К 70-летию сражения у озера Балатон
К 70-летию сражения у озера Балатон
На чтение: 10 минут
Дмитрий Хазанов
«Весеннее пробуждение» не состоялось. Провал последнего наступления вермахта
Планы сторон
В конце зимы 1945 г. советско-германский фронт оставался главным и решающим фронтом Второй мировой войны. Красная Армия добилась ряда выдающихся успехов. В частности, овладение Будапештом 13 февраля и капитуляция остатков окруженных немецко-венгерских войск существенно изменили соотношение сил на юго-востоке. В эти дни гитлеровское командование вынуждено было перебрасывать резервы на берлинское направление, опасаясь потери в самые сжатые сроки своей столицы. В этом контексте решение врага упредить вторжение советских войск в Австрию собственным крупным наступлением на будапештском направлении казалось нелогичным.
Однако в Австрии, Западной Венгрии, Центральной Чехословакии находилась важнейшая часть военно-экономической базы Рейха, ее потеря могла сказаться на возможностях вести дальнейшую борьбу. Это направление германское командование решило усилить стратегическими резервами, взяв их с Западного фронта. Вскоре после падения Будапешта началось планирование операции «Весеннее пробуждение». В дневнике военных действий Верховного командования вермахта утверждалось: «Решение фюрера бросить 6-ю танковую армию СС в Венгрию для защиты нефтяного района, имеющего решающее значение для исхода войны, предполагало также, что в марте вместе с высвободившимися здесь силами будет нанесен удар на центральном участке Восточного фронта» [1].
С одной стороны, немцы столкнулись с немалыми трудностями при перебазировании танковой армии: в результате систематических налетов союзной авиации на транспортные узлы их пропускная способность сократилась в 3 – 5 раз. Германии уже не хватало угля для паровозов, который был выделен лишь по личному приказу Гитлера. Также он распорядился организовать прикрытие эшелонов сильными группами войск ПВО. С другой стороны, в Венгрию прибывало пополненное и хорошо оснащенное объединение, укомплектованное наиболее боеспособными кадрами, прошедшими обучение для действий в ночных условиях, и самой современной техникой. Особо стоит выделить применение специальных инфракрасных прицелов для танков и большое количество бронетранспортеров, значительно повысивших мобильность немецкой пехоты [2].
Понятно, что в тех условиях, в которых оказалась гитлеровская Германия, говорить о будущих стратегических успехах – ничем не оправданный оптимизм. Советское командование планировало развить свой успех. 17 февраля 1945 г. Ставка ВГК направила командующим войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов маршалам Р.Я. Малиновскому и Ф.И. Толбухину две директивы. Первая требовала подготовить и к 15 марта начать новое наступление на братиславско-брновском и венском направлениях с задачей в течение 20 дней овладеть Веной. Вторая определяла необходимость перегруппировки сил этих двух фронтов и передавала свежую 9-ю гвардейскую армию из резерва Ставки на данное направление для усиления имевшейся группировки [3].
Накануне немецкого наступления
Большое внимание германское командование уделило обеспечению внезапности действий. Противник не только изменил наименование всех прибывающих из района Арденн боевых соединений в радиопереговорах, хозяйственной документации и на картах на «учебные», «строительные колонны», «запасные группы» и пр. У личного состава танковых войск забрали солдатские книжки, сняли нарукавные повязки, заменили номера полевых почт. На переднем крае создавалась видимость организации прочной долговременной обороны, а среди местного населения немцы распространяли слухи, будто наиболее боеспособные войска срочно перебрасываются под Берлин. В течение нескольких дней на рассвете и вечером демонстрировался уход с переднего края бронетехники, грузовых и специальных машин, которые потом другими путями возвращались и сосредотачивались около Секешфехервара. Все это помогло немцам дезинформировать нашу разведку [4].
Из района Комарно германское командование, не дожидаясь подхода и сосредоточения всех намеченных сил, 17 февраля нанесло удар по 7-й гв. армии – бои шли неделю. Активность немцев в Венгрии застала врасплох войска двух Украинских фронтов, их командование. Не на высоте оказалась наша авиационная разведка. Ставка ВГК посчитала это проявлением «беспечности и ротозейства»; войска отходили в беспорядке, несли неоправданно большие потери, особенно в технике. И.В. Сталин указывал: «7-я гв. армия 2-го Украинского фронта, оборонявшаяся восточнее Комарно, будучи атакованной противником, не сумела отбить его наступление, несмотря на достаточное количество сил и средств, оставила важный оперативный плацдарм [на западном берегу реки Грон], потеряв при этом личного состава – 8194 чел., орудий разных калибров – 459 (из них 76-мм и выше – 374), танков и самоходных установок – 54». Значительные, но не столь огромные потери понесла 26-я армия 3-го Украинского фронта. Сталина вывели из себя не только эти факты, но и несвоевременное донесение о них в Генеральный штаб, он указал на плохой контроль за подчиненными со стороны командующих фронтами. Выговор был объявлен командующему 7-й гв. армии генерал-полковнику М.С. Шумилову. Немало неприятных минут пережило руководство разведывательных структур [5].
В ходе оборонительных боев было установлено, что главной ударной силой у противника является 1-й танковый корпус СС, входивший в танковую армию оберст-группенфюрера СС Й. Дитриха. Таким образом, добившись частного успеха, немцы утратили такой важный фактор, как внезапность. В наших штабах сделали верный вывод о том, что появление мощной армии сулило подготовку крупной наступательной операции на будапештском направлении. До этого, как уже отмечалось, все помыслы советских командующих, командиров, работников штабов были направлены на выполнение директив Ставки по дальнейшему наступлению на врага и его полному разгрому.
«Готовясь к наступлению, командование 3-го Украинского фронта зорко следило за противником, – вспоминал начальник штаба фронта генерал С.П. Иванов. – С середины февраля наши разведчики стали представлять данные о сосредоточении крупной танковой группировки врага в районе озера Балатон. Когда мы доложили об этом в Генеральный штаб, нам сначала не поверили. Даже начальник Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов, разговаривая по “ВЧ” с командующим войсками фронта Маршалом Советского Союза Ф.И. Толбухиным, недоуменно спросил: “Кто вам может поверить, что Гитлер снял 6-ю танковую, армию СС с запада и направил против 3-го Украинского фронта, а не под Берлин, где готовится последняя операция по разгрому фашистских войск?!”» [6].
Далеко не сразу удалось переубедить Москву. И Ставке, и Генеральному штабу трудно было свыкнуться с мыслью, что германское командование в условиях, когда советские войска находились в 60 км от столицы Рейха, станет перебрасывать свои танковые соединения в Венгрию и организовывать там контрнаступление. Однако достоверность представленных разведывательных данных вскоре полностью подтвердилась. Действительно, осуществлялось сосредоточение крупной группировки врага против 3-го Украинского фронта и требовалось срочно принять ответные меры.
Оценив обстановку, спрогнозировав направление главного удара врага, маршал Толбухин в конце февраля предупредил командующих армиями о готовящемся наступлении противника. Его замысел состоял в том, чтобы основные силы сосредоточить к северу и югу от озера Веленце, создать прочную глубокоэшелонированную противотанковую оборону до Балатона и, опираясь на подготовленную в инженерном отношении местность, превращенные в опорные пункты населенные пункты и развитую систему заграждений, огнем и контратаками измотать ударную группировку противника в тактической зоне обороны, не допуская прорывов в глубину фронта, тем самым создать условия для дальнейшего перехода в контрнаступление. При этом командующий фронтом решил строить оборонявшиеся войска протяжением по фронту 85 км в два эшелона при наличии сильных резервов.
К началу марта 3-й Украинский фронт имел в своем составе пять армий, включавших 37 стрелковых и 6 болгарских пехотных дивизий, воздушную армию, два танковых, механизированный и кавалерийский корпуса (здесь не учтены укрепрайон и артиллерийские дивизии прорыва резерва Ставки). Фронт насчитывал более 400 тыс. солдат и офицеров, около 7000 орудий и минометов, 400 танков и САУ, свыше 1000 боевых самолетов. К переходу в наступление помимо 6-й танковой армии СС готовились основные силы армейской группы «Балк». С учетом частей и соединений 2-й танковой армии, а также группы армий «Е» (на правом берегу Дравы) противник имел здесь 31 дивизию, из них 11 танковых, пять боевых групп и моторизованную бригаду. В составе вражеской группировки имелось свыше 430 тыс. солдат и офицеров, более 5600 орудий и минометов, около 900 танков и штурмовых орудий, 850 самолетов [7].
Изучение доступных в настоящее время архивных документов сторон позволяет уточнить группировку танков, которые являлись главной силой немецкого наступления у озера Балатон. На вечер 5 марта 1945 г. группа армий «Юг» располагала 812 боеготовыми танками и штурмовыми орудиями, включая 429 «Пантер», 104 «Королевских тигра» и 6 новейших танков-истребителей «Ягдпантер». В составе бронетанковых и моторизованных войск 3-го Украинского фронта насчитывалось на ту же дату 396 исправных танков, в том числе 138 Т-34, 95 легких СУ-76 и 78 СУ-100, которым предстояло сыграть огромную роль в уничтожении тяжелых танков врага на больших дистанциях [8].
Ход битвы
Противник перешел в наступление в ночь на 6 марта 1945 г., его удары последовательно нарастали по фронту с юга на север, причем главный удар пришелся по войскам 30-го стрелкового корпуса 26-й армии силами эсэсовских танковых дивизий. Атаки отражались огнем пехоты, артиллерии, минометов, авиации. Нелегко пришлось 4-й гв. армии, которая подверглась мощной 30-минутной артподготовке. Как следует из архивных документов, наиболее организовано вступила в сражение 57-я армия, развернувшая свои артиллерийские силы, усиленные почти с первых часов армейской пушечной артиллерийской бригадой. В результате в полосе 64-го стрелкового корпуса к середине дня был сосредоточен огонь 216 орудий. Для улучшения авиационной поддержки 57-й армии началось срочное оборудование вблизи линии фронта аэродрома для базирования 189-й штурмовой авиадивизии.
На отдельных участках немцы вклинились всего на 2 – 3 км. Командующий фронтом маршал Толбухин пришел к выводу, что неприятель пока не ввел в дело свои главные танковые силы, собираясь их бросить в прорыв для развития успеха. Советское Информбюро сообщало: «В Венгрии, северо-восточнее и южнее озера Балатон, атаки крупных сил пехоты и танков противника отбивались нашими войсками. На других участках фронта – поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения. За 6 марта на всех фронтах подбито и уничтожено 149 немецких танков (или примерно в 5 раз больше, чем накануне. – Прим. авт.)» [9].
Артиллеристы 57-й армии для борьбы с танками широко применяли действия из засад. Так, командир батареи лейтенант П.М. Селищев (972-й артполк 113-й стрелковой дивизии), получив задачу обеспечить оборону перекрестка шоссейных дорог, решил поставить два орудия в глубине обороны и огнем из них отвлечь внимание врага, а одно орудие поставить в засаду. Когда трем танкам удалось пройти передний край обороны и приблизиться к орудию, стоявшему в засаде, оно открыло огонь и шестью выстрелами вывело эти танки из строя. За совершенный подвиг мужественный офицер был удостоен ордена Александра Невского и повышен в звании [10].
Наиболее трудная ситуация сложилась на участке 30-го стрелкового корпуса. Части 436-го полка, возглавляемые подполковником И.С. Ерошкиным, проявили особые стойкость и мужество, когда противник ворвался на их позиции, причем командир постоянно находился в гуще боя, руководя частями и подразделениями. В результате враг не прошел, понеся потери в личном составе, оставив сгоревшими и подбитыми до 15 танков и бронетранспортеров. А севернее этого участка заняла огневые позиции созданная по приказу командующего артиллерией фронта генерала М.И. Неделина группировка в составе 160 орудий и минометов, которая вела огонь в полосе шириной 3 км, и здесь враг прорваться не смог. Об ожесточенности развернувшихся боев, массовом героизме советских воинов, можно судить по сводкам:
«На узком участке немцы бросили в бой крупные силы пехоты и танков. Мощным огнём из всех видов оружия и контрударами советские части отбивают атаки гитлеровцев. В ходе ожесточённого боя уничтожено свыше 2 тысяч немецких солдат и офицеров. Сожжено, подбито и подорвалось на минах 26 бронетранспортёров и 48 танков и самоходных орудий противника.
Отражая вражеские атаки, советские бойцы, сержанты и офицеры проявляют непоколебимую стойкость и героизм. Орудийный расчёт сержанта Нанешева в одном бою подбил три немецких танка. Бронебойщики Воронин и Емельянов вместе с группой автоматчиков истребили взвод вражеской пехоты и сожгли самоходное орудие. Пулемётчик Басаранов уничтожил 13 немцев. Два немецких танка атаковали пулемётный взвод лейтенанта Кропачёва. Лейтенант Кропачёв противотанковыми гранатами подбил один немецкий танк. Другой танк пулемётчики забросали бутылками с горючей смесью. Вражеская машина сгорела. Три немецких танка подорвались на минах, установленных сапёром Василенко» [11].
В первый день немецкого наступления погода не благоприятствовала боевым действиям авиации. Затем облака поднялись, ее активность возросла. За 7 и 8 марта 17-я воздушная армия 3-го Украинского фронта выполнила 1157 самолето-вылетов, из них 229 ночью. Кроме того, в интересах обороны 172 вылета совершила 5-я воздушная армия соседнего 2-го Украинского фронта. Главные усилия советских ВВС были сосредоточены на уничтожении танков и живой силы южнее озера Веленце. За указанные дни 183 самолето-пролета, в ходе которых они нанесли несколько массированных ударов по нашей обороне, совершила немецко-венгерская авиация. Постоянно сохраняя господство в воздухе над районом сражения, ВВС Красной Армии гораздо сильнее влияли на ход борьбы, ограничивали противника в выполнении маневров в светлое время суток. Кроме того, у немцев ощущались серьезные перебои с горючим, которые не позволили противнику максимально напряженно использовать имеющиеся силы люфтваффе [12].
С тревогой в Ставке ВГК следили за ходом оборонительного сражения. «Однажды мы с членом Военного совета нашего фронта генерал-полковником А.С. Желтовым были у командующего фронтом. В это время Маршалу Советского Союза Ф.И. Толбухину позвонил И.В. Сталин, – вспоминал начальник штаба генерал С.П. Иванов. – Его интересовала обстановка, и особенно состав и группировка сосредоточившихся против нашего фронта вражеских сил. Когда Федор Иванович доложил имевшиеся у нас на этот день данные, Верховный Главнокомандующий вдруг спросил: “Может быть, отвести войска 3-го Украинского фронта на восточный берег Дуная?” Вопрос был неожиданным, и Толбухин попросил разрешения ответить на него черёз полчаса. В результате обмена мнениями мы пришли к выводу, что отвод войск на восточный берег может привести к нежелательным последствиям. В сложившейся обстановке целесообразнее было упорно оборонять занимаемые войсками позиции на плацдарме. Когда Толбухин доложил об этом Сталину, он согласился с нашими доводами и одобрил решение командующего фронтом на оборону» [13].
В то же время, когда маршал Толбухин обратился в Ставку с просьбой разрешить в случае необходимости ввести в сражение только что переданную из 2-го Украинского фронта 9-ю гв. армию, то получил категорический отказ. В директиве от 9 марта 1945 г., где повторялось прежнее указание – измотать танковую группировку врага в оборонительных боях и не позже 15 – 16 марта перейти в наступление правым крылом фронта, И.В. Сталин и начальник Генштаба генерал А.И. Антонов указывали: «9-ю гв. армию в оборонительные бои не втягивать, а использовать ее для развития успеха и окончательного разгрома противника» [14].
Так зарождалось братство по оружию
Накануне наступления масштабные мероприятия проводились в 1-й Болгарской армии генерала В. Стойчева. Военный совет 3-го Украинского фронта неоднократно рассматривал вопрос об оказании ей практической материально-технической помощи (она оснащалась немецким и переданным советским командованием трофейным вооружением). Было решено укомплектовать армию по нормам, установленным для Красной Армии. Выполнить план удалось в начале марта 1945 г., когда братьям-болгарам направили группу офицеров в качестве военных советников. За сутки до вражеского наступления болгарскую армию, занимавшую оборону на широком, 190-км фронте, посетил маршал Ф.И. Толбухин, который ознакомился на месте с подготовкой обороны, уточнил боевые задачи [15].
Вероятно, меры советского командования несколько опоздали. Две необстрелянные болгарские пехотные дивизии, не сумев сдержать натиск врага, ранним утром 6 марта частично отошли, частично разбежались. Лишь вмешательство командования фронтом помогло исправить неблагоприятное положение, не допустить паники. В последующем болгарские дивизии сражались более упорно, не позволили врагу прорвать оборону. Впрочем, в ночь на 15 марта небольшой десант противника без помех переправился на северный берег реки Драва на участке, занимаемой болгарами. Кроме строгих мер дисциплинарного воздействия на союзников, маршал Толбухин распорядился немедленно организовать при 1-й Болгарской армии школу кандидатов в офицеры, направить в штабы слушателей военной академии, сформировать второй запасной полк для восполнения потерь [16].
О том, какие все это принесло плоды, можно судить по благодарственному письму, направленному Военным советом фронта генерал-лейтенанту В. Стоянову: «В связи с успешным уничтожением плацдарма противника в районе Дольни-Михоляц рад выразить Вам, генералам, офицерам и солдатам – участникам этих боев, благодарность. Особо отмечаю хорошие действия всего личного состава 16-й пехотной дивизии под руководством полковника Ганева. Отмечаю также безукоризненные действия артиллерии. Глубоко уверен, что этот боевой опыт будет хорошим основанием для дальнейших победных боев над ненавистным фашизмом» [17].
Активно готовилась к предстоящим боям и 3-я югославская армия генерала К. Наджи. Она не входила в состав 3-го Украинского фронта, но действовала с ним бок о бок. Дивизии, оснащенные ранее преимущественно английским оружием, пополнялись теперь современным советским. Большую роль в развернувшемся сражении сыграла авиационная группа (из двух дивизий) генерала А.Н. Витрука, которая добилась отличного взаимодействия с югославской армией в ходе освобождения Белграда, а теперь была передана в оперативное подчинение генерала Наджи. В течение двух – трех недель перед наступлением уточнялись вопросы взаимодействия, советские авиаспециалисты обучали югославов летному делу.
Югославские соединения (в начале марта 1945 г. Народно-освободительная армия Югославии стала называться Югославская армия) оказали наступающим немцам гораздо более организованное сопротивление, они неоднократно переходили в контратаки, стремясь тут же вернуть утраченные позиции. Удачной оказалась, например, частная наступательная операция 57-й советской армии совместно с 12-м югославским армейским корпусом по ликвидации плацдарма противника на северном берегу Дравы. Генерал-лейтенанту К. Нажду также было направлено благодарственное письмо Военного Совета 3-го Украинского фронта, где отмечались стойкость и мужество личного состава 3-й армии.
Здесь хотелось процитировать другой документ – письмо маршала Й. Тито маршалу Ф.И. Толбухину от 28 марта 1945 г., где говорилось: «Поздравляю Вас и славные войска, которыми Вы командуете, в связи с великой победой при разгроме немецко-венгерских войск в районе озера Балатон. Эту победу радостно приветствует не только Югославская армия, но и все народы Югославии, так как бойцы и офицеры 3-го Украинского фронта своей кровью скрепили вечную боевую дружбу с бойцами и офицерами Югославской армии» [18].
Слагаемые нашей победы
Особенность Балатонской оборонительной операции состояла в том, что ее пришлось проводить в период подготовки войск 3-го Украинского фронта к овладению Веной, когда из тыла не успели прибыть резервы личного состава и техники. Однако советское командование умело использовало накопленный опыт подготовки и ведения обороны, продемонстрировало высокое мастерство ведения маневренных боев, а личный состав продемонстрировал мобильность, высокие моральные качества, боевую выучку. Особое внимание следует уделить маневру артиллерийскими частями и соединениями. Так, на участке 64-го стрелкового корпуса 57-й армии, где противник нанес главный удар, первоначально плотность артиллерии составляла 8 стволов на 1 км фронта, на следующее утро – 47, на третий день достигла 87, а на пятый день боев приблизилась к 112 орудиям и минометам на 1 км фронта (всего имелось уже 690 орудий и минометов) [19].
Трудно переоценить роль наших новейших артиллерийских систем, в частности, СУ-100. Три бригады и несколько отдельных полков этих самоходно-артиллерийских установок в операции сыграли значительную роль в отражении германских танковых атак и показали себя высокоэффективным средством в борьбе с германской тяжёлой бронетехникой, включая «Королевские тигры». В боях 11—12 марта из-за больших потерь советских танков в их роли задействовались СУ-100; из-за уязвимости в ближнем бою командование отдало приказ об оснащении каждой САУ ручным пулемётом для самообороны от вражеской пехоты. По итогам операции СУ-100 заслужили чрезвычайно высокую оценку командования[20].
Таким образом, танковому тарану немцев наши войска противопоставили решительное сосредоточение сил и средств на угрожаемом направлении, задействовали свои танки, самоходную, ствольную и реактивную артиллерию, широко использовали огонь из укрытий и засад. В уничтожении неприятельской техники сыграли роль саперы, зенитчики, летчики. В результате двухнедельного ожесточенного сражения с 17 по 31 марта 1945 г. германский «ударный кулак» оставил на полях сражений 288 танков и 230 штурмовых орудий, что обескровило все 11 танковых дивизий, понес немалые потери в иной технике и живой силе. Советские войска перешли к преследованию и уничтожению отдельных групп неприятеля, открылась дорога на Вену [21].
Противник многое поставил на карту. В эсэсовских частях в целом царил высокий боевой дух, они сражались ожесточенно. Один из пленных унтер-офицеров 16-й панцергренадерской дивизии СС на допросе в разгар сражения сказал: «Не беда, что в январе 1945 г. под Будапештом не удалось сбросить русские части в Дунай. Тогда у нас не хватило сил, а теперь на этот театр военных действий с Запада перебросили танковую армию СС генерала Дитриха, которая прорвала фронт ваших союзников в Арденнах. Сейчас для нас Венгрия важнее всего, и мы добьемся победы… Нам необходимо жизненное пространство. Для достижения победы нас оснастили новым мощным оружием» [22].
А вот генералы вермахта оценивали ситуацию гораздо более пессимистично. «Для наступления Гитлер направил в район юго-восточнее Вены несколько танковых дивизий СС, взятых с Запада после окончания немецкого наступления в Арденнах и которые были крайне необходимы для обороны Западной и Восточной Германии. Достигнув некоторых начальных успехов, наступление, конечно, выдохлось. Отборные дивизии, присланные фюрером, в том числе и полк его личной охраны, теряли последние силы», – писал генерал Э. фон Бутлар. И сделал вывод о неадекватной оценке обстановки на фронте в гитлеровской ставке: «Гитлер не хотел видеть действительных причин этой неудачи. Он даже приказал лишить солдат этих частей, закаленных в сотнях битвах, нарукавных повязок с его именем» [23].
Перечисляя поражения немецкого оружия в конце зимы – начале весны 1945 г. генерал-полковник Г. Гудериан излагал свою версию событий у озера Балатон: «9 марта. Начатое нами, наконец, наступление в Венгрии первоначально имело успех. Однако распутица, вызванная мягкой погодой, мешала продвижению танков, что ставило под сомнение возможность продолжения наступления… 13 марта. Наше наступление в Венгрии успешно продолжалось, но в условиях быстро надвигавшейся катастрофы эти скромные успехи не имели никакого значения». Вскоре автора этих воспоминаний фюрер снял с должности начальника Генерального штаба сухопутных войск и отправил в отставку [24].
Некоторые вопросы военного искусства
Как и в наступлении на Курской дуге в июле 1943 г. германское командование сделало ставку на массированное применение тяжелых и средних танков на направлениях главных ударов, причем теперь оно смогло обеспечить общее численное превосходство над противостоящей группировкой Красной Армии, чего не было в начале операции «Цитадель». Да и качество этих танков существенно возросло. Тем не менее, ни одна из целей операции «Весеннее пробуждение» выполнена не была. Почему это произошло?
Кроме возросшего мастерства советских полководцев (маршал Ф.И. Толбухин стал кавалером ордена Победы), генералов, офицеров и солдат, о чем уже говорилось, увеличившейся общей выучки войск, обращает на себя внимание тот факт, что неприятелю не удавалось превосходить нас в маневре силами и средствами, быстрее создавать ударные группировки, «удивлять» неожиданными решениями. Непрерывное ведение разведки, налаженное взаимодействие родов войск, централизованное управление войсками стали слагаемыми победы. Несмотря на ограниченное время, которым располагало советское командование для создания непреодолимых для противника рубежей, борьба не вышла за рамки оперативной зоны обороны – это был один из важнейших результатов всей операции.
В отличие от Курской битвы, в этом сражении неприятелю не удалось оспорить безраздельного господства в воздухе советской авиации. Данное обстоятельство позволило соединениям ВВС Красной Армии осуществлять эшелонированные удары по танкам противника, наносить ему немалый урон, особенно с помощью специальных противотанковых бомб, а также выполнять необходимые маневры и перебрасывать резервы на угрожаемые направления не только ночью, но и днем. Отметим важное обстоятельство: до 90% всех самолето-вылетов было совершено на направлении главного удара противника. В результате устойчивость обороны значительно возросла.
Сама оборона советских войск во всех звеньях строилась как противотанковая на основе системы мощных противотанковых районов, опорных пунктов и узлов. При этом постоянно обобщался опыт прошлых операций, вносились коррективы в тактику. Например, командование отказалось от проведения артиллерийской контрподготовки перед началом сражения, которую осуществили под Курском. Для уничтожения танков противника использовались все огневые средства, но главными стали мощные артиллерийские орудия, танки и САУ, причем стрельба с закрытых позиций прямой наводкой оказалась наиболее эффективной.
Источники:
KTB/OKW. Bd. IV. Frankfurt-am-Main: 1965. S. 1413.
ЦАМО РФ. Ф. 243. Оп. 2928. Д. 13. Л. 338 – 340.
Русский архив: Великая Отечественная. Т. 16 (5 – 4). М.: 1999. С. 202, 203.
Михайлов Н.М. Балатонская оборонительная операция 3-го Украинского фронта (март 1945 г.). М.: 1955. С. 7.
Русский архив… Указ. соч. С. 207.
Иванов С.П. Срыв контрнаступления немецко-фашистских войск у озера Балатон. / Военно-исторический журнал 1969. № 3. С. 14, 15.
История Второй мировой войны 1939 – 1945. Т. 11. М.: 1979. С. 179.
Мощанский И.Б. Сокрушение врага. Последний удар Гитлера. М.: 2013. С. 27, 28.
Сообщения Советского Информбюро. Т. 8. Январь – май 1945 г. М.: 1945. С. 107.
ЦАМО РФ. Ф. 413. Оп. 216534. Д. 1. Л. 56.
Сообщения Советского Информбюро… Указ. соч. С. 109, 110.
Михайлов Н.М. Указ. соч. С. 43, 44.
Иванов С.П. Указ. соч. С. 18.
Русский архив… Указ. соч. С. 208.
ЦАМО РФ. Ф. 243. Оп. 2963. Д. 96. Л. 35.
ЦАМО РФ. Ф. 243. Оп. 2912. Д. 146. Л. 14.
Советско-болгарские отношения 1944 – 1948 гг. Документы и материалы. М.: 1969. С. 123.
Русский архив: Великая Отечественная. Т. 14 – 3 (2). М.: 2000. С. 271.
Мощанский И.Б. Указ. соч. С. 48.
Барятинский М.Б. Самоходные установки на базе Т-34. / «Моделист-конструктор». М: 2000. № 1. С. 27.
Мощанский И.Б. Указ. соч. С. 75.
Синклинер А.А. Записки военного переводчика. Ставрополь: 1989. С. 80.
Мировая война 1939 – 1945 годов. Сб. статей. / Пер. с нем. М.: 1957. С. 254.
Гудериан Г. Воспоминания солдата. / Пер. с нем. Смоленск: 1998. С. 578, 579.