«Первый Оскар». Ответный удар и победа Москвы

Сейчас в кинотеатрах идет фильм «Первый Оскар». О том, как в разгар Второй мировой и Великой Отечественной войны советский фильм впервые получил премию «Оскар». Что же это был за фильм и почему его вспоминают до сих пор?

Восемьдесят лет назад, 18 февраля 1942 года, на экраны Советского Союза вышло необычное кино – «Разгром немецких войск под Москвой». Документальные пленки только что сняли и смонтировали в единый полнометражный фильм.

«Разгром...» режиссеров Леонида Варламова и Ильи Копалина показали не только в СССР (где сделали 800 копий), но и еще в 28 странах антигитлеровской коалиции, включая Великобританию, Канаду и США. Только в США и Великобритании более шестнадцати миллионов зрителей видели фильм в полутора тысячах кинотеатров.

В 1943 году «Разгром…» впервые в истории получил «Оскара» как лучшее документальное кино. А еще раньше удостоился Сталинской премии в СССР и получил две специальные премии – Национального совета кинокритиков США и Сообщества кинокритиков Нью-Йорка – как лучший документальный фильм о войне в 1942 году.

Чем же он так зацепил зрителей разных стран?

Страна сражается

На экране зрители могли воочию увидеть, как именно сражается Москва и Советский Союз. Причем не только город, но и страна целиком – от генерала армии Г. К. Жукова, командующего в то время Западным фронтом, до простой рабочей, готовящей снаряды для того же фронта.

Командующий войсками обороны Москвы Павел Артемьевич Артемьев также командовал и парадом на Красной площади 7 ноября 1941 года. А перед парадом обеспечивал его безопасность. Хотя на фронте выдалось затишье, войска привели в боевую готовность, противотанковые и полевые орудия готовы были немедленно открыть огонь. Усиливалось наблюдение за воздухом, постоянно проверялась связь на всех уровнях. В населенных пунктах рядом со столицей выставлялись усиленные патрули. В ротах, взводах и отделениях приказывалось ежедневно осматривать оружие. Так что Артемьев, как и другие военные, попавшие в те дни на пленку, стал «кинозвездой» отнюдь не за красивые глаза.

Вероятно, впервые на большом экране показали многих офицеров, позднее составивших цвет Красной армии: генерал К. К. Рокоссовский (командующий 16-й армией, куда входила и 316-я дивизия Панфилова), во время боев у Крюково сказавший легендарному советскому оператору Роману Кармену: «Если двое суток не продержимся – будет плохо», генерал И. В. Болдин (командир 50-й армии), генерал В. И. Кузнецов (командующий 1-й Ударной армией), генерал Л. А. Говоров (командующий 5-й армией), генерал И. С. Конев (командующий Западным, затем Калининским фронтом). И генерал Власов – вскоре предательством перечеркнувший свои заслуги в обороне Москвы.

Не менее сильным ответом нацистской пропаганде были сами съемки улиц Москвы. Город был замаскирован и подготовлен к обороне. Но Кремль стоял на своем месте, а не был стерт с лица земли.

Кармен вспоминал о Москве конца ноября: «Разрушений от воздушных бомбардировок в городе незаметно. Немецкие самолеты очень редко прорываются сквозь кольцо противовоздушной обороны. Во время тревог улицы пустеют, после отбоя снова появляются прохожие, автомобили. Открыты кинотеатры, кафетерии, рестораны, запрещена лишь продажа спиртных напитков». Именно так Москва и была запечатлена в фильме.

По забаррикадированным улицам ездили автомобили и ходили люди. И не просто ходили – действовали. Простые москвичи самых разных возрастов, отнюдь не плакатные супермены, записывались в ополчение, копали противотанковые рвы, валили деревья бензопилами, работали на оборонных заводах. И все это тоже показывали на экране. Город превращался в гигантскую крепость.

Фильм должен был показать как отечественному, так и зарубежному зрителю, что Красная армия отнюдь не разбита, – напротив, она в состоянии бить врага. И бьет так, как еще никто не бил.

Поэтому на экране «в деле» был весь цвет советской техники: бомбардировщики Ил-4 и Пе-2, штурмовики Ил-2. Артиллерия – от автоматических зениток до тяжелых орудий – била по врагу. В атаку шли танки – и устаревшие, но еще участвующие в боях БТ, и новейшие Т-34, и крохотные Т-30 да Т-40, и гигантские КВ, а также бронеавтомобили, тягачи и даже бронепоезда. За танками бежали (или ехали на волокушах) пехотинцы, скакала конница, в тыл врага прыгали парашютисты.

Часть эпизодов снимали в тылу под Казанью – так на пленку попали редчайшие к тому времени тяжелые танки Т-35.

«С лейкой и блокнотом»

При создании «Разгрома...» использовались съемки восемнадцати разных операторов: Георгия Боброва, Павла Касаткина, Ивана Белякова, Теодора Бунимовича, Романа Кармена, Анатолия Крылова, Алексея Лебедева, Бориса Макасеева, Бориса Небылицкого, Василия Соловьева, Михаила Шнейдерова, Виктора Штатланда, Бориса Шера, Александра Щекутьева, Марка Троянского, Владимира Сущинского (после войны из его пленок смонтируют фильм «Фронтовой кинооператор»), Владимира Ешурина, Александра Эльберта и погибшего в бою (в декабре 1941 года) Павла Павлова-Рослякова.

Некоторое представление о работе операторов на фронтах сорок первого года можно получить из дневников Константина Симонова: «В ответ на ворчание Яши, что при такой погоде вообще неизвестно, какая нужна выдержка, я довольно нервно, потому что мне было не по себе, сказал ему, чтобы он снимал на тик-так.

– Я на тик-так не могу, у меня руки дрожат, – сказал Халип.

Но и после этого откровенного признания продолжал отвратительно долго и тщательно, с разных позиций, снимать минометчиков, несмотря на свои дрожащие руки».

Оператор Виктор Штатланд вспоминал: «Конница ринулась в бой, едва успеваю менять кассеты, хочется снимать без конца — ведь это первая победа войны! Через несколько дней с болью в сердце нажимал на рычаг камеры, чтобы снять в последний раз на поле брани убитого героя Доватора и скорбящих его бойцов».

Илья Копалин: «Были случаи, когда в машине, вернувшейся с фронта, лежало тело погибшего товарища и разбитая аппаратура». Из 282 фронтовых кинооператоров СССР пятая часть не вернулась с войны.

Однако и чисто технически работа операторов, особенно кинооператоров, была крайне тяжелой и сложной. Обычно приходилось работать парами: один оператор снимал крупные планы, второй – общие. Чувствительность доступной тогда пленки позволяла снимать только днем, поэтому вечерние события, а тем более ночные, волей-неволей оставались за кадром.

Ручная кинокамера «Аймо» происходила из США и была весьма прогрессивной для далекого 1925 года: грейферный механизм протяжки пленки, сменные объективы и т. д. Но для 1941 года камера была уже весьма массивной (3,5 кг) и требовала постоянного завода специальным ключом. Причем завода хватало всего на 15 м пленки. Сама пленка находилась в кассетах по 30 м – ровно на минуту съемки. Каждая такая кассета весила полкило и перезаряжалась вручную.

С другой стороны, бленда 75-мм объектива штатно вмещала 40 грамм спирта из неприкосновенного запаса для протирки объективов (так что эпизод из художественного «Первого Оскара», где бленду используют «нештатно», абсолютно достоверен).

Зимой камеру, чтобы не замерзла, приходилось прятать под одежду. Но при тридцатиградусных морозах и это не всегда помогало (и это тоже отмечено в «Первом Оскаре»). А если после съемок не почистить в камере канал, по которому двигается пленка, – уникальные кадры могли быть безвозвратно испорчены.

Накладывались и цензурные ограничения: на съемки оружия («Катюш» или огнеметов) вблизи, на показ убитых или отступающих бойцов Красной армии...

Операторы сами были и сценаристами, и режиссерами, сами писали сопровождение. Вечером портативной моталкой сматывали пленку с кассет-бобышек в один большой рулон – на 120 или 300 м.

Теперь оставалось «всего лишь» смонтировать фильм, дать к нему описание и музыку.

Текст к фильму писал Петр Павленко – автор «На Востоке», популярного романа конца 30-х о «будущей войне» с Японией, и сценарист фильма «Александр Невский».

Внимание создателей фильма привлекли стихи Алексея Суркова, опубликованные в «Вечерней Москве». Положенные на музыку Бориса Мокроусова, они стали известны как «Песня защитников Москвы».

Фильм, по интервью Галины Копалиной, дочери режиссера Игоря Копалина, делали в крайне сжатые сроки – всего двадцать дней, и сдали под новый, 1942 год. Хотя съемки продолжали даже в январе – например, освобождение Можайска 20 января.

«Москва наносит ответный удар»

Для показа в США тоже привлекли лучшие силы. Фильм получил название «Москва наносит ответный удар», был перемонтирован Славко Воркапичем, сербско-американским монтажером, и переозвучен. Текст за кадром читал известный актер (обычно гангстерского жанра) Эдвард Дж. Робинсон. А писал текст Альберт Мальц – после войны он попадет в т. н. «черный список» сценаристов из-за подозрений в любви к коммунизму. Музыку писал знаменитый впоследствии композитор Дмитрий Темкин.

В газете «Нью-Йорк таймс» отмечали, что равного фильма – такого, который «бьет по самодовольному лицу», такого отчета о вещах, которых не выразить словами, только объективом камеры, – они еще не видели. Журнал «Лайф» 21 сентября 1942 года назвал фильм «первой записью русской отваги».

Зрителей всех стран поражали как съемки зверств и вандализма нацистов (сожженные пленные, убитые и брошенные на улице дети, разграбленные дом-музей Чайковского в Клину и дом Льва Толстого в Ясной Поляне), так и первые кадры пленных «арийцев». Беспомощные, безоружные, в ботинках и легких шинелях дрожащие от холода, они уже не походили на самих себя, еще недавно проходивших парадным маршем по многим побежденным странам Европы.

Контрнаступление под Москвой «обеспечило» операторам богатейший урожай трофеев. Глядя на завалы на дорогах из грузовиков или детей, играющих на танке с крестом, уже никто не смог бы всерьез говорить о непобедимости вермахта. До победы оставались еще долгие годы. Но Советский Союз уже наглядно доказал всему миру, что он готов сражаться. Сражаться и победить.

А в апреле 2022 года на экраны вышел «Первый Оскар» – художественная история съемок того самого документального фильма.

Молодые горячие студенты мечтают о подвигах, снимают пропаганду, рвутся на фронт – и внезапно видят настоящую войну. Но как ее снимать? Можно ли показать на экране настоящее горе и настоящие победы? И как именно показать?

А полгода спустя в далеком Лос-Анжелесе легендарный голливудский продюсер Дэвид Селзник бьется с еще более легендарным главой студии MGM (и собственным тестем) Луисом Майером за то, чтобы советский фильм о войне был допущен до номинации на «Оскар» как лучшее документальное кино. Впервые в истории.

Кино – это, конечно, не реальность. Но часть кадров «Первого Оскара» – подлинные съемки, те самые, из «Разгрома…». И в кадре художественного кино – не просто настоящая техника, но танки именно периода боев под Москвой (из музея Вадима Задорожного).

А режиссёр «Первого Оскара» Сергей Мокрицкий учился во ВГИКе в мастерской фронтового кинооператора Гальперина. Александр Владимирович Гальперин снял множество фильмов – от фантастического «Космического рейса» до «Боевых киносборников» о Великой Отечественной. И неслучайно один из персонажей фильма носит похожую фамилию Альперин, а другого зовут Александр Владимирович.

«Первый Оскар» посвящен фронтовым операторам – людям, которые, оставаясь за кадром и рискуя жизнью, донесли до нас реалии войны. А теперь и эти люди обрели бессмертие на экране.