Мир, созданный Штирлицами. Ретро-рецензия на «Семнадцать мгновений весны»

Когда я смотрел «Семнадцать мгновений весны» первые шестнадцать раз, меня, юного и нетерпеливого, сильно раздражали вставленные в фильм сюжеты кинохроники в стилистике «от советского Информбюро».

Это, мол, зачем? Вот только начинаешь увлекаться сложными интригами Броневого и Табакова… то есть Мюллера и Шелленберга, только проникаешься глубиной аппаратных замыслов Бормана и Гиммлера, – как вдруг бац: «советские войска развивают наступление…». Ну вот зачем советскому школьнику это лишний раз впаривать, от кино отвлекать, если он и так историю Великой Отечественной знает чуть ли не наизусть?

***

…Стоп. Ещё раз. Что там, говорите, происходит? Советские танки утюжат Померанию? А который час? Ах, февраль-март 1945 года! А что в учебнике написано? А так и написано, что через пару месяцев – Гитлер капут.

И к семнадцатому просмотру повзрослевший зритель понимает ровно то же, что понимают и действующие лица «Мгновений»: точно капут.

Так, и что эти лица – как они действуют?

Персонажи-то непростые: сплошь элита Рейха, руководители государства. «Преступники» и «враги» – это в данном случае лирика: важно, что именно эти персонажи взяли на себя ответственность за германское государство и немецкий народ. Они здесь всё ещё власть. У них есть целых два месяца.

И как они исполняют свой долг в критический для государства и народа момент?

Возникает идея (строго говоря, вполне разумная) с подачи главы государства: внести раскол во вражескую коалицию, выклянчить сепаратный мир на западном фронте, а там – чем чёрт не шутит – продолжить войну против русских рука об руку с новыми англо-американскими братьями по оружию. Ну, на худой конец – просто выжить. Не мировое господство, конечно, но идея вполне операбельная – всяко реалистичнее, чем мифическое «вундерваффе». Стоит попробовать.

«Попробовать» – это значит, как мы знаем из опыта отечественной истории того же периода, вот что: сплотиться вокруг лидера, сложить возможности и усилия всех государственных институтов воедино, мобилизовать все ресурсы, сконцентрировать их для решения стратегической задачи. На забывая попутно решать текущие вопросы: оборона, жизнеобеспечение, сбережение потенциала нации. Затруднительно, да – но у русских же как-то получилось…

И вот элита Рейха берётся исполнять свои обязательства перед государством и народом Германии – не хуже, чем Иван Бездомный ловил «иностранного консультанта»:

- первым делом заходит в состояние исступлённого клинча нежная межклановая дружба и в органах безопасности, и в прочем партийно-государственном руководстве;

- внимательная персональная ревность чиновных бонз друг к другу перерастает во взаимную ненависть с накалом похлеще фронтового;

- при этом в каждой вертикали чисто обиходно подставляют собственное руководство: Мюллер – Кальтенбруннера, Шелленберг – Гиммлера, Гиммлер – Бормана, а о бедолажку Геринга просто высмаркиваются.

Но есть и моменты трогательного единения. Ну, то есть не партнёрства – просто параллельных интриг в одних и тех же направлениях:

- вся элита Рейха, пользуясь удобным случаем, норовит сковырнуть первое лицо государства;

- вся элита Рейха конкурирует друг с другом за спасение персональной шкуры, о чём, собственно, и торгуется с американской резидентурой.

И наконец: никакие переговоры с Западом на самом деле не ведутся, а только имитируются – с целью решения вышеперечисленных жизненно важных для элиты Рейха задач.

Ну, всяко бывает, конечно. Говорят, вон, т.т. Молотов и Берия вообще друг друга на дух не переносили. Так на то у всех чиновных бонз имеются (а) чувство долга и (б) начальник. А у начальника – тюрьмы, концлагеря да расстрельные подвалы РСХА. Так, для пущей доходчивости и обострения чувства долга. Кто у нас там в тюрьмах и лагерях? Ага, пастор Шлаг и физик Рунге. А в расстрельных подвалах? Ага, водители Бормана и адъютанты Шелленберга. Ну, эффективно, что сказать, врагов нашли… «Фюрер более не способен…», как и было сказано.

И только до одного пустяка во всём этом празднике тонких политических комбинаций никому нет никакого дела – до Германии.

Точнее, есть – м-ру Даллесу и тов. Исаеву (известному действующим лицам как Штирлиц). Всё.

***

Судьбу Германии и немецкого народа на краю катастрофы решают агенты иностранных держав – военных противников Германии. Да, их концепции не совпадают, они непримиримые конкуренты – но они единственные, кого эта Германия с её народом вообще заботит.

Потому что за каждым из них – государство не просто могучее, но суверенное. То есть – имеющее право, возможность и волю принимать решения в собственных интересах. И на каждом из них – буквально в спинном мозге, на уровне безусловных рефлексов – ответственность как естественная составляющая суверенитета.

Элита Рейха от этого права отказалась и явочным порядком лишила Германию суверенитета – даже не дожидаясь военного разгрома.

…Собственно, этой сюжетной линии в фильме «Семнадцать мгновений весны» достаточно, чтобы понять закономерность крушения не только «тысячелетнего Рейха» в 1945-м, но и крушения Российской империи в феврале 1917-го, и Советской власти в 1991-м. И вообще – видеть в эгоизме, клановости, безответственности и «денационализированности» элит традиционный первоисточник всех угроз любой суверенной государственности, в том числе и современной российской.

***

Но и это ещё не всё.

Как мы уже упоминали, о судьбе Германии в фильме заботятся двое – русский и американец. А вот в понимании этой судьбы они конкуренты.

И в разнице этого понимания – суть цивилизационного соперничества, которое продолжалось до конца ХХ века и возобновилось сегодня, как только в Россию вернулся суверенитет.

Для Даллеса Германия – бесправный потерпевший, сфера интересов, источник гешефта, разменная карта. Предмет мебелировки американского мира. С таким незамутнённым пониманием американский мир бойко прошагал по истории аж до своего мутного сегодня.

А Штирлиц – единственный герой фильма, который видит в Германии суверенное государство. И он борется сразу на двух фронтах. Как советский разведчик, как солдат – против врагов своей страны. Как носитель русского (советского) цивилизационного проекта – за право немцев самостоятельно решать свою судьбу.

«Это ваше, немцев, дело!» – именно с этим молчаливым упрёком пинает он пастора Шлага и профессора Плейшнера: затем, чтобы разбудить в деморализованных катастрофой немцах чувство ответственности за свою страну. Принудить к суверенитету в конечном итоге. Да, как русский шпион Штирлиц видит в них своих агентов в войне против врага. Но при этом он со своей непобедимой державой за спиной – их единственный союзник в борьбе за будущее их собственной страны. Он ведь и агентов так подбирает – не по принадлежности к коммунистической партии, а любых, кому не наплевать на Германию.

Он видит в них людей, имеющих право жить по своему разумению. А дружно с русскими или врозь – это как договоримся, когда всё закончится. В конце концов, с суверенными и договариваться есть о чём. А если опять враждовать надумаете – ну, сами видите, какая в конце концов с врагами нашими неизбежная неприятность случается.

Это – правила мира по-русски. «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Наш суверенитет не трожь – худо тебе будет. А если у тебя есть свой – мы его уважим беспрекословно. И предложим дружить домами. Нам же вассалы ни к чему, а вот от друзей не откажемся.

Эти правила сложнее, чем диктат и колонизация. От них разные приключения получаются – не всегда радостные. Но с этими правилами мы прошагали по истории тысячу лет – и собрали по пути огромную уникальную цивилизацию, не уничтожив ни одного народа, ни одной культуры. И история наша ещё не закончена.

Сегодня, когда американский мир «по Даллесу – Вольфу» зашёл в тупик, русский мир «по Штирлицу – Шлагу», где никого ни к чему не принуждают, кроме как к суверенитету и ответственности за собственную судьбу, – такой мир всё более привлекателен для наших соседей, друзей и даже вечных, казалось бы, соперников.

***

«Семнадцать мгновений весны» именно с кадрами кинохроники «от советского Информбюро» – это поучительный рассказ о том, как трудно, но нужно быть суверенным. И о том, почему Путин «национализирует» российскую элиту. И о том, что наши солдаты делают сегодня в Сирии. И о том, чего мы добиваемся от народа не чужой нам Украины.

Русский мир «по Штирлицу – Шлагу» – он непростой. Но неизбежно победоносный.