История как прошлое и история как идеология — как ими пользоваться

Вам не кажется, что в окружающей нас действительности очень много истории — памятникостроения, кинотворения, юбилееотмечания, да и просто цитирования к месту и не к месту? Настолько много, что общественное внимание за таким калейдоскопом просто не поспевает, а цепляется только за скандалы и казусы.

Причем характерная особенность этих скандалов и казусов в том, чтобы навязать те или иные трактовки событий и персонажей прошлого, которые подтверждали бы каноны какого-нибудь из ныне проповедуемых "единственно верных учений". Предметы дискуссий нарочито попсовы и провокационны: насколько свят Николай II, насколько кровав Иван Грозный, насколько вдребезги СССР проиграл Великую Отечественную войну. Сама по себе история здесь исполняет функцию чисто утилитарную. Она заметно удобнее биологии или математики — тем, что в истории прорабы перестройки и их последователи наловчились заменять знания набором шаблонов и ярких афоризмов. Многие верят.

Между тем история действительно имеет два измерения. Первое: история как наука о прошлом — это академические факты. Второе: история как идеология, как основа национальной идентичности и как оружие идеологической войны — это трактовки академических фактов, включая мифологизацию и даже нередко прямое искажение.

Как эти измерения между собой соотносятся? И насколько эффективна история как идеология в современной России?

Казус Мединского: национализация истории

В этом отношении очень показательна нашумевшая санта-барбара с ученой степенью Владимира Мединского, которая наконец-то закончилась (или приостановилась?) буквально на днях. Насколько давняя докторская диссертация фигуранта обогатила историческую науку — вопрос узкоспециальный, но наука тут и ни при чем. Понятно же, что в данном скандале инициаторам и публике интересен не доктор исторических наук Мединский, а одноименный министр культуры — это ж совсем другой медийный коленкор. То есть мы видим все ту же эксплуатацию истории в совсем уж простейших политических целях.

Однако в этой санта-барбаре есть не только спекулятивная составляющая, но и вполне содержательная, пригодная для обсуждения и рассуждения.

Простая суть конфликта — именно в понимании и применении истории как идеологии. Допустимо ли вообще идеологизировать историю? Если да, то как и для чего? То есть вопрос у нас не академический или процедурный, а вполне прикладной: вопрос национализации истории.

То, что история идеологизирована и в этом значении актуальна, факт уже установленный. И во внутреннем пользовании — когда речь идет о гражданском воспитании, и во внешнем — когда речь идет о позиционировании страны в мировой политике. Так, по крайней мере, у всех народов принято, и непонятно, почему себя мы должны рассматривать как исключение.

Именно история отвечает на вопрос "чей Крым" и дает нам бесспорное право оценивать политические режимы и идейные учения по шкале, которую установил советский солдат весной 1945 года. Именно история — неоспоримое обоснование того факта, что Россия и сегодня без всяких "G-семерок" великая мировая держава. Конечно, и ядерная триада тоже убедительный фактор, но ведь и она есть производная конкретной истории.

Но, надо признаться, это оружие в наших руках, в руках российского государства — не вполне эффективно.

Обстановка на фронтах

Вот мы возмущаемся, когда в неблагодарных европах романтизируют нацизм и вообще "фальсифицируют и пересматривают итоги Второй мировой войны". Зря возмущаемся: это естественно, злободневно и практично. Потому что нацизм — образцовый враг России, а итоги Второй мировой — обоснование ее позиций в современном мире. Предмет пересмотра — не прошлое, предмет пересмотра — настоящее и будущее. А история — "доказательная база", идеологическое оружие, как и было сказано. Все логично.

Наши "международные партнеры" на этом фронте идеологической войны — в хорошей боевой форме. Их аргументация опирается, во-первых, на собственный образ истории, на собственные пригодные и потому возведенные в канон исторические образцы, легенды и мифы, а во-вторых, на отработанные навыки фабрикации удобного исторического образа противника — в данном случае России. (Именно изучение этих навыков — и есть тема пресловутой диссертации Мединского, а применение изученного — повседневная политическая и публицистическая практика.)

Но в этом месте наше идеологическое оружие дает осечку. Потому что советский режим же — преступный? Цари же через одного — то тупицы, то кровавые маньяки? А Россия же — вечно отсталый, недоученный и недоцивилизованный край Европы, тюрьма народов и страна рабов? Ну? Вот нам, неполноценным, белые люди о том же и толкуют: рус, мол, сдавайся.

Ведь если попробовать сложить внутренне общеупотребимый, с позволения сказать, "канон" отечественной истории, то там эти тезисы не маргинальны — про них в нашем телевизоре говорят солидные люди при галстуках и должностных статусах. А с перестройки до недавнего времени этот канон вообще был безапелляционным и только сейчас подвергается деятельному сомнению и общественному неприятию.

Наша история в существующем формате "непредсказуемого прошлого" — если и оружие, то оружие "гражданской войны в головах". Членовредительство какое-то получается вместо защиты национальных интересов, не говоря уж о гражданском воспитании.

Вернуть историю в прошлое

Альтернатива членовредительству — национализация истории.

Наивно понимать это так, что вот сейчас выйдет Путин и всем скажет, как надо единственно верно трактовать наше прошлое. Как показывает практика, одно "единственно верное" ничем не лучше других "единственно верных".

Нет, методика другая. Собственно, мы можем наблюдать ее в реальном времени. 

Тут все строго по заветам Ильича: "Прежде чем объединяться, нам надо решительно размежеваться". То есть сначала отделить историю как прошлое от истории как современной идеологии. 

Прошлое — это константа. Это значит, что в общественное пространство посредством настойчивой пропаганды внедряются не столько "правильные" трактовки, сколько гармонично и объективно скомпонованные факты.

Одно из показательных действий по этой части — открытая с месяц назад "советская линейка" Аллеи правителей в сквере Российского военно-исторического общества в центре Москвы. Что за диковинка такая — следует напрямую из названия: это череда всех без исключения глав Российского государства, начиная с Рюрика и заканчивая пока что Горбачевым (Ельцина поставят чуть позже, открыв "постсоветскую линейку", а Путина и Медведева увековечивать еще рано — у них даты правления, в общем, открытые).

В чем здесь идеология? В том, что история России представлена предельно наглядно как единая, преемственная и непрерывная. У нас ведь принято мерить историю по именам первых лиц. Конкретные годы правления, может, и путают, но скажешь: "при Мономахе", "при Сталине" — и сразу понятно, о чем речь. Так вот они: все рядком, по очереди, в одном масштабе. Здесь нет "великих" и "проходных", здесь нет "святых" и "кровавых". Вот по соседству, как и при жизни, Николай II и Ленин, а между ними еще Львов с Керенским затесались — которые свергли первого и были свергнуты вторым. Вот два Ивана Васильевича, оба Великие и оба Грозные, но это разные люди — дед и внук, Третий и Четвертый. Вот "Тишайший" Алексей Михайлович, а вот его непоседливый отпрыск Петр I. Вот Николай "Палкин" I, а вот Никита "Оттепель" Хрущев. Вот убиенные Петр III, Павел I и Александр II, а вот Михаил Романов, Екатерина II и Александр I, пришедшие к власти через государственный переворот и ожидающие себе в компанию Бориса Ельцина. Все равны, все — наши. Одна история одной страны.

Эта немудреная логика — логика единства, непрерывности и преемственности — отливается в жестких административных решениях. Вот и министр образования Ольга Васильева накануне учебного года анонсирует радикальное сокращение линейки школьных учебников истории и приведение их к общему знаменателю. Это второй шаг — воспитание. Ну да, странно было бы думать, что министерства культуры и образования, возглавляемые историками, назначенными одним и тем же президентом, будут действовать вразнобой. И, к слову, столь же странно было бы предполагать, что они — живые люди, существующие в конкретной реальности, — обречены на непогрешимость. Но на то и гражданское общество, чтобы погрешности корректировать и неловкости сглаживать (примеры сами вспомните, уважаемые читатели, а то мне не с руки).

Сделать историю оружием

Следующий шаг — как раз воссоединение двух измерений истории — науки и идеологии: на основе вот этой логики продвигать национальную легенду в национальной культуре. Да, "28 панфиловцев" или "Салют-7". В конце концов, у нас в прошлом что ни событие — то легенда: вообще ничего придумывать не надо. Впрочем, и до нас по этой части хорошо постарались: от "Слова о полку Игореве" до "Александра Невского", от собора Василия Блаженного до сталинградской Родины-матери, от "покоренья Крыма" до "Крымнаш".

В сумме получается историко-культурная среда, в которой человек живет естественным образом — так, чтобы не увернулся.

А как же указания о том, как все это богатство единственно верным образом трактовать? С указаниями беда: они в логику не впишутся. А вот трактовки сами собой получаются — если факты не перевирать, а трактовки привязывать к "национальным интересам России" (а это как раз предмет спора Мединского с "прогрессивной интеллигенцией"). На первых порах даже можно с благодарностью пользоваться богатыми наработками противника по идеологической войне: если какое явление, событие или персонаж нашей истории вызывают у них неприязнь, то именно их и надо чисто рефлекторно канонизировать и мифологизировать, а в деталях потом разберемся.

Кстати, это и есть ответ на вопрос о соотношении истории как науки и истории как идеологии. История как наука — первична и приоритетна.

Вы удивитесь, но у отечественной науки есть ответы на все "трудные вопросы" истории. Все факты изучены и архивированы — по крайней мере, те, которые физически можно обнаружить и подтвердить. Именно поэтому история как наука не востребована прорабами перестройки, энтузиастами разоблачений и адептами общеевропейских мифов о России: установленные наукой факты и закономерности никак не ложатся в ущербные или мракобесные (что одно и то же) концепции и фантазии.

© РИА Новости