Самые быстроходные танки РККА

История первых советских колесно-гусеничных танков БТ-2 и БТ-5

Наряду с танками Т-26, быстроходные танки семейства БТ составляли основу советских бронетанковых сил вплоть до начала Великой Отечественной войны. Эти машины окружены множеством легенд: и о том, что в СССР попросту поставили на поток производство разработанного в США танка, и о том, что БТ создавались как танки для наступления на Западную Европу… Но ни одна из этих легенд не выдержала проверки документами и здравым смыслом. Зато можно с уверенностью говорить о том, что, не будь «бэтэшек», мог бы не появиться на свет и знаменитый Т-34. Ведь конструкция его ходовой части во многом наследовала именно танкам семейства БТ.

Американский «папа»

К концу 1920-х годов руководству советской промышленностью и командованию Красной армии стало очевидно, что собственными силами справиться с разработкой и производством танков страна не может. Причиной тому были в первую очередь колоссальные потери промышленного потенциала и квалифицированной рабочей силы в годы Первой мировой и Гражданской войн. И хотя советские танкостроители сумели спроектировать и построить Т-18, он же МС-1, эти машины стремительно устаревали. Требовались новые танки, разработку которых с большим успехом вели за рубежом. И потому в конце 1929 года было решено отправить за границу делегацию Управления механизации и моторизации РККА во главе с его начальником Иннокентием Халепским.

В Англии внимание советских танкостроителей привлек знаменитый «Виккерс 6 тонн» – прародитель Т-26, самого массового танка РККА в предвоенный период. Но это был легкий танк, подходящий в качестве общевойскового. А стране требовался средний, причем достаточно скоростной. В поисках такой машины делегация Халепского добралась до США, где к тому времени уже тестировали колесно-гусеничные танки конструктора Уолтера Кристи.

Первоначальной целью советских специалистов была разработанная в Департаменте вооружений США машина с индексом Т1Е1. Она представляла собой классический для того времени танк с множеством опорных и поддерживающих катков и большого размера колесами спереди и сзади, которые опускались при необходимости. Делегация Халепского уже начала знакомство с этой конструкцией, когда ее внимание привлек колесно-гусеничный танк Уолтера Кристи, разительно отличавшийся от Т1Е1. Его устройство было гораздо проще, скорость – выше. А самое главное, конструктор не преминул заметить, что его разработками интересуются в Польше. Это было правдой: поляки уже успели даже оплатить заключенный с Кристи контракт ценой в 30 тысяч долларов.

… Но требуют доработки

«Польский фактор» сыграл существенную роль в окончательном выборе будущего танка. Вплоть до начала Второй мировой войны именно Польша считалась главным вероятным противником СССР, и командование РККА не хотело давать ей никаких преимуществ, особенно в бронетехнике. Тем паче шеститонный «Виккерс» поляки уже приобрели, а значит, Красной армии требовалось как минимум сохранять танковый паритет. Так что решение заплатить Уолтеру Кристи 60 тысяч долларов за два танка, получивших индекс М1940, плюс 4 тысячи за запчасти к ним и 100 тысяч – за лицензию на десять лет, не выглядит странным. Кроме того, американского инженера настойчиво приглашали на работу в СССР налаживать производство собственного изобретения, и он уже готов был на это согласиться.

Увы, американец проявил себя не слишком щепетильным в делах. Первыми это испытали поляки: их контракт был разорван, когда советская делегация огласила свои предложения. Следующим был Советский Союз, который получил свой заказ в конце декабря, на три месяца позже оговоренного срока. Но в каком виде! Это были только корпуса с двигателями, колесами и гусеницами, но без вооружения и без башен, да еще и с некоторыми отступлениями от исходного проекта. Даже чертежи на танки Кристи передал не целиком. За это с него удержали 25 тысяч долларов, и обиженный конструктор отказался ехать в Советский Союз.

Может, и к лучшему, поскольку по итогам испытаний американских прототипов (башни и вооружение пришлось заменить 800-килограммовым балластом) выяснилось, что заявленные Кристи характеристики машин не выдерживаются. Они оказались медлительнее и на колесах, и на гусеницах, проходимость, особенно по песку, оставляла желать много лучшего. Неудивительно, что по итогам испытаний был вынесен вердикт, что танки «представляют исключительный интерес, но требуют доработки».

Интерес, о котором говорилось в заключении комиссии, танки Кристи представляли прежде всего с точки зрения скорости. Оснащенные авиационным мотором «Либерти», они развивали невиданные для броневых машин скорости, пусть даже и не такие высокие, как обещал их создатель. И хотя в принятой в 1929 году системе танкового вооружения подобные машины не были предусмотрены, для них придумали специальную нишу быстроходных танков-истребителей. Отсюда взялось и название серии – БТ, или Б-Т, как поначалу писали в некоторых документах.

Вооружение на любой вкус

Первую модель быстроходного танка, принятую на вооружение, обозначили индексом БТ без всяких дополнительных цифр. Ее выпуском занялся Харьковский паровозостроительный завод – тот самый, где спустя восемь лет появится легендарная «тридцатьчетверка». Кто бы мог тогда предположить, что со временем американская машина, названная «утконосом» и «недоноском», превратится в самый знаменитый в мире танк! Тогда, в 1931 году, странного вида корпус с непривычными, большими колесами еще нужно было довести до состояния боевой машины.

БТ фактически стал полигоном для харьковских танкостроителей: было совершенно очевидно, что его нельзя выпускать в первоначальном виде, с множеством конструктивных недоработок и не дотягивающих до заданных характеристик. Пришлось серьезно дорабатывать машину, внося изменения и в конструкцию отдельных узлов, и в общий вид. А башню пришлось и вовсе проектировать с нуля, имея о ней лишь общее представление. Когда с этими проблемами удалось справиться, возникли другие технологические и конструктивные сложности, связанные со слабостью советской тяжелой промышленности. Да и смежники не раз подводили: то не успевали вовремя прийти башни, то не хватало двигателей…

В итоге в 1931 году из шести запланированных БТ смогли собрать всего три – к ноябрьскому параду в Москве. По Красной площади прошли и вовсе две машины, поскольку у третьей во время пуска загорелся двигатель: этот агрегат вообще долгое время был слабым местом «бэтэшек». И дальше темпы были не слишком высокими: в 1932 году собрали 396 машин, в 1933-м, когда танк получил новый индекс БТ-2, – еще 224. И можно только удивляться разнообразию вооружения при таком небольшом выпуске. «Двойки» бывали чисто пулеметными с двумя спаренными или тремя (один в отдельной установке) пулеметами, бывали с 37-миллиметровой пушкой без пулемета и с нею же плюс пулемет.

Боевая «пятерка»

Если танки Т-26 в войсках сразу прижились, то БТ-2, с ходу угодившие в категорию учебно-боевых, оказались сложными и в освоении, и в обслуживании. Что неудивительно, если учесть, что фактически это был второй крупносерийный танк после «двадцать шестых», который осваивала отечественная промышленность. И доработка «двойки» стала очевидной очень скоро. Одной из причин тому была одноместная башня со слабым вооружением, другой – смена мотора с «Либерти» на М-5, плюс незначительные доработки, которые всегда сопровождают развитие любой техники.

Новый вариант танка, на который начали ставить двухместную башню с 45-миллиметровой пушкой и спаренным с нею пулеметом (такие выпускались и для Т-26) и отечественный мотор, получил индекс БТ-5. Поскольку в целом конструкция машины мало чем отличалась от «двойки», выпуск «пятерок» начался уже в марте 1933 года и продолжался до конца 1935 года, составив в общей сложности 1884 экземпляра.

Именно БТ-5 довелось первыми из всего семейства БТ участвовать в реальных боевых действиях. Как и у Т-26, это произошло за пределами Советского Союза – в республиканской Испании. Первые «пятерки» отправились туда в конце июля 1937 года. Это была партия из 50 машин со всеми полагающимися запчастями и оборудованием. Отдельно от них на пароходе в Испанию отбыл и личный состав во главе с полковником Степаном Кондратьевым. Танкистов было меньше, чем машин, но советские военные советники знали, что это не проблема: пополнить экипажи планировалось на месте за счет испанцев и бойцов интербригад. Как правило, их ставили на места заряжающих, тогда как места механиков-водителей и командиров машин оставались за советскими специалистами, поскольку эти специальности требовали более серьезной подготовки.

Первый же марш 1-го отдельного интернационального танкового полка наглядно доказал, что БТ-5 отлично двигаются и на гусеницах, и на колесах. А вот в первом реальном бою полк потерял, по разным данным, от 16 до 28 машин – больше половины состава! Причины таких потерь были, увы, обычными для республиканской армии Испании. Испанские пехотинцы не имели никакого опыта взаимодействия с танками, да и интербригадовцы в этом смысле не сильно отличались от них. К тому же БТ-5 решено было использовать на том участке фронта, где основные бои шли на городских улицах, а там скоростные машины теряли все свои преимущества, становясь легкой мишенью для метателей гранат и бутылок с зажигательной смесью.

Испанский опыт показал, что танки БТ-2 и БТ-5 по-прежнему остаются очень скоростными, но их противопульная броня и 45-миллиметровое орудие уже недостаточны для серьезной войны. Применение их в боях на озере Хасан, Халхин-Голе и особенно во время Зимней войны доказало это со всей очевидностью. Но советские танкостроители только-только начинали осваивать выпуск Т-34 и КВ-1, и потому «бэтэшки», как и Т-26, оставались основой танкового парка РККА вплоть до начала Великой Отечественной. Да и потом им еще пришлось повоевать: на Ленинградском фронте БТ-5 оставались в строю как минимум до середины 1943 года, а на Дальнем Востоке в августе 1945 года участвовали в разгроме Квантунской армии.