Статус неправительственных вооруженных формирований и проблема правового регулирования партизанской войны

Статус неправительственных вооруженных формирований
и проблема правового регулирования партизанской войны

 

По мере развития современного общества, проблема лиц, не входящих в со­став правительственных вооруженных сил, но принимающих непосредственное участие в военных действиях, не только сохраняется, но и становится все более острой. Решение данной проблемы в теории и на практике существенно осложня­ется ее чрезвычайно политизированным характером, а также существующим се­годня терминологическим хаосом.

Проблема ведения военных действий неправительственными вооружен­ными формированиями и правового положения участников таких формирований не только не нова, но и, в некоторой степени, традиционна для доктрины и прак­тики международного права. Ожесточенная научная дискуссия и дипломатиче­ская борьба вокруг этой проблемы берет начало еще со времен Брюссельской конференции 1874 г. Кате­гори­ческие разногласия между государствами именно в процессе обсуждения ста­туса участников нерегулярных и неправительственных сил привели в ходе Гаагской конференции 1899 г. к по­явле­нию Декларации Мар­тенса, ставшей затем отраслевым принципом международного права. 

На исходе ХХ — заре XXI века международное право сталкивается с целым рядом новых серьезных проблем. Вооруженные конфликты, сопровождавшие распад СССР и Югославии, военные действия на Северном Кавказе, террористи­ческие акты 11 сентября 2001 г., агрессия НАТО против Югославии, Афганистана и Ирака, события августа 2008 года в Абхазии и Южной Осетии, 2011 года на Ближнем Востоке придали актуальности рассматриваемой темы новый импульс и новое звучание. Данные события заставляют ученых и практиков вновь обратить внимание на такие вопросы, как право, регулирующее конфликт с участием сто­роны, не являющейся государством; критерии, дающие право на статус комба­танта; статус и обращение, на которые имеют право различные категории лиц, принимавших участие в военных действиях. Сегодня все эти старые вопросы предстают перед нами в совершенно новом аспекте.

Важной теоретико-методологической проблемой исследования междуна­родно-правового регулирования положения неправительственных воо­руженных формирований и их участников в период вооруженного конфликта яв­ляется уста­новление границ основного понятия с традиционными для отечествен­ной науки понятиями «партизан» и «партизанская война». По нашему мнению, бессистемное употребление данных терминов является одним из основных пре­пятствий для правильной юридической квалификации рассматриваемых явлений.

Кроме того, определение статуса партизан имеет зна­чение в силу практиче­ской потребности в выработке четких международно-пра­вовых критериев отли­чия партизан от наемников, террористов и других уголовных преступников[1].

Партизанская война, равно как и контрпартизанские действия, как неизмен­ный компонент подавляющего большинства войн и вооруженных конфликтов со всеми своими закономерностями развития, с поразительным постоянством ус­кользает из области научных исследований. Во всяком случае, в нашем государ­стве этот компонент до сих пор никак не вписан ни в военную доктрину, ни в за­конодатель­ство. На деле же партизанская война – обоюдоострое оружие, одина­ково эффек­тивное как в обороне, так и в наступлении, становится инструментом в руках се­паратистов и различного рода экстремистских организаций. То, что воз­вышенное понятие «партизан» легко превращается в уничижительное понятие «бандит» свидетельствует, что мы имеем дело с очень непростым явлением[2].

Трудности и существенные разночтения начинаются уже при определе­нии понятий. Проблема видится, в частности, в терминологии, которой оперируют международные документы. Так, Положение о законах и обычаях сухопут­ной войны (При­ложение к IV Гаагской конвенции 1907 г.) в ст. 1 упоминает личный состав ополчения и добровольческих отрядов, а в ст. 2 также насе­ление незанятой территории, которое при приближении противника возь­мется за оружие. П. 2 ст. 4 III Женевской конвенции 1949 года называет чле­нов «организованных движений сопротивления, принадлежащих стороне, находящейся в конфликте, и действую­щих на их собственной территории или вне ее, даже если эта терри­тория оккупи­рована». В то же самое время, понятие «партизан» получило широкое распро­странение в отечествен­ной и за­рубеж­ной доктрине, хотя в него и вкладывается различное содержа­ние.

Слово «партизан» латинского происхождения (от «pars» — часть или сто­рона). Во всех европейских языках этим словом обозначают того, кто входит в со­став определенной партии, группировки. Существуют партии, ведущие войну, но есть и партии судебного процесса, партии парламентской демократии и т.д.[3]

При обсуждении проектов статей Женевских конвенций 1949 г. и Дополни­тельного протокола I употребление термина «партизан» на конференциях было повсеместным. Но одни под этим термином понимали комбатанта, принимаю­щего участие в вооруженной борьбе против колониализма и против расистских режимов. Другие под термином «партизан» понимали главным образом участ­ника, ведущего вооруженную борьбу с применением тактики и методов партизан­ской войны (внезапность нападения, маскировка, мобильность отряда и т.д.) неза­висимо от принадлежности к регулярным вооруженным силам[4].

Некоторые авторы в качестве главного признака партизанской войны выде­ляют ее «самопроизвольный» характер[5].

В других определениях в качестве главного признака используется само­стоятельный характер деятельности и непостоянная организация[6].

Третьи авторы отправляются от иррегулярной формы ведения военных дей­ствий[7].

Своеобразную позицию по данному вопросу занимает И.И. Котля­ров, по­ла­гающий, что партизаны не охватываются понятием «доброволь­ческие от­ряды»[8]. Ссылаясь на классический труд Ч. Хайда, он смешивает партизан с вой­сковыми диверсионно-разведывательными отрядами, действующими в тылу противника. И.И. Котляров полагает, что у Ч. Хайда партизаны опреде­лены как «вооруженные солдаты, носящие форму своей армии, но принадле­жащие к частям, действующим отдельно от главных сил для того, чтобы со­вершать набеги на территорию, заня­тую неприятелем»[9].

На наш взгляд, позиция, выраженная И.И. Котляровым, весьма уязвима. Во-первых, потому, что в том месте, на которое дает ссылку И.И. Кот­ляров, Ч. Хайд[10] употребляет понятие «парти­зан» в переносном смысле, го­воря о «так называемых «партизанах». В действи­тельности же американский классик вкладывал в это по­нятие совершенно иное, содержание: «по мнению доктора Либера, партизанские отряды можно охарактеризовать как стихийно образующиеся во время войны группы вооруженных людей, не входящие в состав организованной армии, не числящиеся в официальной платежной ве­домости армии или вовсе не оплачивае­мые; они то берутся за оружие, то складывают его и ведут малую войну (guerrilla), главным образом совершая налеты, грабежи, разрушения и резню. Они не могут обременять себя боль­шим количеством пленных и поэтому обычно не дают ника­кой пощады. Они особенно опасны, так как легко избегают преследования и, складывая свое оружие, становятся коварными врагами, ибо не могут существо­вать иначе, как грабежом; почти всегда они вырождаются в обыкновенных граби­телей и разбойников»[11]. Большое значение для выяснения позиции Ч. Хайда по дан­ному во­просу имеют также приводимые последним подстрочные примечания, где он также по большей части цитирует Ф. Либера. Во-вторых, потому, что Ф.Ф. Мартенс — один из главных авторов ком­ментируемого И.И. Котляровым положе­ния — писал, что его целью является определить статус, которым обладают «от­ряды ополченцев, вольных стрел­ков, добровольцев и т.п. … всякого рода парти­занских отрядов, волонтеров и, наконец, участников в поголовном восстании»[12].

Л.И. Савинский указывал, что не следует смешивать понятия «парти­занская война» и «партизанская тактика», применяемая регулярными воору­женными си­лами[13]. В данном случае, как представляется, речь может идти лишь о приме­нении регулярной армией особой диверсионно-партизанской тактики, а не о парти­зан­ской войне. Бойцы диверсионных групп, если они действуют в своей форме, имеют статус «разведчи­ков». Если же эти лица действуют не в своей форме, то при задержании они не имеют права на статус военнопленного и под­лежат уго­ловной ответствен­ности как «шпионы» или «лазутчики».

В.В. Алешин вкладывает в понятие «партизан» чрезмерно ши­рокое содер­жание, равное содержанию понятия «ирре­гулярные воору­женные силы»[14].

Близкий к последнему подход имеет место в ряде учебников. Авторы этих изданий сводят рассмотре­ние проблемы участия иррегулярных вооруженных сил в вооруженном кон­фликте к указанию на правомерность партизанской войны и наличию у парти­зан, а также участников национально-освободи­тельных войн, статуса комбатан­тов[15]. В других учебниках упоминаются «добро­вольче­ские от­ряды, отряды опол­чения, личный состав организован­ного движения сопротив­ле­ния (партизаны)»[16], «строевой состав … ополче­ний, добровольческих и пар­тизан­ских отрядов, движений сопротивления»[17]. В семитомном «Курсе меж­дународного права» рассматриваются «ополчение, добровольческие отряды, как входящие, так и не входящие в состав регуляр­ных вооруженных сил; лич­ный состав организован­ных движений сопротив­ления и партизаны»[18].

По А.С. Борзенкову, партизаны — это «комбатанты, которыми, примени­тельно к партизанской войне, должны признаваться лица, под руководством от­ветственного командира добровольно принимающие непо­средственное участие в боевых действиях в составе особого рода организованных вооруженных сил, при­надлежащих стороне, находящейся в конфликте на законных основаниях, т.е. в войне против оккупантов в порядке са­мообороны, против расистских или иных реакционных режимов в осуществление своего права на самоопределение и вы­бора пути развития, действующих на их собственно территории, даже если эта территория оккупирована, отличающих себя от гражданского населения путем открытого ношения оружия во время каж­дого военного столкновения и в то время, когда они находятся на виду у против­ника в ходе развертывания в боевые порядки, в котором они должны принять уча­стие; не допускающие симулирова­ния обладания статусом гражданского лица или некомбатанта, безусловно соблю­дающие международное право, применяемое в период вооруженных конфликтов и пользующихся правом на его покровитель­ство и защиту»[19].

Примечательно, что попытка дать определение партизанской войне была сделана даже Генеральным Секретарем ООН У. Таном. Он озвучил его 20 ноября 1969 года в своем докладе «Уважение прав человека в вооружен­ных конфликтах» на ХХIV сессии Генеральной Ассамблеи ООН: «борьба, которую ведут разоб­щенные мобильные группы, обычно вооруженные лег­ким оружием, организую­щие неожиданные атаки и, как правило, избегающие серьезных сражений»[20].

Данное определение также не кажется автору удачным, поскольку оно, как и многие другие, исходит из критериев особенностей применяемой так­тики, а не из сущности явления. Выше уже отмечалось, что к подобной так­тике могут при­бегать даже регулярные армии. Именно поэтому нам кажется не вполне уместным использовать весьма распространенный в зарубежной литературе[21] термин «гери­лья» (от исп. «la guerrilla» — букв. «малая война»).

Наиболее обстоятельно проблемы определения понятий «партизан» и «пар­тизанская война» разработаны отечественными учеными по­слевоенного периода Л.А. Моджорян, А.И. Полтораком и Л.И. Савинским[22].

По мнению Л.И. Савинского, «партизанское движение — историческое все­народное движение, особенно ярко подчеркивающее истинно народное со­держа­ние войны». Партизанские действия «несомненно, связаны с настрое­нием масс самым явным, самым непосредственным образом»[23]. Осо­бенно важно подчерк­нуть, что «партизанская борьба — это именно борьба на­родных масс, народная борьба; партизанский отряд как вооруженное ядро является боевым авангардом народа, его главная сила в том и состоит, что он опирается на население»[24].

Согласно самому позднему определению, данному А.И. Полтораком и Л.И. Савинским, «партизанская война — это вооруженная борьба организован­ных групп (ополчение, добровольческие отряды, движения со­противления), не входя­щих в состав регулярных вооруженных сил стороны, находящейся в кон­фликте, сражающихся преимущественно в тылу непри­ятеля в процессе закон­ной (спра­ведливой) войны против иноземных захват­чиков в защиту свободы и независимо­сти страны, а также в целях нацио­нального и социального освобож­дения, и опи­рающаяся на широкое сочувст­вие и поддержку народа»[25].

На тот период времени, когда данное определение было сформулиро­вано, оно, в общем и целом, представляло собой важный вклад в разрешение про­блемы партизанской войны в международном праве. Кроме того, отечест­вен­ными уче­ными были проанализированы требования к нерегулярным вой­скам, установлен­ные еще Положениями о законах и обычаях сухопутной войны 1899 и 1907 года, разрешен вопрос об их применимости в условиях современных авторам войн (се­редина ХХ века), что не утра­тило своей значимости и актуальности в наши дни.

Мы разделяем традиционное для отечественной науки международного права понимание партизанского движения как формы на­родной войны, т.е. войны, ведущейся населением (или добровольными вооруженными формированиями с опорой на широкую поддержку населения) государства или территории против иностранной оккупации[26], колонизации или даже собственного правительства.

Именно связанность с населением определенной территории и его поддерж­кой, наряду с добровольным характером участия в военных действиях, составляет сущность рассматриваемого явления.

Несмотря на значительные достижения названных ученых, важный вопрос, связанный с проблемой партизанской войны, — вопрос о пра­во­мерности участия в военных действиях неправительственных воору­женных фор­мирований и о ста­тусе их участников, остается весьма проблема­тичным[27]. Это отно­сится, особенно, к вооружен­ным конфликтам немеждуна­родного характера, в условиях которых, как полагают многие авторы, ни о каких партизанах не мо­жет идти и речи, по­скольку боевые действия ведутся правительственными силами против неза­конных вооруженных формирова­ний[28]. Тем более, что общая ст. 3 Же­невских конвенций и Дополнительный прото­кол II, приме­няемые к внутригосу­дарственным вооружен­ным конфликтам, не пре­доставляют бойцам неправитель­ственных вооруженных формирований ста­туса комбатантов[29]. Например, германский исследователь О. Хельб­рунн писал: «Если партизаны сражаются против своей страны, они подле­жат ответственности по национальному праву, и каждая страна, может привлекать их к ответственности по обвинению в государственной измене… В революцион­ных войнах, в большинстве случаев, партизаны не находятся под защитой между­народного права. Каков тогда их статус?»[30] В наши дни актуальность вопроса, по­ставленного германским ученым после Второй мировой войны, не только не уменьшилась, но даже возросла.

Исходя из изложенного, представляется возможным сформулировать основ­ные признаки парти­занской войны:

1. Это вооруженная борьба, которая ведется: а) между государствами или зна­читель­ной части населения одного государства (или его оккупированной тер­ритории) против ино­странных оккупационных войск[31]; б) между населением коло­нии или иной несамоуправляемой территории и вооруженными силами метропо­лии; в) между угнетаемым большинством и вооруженными силами расистского режима; г) населением всей или части территории государства против собствен­ного правительства (целями борьбы могут быть как отделение части территории, так и изменение политического режима в стране, смена власти и т.п.); д) населе­нием некоторой территории против неправительственных вооруженных форми­рований, находящихся на этой территории. Во всех случаях, кроме первого, пар­тизанская война ведется неправительственными вооруженными формированиями.

2. Партизанская борьба — это организованная вооруженная борьба. «… пар­ти­занский отряд, — отмечал А.Ф. Федоров, — военная организация, а не добро­воль­ное общество, не артель по уничтожению первых попавшихся оккупантов»[32]. Орга­низованный характер борьбы предполагает, прежде всего, что во главе пар­тизанских отрядов стоят ответ­ственные командиры. В качестве та­ковых могут выступать не только лица, имеющие соответствующее полно­мочие от своего пра­вительства, но и любые другие лица, фактически руково­дящие отрядами и ответ­ственные за действия своих подчиненных[33]. Организо­ванный характер предпола­гает также координа­цию действий парти­занских отрядов по мере развития осво­боди­тельного движения, а впоследст­вии, — создание единого командования. Неиз­бежная разрозненность партизанских отрядов на на­чальной стадии движения не должна вызывать сомнений в его правомерно­сти. Современный юрист Ф. Кальс­ховен, коммен­тируя п. 1 ст. 43 I Дополни­тельного протокола 1977 года, объявляет доста­точной «некоторую степень организованности» движения сопротивления, вооруженные отряды которого гораздо менее жестко организованы, нежели «ре­гулярные вооруженные силы давно сложившихся государств»[34].

Во всяком случае, мы полагаем, что констатация партизанской войны воз­можна, если группы народного сопротивления охватываются понятием «воору­женные формирования».

3. Массовое добровольное участие в вооруженной борьбе лиц, формально не принадлежащих к составу вооруженных сил. А.И. Полторак справедливо указы­вал на невозможность в современных условиях провести грань между пого­лов­ным восстанием на оккупированной территории и партизан­ской войной. По сути, это одно и то же[35]. А.С. Борзенков пишет о возможности возникновения парти­зан­ского движения либо стихийно, в ответ на жестокие неправомерные дей­ствия аг­рессора, либо по призыву правительства страны, подвергшейся нападе­нию. По мнению данного автора, добровольность — характерная особенность формирова­ния партизанских объединений[36].

4. Основным театром военных действий является тыл против­ника. В данном случае, вопреки утверждениям некоторых авторов, совер­шенно не важно, устано­вилась ли на данной территории власть оккупирую­щей державы[37], что следует из п. 2 ст. 4 III Женевской конвенции 1949 г. Суве­ренитет в отношении данной тер­ритории остается за оккупированным государством[38], а «бессилие правительства во­все не означает бессилия государ­ства, и странно было бы утверждать, что насе­ление, имеющее доста­точно силы, чтобы отстоять свою самостоятельность, не вправе это сделать, но, напротив, бессильное правительство обязано воспретить ему самоза­щиту»[39]. В другой работе цитируемый автор обоснованно утверждает, что «если война есть отношение между государствами, то из этого еще не сле­дует, чтобы она была отношением между правительствами»[40]. Даже если пра­витель­ство капитулировало перед агрессором, народ, в силу изложенных сообра­жений, не теряет своего права на вооруженное сопротивление как вой­скам окку­панта, так и его пособникам из числа граждан оккупированного го­сударства.  Примером подобной правомерной народно-освободительной борьбы может слу­жить борьба французского Сопротивления против германских захватчиков и кол­лаборационистского петэновского «правительства Виши» во время Второй миро­вой войны. Важно, чтобы такая борьба велась в ин­тересах и от имени государ­ства[41], которые, как известно, не сводятся к интере­сам конкретного государствен­ного аппарата, находяще­гося у власти в тот или иной момент времени[42]. В этой связи А.И. Полторак подчеркивает, что вооруженная борьба народа против ино­странной оккупа­ции всегда является законной самообороной[43].

Для целей настоящего диссертационного исследования особо следует под­черкнуть, что в случае, когда государство делает заявление об аннексии оккупиро­ванной территории, международное гуманитарное право продолжает применяться в полном объеме, как это прямо предусмотрено ст. 47 Женевской конвенции IV. Более сложная ситуа­ция возникает, если оккупирующая держава приводит к власти марио­неточ­ное правительство, которое заявляет, что вооруженные силы оккупи­рующей дер­жавы находятся на данной территории с его согласия или по его просьбе в силу внутри­политической необходимости. Однако и в этом случае по-прежнему должно при­меняться международное гуманитарное право[44]. Ситуация, когда вой­ска державы-аг­рессора, разгромив регулярную армию ка­кого-либо государства, подчиняют себе его правительство, либо смещают его и заменяют новым, а народ, не­смотря на это, продолжает вести вооруженную борьбу против оккупантов и их ставлен­ников, должна рассматриваться в ка­честве международного воору­женного конфликта. Представляется необхо­димым согласиться с утверждением А.И. Пол­то­рака, что «не может считаться законным правительство, являющееся агентурой интервента и не представ­ляющее никого, кроме оккупанта»[45].

В ходе вооруженного конфликта, не носящего международного характера, партизанская война направлена против того, кто контролирует соответствующую территорию. Она, таким образом, может вестись и против правительства, и против неправительственных вооруженных формирований.

В отечественной науке высказывалось мнение, что партизанское движение присуще только справедливой войне. А.С. Борзенков, например, указывает на правомерность партизанского движения со стороны участника вооруженного конфликта, ведущего войну в соответствии с международным правом и реализующего тем самым право на самооборону[46]. Л.И. Савинский, напрямую связывает положение страны в качестве агрессора или жертвы агрессии и определение сопротивления местного населения в качестве партизанской войны[47]. В подтверждение своей позиции Л.И. Савинский пишет, что агрессивная война должна быть рассмотрена в качестве вооруженного столкновения между странами, одна из которых действует в преступных целях, а другая находится в состоянии законной необходимой обороны от преступного посягательства на ее жизненные блага[48]. В зарубежной литературе на связь между правом на самооборону против превосходящих сил агрессора и партизанской войной обращал внимание, например, венгерский ученый Г. Херцег[49]. Схожую аргументацию высказывал при обсуждении проекта Женевских конвенций 1949 г. глава делегации Дании Г. Кон[50].

В соответствии с этой точкой зрения, государ­ство-агрессор не вправе прибегать к иррегулярным формам и методам веде­ния войны[51]. В последнем случае эти действия, в отличие от законной парти­занской войны, не подлежат защите со стороны МГП[52], и их участники явля­ются преступниками.

В теории такая позиция, несомненно, кажется справедливой. Это ощущение усиливается, если принять во внимание, что в настоящее же время безусловное право каждого государства на самооборону является общепризнанным, и авторитетно подтверждено в ст. 51 Устава ООН. С другой стороны, на практике часто бывает затруднительно установить, кто именно из сторон конфликта является агрессором[53]. Квалификация акта агрессии может быть спорной, государства всегда будут отрицать подобные обвинения и перекладывать ответственность на противоположную сторону. Это может привести к злоупотреблениям. Именно поэтому для МГП безразлична законность применения вооруженной силы, и вопросы jus ad bellum на правовое положение участников вооруженного конфликта не влияют[54]. Следуя данному принципу МГП, надлежит игнорировать Jus ad bellum и избегать квалификации и суждений о правомерности применения силы до тех пор, пока военные действия не закончились. МГП рассматривает вооруженный конфликт как факт, как данность и исходит из равенства противостоящих сторон.

Американский военный трибунал в Нюрнберге, рассматривая т.н. «Дело заложников» или дело против Вильгельма Листа и других, указал, что «не следует, что любое действие, совершенное германскими оккупационными силами, направленное против лица или имущества, является преступлением или что каждое действие, предпринятое населением оккупированной страны против германских оккупационных сил, становится таким образом законной обороной… международное право не делает различия между законным и незаконным оккупантом при рассмотрении соответствующих обязанностей оккупанта и населения на оккупированной территории… нормы международного права применяются к войне независимо от породившей ее причины»[55]. Аналогичная позиция отстаивалась Британским делегатом Р. Крейги при обсуждении проекта Женевских конвенций 1949 г.[56]

Мы считаем нужным обратить внимание на то, что партизанская война в силу ее характера (в частности, тесная связь с местным населением и зависимость от его поддержки) в принципе может вестись только на своей территории. Из этого можно сделать вывод, что партизанская война — явление, присущее, прежде всего, оборонительной войне. Напротив, террористические и диверсионные действия не имеют такой жесткой территориальной привязки и, следовательно, могут применяться равным образом и в оборонительной, и в наступательной войне. Еще раз подчеркнем, что это само по себе не влияет на законность таких действий.

Следует согласиться с А.С. Борзенковым, который отмечает, что «партизан­ские военные формирования, так же, как и регулярные вооруженные силы госу­дарств, состоят из комбатантов и некомбатантов, тоже пользующихся всей полно­той прав и несущих обязанности в соответствии с нормами международного права, действующего в период вооруженных конфликтов»[57].

В отечественной доктрине высказывалось вполне обоснованное мнение о существовании в МГП института партизан. Следует, вероятно, согласиться с А.С. Борзенковым в том, что «институт партизан характеризуется как совокупность норм международного права, регулирующих группу взаимосвязанных общест­венных отношений, возникающих в связи с началом, ведением и окончанием пра­вомерной специфической вооруженной борьбы в период международных воору­женных конфликтов»[58].

Для нас очевидно, что пар­тизанское движение отнюдь не ведет «к ломке действующего права войны». Это движение как раз напротив, соответствует духу и смыслу данной отрасли международного права. Однако, по­скольку это справед­ливо лишь в отноше­нии подлинной партизанской войны, воз­никает необходи­мость устранить все разночтения в самом определении понятия «партизанская война»[59]. Сделав это, мы выделяем партизан из всего множества лю­дей, ведущих т.н. «малую войну». С одной стороны, мы вполне четко отграни­чиваем партизан от специальных подразделений регулярных вооруженных сил, а с другой, столь же четко проводим границу между ними и широким спектром не­правительствен­ных вооруженных формирований.

При этом мы считаем нужным подчеркнуть, что сами партизаны не всегда могут быть определены в качестве неправительственных вооруженных формиро­ваний. Они однозначно являются таковыми лишь в случае отсутствия связи с го­сударством в виде ответственного командования.

В связи с этим, мы считаем нужным согласиться с международно-правовой характеристикой партизанских формирований как «организованных вооруженных сил особого рода, состоящих, как и вооруженные силы государств, из комбатан­тов и некомбатантов, на которые распространяются все требования и привилегии, которые предусмотрены международным гуманитарным правом, применяемым в период вооруженных конфликтов»[60].

Равным образом можно согласиться с тем, что «защита партизан носит уни­версальный и комплексный характер. Она охватывает многие институты между­народного права, действующие в период вооруженных конфликтов, а именно:

правовой статус гражданского населения, из представителей которого, как правило, создаются партизанские формирования;

иррегулярных вооруженных сил, входящих в состав армий государств;

участников массовых восстаний населения на оккупированных террито­риях, правовой статус которых требует дальнейшей разработки в свете расшире­ния их правовой защиты»[61].

Завершая рассмотрение проблем партизанской войны, следует остановиться еще на одном моменте. Поскольку партизаны не принадлежат к составу регуляр­ных вооруженных сил и ведут военные действия в тылу врага, сливаясь с мест­ным населением, возникает специфическая проблема, связанная с установлением отличия партизан от гражданского населения.

Данная проблема в международном праве решается через установление специальных условий, таких наличие явственно видимого отличительного знака и открытое ношение оружия.

Больше всего сложностей возникает в связи с толкованием того, что значит «открыто носит оружие». Даже сразу после принятия этой нормы в начале 1900-х годов не было согласия относительно того, отвечает ли указанным критериям но­шение пистолета.

По мере развития вооружений и военной тактики, выявились другие суще­ственные разногласия в понимании открытого ношения оружия.

Характер современных боевых действий, а также ис­ходное неравенство ус­ловий, в которых находятся противостоящие стороны, заставляет партизан маски­ровать свое вооружение и технику и применять их внезапно для врага. Даже лич­ный состав регулярной армии в наши дни не отправляется в бой в великолепных, или, по крайней мере, броских мундирах и тем более не выставляет напоказ свои винтовки или гранаты без особой необходимости[62]. Более того, возросшая эффектив­ность различных видов вооружения делает возможным их применение в условиях, вообще исклю­чающих наблюдение таковых противником. Часто про­тивник обнаруживает, что подвергся нападению, непосредственно в момент та­кого нападения, причем сами лица, осуществляющие такое нападение, могут не быть обнаружены во­все. Примерами тому могут служить обстрел вражеских сол­дат снайпером с замаскированной позиции, находящейся на значительном (до не­скольких ки­лометров) удалении, или подрыв колонны бронетехники с помощью радио­управляемого фугаса. Еще А. И. Полторак говорил о нелепости ситуации, ко­гда партизан, следуя к месту взрыва, к примеру, моста, открыто несет взрыв­чатку, а затем закладывает ее на виду у военнослужащих оккупационных войск[63]. Если маскировка личного состава, оружия и боевой техники стала нор­мой для ре­гулярной армии, то почему к партизанам, и без того изна­чально находящимся в худших условиях, должны предъявляться иные требо­вания? Ведь никому же не приходит в голову требовать от регулярных армий отказа от маскировки. Уже достаточно давно высказывается мнение о том, что условие о необходимости от­крытого ношения партизанами оружия совершенно устарело и является «таким же не­лепым архаизмом, как и требование наличия у бойцов сопротивления осо­бого «явственно видимого издалека отличительного знака»[64]. На основании этого мнения выдвигалось требование об освобождении партизан от обязанности от­крытого ношения[65].

В связи с этим возникает проблема отграничения партизан, являющихся комба­тантами, от гражданского населения, неприкосновенность которого явля­ется одним из принципов МГП. Как уже отмечалось выше, как правило, партизаны склонны вести вооруженную борьбу, не всегда отличая себя от общей массы населения. По этой причине их действия могут повлечь опас­ность того, что про­тивник заподозрит всех гражданских лиц в принадлежности к вооруженным фор­мированиям[66]. Очевидно, что гражданские лица могут и будут пользоваться уваже­нием лишь в том случае, если неприятельские комбатанты мо­гут рассчитывать, что те, кто выглядит как гражданские лица, не нападут на них[67].

По нашему мнению, в современном международном праве сама по себе правомерность ведения партизанской войны местным населением ни в коем слу­чае не ста­вится в зависимость от выполнения неких условий. В то же время, пра­вомочность требования к комбатантам отличать себя от гражданского населения путем открытого ношения оружия, как это предусмотрено Дополнительным про­токолом I, для нас не подлежит никакому сомнению. Равным образом несо­мненно, что категория «открытое ношение оружия» должна трактоваться с учетом современных реалий ведения военных действий. К примеру, снайпер, или мино­метчик, действующий с закрытой позиции, несомненно, должен считаться нося­щим оружие открыто. Вопрос с подрывником, закладывающим взрывное устрой­ство под опору моста представляется более сложным, и, вероятно, должен ре­шаться в зависимости от таких обстоятельств, как, к примеру, наличия в момент закладки открыто носимого личного или индивидуального стрелкового оружия, к примеру, винтовки за спиной или пистолета в поясной кобуре поверх одежды.

Предлагается следующий вариант разрешения данной ситуации. Бремя до­казывания участия представителей местного насе­ления в партизанском движении целиком и полностью лежит на противо­стоящей стороне, т.е. все местное населе­ние предполагается не воюющим, до тех пор, пока объективные факты не свиде­тельствуют об ином. Только при условии убежденности оккупационного военного командования в том, что кто-то из местных жителей является партизаном, по­следний, как комбатант противной стороны, может стать объектом военного на­падения. Несомненно, что такая убежденность обязательно должна иметь под со­бой достаточные фактические основания. Представляется, что все лица, задер­жанные по по­дозрению в участии в партизанской борьбе, а тем более, захвачен­ные с оружием в руках, должны получать статус военно­пленного и не могут быть привлечены к уголовной ответственности за свое участие в военных действиях. Кроме того, ст. 5 Женевской конвенции I 1949 года и ст. 45 Дополнительного протокола I 1977 года предусмотрена обязан­ность государств-участников по раз­работке специальной судебной проце­дуры для определения статуса лиц, в отно­шении которых имеются сомнения в их статусе военнопленных, пользующихся соответствующей защитой[68]. Можно с сожалением отметить, что международно-пра­вовой режим вооруженного конфликта немеждународного характера до сих пор содержит прискорбные пробелы в регулировании данного вопроса.

Л.И. Савинский полагает, что единственным [69] усло­вием признания бойцов сопротивления законными комбатантами явля­ется соблюдение последними зако­нов и обычаев войны. Данный автор, тем не менее, полагает, что «партизан обязан соблюдать не все законы и обычаи войны, а только те из них, которые соответст­вуют условиям борьбы против агрессора»[70]. Другие авторы идут еще дальше, заяв­ляя, что «в своем сражении партизан пренебре­гает всеми правилами ведения войны», действуя «террористическими мето­дами, которые в невоенной ситуации были бы приравнены к злостным уго­ловным преступлениям… партизан является откровенно иллегитимным отве­том на замаскировано иллегитимный вызов со­временного «права»[71]. Э. Давид заявляет, что данное условие «носит дискриминаци­онный характер», «невыполнимое и по существу несправедливое»[72]. С такой нигилистической позицией трудно согласиться. Мы полагаем, что парти­зан, как и любой другой участник военного конфликта, обязан соблюдать нормы МГП, а серьезные нарушения данных норм, если они будут доказаны в уста­нов­ленном порядке по окончании военных действий[73], должны влечь уголов­ную ответ­ственность на основании приговора компетентного суда. В п. 2 ст. 44 До­полнительного протокола I закреплено, что «хотя все комбатанты обязаны соблю­дать нормы международного права, применяемого в период вооруженных кон­фликтов, нарушения этих норм не лишают комбатанта его права считаться комба­тантом и военнопленным»[74]. Что же касается необходимости соблюдения партиза­нами норм МГП, не как безусловной обязанности, рас­пространяющейся на всех участников военных действий, а как условия при­знания их комбатантами, то та­кая «обратная» связь между этими двумя об­стоятельствами представляется, по меньшей мере, лишенной логики. Естественно, что та­кая постановка вопроса не может не вызвать массу затруднений на практике, что, в общем, и происходит. При таком положении дел, в каждом конкретном случае необходимо сначала ус­танавливать, нарушало ли какое-либо лицо законы и обы­чаи войны и только потом решать, является ли оно комбатантом, либо же оно уча­ствует в воен­ных действиях незаконно и подлежит за это уголовной ответствен­ности. 

И.И. Котляров полагает, что условие о соблюдении норм международного гуманитарного права фактически поглощается положением о внутренней дисцип­линарной системе[75], о которой уже говорилось при определении понятия «неправи­тельственные вооруженные формирования». Как указывали авторы Курса Международного права, «за нарушение положений права вооруженных конфликтов несет ответственность конкретное лицо, а не весь отряд, и тем более, не все движение»[76]. Логическое толкование соответствующего положения п. 2. ст. 44 Дополнительного протокола I также дает основания полагать, что соблюдение международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов, не яв­ляется самостоятельным условием для получения статуса комбатанта.

Представляется, что в данном случае следует также исходить из презумп­ции, установленной вторым абзацем ст. 5 Третьей Женевской конвенции 1949 года. На необходимость следования данной презумпции указывается, к примеру, в британском Руководстве по праву вооруженных конфликтов. При этом особо подчеркивается ее применимость только в ситуации вооруженного конфликта международного характера[77]. Еще до подписания Женевских конвенций 1949 года Л.И. Савинский писал, что бремя доказывания неправомерности вооруженных акций лежит на оккупационных властях[78]. Данная презумпция тем более существует в условиях вооруженного конфликта немеждународного характера, но в этом случае она основана не на положениях МГП, а является про­явлением презумпции невиновности – общепризнанного принципа уголовного судопроизводства, закрепленного в международных документах о правах чело­века и национальном уголовно-процессуальном законодательстве большинства государств.

Таким образом, подводя итог, можно заключить, что объемы понятий «неправительственные вооруженные фор­мирования» и «партизаны» не совпадают, но пересекаются. Это связано с тем, что в основе первого лежит признак связи с государством и представляющим его пра­вительством, а в основе второго — признаки народного характера (опора на под­держку населения и добровольный характер участия) и действия в тылу против­ника на собственной территории. В этой связи партизанскую войну можно оха­рактеризовать в качестве формы ведения боевых действий, к которой прибегают как государства, так и неправительственные вооруженные формирования.

---

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Киев: Институт государства и права АН УССР, 1988. — С.3.

[2] См.: Боярский В.И. Партизанство вчера, сегодня, завтра. Историко-документальный очерк. — М.: Издательский дом «Граница», 2003. — С.8.

[3] Анализ этимологии слова «партизан» и практики его использования в различные исторические периоды см.: Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.137–141; Шмитт К. Теория партизана / Пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. — М.: Праксис, 2007. — С.26–38.

[4] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.101; См. также Савинский Л.И. Вопросы партизанской войны в международном праве: дисс. … канд. юрид. наук: 12.00.10 / Савинский Лев Исаакович. М., 1949. — С.ХХI.

[5] The Encyclopedia Americana. New York, 1940. Vol. 13. Цит. по: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.ХХII.

[6] См.: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.ХХIII. 

[7] The Encyclopedia Britanica. New York, 1929. Vol. K. — P.950. Цит. по: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.ХХII.

[8] Котляров И.И. II Гаагская конференция мира 1907 года и дальнейшее прогрессивное развитие международного гуманитар­ного права. // Московский журнал Международного права. — 2007. — №4. — С. 32.

[9] Котляров И.И. II Гаагская конференция мира 1907 года и дальнейшее прогрессивное развитие международного гуманитар­ного права. // Московский журнал Международного права. — 2007. — №4. — С.32; Хайд Ч. Международное право, его понимание и применение Соединенными Штатами Америки. Т. 5. — М., 1953. — С.181.

[10] Хайд Ч. Указ. соч. — С. 181.

[11] Там же. — С.178–180.

[12] Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Изд. IV. Т. II. — СПб, 1905. — С.536–537. 

[13] Савинский Л.И. Указ. соч. — С.ХХVI–ХХVII.

[14] Алешин В.В. Правовое регулирование вооруженных конфликтов и его роль в обеспечении безопасности РФ: дисс. … докт. юрид. наук. — М., 2007. — С. 147.

[15] См., например: Международное право: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юрис­пруденция» / [Ашавский Б.М. и др.]; под ред. А.А. Ковалева, С.В. Черниченко. — 3-е изд., испр. — М: Омега-Л, 2008. — С.798–799; Международное право: учебник / Отв. ред. В.И. Кузнецов. — М: Юристъ, 2001. — С.541–542; Международное публичное право: учеб. / Л.П. Ануфриева, Д.К. Бекяшев, К.А. Бекяшев, В.В. Усти­нов [и др.]; отв. ред. К.А. Бекяшев. — 4-е изд., перераб. и доп. — М: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005. — С.675–676; Международное публич­ное право: учебник / Л.П. Ануфриева, К.А. Бекяшев; Отв. ред. К.А. Бекяшев. — 2-е изд., перераб. и доп. — М: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2003. — С. 572; Международное право: Учебник. Изд. 2-е, доп. и перераб. Отв. ред. Ю.М. Колосов, В.И. Кузнецов. — М.: Международные отношения, 1998. — С.352–353.

[16] Международное право: Учебник для вузов / Отв. Ред. Г.В. Игнатенко, О.И. Тиунов. – 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Норма, 2003. — С.486.

[17] Международное право: Учебник. Отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М.: Международные отноше­ния, 2000. — С. 402.

[18] Курс Международного права. В 7 т. Т.6. Отрасли Международного права / И.И. Арцибасов, И.И. Лукашук, Б.М. Ашавский и др. — М.: Наука, 1992. — С.268.

[19] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.4–5; Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.11–12.

[20] Док. ООН А / 8052. — С.63.

[21] См. например: Veuthey M. Guerilla et droit humanitaire. — Geneve: Le Comite International de la Croix-Rouge, 1983. — 451 p; Определение понятия «герилья», например: там же. — С.11–16; Herczegh G. Development of International Humanitarian Law. — Budapest: Akademiai Kiado, 1984. — Р.87.

[22] Моджарян Л.А. Народная война на оккупированных во время войны территориях и правовое положение ее участников. Дисс. … докт. юрид. наук. М., 1953; Полторак А.И. Понятие вооруженных сил (комбатантов) в международ­ном праве: дисс. … канд. юрид. наук: 12.00.10 / Полторак Аркадий Иосифович. М., 1949; Савинский Л.И. Указ. соч.

[23] Савинский Л.И. Указ. соч. — С. ХVI.

[24] Гевара Э.(Че) Партизанская война // Малая война. Организация и тактика боевых действий малых подраз­делений. Минск, 2003. — С.179.

[25] Полторак А.И., Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное право: основные проблемы. — М: Наука, 1976. — С.253; См. также: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.ХХVII.

[26] См. например: Моджарян Л.А. Указ. соч. Т. I. — С.48, 60-62.

[27] См.: Кальсховен Ф. Ограничение методов и средств ведения войны. М., 1999. — С.99–107.

[28] См., например: Гончаров И.В. Конституционные основы федерального вмешательства при защите основных прав и свобод человека и гражданина в субъектах российской федерации. Автореферат дисс. … докт. юрид. наук. — М., 2004. 

[29] Кастро А.Г.Ф. де. Международно-правовая регламентация внутренних вооружен­ных конфликтов. Дисс. … канд. юрид. наук. — М., 1999. — С.20.

[30] Helbrunn O. Partisan warfare. — London: George Allen & Unwin LTD, 1962. — P.143–144. 

[31] См., например: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.XXIV–XXV; Лист Ф. Международное право в систематическом изложении. СПб., 1902. — С.241–242.

[32] Федоров А.Ф. Подпольный обком действует // Новый мир. — 1949. — №5. — С.191. 

[33] Савинский Л.И. Указ. соч. — С.311.

[34] См.: Кальсховен Ф. Указ. соч. — С.100.

[35] Полторак А.И. Указ. соч. — С.213–214. 

[36] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Киев: Институт государства и права АН УССР, 1988. — С.5.

[37] Полторак А.И. Указ. соч. — С.177–184.

[38] Савинский Л.И. Указ. соч. — С.282.

[39] Коркунов Н. Международное право. — СПб. 1902. — С.299.

[40] Коркунов Н. Право войны. — СПб., 1904. — С.67.

[41] См.: Полторак А.И. Указ. соч. — С.192; Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.64–70.

[42] Там же. — С.187.

[43] Полторак А.И. Указ. соч. — С. 215.

[44] Калугин Ю.В. Международное гуманитарное право: учебное пособие / Ю.В. Калугин, Л.В. Павлова, И.В. Фисенко. — Минск: Тесей, 1999. — С.54; Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.69–70.

[45] Полторак А.И. Указ. соч. — С.188.

[46] КСм.: Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Киев: Институт государства и права АН УССР, 1988. — С.5; Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.151–156.

[47] См.: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.ХХVI, 328.

[48] См.: Там же. — С.258–259.

[49] См.: Herczegh G. Development of International Humanitarian Law. — Budapest: Akademiai Kiado, 1984. — Р.88. 

[50] См.: Бест Дж. Война и право после 1945 г. / Джеффри Бест; пер. с англ. ИРИСЭН, М. Юмашева под ред. Ю.М. Юмашева и Ю. Кузнецова. — М.: ИРИСЭН, Мысль, 2010. — С.207–208.

[51] См.: Савинский Л.И. Указ. соч. С.263; Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Киев: Институт государства и права АН УССР, 1988. — С.5.

[52] Савинский Л.И. Указ. соч. — С.276.

[53] См., например: Сассоли М., Бувье А. Указ. соч. Т. 1. — М.: МККК, 2008. — С.114; Бест Дж. Указ. соч. — С.367.

[54] См., например: Там же. — С.110–111; Калугин В.Ю. Курс международного гуманитарного права. — Минск: Тесей, 2006. — С. 91.

[55] Приводится по: Сассоли М., Бувье А. Указ. соч. Т. 3. — М.: МККК, 2008. — С.60–61.

[56] См.: Бест Дж. Указ. соч. — С.208–210.

[57] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.181.

[58] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Киев: Институт государства и права АН УССР, 1988. — С.14.

[59] См. также: Полторак А.И., Савинский Л.И. Указ. соч. — С.249.

[60] Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: автореф. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Киев: Институт государства и права АН УССР, 1988. — С.5.

[61] Там же. — С.15.

[62] Кальсховен Ф. Указ. соч. — С.53. 

[63] Полторак А.И. Указ. соч. — С.227.

[64] См.: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.322. 

[65] Там же. С.322–325; Полторак А.И., Савинский Л.И. Указ. соч. — С.257–258; Алешин В.В. Указ. соч. — С.152; См. также: Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.95–99, 167–172.

[66] Также см., например: Кальсховен Ф. Указ. соч. — С.101; Бест Дж. Указ. соч. — С.206.

[67] См.: Сассоли М., Бувье А. Указ. соч. Т.1. — М.: МККК, 2008. — С.159–160.

[68] См. также: Батырь В.А. Имплементация норм международного гуманитарного права в военном законода­тельстве Российской Федера­ции. Дисс. … канд. юрид. наук. — М., 1999. С.136–137; Международное гуманитарное право: учебное пособие / Ю.В. Калугин, Л.В. Павлова, И.В. Фисенко. — Минск: Тесей, 1999. — С.92-93.

[69] См.: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.324.

[70] Там же. — С.301.

[71] Дугин А. Философия войны. — М., 2004. — С.98–99.

[72] Алешин В.В. Указ. соч. — С.153.

[73] Кастро, А.Г.Ф. де. Указ. соч. — С.116.

[74] Женевские конвенции от 12 августа 1949 года и Дополнительные протоколы к ним. — 4-е изд., испр. — М.: Международный комитет Красного Креста, 2005. — С.256; См. также: Кальсховен Ф. Указ. соч. — С.101.

[75] Котляров И.И. Международное гуманитарное право о понятии «вооруженные силы» // Московский журнал международного права. 2008. №1. С. 48; См. также, например: Алешин В.В. Указ. соч. — С.150–154; Hampson F.J. Detention, the “War on Terror” and International Law // The Law of Armed Conflict: Constraints on the Contemporary Use of Military Force / Ed. By Howard M. Hensel. — Burlington, 2005. — P.145–146.

[76] Курс Международного права. В 7-ми томах. Т.6. Отрасли международного права / И.И. Арцибасов, И.И. Лукашук, Б.М. Ашавский и др. — М.: Наука, 1992. — С.271; См. также: Борзенков А.С. Международно-правовой статус партизан: история и современность: диссерт. … канд. юрид. наук: 12.00.10. / Борзенков Александр Семенович, Харьков: Харьковский юридический институт им. Ф.Э. Дзержинского, 1988. — С.174–175.

[77] The manual of the law of armed conflict (UK ministry of defense). — Oxford: Oxford University Press, 2004. — C.150.

[78] См.: Савинский Л.И. Указ. соч. — С.315.

---

Об авторе:

Денис Владимирович Садовников - выпускник факультета истории и права Тульского государственного педагогического университета им. Л.Н. Толстого (2011), руководитель департамента по работе с государственными и общественными организациями Российского военно-исторического общества.