Дружить не «против России». К годовщине «Балтийской Антанты»

 

12 сентября 1934 года Латвия, Литва и Эстония подписали пакт о сотрудничестве, согласии и взаимной помощи, известный как «Балтийская Антанта».

Сегодня политикумы прибалтийских государств гордо считают себя «форпостом европейской цивилизации» на переднем крае борьбы с «русской угрозой». И постоянно просят за это денег – как у европейской цивилизации, так и у России, – потому что больше не у кого и не за что. Современные прибалтийские предания гласят, что это такая историческая судьба и даже историческая миссия: свободолюбивые народы, мол, всегда были то форпостом против России, то потерпевшими от неё.

Многие верят.

Сегодня, когда мы отмечаем 82-ю годовщину первой прибалтийской международной коалиции «на троих», – есть повод поговорить о том, чем отличается реальность от мифологических слоганов. И о том, что народы Прибалтики – не такие идиоты, какими их выставляют собственные элиты.

***

Несмотря на модное громкое название, эта «периферийная Антанта» не была «агрессивным блоком». Она не предусматривала защиты священных рубежей от неминуемой русской агрессии. Она вообще ни по уставу, ни по духу, ни по риторике не была антисоветской – даже в некотором роде наоборот.

Опыты лимитрофной государственности

Вообще, три этих суверенных государства возникли совсем незадолго до пакта – в 1918 году, в результате распада Российской империи. Для них даже название специальное придумали – «лимитрофы». Слово это тогда не было пренебрежительным: оно просто обозначало приграничные с Россией новые государства на её же бывшей территории. А именно: Прибалтика, Финляндия и Польша.

При этом опыта собственной государственности у лимитрофов, кроме Польши, было, признаться, негусто. Впрочем, в разной степени. Финляндия, по сути, всего лишь формализовала свой автономный статус , который у неё и без того был в Российской империи. А вот прибалты начинали с чистого листа (былинное Великое княжество Литовское всё-таки не считается).

Понятно, что в такой ситуации на помощь юным государственным строителям поспешили разнообразные благодетели – сначала немцы, потом англичане и французы потом опять немцы, но уже гитлеровские. Благодетелей, признаться, опыты лимитрофной государственности интересовали постольку-поскольку – как оформление «санитарного барьера». Который да – может быть и «форпостом сдерживания», а может быть и «плацдармом вторжения». По ситуации.

Но обратите внимание: Польша и Финляндия эту предназначенную им роль приняли с радостью. Поляки – в силу особенностей исторической памяти, финны – в силу своеобразных представлений о границах «Великой Финляндии». А вот прибалтов никто не спрашивал.

Беззлобное соседство

Между тем никакого накала русофобии и антисоветчины в то время в Прибалтике не наблюдалось. Там решали свои внутренние проблемы: осваивали государственность какую-никакую, лепили «титульные нации», пытались как-то прокормиться, хозяйство обустроить. При этом тамошних националистов больше напрягали местные немцы, поляки и, разумеется, евреи (это ж Европа); русофобия тогда была неактуальна, это уже примета современного переиздания национального государственного строительства.

Настороженность по отношению к СССР – фоновая, причём сильно ниже «общелимитрофного» уровня, как-то без огонька. Гораздо большая угроза суверенитету усматривалась в Германии – особенно с приходом к власти Гитлера. Что такое «немецкие бароны», которых укоротила в своё время как раз Российская империя, – прибалтийская историческая память подсказывала безошибочно.

Советская пропаганда, в свою очередь, обличала «буржуазные порядки» и сочувствовала угнетённым трудящимся – но тоже лениво, ровно по инструкции и для внутреннего идеологического пользования. Каких-то демаршей, претензий и, тем более, вооружённых провокаций в прибалтийско-советских отношениях того периода не припомнить.

Гораздо больше советских товарищей заботила активность вражеских разведок (в 30-е годы – в первую очередь германской) и их белогвардейских подопечных (РОВС). Но это зло неизбежное, раз уж на дворе завелись лимитрофы.

В общем, соседство не назовёшь дружественным – но оно вполне нейтрально-лояльное. Старшим товарищам по лимитрофно-европейскому дому приходилось даже время от времени встревоженно упрекать «балтийских малышей» в недостаточной верности общему делу антисоветизма.

Особенности лимитрофной интеграции

И вот со всем этим немудрёным багажом Латвия, Литва и Эстония выходят в 1934 году на международную, так сказать, арену – учреждают «Балтийскую Антанту». По сути, этот пакт преследовал две цели.

Во-первых, рассказать миру, что «есть такие Бобчинский и Добчинский». Это без иронии – действительно, в 1934 году Европе было мало дела до «географических новостей», а это и обидно, и торговле не способствует.

Во-вторых, имелся в такой «Антанте» козырной интерес у конкретной Литвы: мобилизовать товарищей по лимитрофной судьбе в деле возвращения Виленского края.

Дело в том, что по Московскому договору от 12 июля 1920 года Советская Россия признала независимость Литвы, включая её суверенитет над Виленским краем и собственно городом Вильно (нынешний Вильнюс). Однако советско-польская война внесла в территориальную целостность нового государства существенные коррективы.

Поначалу-то, по Сувалкскому договору 7 октября 1920 года Польша (под давлением Лиги Наций) тоже подтвердила принадлежность Вильно Литве. Что не помешало польским войскам уже через два дня занять город, провозгласить там ещё одно суверенное государство «Серединную Литву», а в 1922 году включить Виленский край в состав Польши – идя, как водится, «навстречу пожеланиям».

И вот в этом-то конфликте Литва и надеялась заручиться поддержкой соседей. Мол, втроём-то мы одну Польшу как-нибудь уговорим, выступим единым фронтом, обратимся к мировой общественности – может, кто и услышит.

Однако из всей мировой общественности к этой идее с пониманием и сочувствием отнёсся только… Советский Союз. Формально – потому что именно Россия в 1920-м обещала Вильно Литве. По сути – потому что чем больше лимитрофы грызутся между собой, тем Москве спокойнее. Вот из таких рациональных соображений СССР и стал, как сейчас сказали бы, «спонсором» (моральным, по крайней мере) балтийской интеграции.

Впрочем, не помогло. В 1938 году, после ряда приграничных конфликтов и польского ультиматума, Литва вынуждена официально смириться с потерей Виленского края.

Никакой другой пользы от «Балтийской Антанты», кроме декоративной, ожидать не приходилось.

Сколь-нибудь прикладная экономическая интеграция «на троих» бессмысленна. Можно много рассказывать друг другу, что у Латвии, Литвы и Эстонии «общая европейская судьба», но в этой судьбе они на самом деле – конкуренты с примерно одинаковым и весьма скудным набором товаров и услуг, которые могут предложить на внешних рынках.  Проблема хозяйственной состоятельности решается только в рамках куда более масштабного и  самодостаточного интеграционного проекта.

То же самое с безопасностью. Военные угрозы, которыми бурлила Европа 30-х годов, явно не по зубам никакому «балтийскому союзу». Спастись можно только под зонтиком какой-либо внешней силы. В реалиях конца 30-х выбор был не сильно богатый: либо Третий Рейх, либо Советский Союз.

Историческая память и здравый смысл продиктовали руководителям Балтийских государств единственно адекватное решение – даже вынося за скобки рациональные интересы России по части безопасности западных границ.

В результате и Вильнюс как-то сам собой стал столицей Литвы, и все три «балтийских сестры» во второй половине ХХ века совершили умопомрачительный рывок в индустриальную эпоху.

Почему современные руководители этих же государств считают за это своих предков дебилами и «жертвами», – разумных объяснений не имеет.

…Да, так о «Балтийской Антанте». Она была аннулирована естественным образом в 1940 году. И тогда же, задним числом, почему-то удостоилась от тов. Молотова клейма «враждебной организации» – ну, надо же было что-нибудь нехорошее сказать о «тёмном буржуазном прошлом» советской Прибалтики. Но это уже особенности советского пропагандистского мифотворчества, к исторической реальности имеющие отношение весьма отдалённое.

***

А что имеет отношение к реальности?

Во-первых, не все Антанты одинаково вредны, а некоторые так и вовсе бесполезны.

Во-вторых, сравнение цивилизационного опыта «мира по-русски» (или «по-советски», что одно и то же) и «мира по-западному» на короткой дистанции менее века на примере трёх маленьких самобытных народов позволяет увидеть разницу между расцветом и деградацией. Собственно, и о самобытности и вообще факте существования данных конкретных мы можем говорить только потому, что в их истории был период «советской оккупации», как его сейчас именуют.

В-третьих, право и возможность осознанного выбора между расцветом и деградацией – это и естьобязательное свойство суверенитета.