От хунвейбинов к сверхдержаве. К годовщине культа личности в Китае

В этот же день в 1924 году:
приговор Гитлеру за организацию Пивного путча

1 апреля 1969 года в Китае начал работу IX съезд КПК, который узаконил культ личности Мао Цзэдуна.

Протесты, которые можно было  наблюдать в нескольких городах России 26 марта, разумеется, не последние. Точно так же справедливо, что их цель – совсем не фигура главы правительства, а подготовка к атаке на процедуру будущих выборов. Тем более, что, несмотря на уверения, мы пока живём в стране, в которой смена власти может означать и смену курса этой власти.  

Сегодня, когда мы справляем начало одного важного съезда КПК (это как наш XX, только наоборот), стоит поговорить о проблеме сменяемости власти, выборах как холодной форме гражданской войны и как не допустить её смены на горячую форму.

Нелёгкий выбор между культом личности и гражданской войной

Культ личности – нередкая претензия к нашему советскому прошлому. Однако изучение этого феномена, как правило, ограничивается 1930-1950 годами. То есть с того момента, когда о нём уже можно говорить, и до XX съезда. Между тем культ личности – прямое следствие революции и гражданской войны, и пример Китая лучшим образом это доказывает. Иногда историю своей страны проще понимать, когда смотришь на неё в зеркале другой.

К практике, известной затем как «культурная революция», Мао Цзэдун вынужден был прибегнуть для укрепления своей власти и борьбы с оппозицией в партии. Аналогичную задачу Сталин примерно за 30-35 лет до него решил иначе: последовательно удалил от власти ориентированных на борьбу за неё, а не на укрепление государства. Нередко приходится читать о полном устранении всех старых революционеров в 1920-1930-х годах что является откровенной неправдой. Одни к тому времени умерли (убиты, покончили жизнь самоубийством) – Дзержинский, Артём, Киров, Орджоникидзе. Другие жили и работали – Калинин, Микоян, Ворошилов, Будённый. Однако немало были и «отодвинутых» в сторону. И, как показывает пример Троцкого, сдававшего Штатам наших агентов в зарубежных резидентурах, не зря.

Мао Цзэдун решил проблему иначе: пошёл к аппаратной войне через гражданскую. Вначале врагами объявили приверженцев старого уклада мыслей (представителей прежних господствующих сословий). К слову, и у нас был в 1930-х подобный рецидив, несмотря на амнистию, которую советское правительство объявило после Гражданской войны и официально этого решения не отзывало.

Затем «оказалось», что и в руководстве КПК полно реакционеров, неверно толкующих идеи Мао. «Огонь по штабам» – то есть по руководству местных парторганизаций – это ведь реинкарнация до боли знакомой опричнины. Только её вот результат был гораздо более сомнителен. В результате уже к 1967 году работа КПК была серьёзно нарушена.

«Мы не можем зависеть от рутинного судопроизводства и от уголовного кодекса. Ошибается тот, кто арестовывает человека за то, что он избил другого… Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело… Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать». Этот удивительный бред изрёк не кто-нибудь, а министр общественной безопасности Се Фучжи. Поэтому неудивительно, что события развивались чётко в логике гражданской войны: молодой и готовый верить каждому слову Мао актив культурной революции (хунвейбины) разделился на «красных» и «чёрных» и начал воевать уже друг с другом. Вплоть до перестрелок с применением артиллерии.  И с армией Китая заодно. Откуда у них взялось оружие? Так министр общественной безопасности и выдал.

В общем, укрепление власти удалось на славу, чуть всю страну не разворотили.

Всё ради стабильности

Несмотря на то, что «культурная революция», в общем, проходила под лозунгом борьбы с реакционной культурой, проблему с революционерами решили вполне по-китайски. На IX съезде КПК порешили так:

1. «КПК – партия, созданная и взращённая Мао Цзэдуном».

2. Хунвейбины, с которыми  армия несколько раз вступала в столкновения, а ряд вождей были сосланы чистить свинарники, –«...передовые элементы, проявившие себя в культурной революции».

В общем, и Богу свечка, и чёрту кочерга. Тем более, что в конце 1970-х всё-таки собрались с духом и осудили  нарушения законности, допущенные в ходе революции. Впрочем, это официально. А неофициально автор вышеприведённых цитат о Мао и хунвейбинах – Линь Бяо, назначенный преемником Мао на посту главы государства – в 1971 году, якобы, попытался бежать в СССР. И, якобы, погиб после падения самолёта в Монголии. Министр Се Фучжи умер в 1972 году при невыясненных обстоятельствах в нестаром ещё возрасте. Выглядит так, словно «осуждать» перегибы на местах в КПК начали до публичной отмашки.

Вот и получается, что едва ли не единственным правильным шагом в этом культурно-революционном угаре было учреждение культа личности. О его достоинствах и недостатках можно спорить. Однако у страны, по крайней мере, появился чёткий ориентир. И отпала необходимость бежать читать дацзыбао (стенгазеты) каждое утро, чтобы узнать, кто является злейшим врагом китайского пролетариата сегодня. Есть мнение, что именно это решение привело затем к оценке правления Мао как 80% свершений и 20% ошибок, сформулированной после его смерти в начале 1980-х. С тех пор её не пересматривали и вряд ли будут.

Смена власти и сохранение её вектора

Новейший период в истории России – с начала 2000-х и до сегодня – нередко характеризуется как время нового культа личности. Можно с такой оценкой соглашаться, можно спорить. Но гораздо лучше отказаться от предлагаемой постановки вопроса и обратить внимание на то, что период, условно говоря, культа личности – это период заморозки противостояния в обществе. Такой себе резервный механизм. И есть периоды в истории, когда такой механизм действительно оправдан. Достаточно вспомнить начало этого самого периода: контртеррористическая операция в Чечне, борьба за власть с укрепившейся при Ельцине олигархией, активное установление Pax Americana на Ближнем Востоке.

Можно ли пользоваться таким механизмом всегда? Можно, но без гарантий успеха. К тому же никто не застрахован от появления следом XX съезда – события, которое в КНР нам не простили до сих пор.

Если не культ личности – как тогда? Вот тут проблема преемника встаёт перед нами во всей своей сложности. В Китае, как видим, через неё перешагнули. Преемника не стало, а КПК, после смерти Мао фактически прошла процедуру корпоратизации. В том смысле, что в КНР, как собственно и в США, власть передаётся  внутри корпорации. Её отдельные представители могут друг друга не слишком жаловать, но это неважно, важна только преемственность.

У КНР такая корпорация оформилась после событий 1989 года. А, возможно, не только после, но и вследствие. Нет, разогнав толпу студентов и школьников, проблему преемственности не решить. Однако этап такой точно предстоит. Хотя бы потому, что право на сменяемость власти при несменяемости её курса дорогого стоит, просто так появиться ему не позволят.

В США такая корпорация возникла на базе представителей промышленного и финансового капитала, контактировавших с органами власти, недаром лоббизм там был узаконен ещё в первой половине прошлого века. В КНР компартия мутировала в такую корпорацию естественным образом. Нам не подходят оба пути (первый долгий, а подходящей партии у нас нет).

От решения этой задачи во многом и будет зависеть наша жизнь в ближайшие 10-15 лет.