Рождество в окопах

3/20/2014

Опубликовано:

Сенявская Е.С. «Душа чиста, как колокольный звон...» // Красная звезда. 1993. 25 декабря.

И.И. Чернецов. «Рождество нам придется встречать на передних позициях» (Письма с фронта Первой мировой войны) // Сенявская Е.С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М.: ИРИ РАН, 1997. С. 136-144.

Сенявская Е.С. Рождество в окопах. 1914 год // Военно-исторический архив. Вып. 8. М., 2000.

Рождество в окопах
И.И. Чернецов. Письма с фронта и из немецкого плена.
1914-1917 гг.

 

1914-й. Первая мировая война. Войска Северо-Западного фронта наступают в Восточной Пруссии. И пехотный унтер-офицер Иван Иванович Чернецов пишет письма сестре по адресу: Москва, Кремль, Дворцовая улица, Офицерский корпус, квартира 19. О чем он думает в промерзших окопах в перерыве между боями? Что обычно волнует солдата в минуты отдыха: подоспела бы вовремя кухня, да теплые вещи прислали из дома, да не подвели бы служивого сапоги... А еще в канун Рождества вспоминает о мирной жизни, о родной Москве и звоне колоколов, мечтает сходить к Всенощной...

Что мы знаем о нем? Почти ничего... Был вольноопределяющимся, затем унтер-офицером, командиром взвода, полуроты, затем опять взвода. Участвовал в Восточно-Прусской операции 1914 г. Попал в плен — первая весточка оттуда датирована 15 июня 1915 г., адрес лагеря военнопленных — Германия, город Вормс (Worms).

В Центре Документации «Народный Архив» хранятся фронтовые письма и открытки из немецкого плена. Последняя — от 30 июня 1918 года. Вернулся ли он домой или пропал на чужбине — про то неведомо. Судьба его канула в Лету среди тысяч других судеб простых русских людей.

Публикация подготовлена
доктором исторических наук
Е.С. Сенявской

Письма с фронта унтер-офицера Ивана Ивановича Чернецова
к сестре — Елизавете Ивановне Огневой

 

№ 1

12 ноября 1914 г.

Милая и дорогая Лиза!

Здравствуй! Я, слава Богу, жив и здоров, чего и всем Вам от всего сердца желаю. Наконец-то явился случай послать мне письма к вам в Москву. Теперь у нас наладилось немного это дело, но если опять случится переход нас в другое место, то опять прекратится всякое сообщение. Очень и очень сожалею, что не мог послать тебе письма с поздравлением. Кажется, числа 10 октября я послал письмо Ольге Ивановне и думал позднее послать к тебе, но нас сняли с места и уже потом долго нельзя было передать письма в тыл. Дорогая Лиза, сердечно поздравляю тебя с прошедшим днем твоего Ангела и желаю тебе всего лучшего, а Алексея Ивановича и Бобочку — с именинницей. Поздравление мое вышло слишком поздним, но лучше поздно, чем ничего. За это время мы были в пяти сражениях — в двух ночных и в трех дневных. Первое сражение началось аккурат в 4 часа дня 22 октября, то есть в день твоих именин, и продолжалось всю ночь и следующие сутки. Я и то, лежа в лесу во время стрельбы, вспоминал о тебе и о Кремле (то есть о вашей квартире), что все собравшиеся поздравляют тебя с днем твоего Ангела.

Лес, где происходили у нас бои, есть лесная дача Вильгельма, и мы на третий день заняли его охотничий дом-дворец, выстроенный в этом лесу. Лес этот тянется верст на 20, и мы его весь прошли, вытеснив немцев, а потом нас послали в другое место, где мы и находимся сейчас.

Посылки я все три (две от мамаши и одну от Ольги Ивановны) получил еще 12 октября, за что приношу всем вам сердечную благодарность за труды. Теперь я обеспечен теплыми вещами с излишком. Наступившие здесь холода градусов на 10 легко переносятся мною, а спать иногда приходится в поле, в блиндажах, где, конечно, только тихо, но печей нет; там много сена, так что, зарывшись в него, спать очень тепло. Сапоги мои еще очень хороши, каблуки до половины только сбились, но теперь у нас сидят два сапожника, которые и чинят бесплатно всем обувь, а потому, набив каблуки, сапоги станут опять, как новые. Деньги я еще до сих пор не получил, но оказалось, что пока их и не нужно, потому что решительно не на что их тратить, а у меня еще есть 25 рублей. Мы все очень хорошо накормлены (1 фунт мяса в день на человека утром, да еще немного вечером). Кроме того, здесь много баранины, свинины и коров, которых начальство разрешает бить и делить между собою. Чай, сахар выдают регулярно и в достаточном количестве. Много везде в домах ссыпано картофеля, который мы жарим на свином сале, варим с мясом, делаем котлеты (если найдем в доме машинку для рубки мяса) и даже печем лепешки на свином сале; муки оставлено много, но дело в том, что, конечно, нет дрожжей, но несмотря на это, ржаные лепешки, жаренные на свином сале, выходят очень хороши, и даже ротный наш командир часто просит солдат поставить на его долю теста.

Города и отдельные дома и местечки брошены жителями со всем имуществом, а магазины — с товарами. Везде полное разорение. На улице и во дворах находим брошенную дорогую мебель и разные домашние вещи: швейные машинки, граммофоны и другие. Спать приходится иногда на роскошной кровати или сидеть на дорогих мягких стульях. Это в нашем-то костюме и с нашими сапогами! Контрасты такого рода и даже еще резче можно наблюдать почти каждый день. Да! Разорение очень большое...

Пока до свидания! Будьте здоровы.

Твой брат Ваня.

ЦДНА. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 61. Л. 3-5.

 

№ 2

18 ноября 1914 г.

Милая и дорогая Лиза!

Здравствуй! Шлю тебе сердечный привет из Германии. Я, слава Богу, жив и здоров, чего и вам всем (Алексею Ивановичу, и Бобочке, и тебе)[1] от всей души желаю. Посылку от вас с теплыми вещами я получил, а также и ваши письма от 29 сентября и 21 октября я получил, за что приношу сердечную благодарность за заботу обо мне и за все хлопоты.

Милая Лиза! Извини меня, что я не прислал тебе письма ко дню именин, но дело в том, что никаким образом переслать письма после 13 октября было уже нельзя, так как мы тронулись с места в поход, во время которого никак нельзя послать письма в тыл для пересылки в Россию, и это всегда так бывает, когда мы совершаем переход с одного места в другое, да и по приходе на место долго еще не налаживается пересылка.

22-го сентября, как раз в день твоих именин, у нас с 4 часов дня начался бой с германцами в лесу Вильгельма, в котором он охотится на разных зверей. Бой продолжался и весь следующий день, после чего немцы отступили далее. И вот, лежа на земле в лесу 22 октября, я вспоминал о всех вас, о Кремле и, конечно, очень сожалел о том, что не мог присутствовать у вас. После этого боя мы еще за это время дали немцам 3 боя, после чего мы вышли из леса, который протягивается верст на 20. В лесу есть охотничий дом Вильгельма, около которого есть до 30 строений для свиты и служащих. В этих домах мы отдыхали почти целый день. Пройдя лес и заняв одно местечко, мы получили приказ перейти на другой фронт в другое место, где и находимся по сие время.

Теплыми вещами я теперь обеспечен с излишком, а потому мне из них ничего не надо. Лишние вещи я отдал моим товарищам, и они шлют сердечную благодарность и добрые пожелания за эти вещи, которых они не ждали и в которых сильно нуждались; теперь у них есть все. Компания наша очень дружная, и они, придя куда-нибудь, сразу принимаются за продовольствие самих себя и меня. Быстро достают мясо, сало, муку, крупу, воду и т.д. и начинают варить что-нибудь или жарить. В особенности Александр Никандрович Ехлаков, этот даже всех нас угощал блинами, жареными мозгами и картошкой и котлетами (достал машинку для мяса). Вообще это такой господин, который нигде не потеряется и всегда найдет выход из всякого положения. Благодаря ему у нас всегда есть вареная свинина, баранина и разная снедь про запас на случай, если задержится наша казенная кухня, а это бывает, когда мы куда-нибудь передвигаемся. В остальное время обед и ужин нам выдают регулярно каждый день. Мяса получаем всего 1 и 1/4 фунта в день на человека, сахару по три куска в день и чаю достаточное вполне количество, изредка только бывает нехватка его. Это если происходит какая-нибудь задержка в доставке. Ведь муку, да и самый готовый хлеб приходится доставлять из России, а с этим надо считаться. Вообще кормят хорошо: варят лапшу (с большими макаронами), горох, суп с сушеными корнями, суп с картофелем, щи со свежей капустой и суп с гречневой кашей, иногда с рисом или перловой крупой. Вечером и утром получаем обед и ужин по одному первому, как и в Японскую войну. Этого вполне достаточно и солдаты все довольны продовольствием.

Сапоги мои очень хорошие попались. Только за все время похода сносились каблуки, но я отдал их казенному сапожнику и он подбил их, а ведь в них пришлось пройти всего не менее тысячи верст пешком...[2]

Дорогие Лиза и Алексей Иванович, до свидания. Будьте здоровы. Целую вас крепко.

Ваш Ваня.

Приписка сверху:

Поздравляю тебя с просшедшим днем твоего Ангела и желаю здоровия и всего лучшего. Хоть и поздно, но лучше поздно, чем никогда.

Там же. Л. 7-10.

 

№ 3

4 декабря 1914 г.

Милая и дорогая Лиза!

Здравствуй! Вчера 3-го числа я получил от тебя письмо от 23-го ноября (7-е), за которое шлю тебе большое спасибо. Я, слава Богу, жив и здоров, чего и вам всем от всей души желаю. Посылки (1 твою и 1 Ольги Ивановны[3]) я получил и сердечно благодарю вас за них. Теплыми вещами я теперь обеспечен с излишком, а потому не беспокойтесь относительно этого обо мне. Да пока и погода здесь стоит все время теплая, идут дожди; ходим, раздевшись, без шинелей (когда бываем на отдыхе). Теперь 5-6 градусов. Были только морозы в начале ноября, которые продолжались дней пять-шесть, а потом началась оттепель, которая и стоит по сие время...

Компания наша все та же (Ищук, В. Виноградов, Ехлаков и я), исключая П. Виноградова, о котором мы после боя 29 сентября до сих пор не имеем никаких сведений; жив ли он и где находится — неизвестно. После боя он был оставлен, по рассказам других, на поле сражения и дальнейшая его судьба неизвестна; может быть, он попал в плен, а может быть, подобран потом нашими санитарами и находится где-нибудь, но только мы до сих пор не получали от него ни одного письма...

Если вы захотите чего-нибудь послать мне, то только что-нибудь из съестного и, например: колбасы копченой (краковской), сыру, грудинки копченой, ветчинной колбасы, копченых селедок 2-3 и вообще разных копченых рыбных и мясных товаров; рыбных и мясных консервов (американская лососина, шпроты и разные другие). Хорошо бы прислать кеты соленой, но она, пожалуй, дорогой испортится. Можно прислать сухарей, фунта 3-4, или даже лучше сухарных обрезков (какие прислала Ольга Ивановна), прислать можно баранок; пришлите полфунта какао и каких-нибудь дешевых конфеток (1 фунт, кислых монпасье или прессованное монпасье). Еще чего у нас нет, так это стеариновых свечей, в которых сильная нужда. В долгие вечера не с чем сидеть или собраться и разобраться, ужинать, приходиться жаться к одному огоньку у какого-нибудь солдата. Жгем сало свиное, машинное и вообще все горючее. Свечи хорошо бы прислать как можно толще (хорошо бы железнодорожные), да, кстати, пришлите пачку спичек, их у нас трудно достать. Можно ли только их пересылать по почте? Не считаются ли они огнеопасными предметами? Но я думаю, можно положить их в жестянную коробку для безопасности (одному солдату у нас прислали в посылке спички). Вот из этих предметов и можно составить посылки и прислать их сюда, за что я заранее приношу вас всем сердечную благодарность за хлопоты по пересылке и упаковке их...[4]

Дорогая Лиза! Хорошо бы мамаша испекла бы своих знаменитых оладьев, которые хотя и зачерствели бы дорогой, но, я думаю, не очень; да, наконец, их можно здесь разогреть. Попроси об этом мамашу, а еще, может быть, она испечет лепешек на сале (таких, какие пекла бабушка, — песочные), они совершенно не черствеют и хорошо выдержат дальний путь... Чаю и сахару мне не надо, этого у нас выдают очень много, так что солдаты пьют чай в накладку. Сахар и чай жертвованный.

До свидания! Крепко целую тебя, любящий брат твой Ваня.

Дорогой Алексей Иванович!

Сердечно благодарю тебя за пожелания ко мне и за память. Кормят нас достаточно вполне, иногда бывает задержка в получении хлеба или пищи, но это иногда зависит от состояния дорог и от доставки, которая иногда прямо бывает невозможна, да, наконец, надо считаться и с военным временем и мириться с этим. По мере возможности буду стараться сообщать вам о себе; вы же пишите о себе. Целую тебя крепко. Будь здоров, а это главное для жизни.

Любящий тебя Ваня.

Дорогой Бобочка!

Желаю тебе здоровья и силы. Расти большой, а для этого хорошо ешь, тогда скоро будешь настоящим человеком. Спасибо за память. Целую крепко тебя.

Дядя Ваня.

Там же. Л. 11-13.

 

№ 4

22 декабря 1914 г.

Здравствуй, милая и дорогая Лиза!

Поздравляю тебя с Новым годом и желаю тебе здоровья в наступившем году и исполнения твоих желаний. Я, слава Богу, жив и здоров. Посылку от тебя и Оли я получил. Всего я за эти дни получил пять посылок...[5] Сердечно благодарю вас за них и за хлопоты по пересылке и упаковке их.

Меня теперь назначили исполнять обязанности полуротного командира, под командой находится семьдесят человек. Погода здесь у нас стала холодная — 6-8 градусов с сильным ветром, а снегу чуть-чуть.

Немецкое Рождество прошло на нашем фронте вполне спокойно, без выстрелов орудийных и ружейных, а также спокойно прошла и ночь на их Новый год, только сами немцы сильно шумели: пели песни, свистали, хлопали в ладоши и прыгали, не смущаясь присутствием нас, а мы очень близко находились в это время от них. Сейчас уже вот несколько дней на фронте также спокойно, но только интересно, както пройдет наше Рождество и не потревожат ли нас сами немцы на наш праздник или на Новый год.

Дорогая Лиза! Вся наша компания просила меня передать тебе сердечный привет и лучшие пожелания на Новый год.

Послали мы сообща (все солдаты нашего второго взвода) одного человека за покупками к празднику Рождества Христова в г. Сувалки; покупки – исключительно съестное: ситный, колбаса вареная, копченая, сливочное масло, сыр.

Рождество нам придется встречать и провести на передних позициях. Жаль очень, что не придется сходить к Всенощной.

Пока до свидания! Будь здорова, всего хорошего. Целую тебя крепко, любящий тебя твой брат Ваня.

Там же. Л. 17-18.

 

№ 5

29 декабря 1914 г.

Милая и дорогая Лиза! Здравствуй!..[6]

Табак и курительную бумагу я роздал уже солдатам, которые просили меня в письме передать вам большое спасибо и самые лучшие пожелания в наступающем Новом году.

Рождество Христово нам пришлось встречать на передней позиции, как я и писал ранее вам. Немцы нас совершенно не тревожили ни в сочельник, ни в самый праздник. В сочельник у артиллеристов была зажжена елка, поставленная перед землянками. Вечер был тихий и свечей не задувало. Потом им раздавали подарки и заказанные ими вещи. 27-го декабря мы ушли с передних позиций на вторую линию обороны на отдых, где и начали справлять праздник, который нам пришлось пробыть на позициях впереди. Посланный нами солдат приехал и привез из Сувалок все, что каждый солдат заказывал себе на праздник.

Находясь на позиции в сочельник вечером, как-то невольно мыслями переносился к вам в Москву. Живо представлялся вечер этот, как он проходит в Москве: сначала суетня на улицах, потом прекращение движения трамвая и постепенное прекращение уличной сутолоки, и, наконец, начинается звон в церквях, какой-то торжественный, праздничный, начало службы великим повечерием и, наконец, всенощная. Народ по окончании высыпает из церквей и расходится в радостном праздничном настроении. Здесь же было совершенно тихо и у нас, и у немцев, и даже в воздухе. Ночь была звездная и нехолодная, и эта тишина особенно нагоняла грусть, и сильнее чувствовалась оторванность от вас.

Дорогая Лиза! Если будете что-нибудь посылать мне, то положите в посылку пачки две чернильных карандашей, еще конвертов и бумаги. Сейчас получил от вас открытку с видом Москвы. Сердечно благодарю за пожелания. Большое спасибо за все. До свидания. Будьте здоровы. Всего хорошего. Крепко целую тебя и Алексея Ивановича.

Любящий вас ваш Ваня.

Дорогой Бобочка, и я также крепко целую тебя и желаю тебе быть здоровым.

Любящий тебя дядя Ваня.

Там же. Л. 20-21.

 

№ 6

17 января 1915 г.

Милая и дорогая Лиза! Здравствуй!..[7]

Милая Лиза! На днях я послал домой 150 рублей, которые скопились из жалования, да еще оставшиеся, которые были присланы из дома. Оставил себе 30 рублей на расходы, которых теперь почти нет, только иногда расходуешь на ситный.

Дорогая Лиза! Меня действительно могут произвести в прапорщики, об этом много говорил и ротный командир. Уже у нас в полку многих произвели. Мне надо только подать в полковую канцелярию бумаги, и тогда могут произвести, но дело в том, что всетаки есть разница (ко­торая очень видна в бинокль) между прапорщиком и солдатами в общем строю. Здесь все офицеры ходят с шашками, а не с ружьями, а немцы специально бьют сперва офицеров. Я теперь и так командую полуротой (второй) — 100 человек, и по производстве разницы в этом не будет. Разница в получении жалования: я получаю теперь 38 р. 75 к. и еще 1 р. 50 к., ну а прапорщики, наверное, вдвое (хорошо не знаю), но за жалованьем, конечно, в теперешнее время гнаться нечего, не такое время. Погода здесь стала морозная — 4-5 градусов, тихо и ясно. Я здоров и тебе того же желаю. Всего хорошего. Целую тебя крепко, любящий тебя брат Ваня.

Милый Бобочка!

Здравствуй. И ты будь здоров. Спасибо тебе за пожелание. Поцелуй за меня свою маму, а она пусть поцелует за меня тебя. До свидания! Всего хорошего.

Твой дядя Ваня.

Там же. Л. 24-25.

 

№ 7

Открытка из немецкого плена.[8]

19 февраля (ст. стиль),

4 марта (нов. стиль) 1917 г.

Германия, город Вормс.

 

Христос Воскресе! Милые и дорогие Лиза, Алексей Иванович и Бобочка! Поздравляю вас с великим праздником и от всей души желаю встретить и провести его в полном здоровье и душевном спокойствии. Мысленно находясь со всеми вами, я постоянно связан невидимыми духовными нитями, соединяющими нас, и пусть хоть это сознание будет вам и мне утешением в этот великий день. Посылки 10 и 11 получил 15 и 17 февраля. Сердечно благодарю за все. Поздравьте с праздником всех родных. Целую, любящий брат Ваня.

Там же. Ед. хр. 62.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Алексей Иванович — муж Огневой, шурин И.И. Чернецова, Бобочка (Борис) — его племянник.

[2] Далее автор письма пишет отдельно для племянника («Дорогой мой карапузик Бобочка!») и некоторых других родственников, передает приветы.

[3] Родственница И.И. Чернецова, возможно, сестра шурина.

[4] Здесь следует пространное описание того, как лучше упаковать посылки, чтобы ничего не помялось и не растащили. Фанерный ящик он советует зашить в коленкор (холст) и перевязать веревками.

[5] Далее следует описание содержимого посылок.

[6] Далее снова пишет о получении посылок.

[7] Далее пишет о посылках, деньгах, письмах от родственников.

[8] Письма из плена, вернее, открытки на стандартном бланке Красного Креста, разрешалось посылать 6 раз в месяц. Содержание большинства этих открыток в 10 строк стандартное: «Жив, здоров, спасибо за посылку...» А далее обычно следует перечисление ее содержимого, — вероятно, для того, чтобы убедиться, что по дороге ничего не пропало.

Е.И. Огнева состояла в переписке не только с И.И. Чернецовым, но и с другими военнопленными, посылала им посылки и получала через них известия о брате. Среди ее адресатов — упоминавшийся в письмах Ивана его однополчанин А.Н. Ехлаков.

На всех открытках из плена указан обратный адрес: «Для военнопленного. Унтер. Оф. Чернецов Иван. Бат. III, рота 15, N 1007. Германия, город Вормс (Worms)».