Ярославцы и память преодоления Смуты. 1613–1623 гг.

Известия о Смутном времени зафиксировали письменные источники: летописцы, челобитные, исторические повести, жития, сказания о чудотворных иконах, записки иностранцев. Но понятие «исторической памяти» всегда шире свода письменных свидетельств прошлого. Оно включает разные по происхождению нарративы, духовное и материальное наследие, традиционные представления и современные дискурсы. Православная архитектура и литература несли важнейшие смыслы-значения – память погибших и преодоление Смуты. Они сохраняли в сознании и пространстве населенных мест память о значимых событиях прошлого. Можно говорить о непреходящей ценности данного процесса в историческом, социокультурном и иных отношениях.

Осмысление Смуты и исторической памяти о ней может рассматриваться через ключевые понятия церковной и светской, отечественной и зарубежной науки, например, в русле Memory Studies (исследований памяти и наработанных веками практик фиксации событий, образов и персоналий прошлого) и коммеморации (изучения материального компонента коллективной памяти). В современных гуманитарных исследованиях широко используются многозначные понятия «политика памяти», «коллективная память», «общественная память», «историческая память», «культура памяти», «культурная память» и т.п. Они занимают все большую долю по сравнению с более привычными и разработанными терминами «традиция», «историко-культурное наследие», «историческое сознание».

Из этого следует, что историческими дискуссиями наши представления о прошлом не ограничиваются; в них всегда будет присутствовать социальный, общественный, а подчас и политический, т.е. наиболее подверженный «реконструктивной пластике» компонент. Память социальных и профессиональных сообществ с течением подвергается реорганизации, включая не только процессы «воспоминания», но и «забвения», «запрета», а иногда «возвращения». Какие памятники/объекты/доминанты создает/сохраняет/разрушает каждое поколение? Что из событий, традиций и церемоний прошлого актуализирует современная жизнь? И какие уроки прошлого недооценены потомками и не оградили от повторения, казалось бы, очевидных ошибок?

Для позднего средневековья ответы на эти вопросы немыслимы вне религиозной жизни и церковной организации. От начала XVII столетия пошло прославление многих святых подвижников, послуживших вере и отчизне. Русская Православная церковь особо отмечает труды патриархов Гермогена и Филарета, преподобного Иринарха Затворника Борисоглебского монастыря. Своим покаянием и служением преподобный Иринарх помогал православным перенести и преодолеть Смуту. В его келью за благословением в 1612 г. приходили Дмитрий Пожарский и Козьма Минин и получили предсказание скорой победы. Возле монастырской стены находилась тесная келья, в которой Иринарх провел 38 лет в затворе, прикованный цепями к стенам. Его вериги состояли из 142 металлических крестов, камня, цепей, железного кольца на голову и железной палки. Иринарх скончался в 1616 г., и его канонизация произошла уже во второй половине XVII столетия. В конце 1990-х годов Угличский музей передал в Борисоглебский монастырь часть вериг Иринарха[1]. В память преподобного с 1998 г. в поселке Борисоглебском собираются Всероссийские Иринарховские чтения[2].

Митрополит Филарет в 1606 г. возглавил древнейшую Ростовскую кафедру, и одним из его важнейших деяний стала организация канонизации царевича Димитрия. Он был прославлен как благоверный царевич Димитрий, «угличский и московский и всея Руси чудотворец». Для царя Василия Шуйского важно было подтвердить гибель царевича и пресечь притязания самозванцев на русский престол. В мае 1606 г. Филарет и посланные с ним астраханский архиепископ Феодосий, бояре князь Иван Михайлович Воротынский, Петр Никитич Шереметев, а также Андрей и Григорий Нагие открыли мощи царевича, свидетельствовали их нетленность и торжественно принесли в столицу. Мощи царевича не были погребены по обычному чину в Архангельском соборе, а поставлены в раке на поклонение верующим. В 1631 г. царь Михаил Федорович разрешил вернуть в Углич носилки, на которых тело царевича доставили в Москву. Эта реликвия хранится в Угличском историко-архитектурном и художественном музее.

В конце 1608 г. после захвата Ростова митрополит Филарет был вывезен в Тушинский лагерь. После поляки увезли его в Иосифо-Волоколамский монастырь, и только оттуда Филарет попал в Москву. В составе посольства, отправившегося к Смоленску осенью 1610 г., Филарет из статуса дипломата попал более чем на восемь лет в положение пленника. После заключения в деревне Деулино соглашения о перемирии с Речью Посполитой стороны решили вопрос об обмене пленными, и Филарет, наконец, смог вернуться на родину. 1 июня 1619 г. он был освобожден из плена, 14 июня прибыл в Москву, а 24 июня совершилась его интронизация. Русская церковь обрела патриарха.

Ценой тяжелых уступок в 1617 г. России удалось заключить Столбовский мир со Швецией. При этом южная граница была по-прежнему не защищена, и крымские татары без перерыва грабили окраины государства. К тому же вплоть до 1619 г. отмечалось несколько вспышек казацкого движения. Атаманы Баловень и Кума действовали под самой Москвой. Если в 1606–1608 гг. Ярославль являлся местом ссылки «царицы» Марины Мнишек с отцом и тремя сотнями поляков, то позднее здесь держали бывших сторонников Лжедмитрия II. Так, 7 мая 1623 г. царь Михаил Федорович дал указную грамоту на Соль Вычегодскую об отправке в Сибирь с Соловков Андрея и Ивана Просовецких. Жену Андрея Просовецкого Ульяну было велено «взяти из Ярославля сибирским посылщиком к Соли Высегоцкой и побыть у Соли до тех мест, покаместа по наказу из Устюжские четверти Иван Иванов сын Борняков привезет к Соль Вычегоцкой с Соловков Ондрея да Ивана Просовецких», и далее «у Соли Ондрееве жене дати двор постоять в городе»[3].

Из-за сложной обстановки власть в Ярославле после освобождения от тушинцев находилась в руках не просто воевод, а опытных военных: в 1609 г. – это Никита Вышеславцев, князь Сила Гагарин, Евсей Резанов, Иван Озерецкий, в 1611 г. – князья Иван Иванович и Иван Васильевич Волынские, в 1612 г. – князь Федор Андреевич Елецкий и т.д. Восстановление государственности, церковной организации, населения, хозяйства шло медленно и трудно. Сочетание многих негативных факторов – неурожаев, эпидемий, династического кризиса, внутренних неурядиц, разбойничьих шаек, иностранных вторжений – все это в комплексе привело к «запустению» земель, «оскудению» и «охуданию» населения в центральных районах.

Но в то же время зарождалось осознание рубежа, победы, преодоления. Уже в конце 1610-х годов на освобожденных территориях не только восстанавливались органы власти, но и постепенно возобновлялось церковное зодчество – отстраивались разрушенные и вновь созданные обители, храмы, приделы; появлялись новые святыни и списки чудотворных икон. По всей России памятниками в честь окончания Смутного времени стали Покровские храмы. Осенью 1618 г. Владислав подступил к Москве и обосновался в селе Тушино. После того как в ночь на 1 октября 1618 г., в праздник Покрова, была предотвращена последняя попытка поляков захватить Москву, царь Михаил Федорович дал обет построить в честь Покрова храм в дворцовом селе Рубцово. В память этого события в 1619 г. был построен сначала деревянный храм Покрова Пресвятой Богородицы. Затем в 1626 г. был освящен каменный храм с двумя приделами – приделом во имя преподобного Сергия Радонежского и приделом царевича Димитрия. Так в посвящениях престолов продуманно совместились эпохи Куликовской битвы и Смутного времени. На территории Ярославского края Покровские храмы появились в середине XVII столетия. Из сохранившихся отметим каменный храм Покрова Пресвятой Богородицы – самое древнее сооружение в Романове, нынешней левобережной части Тутаева (1654), деревянная Покровская церковь в Переславле Залесском (1659 г., перестроена «в камне» в 1789 г.).

«Свидетелями» Смутного времени в Ярославле являются Спасо-Преображеский собор и Святые ворота Спасского мужского монастыря, построенные в начале XVI в. Осада и пожары нанесли городу значительный урон. В 1609 г. тушинцами и польскими отрядами Александра Лисовского были разорены три из четырех городских монастырей – Николо-Сковородский, что на Глинищах, мужской монастырь, Вознесенский женский и Рождественский женский монастыри. Только Спасский монастырь смог выдержать трехнедельную осаду неприятеля, продолжавшуюся с 1 до 23 мая 1609 г. 18 мая, в дни осады Ярославля, вблизи города отрядом Александра Лисовского был разграблен Свято-Введенский Толгский мужской монастырь, а 46 иноков убиты[4]. Но и после этого монастырская жизнь в Толге не пресеклась.

Фиксация памяти о святынях и героях Смуты в Ярославле началась в 1610–1620 гг. с основания Казанского женского и Кирилло-Афанасиевского мужского монастырей и закладки церкви Николы Надеина. Из этого следует, что Ярославль стал первым городом, который включил память о Смуте в «программу» церковного строительства и, следовательно, в коллективную историческую память. Это тем более важно с учетом того, что на момент основания Казанского монастыря столица еще находилась в руках поляков.

Основание монастырей связано с обретением чудотворных икон – ярославского списка Казанской иконы Божией Матери и иконы Спаса Нерукотворного. История ярославского списка Казанской иконы Божией Матери началась в 1588 г., когда было установлено почитание списка с чудотворного образа Казанского в городе Романове. Согласно тексту «Сказания о чудотворной иконе Казанской Богоматери», список принес из Казани в Романов местный житель Герасим Трофимов, и образ был поставлен в Никольскую церковь. Герасим позднее принял постриг под именем Галактиона в ярославском Спасском монастыре.

Церковные тексты фиксируют, что список Казанской иконы начал свое бытование в Ярославле с 1609 г. Точнее: 8 марта 1609 г., покидая Романов, Казанскую икону Божией Матери «взял» некий «литвин поручик» Яков Любский. Он привез чудотворный образ в Ярославль, о чем узнали архимандрит Спасского монастыря Феофил и горожане. Яков Любский долго не соглашался продать икону, но 18 марта 1609 г. передал её ярославскому земскому старосте купцу Василию Георгиеву Лыткину. Василий и его брат Георгий (Третьяк) отнесли икону в церковь Похвалы Богородицы. В дни осады Ярославля с 1 по 23 мая 1609 г. икона находилась в деревянной церкви Рождества Христова. Именно поэтому в новом каменном храме Рождества Христова, построенном на том же месте в 1644 г., на юго-западном углу паперти находится придел во имя Казанской иконы.

В память избавления Ярославля от неприятеля в мае 1609 г. был воздвигнут храм Казанской иконы Божией матери, а в него из церкви Рождества Христова с крестным ходом перенесена чудотворная икона[5]. В 1610 г. вместо сожженного Рождественского монастыря при новом храме Казанской иконы основали Казанский женский монастырь. В нем поселились 72 монахини из разоренного Рождественского монастыря. В том же году было составлено «Сказание о чудотворной иконе Казанской Богоматери», известное во многих списках. В списке начала XVIII столетия в библиотеке Троице-Сергиевой лавры после «Сказания» и молитвы помещен «Список с патриарши грамоты о чудотворном образе пречистыя богородицы Казанские, что в Ярославле в девичь монастыре в 118 году»[6]. Грамота патриарха Гермогена адресована ярославскому воеводе Никите Михайловичу Пушкину и подьячему Ивану Зарецкому с указанием Казанскую икону оставить в Ярославле, а снятую копию направить по первоначальному местопребыванию в Романов. Это «место памяти» фиксирует Казанская-Преображенская церковь в Тутаеве (Романове-Борисоглебске), построенная в середине XVIII века на месте уже несуществующего Казанского женского монастыря. Чудотворный список Ярославской-Казанской иконы 1588 г. сейчас считается утраченным[7].

В 1612 г. Ярославль более чем на четыре месяца принял ополчение Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского[8]. Как известно, свой список Казанской иконы Божией Матери сопровождал ополчение Минина и Пожарского в походе на Москву. Этот образ принял роль общегосударственной святыни накануне решающего штурма. Казанский собор на Красной площади в Москве, освященный в 1636 г., стал главным воинским мемориалом России.

Кирилло-Афанасиевский монастырь Ярославля был основан в 1615 г. по благословению ростовского митрополита Кирилла (Завидова) на памятном для горожан месте обретения чудотворной иконы Спаса Нерукотворного, согласно преданию, избавившей город от мора в мае 1612 г.[9] Когда в Ярославле собиралось и усиливалось второе Нижегородское ополчение, из-за скученности населения началась эпидемия «моровой язвы» (чумы), поставившая и горожан, и ополченцев на грань вымирания. Согласно церковной традиции, мор прекратился после крестного хода 24 мая и сооружения деревянного Спасо-Пробоинского храма с чудотворной иконой Спаса Нерукотворного, взятой из небольшой часовни. Этот образ пережил все пожары XVII в. и был особенно почитаем ярославцами. В начале XVIII в. вместо деревянного был сооружен каменный Спасо-Пробоинский храм; его освятил в 1705 г. ростовский митрополит свт. Димитрий Ростовский. В настоящее время Спасо-Пробоинский храм входит в комплекс Кирилло-Афанасьевского монастыря. Спасо-Пробоинский храм стал первым примером увековечивания памяти об ополчении на территории города.

Как храм-памятник событиям Смутного времени должна быть упомянута церковь Николы Надеина в Ярославле – первый каменный посадский храм города, построенный в 1620–1622 гг. Церковь стоит на месте деревянного храма Благовещения, и, по церковной традиции, в 1612 г. на пути в Москву Михаил Федорович Романов служил здесь молебен иконе Николая Чудотворца, «испрашивая теплою молитвою угодника Божия, да укрепит его править народом, изнеможенным смутами и раздорами». Главным храмоздателем выступил Епифаний Андреевич Светешников по прозвищу Надея – ярославский купец, оказывавший материальную помощь ополчению и самим Романовым.

Знаковым событием стало возведение в Ярославле храма в честь моленного образа Романовых – Федоровской иконы Богоматери, годы постройки 1682–1687. Она завершила формирование комплекса православных монастырей и храмов города, посвященных преодолению Смуты и воцарению новой династии. Как видим, он складывался более семидесяти лет от постройки первого Казанского храма.

В годы Смуты жестокому разгрому подверглись Углич и его окрестности. За несколько лет были практически полностью разрушены Архангельский в бору монастырь на р. Улейме, Николо-Улейминский мужской монастырь у слияния Воржехоти и Улеймы, Кассиано-Учемская Успенская мужская пустынь на месте впадения р. Учмы в Волгу. В самом Угличе после трех штурмов были разрушены восемь обителей: мужские монастыри Богоявленский, Воскресенский, Макарьевский, Иоанна Богослова «на прудищах», Вознесенский, Алексеевский, а также женские – Введенский и Богоявленский монастыри. Последний основала инокиня Марфа (Ксения Шестова)[10]. Не все обители смогли продолжить свою деятельность после Смуты.

Первой крупной постройкой Углича после Смутного времени стала Успенская Дивная церковь 1628 г. – храм в память о погибших пятистах угличанах и монахах Алексеевского монастыря[11]. В 1692 г. в Угличе появился каменный храм царевича Димитрия на крови. До него на месте гибели царевича стояли сначала деревянная часовня, затем небольшая «клетская» церковь и, наконец, рубленная шатровая церковь 1630 г. Другой храм – церковь Димитрия на поле – фиксирует место последнего прощания угличан с мощами царевича на пути в Москву. Существующий ныне храм Дмитрия на поле строился в 1798–1814 гг. В 1638 г. в Угличе была возведена деревянная церковь во имя Казанской иконы Божией Матери; ныне существующий каменный храм построен в 1807–1814 гг. в стиле барокко. Таким образом, в Угличе память о погибших и преодолении Смуты хранят Успенская и Казанская церкви, а храмы в честь царевича Димитрия напоминают об истоках Смутного времени и пресечении династии Рюриковичей, непосредственно связанных с городом.

Вслед за городами Казанские храмы начали появляться в ярославских селах. В 1631 г. впервые упомянута церковь во имя Казанской иконы Божией Матери в с. Данилове. Традиция возведения Казанских храмов продолжилась в дальнейшем. В XVIII в. появились новые храмы с посвящением Казанской иконе: в поселке Караш (строилась в 1780–1786 гг.) и в селе Заозерье (построена к 1730 г.) и далее.

Итак, важнейшими факторами после освобождения Москвы стали воцарение Романовых, интронизация патриарха Филарета, урегулирование отношений с Речью Посполитой и Швецией, пресечение казацких выступлений. Одновременно в пост-Смутное десятилетие память о героическом прошлом сохранялась, а, значит, передавалась в будущее. Осмысление преодоления Смуты утверждало легитимность новой династии и стабильность государственных и церковных институтов. Православное восприятие окончания «великого Московского разорения» фиксировалось в церковной архитектуре, дополнялось художественными образами икон и фресок, памятников книжности. Конечно, письменные источники имели довольно узкий круг создателей и читателей, и до перехода от накопления исторических знаний к их превращению в науку еще оставались многие десятилетия. При этом показанные на примере ярославского региона храмы и монастыри, фиксирующие память Смуты и ее преодоления, охватывали практически все население. Передаваемые ими смыслы и образы были важны, понятны, близки. Не случайно при общей традиции церковного поминовения погибших и событий Смуты, закрепленное в строительстве Покровских и Казанских храмов, прослеживались региональные особенности основания обителей и храмовых посвящений. Среди них переживание гибели царевича Димитрия в Угличе, почитание Ярославской-Казанской иконы в Романове и Ярославле, память пребывания ополчения Минина и Пожарского и царя Михаила Федоровича в Ярославле.

---

[1] Сайт Ярославской митрополии. Раздел Святыни. – Режим доступа http://yareparhia.ru/eparhia/sanctuary/ [Дата обращения 12.01.2018 г.].

[2] Марасанова В.М. Святыни и Смута: Ярославский список Казанской иконы Божией матери // XVI Иринарховские чтения: сборник материалов. Вып. 13. Борисоглебский, 2016. С. 35–38.

[3] Указные грамоты городовым воеводам и приказным людям. 1613–1626 гг. М., 2012. № 99.

[4] Сайт Свято-Введенского Толгского женского монастыря. Раздел История. – Режим доступа http://montolga.ru/history/tolga/4 [Дата обращения 09.01.2018 г.].

[5] Рутман Т.А. Ярославский Казанский женский монастырь. Ярославль, 2010; Сайт Казанского женского монастыря в Ярославле. Режим доступа http://xn-----6kcac2agfkdheddf9aggft8bghiz8u2a.xn--p1ai/?page_id=90 [Дата обращения 10.01.2018 г.].

[6] Дополнительное собрание библиотеки Троице-Сергиевой лавры. № 83. Режим доступа http://old.stsl.ru/manuscripts/index.php?col=2&gotomanuscript=083 [Дата обращения 15.01.2018 г.].

[7] Марасанова В.М. Память о Смутном времени в храмовой архитектуре Ярославля // Смутное время: итоги и уроки. Материалы III Всероссийской научной конференции (п. Палех, 22 апреля 2016 г.). Иваново, 2016. С. 135–143.

[8] Иерусалимский Ю.Ю., Марасанова В.М., Дутов Н.В. Ярославцы и защита российской государственности в Смутное время начала XVII века // Страницы военной истории Ярославии. Ярославль, 2013. С. 33–50.

[9] Сайт Кирилло-Афанасиевского мужского монастыря. Раздел История. – Режим доступа http://xn------7cdaabo0aexaecelecjmanupjfhn4budqdi9ad6c6smb.xn--p1ai/istorija/  [Дата обращения 11.01.2018 г.]; Сайт Ярославской митрополии. Раздел Святыни. – Режим доступа http://yareparhia.ru/eparhia/sanctuary/ [Дата обращения 12.01.2018 г.].

[10] Энциклопедия Угличского края. Иваново, 2013. С. 232, 234, 238, 241–243, 245, 260, 264–265, 277–280, 286, 312.

[11] Денисов В.В. Угличский Алексеевский монастырь. Углич, 2000.

---

Марасанова Виктория Михайловна, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой рекламы и связей с общественностью Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова, член совета Ярославского регионального отделения Российского военно-исторического общества.

Деулинское перемирие 1618 г.: взгляд через четыре столетия. Материалы конференции, посвященной 400-летию Деулинского перемирия. Москва, 11 декабря 2018 г.