теле общества больше сделали церковь, благотворители и меценаты, чем те, кому это было бы положено по их положению и полномочиям…

Нельзя сказать, что английские верхи не думали о решении проблем низов – на это их толкало всё более усиливающееся рабочее движение, но при Виктории чаще отделывались полумерами. За год до её воцарения, в 1836 году, в Лондоне появилась первая рабочая организация – Лондонская ассоциация рабочих, затем пошло более массовое движение чартистов, а уже в 1840-е годы появились профессиональные союзы и тред-юнионы. Рабочее движение в Великобритании действительно набрало силу, и даже в ту консервативную эпоху сумело добиться определённых успехов – например, в 1847 году был законодательно снижен рабочий день до 10 часов против 16 бывших раньше. Но нельзя забывать, что в тот же период буржуазия оттеснила старую аристократию от влияния на монарха и правительство, и проталкивала выгодные ей идеи. Потому, вероятно, и преобразования шли с огромным скрипом, хотя и не до такой степени, как в других странах, где торможение в преобразованиях приводило к масштабным социальным взрывам…

Заключение

Европа в те годы была самым агрессивным мировым регионом, распространявшим свои щупальца по всему земному шару, и Британия была, пожалуй, самым крупным и самым бессовестным игроком даже по меркам мировой геополитики, где традиционно царят прагматизм, стяжательство и жестокость. Если так можно выразиться в данной связи, то англичане стали самыми талантливыми империалистами, максимально использовавшими все возможности. Правда, благодарности от народов, ставшими заложниками этой политики, ждать им не приходится. В середине ХХ века Британская империя рухнула. Англичане тогда, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре, объявили это жестом доброй воли, но даже тогда, не говоря уж про наши дни, было понятно, что они просто-напросто не могли уже держать то, что нахапали за XVIII и XIX век. В имперском менталитете часто упрекают россиян, хотя, если взглянуть на поползновения и заявления английских политиков и общественных деятелей, то как раз в них он гораздо более явным образом заметен. Никуда не делись и претензии Британии играть первую скрипку в Европе, самой при этом дистанцируясь от континентального сообщества стран. Даже перехватившие пальму первенства США, которые когда-то воевали за свою независимость от английского колониального гнёта, оказались способными учениками, в деятельности которых очень много схожего, хотя и с поправкой на другую политическую систему и инструменты, сообразные нашему времени.

Пройти тест по теме

Обложка: «Дадли-стрит, Севен-Дайлз» Гюстава Доре, 1872 год. wikimedia.org