Интервью В.Р. Мединского Кириллу Позднякову. Полная версия

Культура впервые внесена в перечень приоритетных направлений развития страны. А что конкретно намечено делать и хватит ли средств на поставленные задачи? Зачем нашему кино государственный протекционизм? Где грань, которую художнику лучше бы не переходить? Как продвигается борьба с попытками исказить историю? Каковы шансы на появление в России аэропорта имени Сергея Шнурова? И если Маяковский – первый русский рэпер, то кого считать первым советским? Поговорим об этом с Министром культуры Владимиром Мединским.

– Владимир Ростиславович, вот сейчас много говорится о поддержке культуры, но сказать, что деньги текут в эту отрасль рекой, прям-таки потоком нескончаемым, было бы, наверное, неправильно. Вы являетесь автором фразы «кто не хочет кормить родную культуру, будет кормить чужую армию». Так что делать? Увеличивать поток, может быть, как-то более эффективно использовать имеющиеся средства на поддержку культуры?

–Вы затронули тему любого чиновника, поскольку, прежде всего, надо пожаловаться на нехватку средств…

– Вы жалуетесь?

– …для реализации поставленных задач. Это в какой-то степени снимает с тебя ответственность, когда задача будет не выполнена. Вот я жаловаться не буду, поскольку мы прекрасно понимаем, что денег столько, сколько есть сейчас в бюджете, и не так мало, как кажется. Общефедеральный бюджет на культуру все последние годы, несмотря на тяжелые кризисные времена, особенно после четырнадцатого года, Правительству удалось зафиксировать ну где-то ну уровне примерно 100 миллиардов рублей в год, и эта цифра тенденции к снижению не имеет. Плюс на ближайшие годы культура впервые внесена в перечень национальных проектов, то есть приоритетных направлений развития страны, и дополнительные еще 107 миллиардов рублей выделяются на пять лет на решение точечных культурных задач. Сейчас прорабатывается вопрос о строительстве крупных многофункциональных культурных комплексов в ряде городов нашей страны, которые тоже пойдут сверх этих сумм. Поэтому тут надо не жаловаться, тут надо пытаться эффективно отработать все эти механизмы, которые Президент и Правительство нам предоставили.

– По вашим ощущениям, насколько эффективно расходуются средства сейчас в самой сфере?

– Ну конечно, недостаточно эффективно. Если бы было все прекрасно, мы бы утром приходили на работу, выпивали чашечку кофе и дальше бы вели исключительно культурный образ жизни. Конечно, надо выстраивать механизмы контроля; конечно, за многое переплачивается, а многим не доплачивается. Проводил тяжелое, неприятное совещание по поводу строительства одного из наших музеев в Калининграде. Это был яркий пример бесхозяйственности и разгильдяйства, деньги потрачены, работа сделана на 80 процентов, все недоделано, и никто не виноват, как обычно. Вот тут приходится вот разбираться, это хозяйство, рутина, которая, к сожалению, занимает, ну, наверное, 75–80 процентов рабочего времени.

– Закон о меценатстве – по идее, он мог бы снять часть нагрузки, финансовой, по крайней мере с государства, так а его почему-то нет до сих пор в России. Вот как он потерялся в Государственной думе, так, по-моему, он там и лежит.

– Я немного уточню. Закон о меценатстве есть, он принят Госдумой, по-моему, в четырнадцатом году, но, к сожалению, как я и говорил с самого начала, он носит абсолютно декларативный характер. Меценатство – это хорошо, жадничать и не давать денег на культуру – это плохо.

– Так если он не работает?

– Он совсем не работает, потому что это декларация о намерениях. Далее Министерство культуры разработало совместно с депутатами законопроект, который наполнял этот закон конкретно финансовым содержанием. По сути, это был набор поправок в бюджетный кодекс, дававших меценатам дополнительные стимулы для инвестиций в сферу культуры собственных, частных средств.

– Льготы какие-то, да?

– Да, это льготы, уточнения по принципам налогообложения, причем все это делалось без потерь каких бы то ни было для бюджета; собственно, поэтому закон и был согласован Министерством финансов, с ними абы что не согласуешь. Закон этот был принят в первом чтении, по-моему, два года назад и с тех пор вот, к сожалению, где-то затормозился в недрах бюджетно-финансового комитета Государственной думы. Я регулярно на каждой встрече с депутатами прошу этот вопрос ускорить, я уверен, что мы рано или поздно этого добьемся, хотелось бы рано.

– Очень много появляется фильмов новых, вот только реакция на них разная. Одни говорят, что «Боже мой, какой восторг, ну наконец-то, такое кино мы ждали!» Другие возмущены: «Вы посмотрите, как извращаются те или иные исторические события, как деформируются те или иные исторические личности».

– Творчески пересмотреть то, что произошло раньше, переосмыслить, пропустить сквозь себя, дополнить своим вымыслом и фантазиями – в этом, собственно, и есть суть искусства. Вот в какой степени это соотносится с реальными событиями? В какой степени это затрагивает фактуру происходившего на самом деле? Это уже чувство, как говорится, вкуса, гражданской ответственности, мера таланта, зачастую просто свидетельство элементарного воспитания и образованности тех либо иных художников. Вот сейчас, например, много говорят о комедии…

– Фильм «Праздник»?

– Да, о комедии так называемой режиссера… ну не будем давать ему сейчас рекламу. Фильм «Праздник».

– Ваша позиция, кстати, остается прежней? То есть вы сначала его все-таки посмотрите, этот фильм, а потом уже будете принимать какие-то решения?

– Любой фильм, так либо иначе затрагивающий сложные моменты истории либо затрагивающий чьи-то чувства по отношению к историческим персонажам, он вызывает повышенный интерес. Вот вспомним годовалой давности историю с «Матильдой». Кому-то все это нравится, кому-то все это не нравится. Что-то там придумал художник, что-то живописал, что-то, возможно, даже передернул, но это творческий продукт. Нарушений закона в фильме Министерство культуры не обнаружило, поэтому фильм вышел в прокат в соответствии с нормами действующего законодательства. Хотя, подчеркну, у каждого, в том числе и у меня, может быть к этому любое, самое жесткое отношение. Что касается фильма «Праздник», ну, проблема здесь заключается в том, что действительно у некоторых категорий «творцов», в данном случае я вынужден говорить в кавычках, стремление плюнуть в сторону собственного исторического прошлого, как-нибудь «постебаться», поплясать на костях действительно превалирует и становится какой-то самоцелью.

– То есть это и вот тот самый беспредел свободы самовыражения? Или нет?

– Еще раз скажу, что я говорю с вами в данном случае в общих чертах, в общих словах.

– Но ни вы, ни я не видели этот фильм.

– Так подобного рода примеров у нас, к сожалению, довольно много. Что касается фильма «Праздник», его никто не видел. Есть крайне неудачный, на мой взгляд, комментарий его режиссера, который, безусловно, добивается «хайповой» известности.

– «Помайнить» и «нахайпить»…

– Да, «помайнить» и «нахайпить». Что это на самом деле будет? Когда копия фильма поступит в Минкульт, соберутся эксперты, посмотрят и скажут, соответствует ли это действующему законодательству либо не соответствует. Имеет это право быть выпущено в широкий коммерческий прокат либо нет.

– Есть еще одна проблема, с которой сталкиваемся не только мы – и наши коллеги за океаном тоже. Стало чрезвычайно много ремейков, когда переделывают старые сюжеты на новый лад; к большому сожалению, ну вот лично моему, мы сейчас имеем целый ряд фильмов, где ретранслируются события, которые уже были показаны однажды. И было это сделано, на мой личный взгляд, неплохо. Это болезнь?

– Нет, это стремление, это вполне естественно, это стремление рассказать старую историю новым киноязыком либо новым театральным языком.

– То есть ничего страшного в этом нет?

– Мне кажется, это, наоборот, даже похвально, потому что зачастую великие произведения, по-великому, гениально рассказанные там 50–70 лет назад, не воспринимаются современным зрителем. Современный зритель, чей вкус зачастую безнадежно избалован голливудской машиной, ему уже тяжело смотреть, как Андрей Болконский две минуты смотрит в бесконечное голубое небо под голос, цитирующий Льва Николаевича. А вот… Меня там много раз просили поругать бибисишную экранизацию «Войны и мира», а никаких у меня ругательных слов в ее адрес не нашлось, потому что она, конечно, упрощает бессмертное произведение Льва Николаевича и с точки зрения художественной глубины до Сергея Бондарчука им далеко, но она рассказывает современным языком современную историю. И я знаю очень много подростков, которые с огромным удовольствием ее посмотрели, вне всякого сомнения, она вызвала интерес к творчеству нашего великого писателя. Некоторые ремейки, мне кажется, вполне достойны своих гениальных предшественников. Например, «Тихий Дон» Сергея Урсуляка. Скажу откровенно…

– Но критиками он был встречен неоднозначно. 

– Опять же. Это хорошо, любое произведение на то и художественное произведение, чтобы вызывать споры за и против.

– Нет. А я к этому и клоню, Владимир Ростиславович. Потому что ну, с одной стороны, да, понятно, хочется…

– Сколько я наговорил вещей, которых не должен говорить Министр культуры. Я не должен давать оценки современным произведениям культуры. Все, что я сказал, пометьте как частное, не имеющее никакого значения мнение. 

– То есть это личное мнение Мединского как человека?

– Ну, как гражданин, я же не могу себя заставить замолчать. Иногда прорывается, видите – одергиваю себя.

– А не кажется ли вам, что, потакая современным вкусам, то есть потакая вот этому, как сейчас говорят, клипмейкерскому восприятию действительности, мы что-то теряем – и теряем безвозвратно? Не оставляем для себя вот того, что, не знаю, в конце концов откликается где-то в русской душе, даже если она, в конце концов, отчасти порабощена голливудской продукцией?

– Приведите конкретный пример.

– Ну, хорошо, вы говорите, что ремейки неплохи, нужно в каком-то вот новом ключе что-то снимать. Я, честно говоря…

– Бывают и плохие, бывают и неплохие. Как саму идею это отрицать не надо.

– Ну, к примеру, я уж не знаю, вы согласитесь с этой оценкой или нет: когда, например, вышел фильм «Легенда № 17», про его продюсера рассказывали как раз о том, что «вот, ребята, мы посмотрели, знаете, такое классное кино “Чудо на льду”, снятое Disney». Удивительно, что, имея настолько богатую историю киновоплощений великих спортсменов, ну там в советские времена, мы отталкиваемся, для того чтобы снять фильм о Харламове, от американского кино.

– В этом и заключается всемирная отзывчивость русской культуры, о которой говорил Федор Михайлович Достоевский. Мы посмотрели, переложили на себя, сделали лучше, талантливее и добились успеха. В том, чтобы подсмотреть что-то за рубежом и сделать лучше, чем они, – что в этом плохого?

– Не могу не спросить, поскольку об этом тоже было написано немало, – ваше выступление на встрече в клубе «Валдай» и ваши слова по поводу рэпа как части культуры русской и Маяковского как…

– Вы меня провоцируете прям.

– …как первого русского рэпера… Нет. Я лично воспринимаю это как некий троллинг с вашей стороны…

– Нет, я был абсолютно серьезен.

– Вы были серьезны не просто как Мединский-гражданин, а как Мединский-министр?

– Я потом читал отклики в прессе, я понял, что они мою сверхсерьезную мысль настолько серьезно восприняли, и обсуждали, и находили аргументы за и против. Можно ли дискурс Маяковского импровизационный с Северяниным считать первым рэп-баттлом, вот этот вот столбик называть русской ритмической поэзией? Конечно, вы правильно поймали, я был серьезен. Я более серьезно вам заявляю, что первым советским рэпером был Винни-пух. Потому что «тарам-парам, парам-парам, на то оно и утро, на то оно и утро» – ритмическая русская поэзия.

– Вы знаете, еще вот такая есть вещь, как восприятие России на Западе. В этом смысле отчасти говорят, что это большой успех, когда наши актеры, Козловский тот же самый, Ходченкова там, Колокольников, снимаются в голливудских в том числе проектах. Министерству культуры это приятно видеть и слышать?

– Не только Козловский и Колокольников, есть еще Гергиев, Мацуев и сотни, сотни других имен.

– То есть вы считаете, что этого достаточно, чтобы сформировать некий положительный все-таки образ России на международной арене?

– Успеха, в том числе и успеха в экспорте своей культуры, своего культурного продукта, никогда не бывает достаточно, его не может быть достаточно. И мы предпринимаем большие усилия, для того чтобы экспортировать лучшие культурные достижения и практики России. Мы с позапрошлого года реализуем большой проект, международный проект, который называется «Русские сезоны». Выбирается одна страна – в прошлом году это была Япония, в этом году Италия. Вот совсем недавно к нам приезжал новый премьер-министр Италии, и мы показывали ему последний российско-итальянский фильм, который, я думаю, в начале следующего года выйдет на экраны. Это продукция Андрея Кончаловского, фильм «Грех» о Микеланджело. И мы как раз говорили о том, что вот, по официальной статистике, уже 3,5 миллиона итальянцев в этом году, граждан Италии, посетили выставки, концерты, кинофильмы в рамках нашей программы.

– Достаточно? Достаточно ли эффекта с вашей точки зрения?

– Нет, недостаточно, мы хотим 35 миллионов, но постепенно, постепенно…

– Скажите, как вам кажется как министру: достаточно ли интересы государства защищены вот в той области, о которой мы сейчас достаточно долго говорили? В области кинематографии. Или они не нуждаются в какой-то дополнительной защите на сегодняшний день?

– Знаете, Министерство культуры всегда упрекают в том, что оно перегибает с государственным протекционизмом. Это не передергивание, это чистая ложь. Везде, где государство не защищает свой кинорынок, его кинорынок уничтожается этим гигантским международным многомиллиардным бизнесом. Россия – одна из последних, наверное, стран, где с одной стороны – великие кинематографические традиции, а с другой – усилия по госпротекционизму, очень и очень скромные. Весь государственный бюджет поддержки национального кино – это примерно 40–45 минут одного фильма «Форсаж», производственного бюджета. Вот все, что мы тратим на наш кинематограф, а это примерно до 100 фильмов в год мы выпускаем при господдержке. До 100. Не имея жестких ограничений по допуску на внутренний рынок иностранной кинопродукции, как в Китае. Не имея фиксированных отчислений от всей иностранной продукции, от всей рекламы на телеканалах, как во Франции, в пользу национального кино. Не имея отчислений с продаж билетов, как в Польше. Не имея ограничений на показы голливудских фильмов свыше 35% квоты в один день, в одном кинотеатре, как в Бразилии. Не имея жесточайших цензурно-идеологических ограничений на прокат, опять же возвращаюсь, как в Китае и ряде стран Азии.

– В Китае там вообще особая история.

– Да. Мы при всем при этом умудряемся удерживать долю отечественного рынка примерно на среднеевропейском уровне, тех стран, где все это есть.

– Признайтесь, а может быть, действительно использовать часть бразильского опыта, часть китайского опыта?

– Так поддерживайте нас, говорите об этом с утра до вечера! Пока только никто, кроме Министерства культуры, не говорит о необходимости усиления политики госпротекционизма.

– То есть сейчас вы говорите о том, что удается сохранять некие позиции? Или мы наблюдаем какое-то падение чего-то там на доли процента?

– Не без помощи Министерства культуры и его структур доля российского кино выросла за последние пять лет более чем в два раза. С 14% в 11-м году до 25% – в прошлом. Как мы надеемся, она приблизится к 30% в этом году, как мы надеемся – пока об этом рано говорить. Это все сделано на фоне того же самого финансирования, что было раньше, вот в рублях то есть, поскольку это валютный рынок, мы понимаем, что реально она стала ниже в конкурентных отношениях с Голливудом. И просто только за счет улучшения администрирования, какого-то дополнительного креатива и потому, что нам удалось собрать команду людей, которым в общем не все равно. И благодаря, опять же подчеркну, талантам продюсеров и режиссеров, хорошему вкусу и высокой культуре наших зрителей.

– Сейчас идет разговор о программе пространственного развития страны, ищут, естественно, точки экономического роста, но подразумевается, я так понимаю, все-таки поиск точек роста культурного. Что готовы регионы предложить с этой точки зрения?

– Рубежным стал 2014 год, объявленный Президентом годом культуры, когда мы фактически развернули государственную и в значительной степени финансовую политику в пользу поддержки региональных инициатив и интересных проектов в регионах. Появился проект, например – субсидирование открытия кинотеатров в малых городах, который реализует наш Фонд кино. До конца этого года планируется открыть около 800 кинозалов в малых городах России при поддержке Министерства культуры. За эти годы появился впервые, наверное, со времен, кажется, целины, проект субсидирования из федерального бюджета ремонта и реконструкции сельских Домов культуры. И сотни сельских ДК появляются и будут появляться в регионах при поддержке федерального бюджета. У нас огромная программа выставок в регионах, и показатели здесь невероятные, в десятки раз растет посещаемость выставок как федеральных музеев, так и региональных музеев в регионах. Мы перезапустили программу гастролей отечественных театров. Для гастролей внутри страны они планово-убыточные и в любом случае нуждаются в отдельной сложной логистике. Поэтому мы создали предприятие, которое называется «Федеральный гастрольный центр», и в прошлом году не было ни одного региона в России, ни одного, включая Чукотку, куда бы не приехали наши большие театры со своими лучшими постановками. Ну, кстати сказать, в Чукотку они приехали в первый раз в истории. Посещаемость наших театров, федеральных театров, за последние пять лет в среднем удвоилась, в два раза больше стала. Я имею в виду выручку от продажи билетов – посещаемость несколько ниже, потому что есть еще инфляционный рост билетов. Посещаемость музеев просто удвоилась. Возник феномен выставки Серова, как известно.

– Да, эти бесконечные очереди.

– Они стали чаще ходить в театры, значит, тот продукт, который создается нашими деятелями культуры, востребован.

– Но вы опять говорите про Москву и Питер?

– Потому что здесь наиболее известные и «раскрученные» классические коллективы, но, поверьте мне, в регионах это тоже растет. И созданный нами Приморский филиал Мариинского театра во Владивостоке показывает рост каждый год, хотя пять лет назад там была ситуация достаточно плачевная. Мы сменили менеджмент дважды в Новосибирском театре оперы и балета, это самый большой классический театр в стране по размеру, там тоже двухкратный рост посещаемости, продаж билетов. Тоже люди хотят пойти в театр, пойти в кино, пойти на интересную выставку. Наша задача создать для этого условия.

– Опять-таки, та же самая смена менеджмента будоражит само по себе сообщество. Да у театрального сообщества все время: «Опять кого-то сменили, боже мой, это какие-то репрессии, это вот там Мединский со своей командой придет сейчас все захватит». И так далее. И, кстати говоря, некоторые разделяют подобного рода взгляды. Что скажете?

– Ничего личного, мы за результат, если в учреждении нет посетителей, нет интересных программ, нет активной творческой жизни, мы вынуждены менять команду. Как бы это ни было прискорбно.

– Вы смотрели потом развитие ситуации? Это приносило всегда плюс?

– Если это не приносит плюс, бывают и ошибки, как и в любой кадровой политике могут быть и ошибки, значит, мы исправляем эти ошибки и еще раз вносим соответствующие коррективы. Бывает, что и еще раз меняем команду. Очень многие руководители за эти шесть с половиной лет остались на своих местах, многие и раньше работали блестяще и эффективно. Многие люди очень четко ориентируются на те критерии KPI, как модно сейчас говорить, и перестраиваются.

– А некоторые выписали себе большую зарплату и прекрасно себя чувствуют.

– Но это заканчивается. Рано или поздно это заканчивается. И перестраиваются, и мы видим как: например, руководители, там, опытные, со стажем, переориентируются на зрителя, переориентируются на посетителя.

– Недавно кипела театральная общественность – по поводу того, что вот, дескать, «Золотая маска» не «Золотая маска», почему-то Минкульт отказывается, уходит, нужна государственная премия театральная… Она нужна?

– Это неоднозначный вопрос. «Золотая маска» – фестиваль с большой историей, ему 25 лет, там, безусловно, представлены не только крупные города, много представлено и региональных театров. Права его проведения были делегированы автономной некоммерческой организации «Золотая маска». Поскольку Министерство культуры никогда не вмешивалось и не влияло на результат конкурса, на подсчет голосов, на определение победителя, но как-то так получилось, что последние годы нас все время в этом подозревали…

– Да, ходили такие слухи.

– …то мы решили, чтобы пресечь эти подозрения на корню, выйти из состава учредителей этого конкурса. Пусть это будет абсолютно общественным конкурсом, общественной инициативой, чтобы даже подозрения жены Цезаря в сотворении чего-то неприличного не существовало.

– Премий-то хватает театральных в стране.

– Есть еще целый ряд театральных премий, вы знаете: «Хрустальная Турандот», премия Станиславского, детская премия. Я считаю, что чем больше подобных премий будет, тем лучше; создавать монополию какую-то, объявлять одну премию государственной – это, знаете, велик соблазн был бы нам учредить государственную премию имени Министерства культуры и на усмотрение коллегии министерства раздавать ее тем, кто заслужил, у провинившихся отбирать. Но, мне кажется, это совсем не дело чиновников. Мы должны поддерживать разные общественные инициативы.

– Сейчас мы находимся на таком вот промежуточном финише, скажем так, проекта «Великие имена России». Подразумевалось, что эти великие имена могут быть добавлены к названиям каких-то аэропортов. Неожиданность такая произошла: вдруг как-то народ захотел очень сильно именем Сергея Шнурова назвать один из аэропортов России. Эта система дала сбой или в этом тоже нет ничего страшного?

– У нас народ мудрый, я все-таки сомневаюсь, что при жизни именем Шнурова назовут аэропорт. А так, мне кажется, это очень интересная инициатива. Вы знаете, во всем мире пытаются максимально популяризировать своих великих соотечественников, в том числе называя их именами вокзалы, аэропорты, города.

– Человек-пароход, человек-самолет.

– Да, и у нас, собственно, тоже такое было – и города, и поезд «Лев Толстой»; «Атаман Платов» – вот недавно замечательный новый аэропорт…

– Не у всех это встречает понимание вот с какой точки зрения: никто не против известных великих имен, но вот говорят, «будут деньги дополнительно потрачены на все эти переименования».

– Пусть народ решит. Знаете, ведь это же народные инициативы, общественные. Люди будут сами голосовать, говоря по секрету, там как таковых денег на переименование не требуется, сейчас все в электронном виде, билет выписывается. К тому же это ведь не переименование, а по крайней мере на начальном этапе – это доименование. То есть у аэропорта будет, по сути, двойное название – старое, географическое и новое, имя собственное. Поэтому, если люди так решат, пусть оно будет, а великих имен в России хватит еще не на одну сотню аэропортов.

– На сто лет вперед.

– Так что нашей гражданской авиации есть куда развиваться.

– Поскольку мы находимся в месте, которое имеет прямое отношение к Российскому военно-историческому обществу, сама задача общества – это, собственно говоря, установка памятников, проведение реконструкций, поддержка различного рода исторических проектов. И, кроме прочего, развенчание определенных исторических мифов, вы лично в этом тоже принимаете участие как автор. Насколько мы в этом противостоянии на сегодняшний день продвинулись? На чьей стороне перевес?

– Перевес всегда на стороне фантазеров, потому что им ведь не надо ничего доказывать. Каждый блогер – сам себе писатель, а если за этим блогером стоит еще финансовый интерес или государственная пропагандистская машина, то так появляются мифы о русских хакерах. «Властелин колец» с хоббитами гораздо реалистичней, чем русский хакер, который избирает президентов между делом во всех странах. Но тем не менее люди же обсуждают это как реальность. Лучший способ борьбы с историческими мифами, если говорить серьезно, то это, конечно, просвещение. И главная задача Военно-исторического общества, равно как и наших друзей из Российского исторического общества – у нас вот такой двуглавый орел, понимаете, в этом плане, – это историческое просвещение. Поэтому Общество устанавливает памятники, чтобы помнили об этих деятелях либо об этих событиях не только в России, но и за рубежом. Общество установило уже больше двухсот больших памятников за пять лет.

– А насколько это эффективная мера? Вот вы же сами говорили совсем недавно о том, что вот у нас исторически безграмотная молодежь. К сожалению, но вот только есть такие действительно примеры.

– Вот про исторически безграмотную молодежь я говорил во время презентации сербского издания своей книги на Белградской книжной ярмарке и говорил я об этом применительно к тому моменту, когда эту книгу написал: вообще-то, это было 11 лет назад, когда я был членом комиссии Президента по борьбе с фальсификацией истории. Мне было поручено ездить по городам, выступать с лекциями, рассказывающими об истории Великой Отечественной войны, была такая программа, и, конечно, я был удивлен уровню невежества массовой, к сожалению, молодежной аудитории.

– Но а сейчас, спустя семь лет?

– Лучше, намного лучше, все-таки грамотная историческая государственная политика дает свои плоды. Помимо памятников, возвращаем мемориальные доски, художественные фильмы, огромное количество документальных фильмов, книги, которые готовятся писателями – учеными военно-исторического общества. Мы тут даже учебник выпустили по военной истории для школы, я вам подарю, как закончится. Найдите, пожалуйста, мне, желтенький.

– Но проблема в том, молодежь сейчас меньше читает. Больше смотрит, больше слушает.

– Когда мой ребенок вышел с премьеры фильма «Легенда № 17», он сказал: «Папа, запиши меня в хоккей» – это значит, что создатели этого фильма свою задачу в отношении конкретного ребенка выполнили на сто процентов. И ради этого небольшие творческие изменения во времени – они абсолютно обоснованны. Поэтому впереди у нас еще очень много работы, мифы не мы придумали, они будут, но вот с помощью вашей программы, с помощью телевидения мы будем с этими мифами стараться бороться.

– Владимир Ростиславович, спасибо вам большое за разговор!

– А книжку, а книжку – вот, читайте, «Военная история России», дополнение к школьному учебнику истории. Спасибо вам большое!