«ЧУДО ПОД МОСКВОЙ»: ФАКТОРЫ ПОБЕДЫ

Исаев Алексей Валерьевич,

кандидат исторических наук,

старший научный сотрудник Института военной

истории Министерства обороны Российской

Федерации, член Научного совета Российского

военно-исторического общества

Аннотация: Рассматриваются стратегические и тактические аспекты победы советских войск в Московской битве, вошедшей в общественное сознание как «чудо под Москвой», ставшее возможным в силу ряда значимых факторов, обусловивших крах фашистского «блицкрига».

Ключевые слова: Битва под Москвой, положение и ресурсы сторон, роль резервов, контрнаступление советских войск, крах «блицкрига»

Красной армии нельзя было проиграть битву за Москву. Есть такие сражения, которые нельзя проигрывать. Потеря Киева, угля и заводов Донбасса, при всех тяжелых последствиях, не несла сама по себе смертельной угрозы для страны. Удар сильный, но еще не смертельный. Напротив, потеря Москвы как транспортного узла грозила коллапсом всей транспортной системы Советского Союза. Помимо этого, полностью эвакуировать заводы и фабрики Московского промышленного района было нереально, а потеря московского угольного бассейна грозила убийственным ударом по энергетике и транспорту. В отличие от 1812 г., в индустриальную эпоху Москва перестала быть «точкой на карте». На таком фоне даже моральный фактор потери столицы страны отходил на второй план. Хотя очевидно, что в наступавшую тогда информационную эру падение Москвы стало бы мощным оружием психологических операций врага. Сравнимую угрозу представляла только потеря Кавказа и его нефтепромыслов в 1942 г.

Если формально, по всем правилам науки «просчитать» положение сторон к началу Московской битвы, то картина выглядит совершенно безрадостной для Красной армии. На стороне вермахта было подавляющее преимущество в новейших средствах ведения войны — крупных механизированных соединениях. На московском стратегическом направлении в конце сентября 1941 г. стояли сразу три танковые группы. Впервые с начала Второй мировой войны они были собраны вермахтом на одном операционном направлении. Каждая группа насчитывала около 150 тыс. человек в составе полностью моторизованных полков и дивизий. Это была, без преувеличения, вершина развития танковых войск Третьего Рейха.

Напротив, СССР осенью 1941 г. переживал период разброда и шатания в организации танковых соединений. По существу, от довоенных 30 мехкорпусов бросились в другую крайность. Согласно Постановлению Государственного Комитета Обороны № ГКО-570сс от 23 августа 1941 г. за подписью И.В. Сталина предполагалось:

«При формировании новых танковых частей установить два основных типа организации танковых войск:

а) отдельный танковый батальон при стрелковой дивизии;

б) танковая бригада»[1].

Прямо и недвусмысленно указывалось: «Танковых дивизий и механизированных корпусов впредь не формировать»[2]. Это означало, что ничего хотя бы формально равного немецким танковым дивизиям, не говоря уж о корпусах и танковых группах, в Красной армии не оставалось. Только танковые бригады (округленно 1,5-2 тыс. человек и полсотни танков). К аналогу танковых дивизий – танковым корпусам – вернутся уже весной 1942 г. Советские танковые армии встанут на ноги только через год после Битвы за Москву.

В период Битвы за Москву советские войска воевали в организационной яме. Почему так произошло? Дело было вовсе не в нехватке техники. Приказом НКО № 0063 от 12 августа 1941 г. предполагалось формирование 120 танковых бригад к 1 января 1942 г. Потребной на эти бригады техники хватило бы минимум на 20-30 танковых дивизий. Причины были скорее психологического характера: неверная интерпретация летнего боевого опыта, разочарование в крупных формированиях и стремление опробовать командные кадры на более компактных бригадах. Лучших командиров бригад продвинули впоследствии в командиры танковых корпусов.

Организационный фактор усугублялся техническими проблемами. Всего в трех танковых группах было собрано 2300 танков. Из них примерно половина машин имела лобовую броню 50 мм и не пробивалась стандартной советской 45-мм противотанковой пушкой в лоб. С самого начала войны советские противотанкисты испытывали серьезнейшие проблемы с поражением бронетехники противника последних серий выпуска. Вроде бы незначительное утолщение брони с 30 мм до 50 мм на танках выпуска конца 1940 г. и начала 1941 г. привело к качественному скачку в поединке брони со снарядом. Штурмовые орудия вермахта с начала производства имели 50-мм лоб. 45-мм снаряды пробивали такую броню только с дистанции 50 метров, практически в упор. Расчет пушки при этом имел все шансы быть расстрелянным из пулеметов и пушки атакующего танка еще на дальних подступах. По существу, картина была где-то похожа на 1943 г. и появление тогда на поле боя тяжелых танков «Тигр». Хуже того, нехватка самих 45-мм орудий доводила эту проблему до крайности. Производство «сорокапяток» было к осени 1941 г. потеряно, а вновь созданные мощности в Перми пока еще только набирали обороты.

Ответом советской стороны на разносторонний кризис противотанковой обороны стало создание противотанковых подразделений, вооруженных зенитками. В основном это были новейшие 85-мм пушки. Бой расчета такой пушки впоследствии был показан в снятом и срежессированном участниками войны фильме «У твоего порога». В реальной жизни все было даже жестче, и главной проблемой зениток были их громоздкость (вес около 4 тонн) и малая подвижность. Тягачом для зениток могли выступать только тракторы, передвигавшиеся ненамного быстрее пешехода. Оперативная переброска противотанковых дивизионов с одного участка фронта на другой практически исключалась.

Все вышесказанное стало постоянными действующими факторами в течение всей Московской битвы. Промах разведки с определением направлений ударов противника закономерно привел к окружению главных сил Западного и Резервного фронтов под Вязьмой в первые дни октября 1941 г.

Период распутицы в октябре 1941 г., вопреки распространенному заблуждению, влиял на обе стороны. Советские автомашины точно так же вязли в грязи, только их при отступлении приходилось бросать. Наступление морозов поначалу даже сыграло на руку немцам — земля замерзла и танки с крестами теперь могли продвигаться вне дорог. Температура в ноябре 1941 г. колебалась около -10, снег был неглубокий, что наступлению ГА «Центр» не мешало. Серьезные морозы ударили только в декабре 1941 г. и в январе 1942 г.

История – дама капризная, и потому в череде неблагоприятных для Советского Союза факторов не могло не присутствовать, напротив, дающих надежду тенденций. Победа под Москвой начала коваться, как это ни странно прозвучит, еще летом 1941 г. Так, еще 8 июля 1941 г. появляется постановление ГКО-48с «О формировании дополнительных стрелковых дивизий», предписывающее Наркомату обороны «сформировать дополнительно 56 стрелковых дивизий [...] и 10 кав. дивизий»[3] По постановлению Государственного комитета обороны от 11 августа 1941 г. №459сс, формируется 85 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий. Это не означает, что советское Верховное командование заранее предвидело Вяземскую катастрофу. Новые формирования, как задумывалось в июле и августе 1941 г., должны были выправить соотношение сил с немцами и перехватить инициативу. Реакцией на вяземскую и брянскую катастрофы стало спешное формирование 75 стрелковых бригад по постановлениям ГКО №796 от 14 октября и №810 от 18 октября 1941 г. Свежесформированные дивизии пошли в бой уже летом 1941 г., но в основном за счет них восстанавливали фронт после вяземской катастрофы. Они были лишь несколько разбавлены кадровыми соединениями, такими как 32-я сд В.И. Полосухина или 78-я сд А.П. Белобородова. Немецкое командование этот фактор не учитывало, хотя появление новых соединений было замечено.

Вермахт под Москвой был уже не той армией, что перешла границу в июне 1941 г. Людские потери вермахта в СССР к 6 ноября 1941 г. составили 686 108 человек, то есть 20,17% общей численности личного состава соединений трех групп армий. Верховное командование сухопутных войск (ОКХ) III Рейха оценивало боевые возможности соединений Восточного фронта следующим образом: пехотные дивизии — 65% первоначальных боевых возможностей, моторизованные пехотные дивизии — 60 %, танковые дивизии — 35 %. Боевые возможности 136 соединений равнялись боевой мощи 83 полностью укомплектованных соединений[4]. Силы вермахта таяли, и это давало шанс на выравнивание соотношения сил по мере поступления на фронт новых дивизий, сформированных в тылу.

Под Вязьмой в окружение попали 37 наших дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК. Под Брянском в окружении оказались 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артиллерийских полков РГК. Всего было окружено семь управлений армий (из 15 всего на западном направлении), 64 дивизии (из 95), 11 танковых бригад (из 13) и 50 артиллерийских полков РГК (из 64). Вместе с тем, из вяземского «котла» так или иначе пробились остатки 16 дивизий.

Взамен потерянных соединений Западный, Калининский фронты и Московская зона обороны получили в ноябре-декабре 1941 г. 35 дивизий и 39 стрелковых бригад. Прорвавшиеся из окружения части пополняли за счет маршевого пополнения. При этом изначально ополченческая 17-я сд получила пополнение из «сибиряков» и стала в какой-то мере «сибирской».

К слову о «сибиряках». С Дальневосточного фронта в действующую армию в целом прибыли до 31 декабря 1941 г. лишь 5 стрелковых дивизий довоенного формирования общей численностью 77 174 человека, из Забайкальского военного округа — 6 стрелковых дивизий численностью 85 966 человек[5]. Причем не все из них попали под Москву, Западному фронту достались лишь четыре дивизии. Безусловно, когда каждые боец был на счету, это не так мало, но все же не основа для восстановления фронта и перехода в контрнаступление. Основой стали дивизии и бригады, формировавшиеся по всей стране. Москву спасала вся страна.

Конечно, не следует питать иллюзий относительно возможностей новых дивизий и бригад как таковых. Они формировались по урезанным штатам. Так, обвально уменьшалось количество противотанковых орудий — с 54 до 18 штук. Вместо 32 122-мм гаубиц оставалось 8. Вес залпа всех орудий стрелковой дивизии упал, даже обрушился с 1388,4 кг до 348 кг. Выводившиеся из боя дивизии переформировывали по новому штату.

Главное же, учившиеся по 12 часов в день в тылу полки, бригады и дивизии были новичками. Подавляющее большинство личного состава этих соединений не имело никакого боевого опыта, многие даже не служили ранее в армии и впервые брали в руки оружие. Исключение составляли выздоравливающие солдаты и командиры, приходившие на формирование новых дивизий из госпиталей. Но их было мало.

Спешно собираемые по всей стране резервы даже не были обеспечены в духе эпохи идейными бойцами. Отвечавший за процесс накопления и создание резервов замнаркома Е.А. Щаденко в начале октября 1941 г. прямым текстом докладывал «наверх», в ЦК ВКП(б): «Формируемые по решению ГКО от 11 августа 1941 года №459-сс 85 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий за небольшим исключением (10-12 сд) имеют очень низкую, в среднем от 2 до 5 % коммунистическую и еще менее комсомольскую прослойку всего личного состава»[6]. Т.е. уверенности в том, что новые дивизии не рассыпятся при вступлении в бой, у высшего руководства не было никакой. Более того, уже имелся негативный опыт боев под Ленинградом, когда «сырые» дивизии быстро теряли боеспособность и не выполняли ни оборонительных, ни наступательных задач.

В тот момент судьба и народов нашей страны, и даже судьба всего человечества, зависела от этих людей, учившихся окапываться, стрелять и лишь в теории познававших основы тактики. Важно было ввести их в бой в нужное время в нужном месте. Сейчас, в ретроспективе, опираясь на опыт войны в целом, можно сказать, что самым плохим вариантом для Красной армии был переход ГА «Центр» к обороне в ноябре 1941 г.: если бы, гипотетически, высшее военное руководство III Рейха решило остановиться и не пытаться наступать на столь близкую и одновременно далекую Москву. К числу сторонников такого решения относился командующий 4-й танковой группой Эрих Гёпнер. В этом случае любое контрнаступление Красной армии было бы обречено на провал. Как показала практика, более-менее плотная оборона немецких частей с опорой на артиллерию и контратаки танков (напоминаю про проблему противотанковой обороны, которая зимой никуда не делась) была «крепким орешком» для советских атак даже свежими частями.

Страшнее всего то, что советское командование не могло отказаться от контрнаступления. Уже к ноябрю 1941 г. были перехвачены магистрали, идущие из Москвы и в сторону Ленинграда, и на юг от Тулы. Частично был занят врагом Подмосковный угольный бассейн, ставший исключительно значимым после потери Донбасса. Уголь был нужен и паровозам, и электростанциям Московского региона. Нужно было наступать, и наступление на изготовившегося к обороне противника силами новичков при поддержке лишь танковых бригад обернулось бы катастрофой. Повторно собрать тот же ресурс было бы малореально.

Впрочем, это было сугубо гипотетическое развитие событий. Заявив еще в начале наступления на Москву, что советская столица практически достигнута, отказываться от последнего броска германские генералы и лично Гитлер уже не могли. Это была бы потеря лица, причем как на внутриполитическом поприще, так и на внешнеполитической арене. Поэтому по скованной морозом земле германские танки двинулись вперед, на Москву. С каждым шагом они все ближе подходили к Москве, перерезали одну железнодорожную магистраль за другой. 22 ноября 1941 г. была потеряна угольная столица Подмосковья — Сталиногорск. Задачей Г.К.Жукова как командующего Западным фронтом было удержаться и не израсходовать накопленные резервы. С другой стороны, наиболее боеспособные дивизии противника втягивались в оперативные «мешки» под Клином, Солнечногорском на севере и Тулой на юге. Количество танков в строю, в том числе не пробиваемых 45-мм артиллерией, также неуклонно падало. Защиту флангов взяли на себя моторизованные дивизии, растянувшись по фронту. Главное же в том, что немецкое командование фактически игнорировало сообщения разведки.

Даже 4 декабря 1941 г., за день до начала советского наступления, командование немецкой группы армий «Центр» сделало следующий вывод из донесений разведки: «Боевые возможности противника не столь велики, чтобы он мог этими силами, находящимися перед фронтом группы армий, начать в настоящее время большое контрнаступление»[7]. Внушительные переброски войск, замеченные воздушной разведкой, расценивались как местные перегруппировки с частными целями.

В последние дни немецкого наступления с нашей стороны шли переброски на огромные расстояния и в гигантских масштабах: 44-й стрелковой бригады из Красноярска в Загорск (3943 км), 56-й и 71-й стрелковых бригад из Чкалова (Оренбурга) в Загорск и Дмитров; 352-й стрелковой дивизии из Бугульмы в Химки (1250 км) и 35-й стрелковой бригады из Ташкента в Ховрино (3329 км) и еще многих и многих других. 5 декабря немецкие разведывательные самолеты обнаружили под Рязанью 2000 вагонов и 20 паровозов, в Ряжске — 500 вагонов и 10 паровозов и в Данкове — 400 вагонов и 5 паровозов. Это сосредотачивалась 10-я армия Ф.И. Голикова численностью более 90 тысяч человек. Ее дивизии перевозились из Куйбышева, Пензы, Кузнецка, Сызрани. На дорогах Подмосковья сотни грузовиков перевозили бригады от железнодорожных станций к фронту. Все это движение немцы заметили, но фактически проигнорировали.

Имелся еще один негативный сценарий: переход немцев к обороне в начале декабря 1941 г. Командующий Западным фронтом Георгий Константинович Жуков сумел очень точно выбрать момент, когда противник уже остановился, но еще не успел демонтировать свои ударные группировки и встать в оборону. Окончательно решение принимается 30 ноября 1941 г., когда противник еще наступал и даже успели возникнуть кризисы частного характера. Однако вывод танковых дивизий из оперативных «мешков» еще не стал реальностью.

Последним аккордом подготовки контрнаступления стала корректировка плана действий Калининского фронта. Жуков в своих мемуарах довольно много внимания уделил этому вопросу. Командующий фронтом И.С. Конев склонялся к частной операции по овладению Калинином, но в итоге, после переговоров с А.М. Василевским, план был изменен в пользу мощного удара на клинском направлении. Освобождение Калинина стало задачей №2. Как сейчас уже достоверно известно, ни удара в районе Калинина, ни наступления на Клин германское командование не ждало и советские атаки стали для него полной неожиданностью.

В этих условиях начало операции Калининского фронта 5 декабря и переход 6 декабря 1941 г. в контрнаступление Западного фронта силами свежих 1-й ударной, 20-й и 10-й армий был обречен на успех при всех «но». Конечно, если бы в направлении Клина нанесли удар не стрелковые дивизии, усиленные танковыми бригадами, а самостоятельное механизированное соединение, танковая дивизия или танковый корпус, окружение и полный разгром стали бы для немцев неминуемыми. Однако в декабре 1941 г. в распоряжении Г.К. Жукова были только танковые бригады. Эта разница в «весовых категориях» позволила командованию противника перегруппироваться и ответить результативными контрударами. В итоге 3-й танковой группе удалось избежать окружения. Две немецкие танковые группы бросали технику и оружие, но отходили назад. Само по себе это было успехом для советской стороны. Оставляя позади брошенные грузовики, тягачи и танки, немецкие моторизованные корпуса теряли подвижность и ударную силу, которую они восстановят только через несколько месяцев. Точно так же отходила на запад 2-я танковая армия Г.Гудериана. Организованным этот отход можно было назвать с большой натяжкой, на стыке с соседом Гудериан допустил большой и ничем не прикрытый разрыв, что и послужило вскоре поводом для снятия  Гитлером «быстрого Гейнца» с его высокой должности.

«Чудо под Москвой» в 1941 г., как и «Чудо на Марне» в 1914 г. под Парижем, было вполне рукотворным, без вмешательства потусторонних сил. В случае с Москвой перед нами – кропотливое накопление резервов еще с августа 1941 г., упорство и профессионализм в обороне в конце октября и в ноябре, и, наконец, решительное сосредоточение сил для удара в декабре 1941 г.

Тогда, зимой 1941-1942 гг., над германской армией витал дух Великой армии Наполеона, потерпевшей в 1812 г. сокрушительное поражение и изгнанной с территории России. В реалиях середины XX века немцы могли избежать логистического коллапса своих предшественников. Транспортная авиация, железные дороги удержали ГА «Центр» от потери боеспособности и беспорядочного бегства. Соотношение сил сторон, опять же, было еще совсем не таким, как в дальнейшем – во времена Сталинграда, Курска и операции «Багратион». Войска Западного и Калининского фронта пока еще незначительно превосходили противника, имея превосходство в 1,1-1,2:1. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы восстановить положение Москвы как транспортного узла и освободить шахты Подмосковного угольного бассейна. Восстановление затопленных шахт потребовало времени, но уже в 1942 г. московские электростанции работали на сталиногорском угле.

Эвакуированная и мобилизованная промышленность зимой 1941-1942 гг. еще только разворачивала производство. Для смягчения «снарядного голода» был предпринят завоз части боеприпасов с Дальневосточного фронта, Забайкальского и Среднеазиатского округов. Москву защищали не только «сибирские» дивизии, но и «сибирские» боеприпасы. Однако к началу 1942 г. возможности перераспределения накопленных до войны ресурсов оказались исчерпаны. Надежды на изгнание врага с территории страны в 1942 г. не оправдались. Впереди были 3,5 года войны, успехи и неудачи.

Главное все же было сделано. «Блицкриг» как «молниеносная война» с разгромом целой страны за одну кампанию был остановлен. Противоборство СССР и Германии в декабре 1941 г. окончательно перешло в фазу соревнования ресурсов: не только вооруженной борьбы солдат и командиров на поле боя, но и соревнования заводов и фабрик в тылу. В дальней перспективе Третий Рейх эту борьбу проигрывал. СССР не проиграл, не повторил судьбу Франции и Польши. Вермахт же потерял ореол «непобедимой армии». Для декабря 1941 г. все это было огромным достижением.

[1] РГАСПИ Ф.644 Оп.2 Д.15 Л.16.

[2] Там же.

[3] РГАСПИ Ф.644. Оп.1. Д.1 Л.154.

[4] Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. М.: Воениздат, 1980. С.145.

[5] ЦАМО РФ Ф.56 Оп.12234 Д.133В Л.77.

[6] ЦАМО РФ Ф.56 Оп.12234 Д.23 Л.7.

[7] Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. М.: Воениздат, 1980, С.241.